ВНИЗ ПО ВОЛШЕБНОЙ РЕКЕ
Глава первая
ВОЛШЕБНАЯ ТРОПИНКА
В одной деревне у одной бабушки жил один городской мальчик. Звали его Митя. Он проводил в деревне каникулы.
Целыми днями он купался в речке и загорал. По вечерам он забирался на печку, смотрел, как бабушка прядёт свою пряжу, и слушал её волшебные сказки.
— А у нас в Москве все сейчас вяжут, — говорил мальчик бабушке.
— Ничего, — отвечала та, — скоро и прясть начнут.
И она рассказывала ему про Василису Премудрую, про Ивана-царевича и про страшного Кощея Бессмертного.
А однажды утром бабушка сказала ему:
— Вот что. Возьми-ка ты гостинцы и сходи к тётке моей двоюродной — Егоровне. Погостишь у неё, поможешь чего по хозяйству. А то она одна живёт. Старая совсем стала. Того и гляди, в Бабу-Ягу превратится.
— Ладно, — сказал Митя.
Он взял гостинцы и пошёл по дорожке через лес. Всё прямо и прямо. Как ему бабушка объяснила.
Но чем дальше он отходил от деревни, тем больше удивлялся. Деревья расступались перед ним как живые. Трава стала зеленее, а цветы красивее и душистее.
И вдруг навстречу мальчику выбежал большой-пребольшой Серый Волк. Куда больше тех, что обычно сидят в зоопарке.
— Здравствуйте, — проговорил он человеческим голосом. — Вы случайно не видели здесь козлика? Серенького такого?
Митя сначала растерялся, а потом сказал:
— Нет… Не видел я козлика.
— М-да, — задумчиво протянул Волк, — значит, быть мне сегодня без завтрака. — Он сел на задние лапы. — А вот девочка вам не попадалась? Такая маленькая, с корзиночкой? В красной шапочке?
— Нет, — ответил Митя, — и девочка мне не попадалась.
— М-да, — ещё задумчивее протянул Волк, — значит, быть мне сегодня без обеда! — Он повернулся и побежал обратно в лес.
Мальчику стало жалко Волка, и он сказал:
— А хотите, я вас угощу? У меня есть с собой пирожок.
Волк остановился.
— С чем? С мясом?
— Нет. С капустой.
— Не хочу, — сказал Волк. — Вот колбасы я бы съел. Есть у тебя, мальчик, колбаса?
— Есть, — ответил Митя. — Только я боюсь, меня бабушка заругает.
— Какая ещё бабушка? — заинтересовался Волк. Потому что серые волки всегда интересуются чужими бабушками и внучками.
— Бабушка Егоровна. Я к ней иду.
— Для тебя она, может, и бабушка, — усмехнулся Волк, — а для меня… ну даже ни капельки. Не бойся, она не заругает. Ты уж меня угости, а я тебе ещё пригожусь!
Митя угостил Волка колбасой и пошёл дальше. Ему совсем не было страшно. Потому что лес вокруг был очень добрый и светлый.
Дорожка пересекла зелёную поляну и побежала вниз к речке.
Над речкой стелился белый туман и пахло молоком. Над туманом поднимался мостик.
— Неужели эта речка молочная? — удивился мальчик. — А мне никто про это не говорил.
Он остановился посередине моста и долго смотрел, как по лёгким молочным волнам бегают солнечные зайчики. Потом он пошёл дальше. Его шаги гулко раздавались в тишине, и с кисельных берегов прыгали в молоко разноцветные пучеглазые лягушки. Наверное, они были сделаны из желе.
Потом дорожка провела мальчика по тёмному лесу и упёрлась в низкий деревянный забор. За забором стояла ветхая избушка на курьих ножках.
— Избушка, избушка, — сказал мальчик, — а ну-ка повернись к лесу задом, а ко мне передом!
Избушка повернулась.
— Вот здорово! — удивился Митя. — А теперь налево! Раз-два!
Избушка повернулась налево.
— А теперь на месте шагом марш! Раз-два! Раз-два!
Раз-два… Раз-два… — маршировала избушка, поднимая пыль.
И слышно было, как внутри на полках гремели, перекатываясь, чашки и блюдца.
Но тут окошко растворилось, и из него высунулась какая-то старуха.
— Ты что хулиганишь? Ты что хулиганишь? — закричала она. — Вот как выскочу, как выпрыгну, как тресну метлой!
— Здравствуйте, — сказал ей Митя. — А вы, бабушка, кто? Вы не Баба-Яга?
— Да, — ответила старуха. — А ты кто такой?
— Я — Митя.
— Какой ещё Митя?
— Обыкновенный, Сидоров.
— А что же мне с тобой делать?
— Как — что?
— А так. Будь ты Иван-царевич, я бы тебя чаем напоила и спать уложила. Будь ты мальчик Ивашка, я бы тебя в котле варить стала. А что мне с Митей делать, я и ума не приложу!
— Варить меня не надо, — сказал мальчик. — Ведь я вам гостинцев принёс.
— От кого гостинцы?
— От бабушки моей Глафиры Андреевны. Я её внук.
