Барьеры инвалидности
Говоря в целом о положении инвалидов ювенальной категории в России, все чаше употребляется термин «социальная депривация». Он подразумевает лишение, ограничение, недостаточность тех или иных условий, материальных и духовных ресурсов, необходимых для выживания детей, обусловленное в первую очередь низким уровнем жизни. Инвалидность затрудняет возможности полноценных социальных контактов индивида, а отсутствие достаточного круга общения приводит к дезадаптации, и, соответственно, к недостаткам развития.
Среднестатистическая семья, воспитывающая ребенка-инвалида или имеющая своим членом молодого человека с инвалидностью с тяжелыми формами нарушений, не позволяющими вести независимый образ жизни, малообеспеченна, она ведет достаточно замкнутый образ жизни, обусловленный материальными, социальными и психологическими проблемами. Чаще всего родителям не на кого оставить ребенка с инвалидностью и они вынуждены большую часть времени находиться дома, зарабатывая по минимуму. Проблема социальной защищенности инвалидов и их семей, таким образом, стоит особенно остро.
Дефект своего ребенка некоторые родители воспринимают как собственную неполноценность, ущербность, проявляющуюся в виде переживания острого чувства вины, вины перед ребенком и окружающими их людьми.[1] Рождение аномального ребенка может структурно деформировать семью, стать причиной семейных конфликтов, которые приводят к распаду семьи, а неполная семья, в свою очередь, отрицательно сказывается на социализации ребенка. Часть семей существует с искаженными межличностными отношениями, сохраняя семью формально, и только незначительная доля семей, преодолев кризис, сохраняет гармоничные отношения. В ходе интервью со специалистами, проведенном в 2010-2011 гг. председателем общественной организацией «Мурманский социально-благотворительный клуб родителей и детей-инвалидов «Надежда» было высказано мнение, что ситуация является более благоприятной в отношении сохранения семьи в том случае, если до рождения ребенка с нарушениями в семье уже имелись здоровые дети или ребенок. Однако ситуация в семье на Кольском Севере осложняется тем, что взрослые мужчины подолгу не бывают дома в силу профессии моряка, военного, геолога, оленевода. В такой ситуации женщина-мать в полной семье, как и в неполной, все функции берет на себя, пытаясь решить многочисленные проблемы.
Появление в семье ребенка с инвалидностью неизбежно меняет привычный уклад жизни его родителей. Чтобы обеспечить необходимый уход ребенку, родители или один из них вынуждены отказаться от профессиональной самореализации, активного участия в общественной жизни. Чаще всего, в семьях с традиционными гендерными ролями, оставляют работу по избранным до рождения ребенка специальностям, матери больных детей. Часть из них, отмечают исследователи, переходят на низкооплачиваемую, неквалифицированную работу. Учитывая, что неработающие родители, осуществляющие уход за ребенком, не имеют компенсаций или вознаграждений за этот труд и фактически являются иждивенцами, женщины в данной ситуации чувствуют обреченность, ощущают себя ущемленными в средствах. Мужчинам же в кризисных экономических условиях нередко трудно соответствовать роли кормильца.[2]
Родители инвалидов с детства поставлены в неравные с другими семьями условия, их жизненный опыт несравним с опытом остальных. В их жизни гораздо больше рухнувших надежд, невероятных трудностей, непреодолимых преград. Больной ребенок требует гораздо больше, чем здоровый, материальных, душевных и физических затрат. Люди, воспитывающие ребенка-инвалида, становятся избирательными в общении, они сужают круг своих знакомых и чаще всего ограничиваются общением с родственниками. Им зачастую некогда думать о своих интересах и потребностях, что, в свою очередь, усиливает психологический дискомфорт и отрицательно сказывается на психическом развитии и социальной адаптации ребенка с инвалидностью.