— Да что же ты сразу не сказал? Стало быть, ты мой родственник! А я тебя метлой хотела! Ты уж погоди. Я мигом.
И в избушке что-то зашумело, зашуршало, задвигалось. Очевидно, подметался пол, застилалась свежая скатерть и вынималась чистая посуда.
Наконец дверь распахнулась, и мальчик поднялся по ступенькам.
В доме было чисто и прохладно. Баба-Яга, с большим носом, нарядная и причёсанная, сидела за столом, а рядом с ней маленькая, затхлая и какая-то вся зелёная незнакомая старушка.
— Почему вы, бабушка, такая мокрая? — спросил её мальчик. — Будто из болота вылезли?
— А я из болота и вылезла, — ответила старушка. — Я живу там, в болоте. Уж тыщу лет, наверное!
— Вот это да! Я и не слышал, чтобы люди в болоте жили. Да ещё тысячу лет!
— Конечно, — обиделась старушка. — Про Бабу-Ягу вы все небось слышали. А я что? Я в ступе не летаю. Иванов-царевичей не кормлю. Я просто в болоте живу, и всё!
— Да знаешь ты её! Это же Кикимора болотная! — вмешалась Баба-Яга. — Она тут живёт, по соседству. В гости выбралась.
— Вы, значит, Кикимора? Тогда я про вас знаю. Вы вместе с Лешим в лесу людей пугаете. Правильно?
— Какое там вместе! От него помощи дождёшься! Всё самой приходится делать!
Она немного успокоилась.
Всё-таки приятно — посторонний человек, городской мальчик, а о тебе что-то знает.
И они стали пить чай с брусничным вареньем и с клюквенным.
И разговаривать о том о сём. О пятом, о десятом. О тринадцатом и четырнадцатом.
На столе стояло блюдечко, старушка всё время заглядывала туда. А по блюдечку каталось яблочко.
— А это что? — спросил мальчик.
— Это яблочко — по блюдечку, — ответила Баба-Яга. — Подарок мне от Василисы Премудрой. Она погостить приезжала, вот и оставила. Она много чего придумывает!
— Что же по нему видно, по этому блюдечку?
— Да всё, что хочешь. Мы всё теперь знаем, что у нас в царстве делается! — сказала Кикимора.
— Да ты садись поближе и смотри. — Баба-Яга подвинула мальчику табуретку.
Митя взглянул… и вот что он увидел.
Глава вторая
ЦАРЬ МАКАР
На берегу широкой Молочной реки стоял царский дворец.
Было жарко. Жужжали мухи. От жары молоко кое-где скисало, и в затонах получалась простокваша.
Во дворце тихо. Все обитатели попрятались где-то от невыносимого солнечного зноя.
И только в тронном зале было прохладно. Царь Макар сидел на краешке трона и смотрел, как прислужник Гаврила неторопливо натирал полы.
— И как ты трёшь? Как ты трёшь? — закричал царь. — Кто ж так полы натирает? А ну дай мне! Я тебя враз обучу!
— Нельзя, ваше величество, — степенно ответил Гаврила. — Не царское это дело — полы натирать. Увидит кто — разговору не оберёшься. Вы уж сидите, отдыхайте себе.
— Тьфу ты! — вздохнул Макар. — И что это за жизнь у меня? Топором работать нельзя — несолидно! Полы натирать нельзя — неприлично! Ну скажи мне, Гаврила, есть мне житьё в этом доме?
— Нет, — ответил Гаврила, — нет вам житья в этом доме!
— Ну, а скажи мне, Гаврила, видел ли я в жизни чего-нибудь хорошее?
— Не видели, ваше величество. Ничего вы не видели.
— Нет… если подумать, — сказал царь, — то что-нибудь хорошее-то было.
— Ну… если подумать, — согласился Гаврила, — тогда было. Это понятно. — И он снова зашаркал щёткой.
— Эх ты, «было — не было»… Слова путного от тебя не услышишь! Вот брошу всё, — продолжал царь, — и уеду в деревню к бабушке. Буду рыбу ловить на удочку. Пахать, как все люди. А вечером на завалинке буду песни играть. Эй, Гаврила, — приказал царь, — подай мне сюда балалайку!
— Нельзя, ваше величество, — ответил тот. — Не положено вам на балалайке играть. Не царское это занятие. Я вам гусли дам. Хоть весь день бренчите.
Он снял со стены гусли и, шлёпая босыми ногами, подошёл к царю. Макар поудобнее устроился на троне и запел:
В тёмном лесе, в тёмном лесе,
В тёмном лесе, в тёмном лесе,
Залесью, залесью…
Распашу ль я, распашу ль я,
Распашу ль я, распашу ль я…
Тут он остановился.
— Эй, Гаврила, что я распашу-то?
— Пашенку, ваше величество, пашенку.
— Ах да, — согласился царь и допел:
Пашенку, пашенку,
Я посею, я посею,
Я посею, я посею…
Эй, Гаврила, что я посею-то?
— Лён-конопель, ваше величество. Лён-конопель.
— Лён-конопель, лён-конопель! — повторил Макар и приказал: — Эй, Гаврила, спиши мне слова на бумажку. Уж больно песня хороша!
— Так я ж неграмотный, ваше величество.
— Верно, верно, — вспомнил Макар. — Ну и темнота в моём царстве!
В зал вошёл царский писарь Чумичка.
— Ваше величество, вся боярская дума собрана, — сказал он. — Вас одних ожидают.
— Э-хе-хе! — вздохнул царь. — А волшебное зеркало готово?
— Всё в порядке, ваше величество, можете не беспокоиться!
— Тогда пойдём! А всё-таки знаешь, Чумичка, — важно произнёс он, надевая корону, — быть царём так же плохо, как и не быть царём!
— Прекрасная мысль! — воскликнул писарь. — Я обязательно запишу это в книжечку!
— Глупость это, а не мысль! — возразил Макар.
— Не спорьте, ваше величество! Не спорьте! Мне виднее. Это же работа моя — ваши мысли записывать. Для внуков. Для них каждое ваше слово — золото!
— Если так, пиши, — согласился Макар. — Да смотри ошибок не наделай, чтобы мне не краснеть потом перед внуками!
Глава третья
БОЯРСКАЯ ДУМА
Боярская дума гудела как улей. Бородатые бояре давно не виделись и сейчас делились новостями.
— А я в деревне был! — кричал боярин Морозов. — В реке купался! Ягоды собирал — калину, малину всякую!
— Подумаешь, деревня! — отвечал боярин Демидов. — Я вот к Синему морю ездил. На песке жарился.
— Ну и что твоё море? — возражал боярин Афонин. — Тоже невидаль! Я вот по Молочной реке на плоту плавал и то молчу! Сметаны наелся!
Но тут тяжёлые дубовые двери распахнулись и в зал торжественно вошёл царь. В руке он держал свиток. Следом за ним появился писарь Чумичка с пером и чернильницей в мешочке.
— Тихо! Тихо! — стукнул посохом царь. — Ишь расшумелись!
Бояре притихли.
— Все в сборе? — спросил Макар. — Или нет кого?
— Все, все! — закричали бояре с места.
— Сейчас проверим. — Царь развернул свиток. — Боярин Афонин?
— Здесь, — ответил боярин Афонин, тот самый, который плавал по Молочной реке.
— Демидов?
— Вот я!
— Ладно. А Морозов? Скамейкин? Чубаров? Кара-Мурза?
— Присутствуют!
— Хорошо. Ну что ж. — Царь положил свиток. — А что-то я Качанова не вижу. Где он?
— А у него бабушка заболела, — объяснил боярин Афонин. Самый бородатый и поэтому самый главный среди бояр.
— То у него бабушка, то у него дедушка! — разгневался Макар. — Вот посажу его в чулан, у него все бабушки сразу выздоровеют.
В это время два стрельца внесли в зал волшебное зеркало и сняли с него покрывало. Царь подошёл к зеркалу и проговорил:
Ах ты, зеркало, мой свет,
Поскорее дай ответ:
Не грозит ли нам беда?
Не идёт ли враг сюда?
Зеркало потемнело, и в нём появился парень в белой рубахе.
— В нашем царстве всё хорошо! — сказал он. — И беда нам никакая не грозит. А вот неприятности имеются, даже целых две.
— А ты давай по порядку, — приказал Чумичка. — По очереди.
— Перво-наперво, Соловей-разбойник объявился, сбежал из-под стражи. Двух купцов уже ограбил.
— Что будем делать? — спросил Макар.
— Стрельцов послать надобно, — ответил Чумичка. — Чтобы схватили мошенника!
— Правильно! Верно он говорит! — хором закричали бояре.
— Верно-то верно, — согласился Макар. — Да накладно это — стрельцов посылать. Денег много нужно. И лошадей отрывать придётся. А сейчас в поле работа самая.
— А как же быть? — воскликнул писарь.
— Давайте у Василисы Премудрой спросим.
— Что у неё спрашивать? Что она, умнее нас, что ли? — закричал боярин Афонин.
— Знать, умнее! — сурово сказал Макар. — Раз её люди Премудрой прозвали. Эй, скорохода ко мне!
Вбежал мальчик в новеньких красных полусапожках.
— Вот что, малый, сбегай к Василисе Премудрой и спроси у неё, что делать с Соловьём-разбойником?
Мальчишка кивнул и бегом кинулся из зала.
А бояре стали ждать, почёсывая бороды. Запыхавшись, мальчик прибежал обратно:
— Она говорит, надо картинки по деревням пустить. Мол, сбежал Соловей-разбойник. Лет ему столько-то. Кто поймает, тому награда — полбочонка серебра. Его мужики сразу и выловят.
— А ведь неплохо придумала! — сказал Макар. — Верно, бояре?
— Верно!
— Правильно!
— Чего уж там! — согласились бояре.
А парень в зеркале ждал.
— Ну, а вторая новость какова? — спросил у него царь.
— А вот какова. Купец Сыромятников от Молочной речки рукав отвёл к себе на огороды. Капусту молоком поливает. А молоко грязное обратно в речку течёт.
— То-то, я смотрю, сметана была какая-то не такая! — крикнул боярин Афонин. Тот самый, который плавал по Молочной реке.