Ребенка-инвалида могут не принимать в семье, в которой он воспитывается. А отказ от него и определение в специальное учреждение еще более усугубляет проблему, так как он оказывается в еще большей изоляции от общества, приводящей к нарушению его коммуникативных возможностей и формированию неадекватного представления об окружающем мире. Не может не тревожить тот факт, что в сравнении со среднероссийскими показателями в Мурманской области значительно меньше детей-инвалидов проживает в семьях. «Это свидетельствует о том, - отмечает заместитель председателя комитета по труду и социальному развитию Мурманской области Е.Е. Викторова, - что инвалидность ребенка может являться причиной отказа семьи от его воспитания и передачи ребенка в учреждение господдержки, что ведет к росту социального сиротства.[3]
В период социализации ребенок нуждается в том, чтобы окружающая его среда была здоровой, доброжелательной, стабильной, что едва ли может быть достигнуто в коллективе, в котором собраны сверстники с аналогичными физическими, интеллектуальными или эмоционально-волевыми проблемами. Внутри рамок специальных заведений у ребенка отсутствуют возможности приспособиться к обычной жизни, и он выходит в мир совершенно неподготовленным. У здоровых сограждан, не имеющих достаточных контактов со сверстниками-инвалидами, в свою очередь, формируются психологические барьеры, негативные установки по отношению к последним.
В молодости статус инвалида остается таким же низким. Об этом свидетельствуют уровень доходов, профессионального образования, трудоустройства и т. д. Так, в возрасте 20 лет и старше доход людей с инвалидностью в 1,7 раз, а занятость в трудоспособном возрасте в 5,5 раз ниже по сравнению с остальным населением. Наиболее контрастны различия между инвалидами и неинвалидами по уровню образования. Если не имеющих образование разделить на грамотных и неграмотных, то последнюю группу составят почти одни инвалиды.[4]
Положение инвалидов как взрослого, так и ювенального возраста, в обществе затруднено не только из-за физических дефектов или недостатков, но в результате неготовности среды к полноценному их функционированию и самореализации. Надо отметить, что среда жизнедеятельности для инвалидов - это обычная среда, оборудованная с учетом потребностей лиц с инвалидностью, позволяющая им вести независимый образ жизни. В нее входят: жилая среда, градостроительная среда, социально-психологическая среда, образовательная среда, оздоровительная среда, среда стационарных учреждений, организация которых в равной мере необходима и ребенку, и молодому инвалиду. В молодости, когда индивид вступает в трудовую деятельность, значимую роль приобретает также производственная среда. Чем менее приспособлена окружающая среда к потребностям людей с инвалидностью, тем меньше у них шансов на успешную адаптацию. Отсутствие или недостаточность приспособлений внешней среды для нужд инвалидов, необходимых для их полноценного участия в общественной жизни, становятся причиной их социальной изоляции.
Практика отечественного градостроительства, проектирования и строительства объектов жилищно-гражданского и производственного назначения, организации транспортного и информационного обслуживания до конца 1990-х гг. не учитывала специфических потребностей инвалидов. В ряде случаев это привело к их обособленности от общества, лишив возможностей самообслуживания, свободного выхода из жилых помещений, передвижения внутри и за пределы микрорайонов, а также возможностей трудоустройства. Изменения, произошедшие в России в конце 80-х – начале 90-х годов ХХ века позволили пересмотреть социальную политику в отношении инвалидов, изменить функционирование социальных институтов в соответствии с осознанными потребностями инвалидов.
Рассмотренные выше проблемы, с которыми сталкиваются лица с инвалидностью ювенальной категории, соответствуют тем или иным социальным ограничениям, барьерам, существующими в российском обществе. Это барьеры физического ограничения, трудовой сегрегации, малообеспеченности, недостаточной информации, а также эмоциональный, коммуникативный, пространственно-средовой барьеры. В результате указанных барьеров лица с инвалидностью не имеют возможности полноценно функционировать в социуме: учиться, общаться, проводить досуг наравне со всеми, получать профессию, трудоустраиваться и т. д.
Барьер физического ограничения представляет собой физические, сенсорные, либо интеллектуально-психические недостатки, мешающие индивиду самостоятельно передвигаться и (или) ориентироваться в пространстве. По-настоящему инвалидом человек чувствует себя именно тогда, когда он не в состоянии справиться с самыми обычными делами без посторонней помощи.[5] Это ограничение требует использования приспособлений, облегчающих функционирование ювенальной категории, дооборудования среды и т. д. Данный момент связан с устранением пространственно-средового барьера. Внутри и за пределами собственной квартиры ребенок и молодой инвалид сталкивается со множеством ограничений, вызванных несоответствием градостроительной среды к специфическим нуждам инвалидов, которые требуют устранения.