— Ладно, ладно! — поднял руку царь. — А что делать будем?
— Выпороть бы его. На площади при народе, голубчика, — вкрадчиво проговорил Чумичка.
— Не пойдёт! Купцов пороть — товару не видать! — возразил Макар.
— Золотые слова! — согласился писарь. — Как это я сам не додумался? Это надо записать. Это надо для внуков оставить!
— Да погоди ты со своими внуками! Эй, малый! — позвал царь скорохода. — Сбегай ещё раз к Василисе. Что она посоветует?
— Дяденька царь, а чего я всё к ней бегаю? Давай её сюда позовём, — сказал мальчик.
— Да где же это видано? Бабу, да в царскую думу пускать! — заволновался Чумичка.
— Нельзя! — закричали бояре. — Не женское это дело — в думе сидеть! Пусть дома советует!
И мальчишка помчался за ответом. Через пять минут он доложил царю:
— Она говорит, с купца надо полбочонка серебра взять! Сразу тот купец поумнеет.
— А что? Дело она говорит! — закричал боярин Морозов. — Серебро то дадим за Соловья-разбойника. Тому, кто его выловит.
— Надо же! — удивился Чумичка. — Как выдумывает! Даром что баба!
Царь стукнул посохом.
— Ну так и пиши!
— Вот тут ещё одна новость есть, — сказал вдруг парень из зеркала. — Только я не знаю, говорить её или нет? Уж больно новость необычная. Нельзя её при всех.
Дума притихла.
— Ваше величество, — сказал Чумичка, — прикажи боярам: кто умеет тайну хранить — пусть остаётся, кто не умеет — пусть домой идёт!
— Так тому и быть.
Макар согласился.
Сейчас же к выходу направился боярин Чубаров.
— Ну её к лешему, эту тайну! Не знаешь — не проболтаешься!
— Теперь говори! — приказал писарь зеркалу.
— Так вот, — сказал парень, — царь наш собирается нас покинуть. Устал, говорит. Надоело, говорит, царствовать. В деревню хочет уехать.
— Как же так?! — встрепенулся писарь. — А я?
Он упал перед царём на колени:
— Не губи, царь-батюшка! Какое же это царство без царя! Чьи же я мысли буду записывать?
— Что же, без меня и мыслей не будет? — удивился Макар.
— Какие же это мысли! — закричал Чумичка. — Если они не царские?!
— Ничего, ничего! Всё хорошо будет. Тут и бояре есть, и Василиса Премудрая, — успокоил его Макар. — А моё слово твёрдое — уеду я. К бабушке. Загорать буду, как все люди. Сено косить. Лещей стану ловить на удочку. Вопросы есть?
— Есть! Есть! — закричал боярин Морозов. — А ловить-то на что будешь?
— Как — на что? На червяка!
— Прошу слова! Прошу слова! — потребовал Морозов. Он выбрался вперёд и заговорил: — Уважаемые бояре! Лещ — он рыба хитрая. Он на червяка не пойдёт. Его на манную кашу брать надобно!
И они завели долгий рыболовный разговор.
Глава четвертая
ПИСАРЬ ЧУМИЧКА
В это время в избушке у Бабы-Яги блюдечко вдруг помутнело и ничего не стало видно.
— Это почему? — спросил Митя.
— Змей Горыныч на охоту вылетел, — ответила Баба-Яга. — Он теперь весь воздух взбаламутит. До вечера ничего не увидишь. Чтоб ему провалиться, замечательному! Чтоб у него всё полопалось, у самого красивого!
— Сколько он народу поел — страсть! — добавила Кикимора. — Ох, не нравится он мне, наш хорошенький.
— А почему же вы его замечательным называете? И хорошеньким? — удивился Митя.
— А потому, что его ругать нельзя, — объяснила Баба-Яга. — Кто его ругать станет, того он съест.
— И тебя съест, бабушка?
— Меня-то не съест, — ответила старуха. — Подавится. Но неприятностей не оберёшься!
— Бабушка, а ваш царь Макар хороший? — спросил Митя.
— Да ничего, хозяйственный, справедливый. И с Василисой Премудрой советуется.
— Ну, а она какая, Василиса Премудрая?
— Спросил тоже! Да она же моя племянница! Она столько вещей придумала — не сосчитать! И сапоги-скороходы! И яблочко — по блюдечку! И ковёр-самолёт!
— Ей Домовой помогает, — вставила Кикимора, — помощник ейный.
— Знаешь что, бабушка, а мне у тебя нравится, — сказал Митя Бабе-Яге. — Можно, я у тебя здесь поживу немного?
— Живи хоть всё лето! — отвечала Баба-Яга. — Только не лезь куда не надо, вот и всё.
Незаметно наступил вечер, и блюдечко снова прояснилось. Митя наклонился и стал смотреть. И снова он увидел царский дворец. Позади дворца стояла баня. А из бани шёл пар.
Царь Макар, весь в мыльной пене, сидел на лавке, а прислужник Гаврила хлестал его веником.
— Подбавь парку! Подбавь парку-то! — кричало его величество, выплёскивая пену. — Будто не царя моешь! Веничком меня, веничком любезного! У-у-ух!
Потом царь задумался:
— Эй, Гаврила, как ты считаешь, войско тут без меня не разбежится? Если уеду я?
— Да не должно, ваше величество. С чего бы ему разбегаться?
— А как возьмёт и разбежится!
— А что! — согласился Гаврила. — Возьмёт и разбежится. Долго ли разбежаться-то?
— Ну ладно. А купцы как? Не перестанут торговать с заморскими странами?
— Купцы? Да нет, конечно. Зачем им переставать?
— А как возьмут и перестанут?
— А что? Могут и перестать. Перестать — это не трудно. Это в два счёта можно, — согласился слуга, нахлёстывая царя веником.
— Ну, а войны тут без меня не будет? Как ты думаешь?
— Не должно быть. Кому она нужна, война эта?
— А как враги нападут, что тогда?
— А как нападут, тогда будет, — уверенно сказал Гаврила. — Кабы не напали, тогда другое дело!
— Эх, ты! — рассердился Макар. — Толку от тебя! Разбежится, не разбежится! Перестанут, не перестанут! Нападут, не нападут! И так и эдак по-твоему получается! Помолчал бы уж.
И он, распаренный, погрузился в свои думы.
…А тем временем писарь Чумичка, заложив руки за спину, ходил вокруг царского дворца.
— И как же мне теперь быть? — рассуждал он. — Я же пропаду. Кому я нужен без царя-то? Ведь меня теперь работать заставят! На кухню пошлют.
И он побежал искать царскую дочку Несмеяну.
…Несмеяна со своей прислужницей Фёклой сидела на берегу пересохшего пруда и ревела во весь голос:
— Ой-ой-ой-ой-ой-ой — мама! Ой-ой-ой — папа!
— Несмеяна Макаровна, — сказал Чумичка, — оторвитесь на минутку, дело есть.
— Какое? — спросила Несмеяна, перестав плакать.
— Царь, ваш батюшка, бросить нас собирается. Хочет в деревню уехать. Вот беда какая!
— Да ну?! — удивилась дочка. — А в какую деревню?
— Какая разница, в какую? Ну какая разница?
— Если мы в Марфино поедем — это хорошо. А если в Павшино — так плохо!
Теперь удивился писарь:
— Почему?
— Да потому, что там бык бодучий! Вот почему.
— Царевна, надо царство спасать, пойдите поговорите с батюшкой. Он вас одних послушать может.
— Не могу. Я плакать должна, — сказала Несмеяна. — Как наплачу целый пруд, мне карету подарят.
— Ну, Несмеяночка, милая, — упрашивал Чумичка. — Я уж тут за вас поплачу. Постараюсь с Фёклой Сергеевной.
Несмеяна пошла к царю, а Чумичка сел на её место и заплакал горючими слезами.
Через полчаса Несмеяна вернулась.
— Уговорила! — сказала она. — Всё в порядке. В Марфино поедем. Там быки не бодаются!
— Только о быках и думаете, уважаемая Несмеяна Макаровна! — закричал Чумичка.
В избушке на курьих ножках Баба-Яга, Митя и Кикимора не отрываясь следили за тем, что показывало блюдечко. Пока оно снова не помутнело.
Наверное, это Змей Горыныч возвращался домой с охоты.
— Что же дальше будет? — спросил Митя у Бабы-Яги.
— Завтра увидишь! А сейчас спать ложись!
Было поздно. Кикимора распрощалась с ними и ушла в своё болото. Митя лёг на лавке под окном и очень быстро уснул.
А Баба-Яга ещё долго возилась у печки. Мыла посуду и бормотала себе под нос что-то вечное, бабиное-ягиное.
Глава пятая
ВАСИЛИСА ПРЕМУДРАЯ
На другой день, рано утром, Баба-Яга разбудила мальчика.
— Вот тебе ведёрко. Сбегай на речку за молоком, а в крынку сметаны набери.
Митя взял ведро, положил в него крынку и по росистой траве запрыгал к речке. Светило солнце. С той, несказочной стороны приплывали чёрные грозовые тучи. Но над рекой они таяли и превращались в белые приятные облачка.
Митя наклонился с мостика, набрал сметаны и молока. И тут он заметил на берегу какие-то странные рыжие камни.
Он поднял один и увидел, что это самый настоящий сыр, «голландский», а может быть, «ярославский».
— Чудеса, да и только! — сказал мальчик. Он сунул сыр под мышку и быстро побежал домой.
Они позавтракали с Бабой-Ягой и вышли на тёплое, нагретое солнцем крылечко.
Баба-Яга стала рассказывать:
— Вот там, далеко-далеко, гору большую видишь?
— Вижу, бабушка.
— Эта гора заклятая. Сколько людей туда ни ходило, никто домой не пришёл!
— Почему?
— Там Змей Горыныч живёт. А дальше, за горой, озеро есть синее. Около него козы пасутся. Из этого озера пить нельзя. Выпьешь — козлёночком сделаешься!
— Вот весело!
— Тебе-то весело, — согласилась старуха. — А родителям каково? Им нужен сын, а не козлик!..