Для инвалидов ювенального возраста важное препятствие представляет информационный барьер, который имеет двусторонний характер. Инвалиды школьного и молодежного возраста испытывают затруднения в получении информации как общего плана, так и имеющей непосредственное значение для них. Чаще всего они обусловлены дефицитом специальных носителей информации (например, телепередачи с сурдопереводом, книги брайлевского шрифта, кассеты и диски для слепых и т.д.). В результате лицам со стойкими нарушениями здоровья гораздо труднее презентовать свои взгляды и позиции, донести до общества свои нужды и интересы.
Эмоциональный барьер тоже может быть двусторонним. Он может складываться из непродуктивных эмоциональных реакций по поводу инвалида (любопытства, насмешки, неловкости, чувства вины, гиперопеки, страха и т.д.) и фрустрирующих эмоций инвалида (жалость к себе, недоброжелательство по отношению к окружающим, ожидание гиперопеки, стремление обвинить кого-то в своем дефекте, стремление к изоляции и т.д.). Подобный комплекс затрудняет социальные контакты в процессе взаимоотношений инвалида и окружающих людей.
Еще один барьер - коммуникативный. Он обусловлен сочетанием действия всех вышеперечисленных ограничений. Поэтому закономерно, что расстройство общения является одной из наиболее трудных социальных проблем для представителей ювенального возраста, а восстановление нормальных для возраста и социального статуса коммуникаций - одной из наиболее важных целей их социальной реабилитации.
Барьер трудовой сегрегации, актуальный в молодости,выражается в узком доступе к рабочим местам. Такое положение обусловлено не столько ограниченностью индивидуальных физических или интеллектуальных ресурсов, сколько неразвитым характером рынка труда для данных лиц. В условиях рыночной экономики адаптация рабочих мест для инвалидов рассматривается работодателями как невыгодная и нежелательная. Отсутствие рабочих мест, с одной стороны, и отсутствие трудовой мотивации, с другой, ведут к предпочтению в ряде случаев статуса иждивенца, получателя пособий по инвалидности.[6] К сожалению, нередко для молодого инвалида пенсия является более солидным источником дохода, чем заработная плата, что закрепляет иждивенческий образ мышления.[7] Е. Печерских отмечает в этой связи, что препятствуют трудоустройству инвалидов социальные явления. «Среди последних, - отмечает он, - можно выделить недоступность окружающей архитектурной инфраструктуры для свободного передвижения людей…. Как реально обеспечить трудовую занятость человека, передвигающегося на инвалидной коляске, если он не имеет возможности из-за ступенек в подъезде выйти из своего дома и не может добраться на общественном транспорте до места работы?».[8] При этом организация рабочего места на дому не может рассматриваться как достойная альтернатива, так как трудовая деятельность – это не только способ заработка, но и один их основных способов приобщения к общественной жизни, так необходимый в период юности и молодости. Следствием социально-трудовых ограничений выступает барьер малообеспеченности, который отрицательно влияет на уровень и качество жизни индивида.
Проанализировав представленную систему барьеров, мы приходим к выводу, что лишь барьер физического ограничения вызывает у индивида максимальное количество сложностей и является труднопреодолимым. Этот барьер носит медико-биологический характер и в меньшей степени обусловлен институциональной структурой общества. Остальные барьеры сформированы социокультурной средой. Широту задач, связанных с преодолением барьеров, учитывает социальная модель инвалидности, рассмотренная в первой главе. Она выводит проблему на уровень реализации гражданских прав, обусловливает движение инвалидов за независимую жизнь и ликвидации дискриминации.
Таким образом, инвалидность является актуальной проблемой российского общества. В сложных условиях современной индустриальной жизни никто не застрахован от инвалидности. Сегодня «увеличивается уровень роста приобретенной инвалидности, - отмечает А.М. Кан, - и вопрос о том, что тот или иной человек может оказаться в положении инвалида, является не праздным».[9] Инвалид, будь то ребенок, подросток или молодой человек, как и все здоровые люди, стремится к самореализации, которую затрудняет оторванность от широких социальных контактов, ограниченность взаимодействий, заниженный уровень обеспечения, образования, неконкурентоспособность в сфере труда, отсутствие благоприятной среды для удовлетворения потребностей и интересов. Вопросы, связанные с ювенальной инвалидностью, носят преимущественно социальный характер и определяются состоянием и деятельностью социальных институтов по преодолению существующих барьеров социальной среды, приводящих к социальной изоляции инвалидов.