— Бабушка, — перебил её Митя, — а в волшебное блюдечко можно только вечером смотреть?
— Почему? Хоть весь день смотри. Коли время есть!
— Давай тогда посмотрим?
— Давай, — сказала Баба-Яга. Она достала блюдечко и поставила на середину стола.
Тут пришла Кикимора, и они втроём стали смотреть, что же было дальше.
На этот раз они увидели синий терем Василисы Премудрой. Возле терема крутился писарь Чумичка. Он постоял у крыльца, послушал, что делается внутри, и постучал. Никто не отозвался. Тогда он толкнул дверь и вошёл. Дверь за ним сразу закрылась, и замок щёлкнул. Наверно, он был волшебным. Или английским.
Это была мастерская Василисы. На полках стояли старинные книги, на окнах росли невиданные цветы. На плите в чугунном горшке что-то варилось. Какой-то целебный отвар.
Писарь поднял крышку и понюхал.
— Картошка, — сказал он. Потом добавил: — С грибами.
Большой стол перегораживал мастерскую. На нём лежали разные инструменты и стояли две бутылки с живой и мёртвой водой. На лавке у стены были аккуратно разложены шапки, сумки, сапоги и другие вещи. В уголке стоял кованый сундучок, а рядом блюдо с красными и зелёными яблоками.
Чумичка всё поднимал, трогал и рассматривал. И вещи вели себя спокойно. Но едва он открыл сундучок, как оттуда выскочила увесистая дубинка и стала колотить писаря по бокам.
— Ты что, с ума сошла? — закричал Чумичка. — Караул! Ой-ой! Матушки! Ой-ой! Батюшки! Убивают!
Послышался лёгкий перезвон, и в дом вошла Василиса Премудрая! Платье у неё было расшито сказочными цветами, а на голове был кокошник с хрустальными подвесками.
— Дубинка, на место! — приказала Василиса.
Дубинка утихомирилась и убралась в сундук.
— Уж ты извини меня, матушка! — начал оправдываться писарь. — Это я нечаянно сундучок открыл. Я не хотел, а он взял и открылся. И эта колотилка как выскочит!
Василиса усмехнулась:
— Не горюй! Зато мы с тобой большое дело сделали. Дубинку опробовали. Ну-ка, отвечай: как она работает? Хорошо?
— Хорошо, хорошо работает! — Чумичка потёр ушибленные места. — Только чего она своих-то колотит?
— А оттого и колотит, чтобы в чужие дела не лезли! Твоё счастье, что ты ещё яблока старильного не отведал. Ушёл бы отсюда дедушкой.
Василиса взяла с лавки кошелёк-самотряс и вытряхнула несколько медных пятаков.
— Вот приложи к синякам. Сразу легче станет.
Писарь попробовал пятаки на зуб, подержал их немного у синяков и незаметно сунул в карман.
— С чем пожаловал? — спросила Василиса Премудрая.
— А вот с чем, — отвечал Чумичка. — Скажи мне, матушка, кто у нас в царстве самый сильный человек?
— Пожалуй, Кощей Бессмертный. Он самый сильный. А что?
— Да так, ничего. А где он сейчас находится?
— А вот этого я не скажу. Много будешь знать — скоро состаришься!
— И не надо! И не надо! Мне это знать ни к чему, — согласился Чумичка. — Я просто так интересуюсь. Из любопытства.
— Ой хитришь ты, писарь! — сказала Василиса. — А Кощей — это тайна государственная. И знать про него не всем положено.
Она взяла со стола бронзовый колокольчик и позвонила. Вошёл её помощник — невысокий и большеголовый дядюшка Домовой.
— Вот, дядюшка, займи гостя, — сказала ему Василиса. — Напои его чаем. А меня дела ждут.
— А что? И напою. У меня как раз чай скипевши, — отвечал Домовой.
Они с Чумичкой перешли в горницу. Домовой занялся чашками и блюдцами, а писарь сел на лавку у печки и стал выспрашивать дядюшку.
— Послушай, вот ты у Василисы Премудрой который год работаешь, а многих вещей и не знаешь, — сказал он.
— Это чего я не знаю?
— А вот кто у нас самый сильный человек в царстве?
— Самый сильный? — Дядюшка задумался. — Да, пожалуй, Никита Кожемяка. Василиса Афанасьевна его силу лошадьми измеряла. Так он восемь лошадей перетянул.
— А вот и нет! Самый сильный у нас в царстве будет Кощей Бессмертный, — возразил Чумичка.
Домовой призадумался.
— Это верно. Да только у него, у Кощея, секрет есть. Коли он, Кощей, один, так с ним любой мальчишка справится! А вот если у него друзья появятся или войско, тогда сильнее и нет никого. Тогда он столетний дуб мечом враз перешибёт. Ни огонь ему не страшен, ни вода, ни вообще ничего.
— Вот видишь, а ты этого не знал, — сказал Чумичка.
— Как не знал? — оторопел дядюшка. — Я-то знал!
— Да?! — воскликнул Чумичка. — А ты мне скажи тогда, где он, Кощей Бессмертный, сейчас находится?
— А в подвале царском прикованный сидит! Двести лет там и находится!
Тут за окном послышался конский топот.
— Это что? Приехал к вам кто-нибудь? — спросил писарь.
— Нет, наоборот, — ответил дядюшка. — Василиса Афанасьевна уехала. К Лукоморью за живой водой. Живая вода у нас вышедши.
— Интересно, интересно, — забормотал писарь. Он поднялся с табуретки. — Ну, я пошёл, дядюшка. Доброго тебе здоровьичка!
— А чай?
— Не хочу, дядя. Аппетиту нету.
— Что-то он непутёвое задумал! — воскликнула Баба-Яга, когда сказочного города опять не стало видно.
— Кто? — спросил Митя.
— Да писарь этот. Вот кто. Была бы я там, я бы за ним присмотрела, за голубчиком!
— Бабушка, а туда далеко добираться? — спросил Митя.
— Эх ты, бестолочь! Да покуда доберёшься, пять пар башмаков стопчешь.
— А я придумал, как туда попасть! Только ты меня возьмёшь с собой?
— Ладно, говори. Но пешком я ни за что не пойду!
— И не надо пешком, — отвечал Митя. — Ведь у избушки ноги есть?
— Есть, — сказала Баба-Яга.
— Вот мы в избушке и поедем. Зачем же её ногам пропадать?
Баба-Яга поразилась:
— Ну и молодец! Я триста лет в избушке живу, а мне такое и в голову не приходило! Теперь я этому Чумичке покажу. А в ступе летать я стала стара. Да и возраст не тот!
— В самом деле, складно придумал! — сказала Кикимора. — И по царству покатаетесь. И у Василисы Премудрой погостить сможете!
— А когда мы поедем, бабушка?
— Да хоть сейчас! — отвечала старуха. — Нам собираться нечего. Всё в доме у нас!
Она спустилась в погреб, набрала картошки в дорогу, сняла с верёвки бельё, которое сохло во дворе, и отдала Кикиморе последние распоряжения:
— Ты за огородом моим присматривай. Капусту полей, морковь прополи. Если царевич какой явится, скажи, что нет меня — в столицу уехала. Да и надоели они. В день по трое наведываются. Всех накорми, напои и спать уложи! Постоялый двор устроили! А как не будет меня, уважать начнут.
— Верно, верно, — согласилась Кикимора. — Житья от них нет, от царевичей. А за огород не беспокойся. Всё сделаю.
Митя с Бабой-Ягой вышли на крыльцо, и Митя скомандовал:
— Избушка, избушка, вперёд шагом марш!
Избушка Бабы-Яги затопталась на месте, сделала несколько неуверенных шагов и побежала вперёд, весело поскрипывая брёвнами. Видно, ей давно хотелось размять свои куриные ноги.
И поплыли навстречу озёра, леса, поля и другие всевозможные просторы.
Глава шестая
СОЛОВЕЙ-РАЗБОЙНИК
Солнце поднималось всё выше и выше. А дорога бежала всё дальше и дальше. Она поворачивала то вправо, то влево между зелёных холмов и, казалось, вела куда угодно, только не вперёд, не туда, куда нужно.
Баба-Яга ушла в избушку хлопотать по хозяйству. А Митя сидел на крыльце. Вдруг он увидел при дороге столбик. К столбику была прибита грамота. Митя спрыгнул с крылечка и прочитал:
ЦАРСКИЙ УКАЗ
Царь наш Макар Васильевич повелел изловить дерзкого преступника Соловья-разбойника. Росту он высокого. Сложения крепкого. Одноглазый. Лет ему от роду пятьдесят. Особых примет нет. Обе ноги имеет левые.
За поимку живого или мёртвого награда — полбочонка серебра.
Год сегодняшний. Лето нынешнее. Писал писарь Чумичка.
«Как у царя всё быстро делается! — подумал Митя. — Вчера только говорили про разбойника, а сегодня уже указ висит!»
Он догнал избушку и вспрыгнул на крыльцо. Дорога спустилась с пригорка и теперь шла лесом. И вдруг впереди показался огромный завал из деревьев. А над завалом сразу возникла лохматая голова с повязкой на глазу.
— Эй, ты, — спросила голова. — Ты кто такой?
— Как — кто?
— А так, прожвище твоё какое будет?
— Митя меня зовут!
— А ты Илье Муромцу не родштвенник шлучайно?
— Нет. Я просто Митя. А что?
— А то. Руки вверх!
— Зачем? — удивился мальчик.
— А затем! — Человек наверху показал здоровенную дубинку. — Как трахну по голове!
Митя понял, что перед ним не кто иной, как Соловей-разбойник… Росту высокого, сложения крепкого. За поимку награда — полбочонка серебра. Но это Митю нисколько не обрадовало.
— А ну выворачивай карманы! — приказал разбойник. — И из дома всё вытаскивай. И меха, и драгоценности, и мебель всякую!
— Нет, — сказал Митя, — мебель нельзя. Баба-Яга ругаться будет.
— Баба-Яга? — насторожился разбойник. — А кем она Илье Муромцу приходится?
— Никем.
— Тогда пусть ругается сколько хочет.
В окошко высунулась Баба-Яга.