Кроме того, инвалидность является проблемой не только ребенка или молодого человека со стойкими нарушениями здоровья, но и других членов его семьи. Потому семья, являясь важнейшим агентом социализации, должна стать объектом самого пристального внимания со стороны государства и общественности. Опыт социальной работы с такими семьями свидетельствует о том, что родители, получая всестороннюю поддержку, становятся более объективными в оценке своей проблемы, начинают проявлять социальную активность, не замыкаются на своей проблеме и стремятся интегрировать ребенка в социум.
Обобщая вышесказанное, можно заключить, что проблема инвалидности не является проблемой только лишь физической несостоятельности индивидов, затрагивающей отдельных людей или групп. Она, формируясь в институциональной структуре общества, становится проблемой целого общества, в котором сложился комплекс правовых, экономических, трудовых, коммуникативных, психологических, социокультурных особенностей взаимодействия инвалидов с окружающим миром. Ее решение также должно осуществляться в институциональной структуре, а не на уровне лишь отдельных граждан.
Модели инвалидности
Анализ социальных проблем инвалидности осуществлялся в проблемном поле различных методологических подходов, используемых социологами.
С точки зрения социал-дарвинизма (теория биологической эволюции), разработанного в трудах Ч. Дарвина, Г. Спенсера, А. Уоллеса, Т. Хаксли, инвалидность может осмысляться через борьбу за существование, естественный отбор и выживание сильнейшего. Г. Спенсер вывел «универсальный закон природы», согласно которому существо, недостаточно энергичное, чтобы бороться за свое существование, должно погибнуть. В эту категорию попадают и лица с инвалидностью, не являющимися физически сильными и энергичными. Однако сегодня мы можем утверждать, что данные качества не являются необходимыми для успешной жизнедеятельности личности в обществе, гораздо большее значение имеют адаптивные способности человека.
В качестве движущих сил социального поведения в рамках социального дарвинизма рассматриваются такие категории, как интересы, потребности, желания. В частности, интерес А. Смолл определяет как «неудовлетворенную способность, соответствующую нереализованному условию и направленную на такое действие, которое реализует указанное условие».[10] Вся социальная жизнь в конечном счете состоит в процессах развития, приспособления и удовлетворения интересов. Одним из значимых интересов, по мнению Альбиона Смола, является здоровье.
В структурно-функциональном подходе (К. Дэвис, Р. Мертон, Т. Парсонс) рассматриваются проблемы инвалидности как специфического социального состояния индивида. Т. Парсонсу принадлежит разработка понятия «роль больного», в ходе которого в качестве болезни он рассматривает такие психофизические состояния, как алкоголизм, беременность и инвалидность, при которых человек не освобождается от социальных обязанностей. Рассматривая болезнь как форму социального отклонения со специфической социальной ролью, ученый описывает эту роль такими характеристиками: освобождение от обычных социальных обязанностей; отсутствие чувства вины в том, что он болен; стремление выздороветь и обращаться за компетентной профессиональной помощью; стремление соблюдать предписания врача. В отечественных исследованиях в рамках структурно-функционального анализа проблему инвалидизации исследовали Т.А. Добровольская, И.П. Каткова, Н.С. Морова, Н.Б. Шабалина и др.
В теориях символического интеракционизма (Дж. Г. Мид, Н.А. Залыгина и др.) инвалидность описывается посредством символов, характеризующих лиц с инвалидностью. Данными исследователями рассматриваются проблемы становления социального «я» человека с ограниченными возможностями, специфика социальной роли, стереотипы поведения лиц с нарушениями и отношение к ним социального окружения.
В рамках теории наклеивания ярлыков или теории социальной реакции (Г. Беккер, Э. Лемертон, М.П. Левицкая) для обозначения лиц с инвалидностью используется понятие «девианты». Инвалидность представляется авторам как отклонение от социальной нормы, а «инвалид» - это наклеенный обществом ярлык. В рамках этой теории изучаются социальные проблемы конкретного индивида посредством анализа отношения к нему общества через изучение социального контроля, социальной реакции.