— Да как ты смеешь нас задерживать? Да у нас в столице дело есть очень важное!
Дверь со стуком распахнулась, Баба-Яга в ступе вихрем вылетела из избушки. В руках у неё была метла. Удары так и посыпались на незадачливого грабителя. Баба-Яга залетала то справа, то слева, и её метла мелькала так быстро, что только и слышно было: бум!.. Бу-м-бум-бум-бум!.. Бум-бум!.. Бум! Трах!
Наконец Соловью удалось спрятаться в дупло столетнего дуба. Баба-Яга ткнула туда метлой раз-другой. — Вот я в дупло тебе кипятку налью! Или углей набросаю! Мигом выскочишь!
Видно, её угроза подействовала на разбойника. Он поспешно выставил из дупла палку с куском белой тряпки на конце.
— То-то! — сказала Баба-Яга. Она схватила тряпку и преспокойно залетела в избушку. — Вели ему, чтобы разобрал всё это. Очистил дорогу! — сказала она Мите.
— Как же! — высунулся из дупла разбойник. — Вы уедете, а мне опять шобирать!
— И соберёшь как миленький! — крикнула старуха.
— Бабушка, не нужно ему собирать! — вмешался Митя. — Нам же обратно ехать надо.
— Правильно. Не будешь собирать! Разберёшь, и только! — согласилась Баба-Яга.
Опасливо поглядывая на избушку, Соловей начал растаскивать деревья.
— Послушайте, — сказал ему Митя, — а почему вы не свистели? Ведь от вашего свиста все замертво падают.
— Почему? — вздохнул разбойник. — Мне тут жуб выбили. Во, — показал он, — как раж передний!
Только тут Митя заметил, что Соловей-разбойник сильно шепелявит.
— А вы вставьте себе новые зубы.
— «Вштавьте, вштавьте»! Жолото нужно!
— Почему — золото? Можно и железные вставить. Как у моей бабушки.
— Что я, иж деревни, что ли! — усмехнулся разбойник. — У нас, у ражбойников, только жолотые бывают. С жележными жашмеют!
Но вот дорога была расчищена, и избушка побежала дальше к стольному городу. Митя с Бабой-Ягой всё время торопили её. Они очень беспокоились, как бы Чумичка не наделал каких бед в сказочной столице.
А тем временем стало темнеть.
Глава седьмая
КОЩЕЙ БЕССМЕРТНЫЙ
Царский дворец и Молочную реку постепенно окутала тьма. Во дворце все спали. Все, кроме писаря Чумички. Он лежал в постели, выпростав бороду из-под одеяла, и на всякий случай притворялся, что спит. А сам слушал.
Тишина! Писарь сбросил одеяло и не дыша подкрался к двери. Она отворилась без малейшего шума, и Чумичка на цыпочках стал спускаться по лестнице. Не скрипнула ни одна половица, пока он тихонько проходил через парадные залы.
Вот и выход из дворца. Писарь осторожно приоткрыл тяжёлую дубовую дверь. Трах-тарарах-бум! — прогрохотало за дверью. Это упал стрелец из ночной стражи, который охранял вход во дворец. Он спал на крыльце, прислонившись к дверному косяку.
Чумичка перепугался, но, кажется, зря: никто во дворце так и не проснулся. Писарь благополучно выбрался на крыльцо, он вынул меч из ножен у спящего стрельца и осторожно поставил стражника на место. Затем он прошёл вдоль стены и оказался у двери, ведущей в тёмный подвал. Там хранились веники, щётки, банки с краской и прочие хозяйственные вещи главного прислужника Гаврилы.
Писарь вынул из кармана огниво и кремень, высек огонь и зажёг свечу. Освещая себе путь, он прошёл по коридору и оказался перед небольшой, окованной железом дверью.
На ней, вся в паутине, висела табличка:
ОСТОРОЖНО! ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!
Под табличкой был нарисован череп и две скрещённые кости.
Дзинь-дзинь-дзинь… — слышалось из-за двери. — Блям-блям-блям… Шлёп…
Писарь стал искать под ковриком ключ. Большой заржавевший ключ оказался не под ковриком, а на притолоке. Значит, прятали его особенно тщательно. Чумичка вынул из кармана маслёнку и накапал масла в замочную скважину. После этого ключ повернулся бесшумно, и дверь отворилась.
При тусклом пламени свечи он увидел прикованного к стене Кощея Бессмертного. Кощей висел на цепях.
Изредка он отталкивался от стены ногами и, качнувшись вперёд, снова шлёпался о каменную кладку. Поэтому и получалось непонятное: дзинь-дзинь-дзинь… Шлёп…
— Здравствуйте, ваше величество, — робко сказал писарь.
— Привет! — ответил Кощей, нервно постукивая пальцами по стенке. — Убери-ка эту штуку, и так всё видно.
Писарь задул пламя, и в темноте глаза Кощея зловеще засветились.
— Так я тебя слушаю.
Казалось, Кощей очень занят и может уделить Чумичке две минуты, не больше.
— Я пришёл предложить вам престол нашего государства! — робко сказал писарь.
— Так, так, — застучал пальцами <