Отношение общества к конкретному индивиду рассматривается также в теории стигматизации И. Гофмана. И. Гофман изучал разрыв между тем, чем человек должен быть, «фактической социальной идентичностью», и тем, что он на самом деле из себя представляет, «реальной социальной идентичностью». Любой человек, имеющий между этими двумя идентичностями разрыв, «заклеймен», «стигматизирован». К таким людям он относит и лиц с инвалидностью. Рассказывая о девушке, которая родилась без носа, И. Гофман делает вывод, что все люди в той или иной степени стигматизированы, они являются заложниками своего внешнего вида и других объективированных «исполнений».[11] «Гофман говорит о том, что в то или иное время, либо в той или иной обстановке мы все имеем стигмы, – указывает Дж. Ритцер. - В качестве примеров он, в частности, приводит «вхождение» толстого человека в группу людей с нормальным весом и индивида, который лгал о своем прошлом и все время должен быть уверен, что аудитория не знает о его обмане».[12]
С точки зрения И. Гофмана, всех инвалидов можно отнести к двум «стигма-типам»: дискредитированному и дискредитируемого. К первому относятся люди с визуально определяемой инвалидностью, отрицательно сказывающейся на статус человека в обществе. Ко второму относятся люди с не определяемой визуально инвалидностью. Последняя не всегда отрицательно сказывается на положении человека в обществе и чаще всего зависит от его самоидентификации.
Феноменологический подход включает социокультурную теорию нетипичности Е.Р. Ярской-Смирновой. Феномен «нетипичного ребенка» формируется и транслируется всем его социальным окружением. Он характеризуется всем его социальным многообразием исторически сложившегося этноконфессионального, социокультурного макро- и микросоциума, в котором нетипичный ребенок проходит социализацию.[13] По мнению Е.Р. Ярской-Смирновой, нетипичные люди занимают особое место в социальной структуре общества. Отклонение от нормы автоматически вызывает изменение статусных характеристик независимо от того, какие нормы не соблюдаются: физического или психического здоровья, повседневного общения или законопослушания. В обыденном сознании закрепляется визуальный стандарт здоровья и его описания, различающиеся в зависимости от стратификационной принадлежности индивида.[14] Этот подход продолжен в исследованиях Д.В. Зайцева, П.В. Романова, Э.К. Наберушкиной, Н.Е. Шапкиной и др.
Представление об инвалидности из стратификационной принадлежности выводит П. Абберли, указывая при этом, что люди с инвалидностью могут считаться группой, члены которой находятся в низшем положении по сравнению с другими членами общества. Данное обстоятельство закрепляется соответствующей идеологией, которая оправдывает и увековечивает эту ситуацию.[15] М. Оливер, Б. Сэпей, рассматривая понятие инвалидности, к общим факторам, формирующим отношение общества к инвалидности, отнесли тип экономики, особенности социальной структуры общества и ценности его граждан.[16]
Анализ стратификационного неравенства был использован исследователями Саратовской школы с позиций социокультурного анализа для определения того, каким образом общество продуцирует и воспроизводит инвалидность. В ходе исследования было установлено, что инвалидность в большинстве случаев производится обществом: бедностью, неадекватной пренатальной практикой, наносящими вред здоровью или опасными для жизни условиями труда, качеством продуктов потребления, предубеждениями профессиональных оценок, неудачной социализацией, противоречивыми нормами и ценностями.[17]
Социальная дифференциация на инвалидов и не-инвалидов, очевидно, образована посредством воспроизводства «естественной» стратификационной системы, которая когда-то господствовала в первобытной общине. Сегодня дифференциация инвалидов основана на системе распределения льгот и гарантий в социальной политике, с одной стороны, и на процессах коллективной идентификации - с другой.[18] Заостряет проблему социального неравенства в современной России практика селективного обучения, принятая сегодня в российской школе, препятствия в реализации инвалидами права на труд и благосостояние, социальное бессилие инвалидов и их семей.
К собственно стратификационному анализу инвалидности можно отнести некоторые современные работы отечественных социологов. Так, о сложностях трудоустройства матерей детей-инвалидов как наименее конкурентоспособных групп населения и возможных путях их поддержки пишет А.Э. Котляр; о социальной дистанции, существующей между инвалидами и не-инвалидами в нашем обществе - исследования Т.А. Добровольской, Н.Б. Шабалиной.
Современные научные представления об инвалидности раскрываются в концептуальных моделях инвалидности, складывающихся под влиянием тех или иных социокультурных норм. Они выражают отношение общества к людям с ограниченными возможностями и определяют подход к обеспечению прав инвалидов и особенностям социальной политики страны.
Рассмотрим имеющиеся концептуальные модели инвалидности, которые можно сгруппировать в три группы - парадигмы инвалидности - «старую», «новую» и «новейшую:
1) «Старая» парадигма инвалидности включает в себя моральную (религиозную) модель и медицинскую модель (классическая медицинская, реабилитационная, экономическая модели);
2) «Новая» парадигма находит свое выражение в социальной модели инвалидности, имеющей различные вариации: материалистическую модель; модель независимой жизни; модель Нandicap; концепцию меньшинства; психосоциальную модель; культурную модель; модель человеческого разнообразия и другие;
3) «Новейшая» парадигма инвалидности включает в себя техническую модель и модель инвалидности как незанятости.
Моральная (религиозная) модель инвалидности – исторически самая древняя, определяющая инвалидность как позор и религиозное наказание за грехи. Инвалидность понималась как выпадение из системы «человек - подобие Бога». Носитель недуга воспринимался как существо неполноценное, а потому не заслуживающее внимания. Так, М. Оливер и Б. Сэпей указывали, что «общества, в которых в основе лежат религиозные ценности, вполне могут интерпретировать инвалидность как наказание за грех или одержимость дьяволом, либо как признак богоизбранности».[19] Как следствие - чувства вины, стыда, низкий социальный статус и эксклюзия инвалида и всей его семьи.
Для людей с ограниченными возможностями данная модель является особенно тягостной, поскольку порождает социальный остракизм и самоненависть. Данная модель сегодня практически не используется в реальной социальной политике, что не мешает ей оставаться неким способом видения инвалидности.
Медицинская модель (или «административная модель»), зародившаяся в недрах системы здравоохранения и социального обеспечения делает акцент на диагнозе дефекта, приписывая инвалидам статус больных, нуждающихся в лечении, а также девиантов, и приходит к выводу о необходимости их исправления, изоляции и также социальной защите.
Классическая медицинская модель инвалидности рассматривает физические и психические отличия между людьми в терминах патологических отклонений и дефектов, т. е. «неполноценности».[20] Отличительным подходом медицинской модели являлось то, что она рассматривала людей с ограниченными возможностями как некомпетентных, неспособных отвечать за себя, трудиться, нуждающихся в присмотре и, возможно, опасных для общества. Такой подход способствовал закреплению низкого социального статуса людей с ограниченными возможностями и усиливал социальные стереотипы относительно их несамостоятельности. Считается, что социально-экономическая полезность человека с глубокими нарушениями здоровья не просто минимальна, а вовсе отсутствует. Инвалиды рассматриваются как объект социальной политики, но не как ее субъект. Решение всех проблем инвалидов в медицинской модели сводится к различного рода компенсациям.
М. Файн и А. Эш, описывая идеологию медицинской модели, отмечают, что относительно людей с инвалидностью в обществе существует ряд предположений. Во-первых, предполагается, что инвалидность заключается исключительно в биологических причинах. Во-вторых, причиной трудностей инвалида является расстройство его здоровья. В-третьих, человек с инвалидностью воспринимается жертвой. В-четвертых, инвалидность является синонимом социальной помощи и поддержке. В-пятых, считается, что лица с инвалидностью сравнивают свои жизненные условия с условиями других людей с инвалидностью, а не с типичными условиями жизни.[21]
Характерный для медицинской модели акцент на телесном, как полагали М. Оливер и его соавторы, представляет инвалидов как усеченных «других» или как потеху в угоду жалеющему взгляду доминантного большинства. Здесь главное – диагнозы и классификации заболевания, а сам человек, как следует из описаний Г. Хьюджес, С. Лондсдэйл и других исследователей инвалидов, становится невидимым за своей инвалидностью под воздействием медицинского пристального взгляда. В результате вся история субъекта сводится к истории болезни, диагнозу и его дискурсивному оформлению в толстых больничных формулярах.[22]
Следует отметить, что медицинская модель, в прошлом очень популярная, являясь главным препятствием независимой жизни инвалидов, постепенно сдает свои позиции, однако она еще оказывает определенное влияние на законодательство, социальную политику и организацию социального обслуживания. Например, определение инвалидности, которое дает Всемирная организация здравоохранения, очень близко к этой модели, воплощая следующую схему: недуг - состояние здоровья или диагноз (например, спинномозговая травма), ограниченные возможности - физические или функциональные ограничения (например, неспособность ходить), недееспособность (например, неспособность работать).[23] А в соответствии с Федеральным законом «О социальной защите инвалидов в Российской Федерации» признание лица инвалидом осуществляется, прежде всего, по результатам медико-социальной экспертизы на основе клинико-функциональной диагностики.
Модель функциональной ограниченности базируется на представлении о неполноценности как неспособности лица выполнять те или иные функции наряду со здоровыми людьми. В частности, в российском законодательстве говорится о том, что функциональная ограниченность инвалидов может проявляться в таких областях человеческой деятельности, как невозможность осуществлять самообслуживание, самостоятельно передвигаться, ориентироваться, общаться, контролировать свое поведение, обучаться и заниматься трудовой деятельностью.[24]
Функциональное определение неполноценного развития затрагивает людей, страдающих серьезными недостатками здоровья, однако не учитывает людей, страдающих более легкими формами недугов.
Из модели функциональной ограниченности вытекает и реабилитационная модель, в рамках которой главная проблема инвалида усматривается в наличии больного, нуждающегося в медицинском лечении и реабилитации, цель которых - устранение или компенсация возникших функциональных расстройств. При данном подходе предлагается как медицинская, так и социальная помощь, предоставляющая инвалиду возможность ресоциализации и организации социальных связей. Суть реабилитационной модели состоит в том, чтобы адаптировать, приспособить инвалида к социуму, задача же изменения социума в интересах инвалида и поднятие его социального статуса не рассматриваются. Подразумевается, что такие социальные институты, как служба занятости и госслужба созданы, прежде всего, для нужд здоровых людей и недоступны большинству инвалидов. Вместо того, чтобы адаптировать эти институты для нужд всех людей, общество идет по другому пути, отделяя инвалидов в специально созданное «пространство». В этом пространстве люди с ограниченными возможностями - это либо в большинстве своем неработающие пенсионеры, либо те, кто занимают «специальные» рабочие места для инвалидов с малой оплатой и низким престижем.
Экономическая модель инвалидности предполагает перераспределение доходов между различными слоями общества там, где в качестве методологической основы принимается медицинское определение инвалидности. Поскольку лица с ограниченными возможностями рассматриваются как физически неполноценные или психически больные, то отсюда делается вывод о том, что они могут работать с гораздо «меньшей нагрузкой», чем здоровые люди, или не работать вообще. Таким образом, эти «неполноценные» лица менее производительные и экономически ущербные[25], и, следовательно, являются обузой для общества. Влияние экономической модели инвалидности четко прослеживается на тех примерах национальных концепций социальной политики, когда инвалидность вводятся ограничения на занятость инвалидов.[26]
Рассмотренные модели - религиозная, медицинская, реабилитационная и экономическая - делают упор на то, что у данного лица лимитировано или отсутствует. Религиозная модель акцентирует внимание на моральные аспекты («наказание за грех»), классическая медицинская - на нездоровье, экономическая - на неспособности к экономическому труду, модель функциональной ограниченности (реабилитационная) - на неспособности в широком смысле этого слова. В связи с этим, данные модели инвалидности можно отнести к «старой» парадигме инвалидности, в результате которой для инвалидов были созданы барьеры общения между здоровыми членами общества и инвалидами, исключающие их из социума и снижающие их статус. Политика инвалидности, базирующаяся на основе этих моделей, определяется как «медицинский» подход к инвалидности.
Социальная модель полагает инвалидность следствием несправедливого устройства общества, набором определений, принятых в той или иной системе, и ведет свое начало с 1970-х годов с публикаций британских американских ученых, доказавших антигуманный характер содержания инвалидов в интернатах и несостоятельность патерналистских установок проводившейся в отношении данных лиц социальной политике.
Социальная модель была разработана в качестве попытки представить альтернативную парадигму доминирующему медицинскому восприятию инвалидности, потому она обращает внимание не на недостатки, дефекты, нарушения и патологии лиц с ограниченными возможностями, а на динамическое взаимодействие между инвалидом и окружающей средой, обществом в целом. Потому данная модель направлена на определение барьеров, изолирующих людей с инвалидностью и не позволяющих стать полноправными членами своих сообществ. «Соответственно, - указывают Е.И. Холостова и Н.Ф. Дементьева, - решение проблем, связанных с инвалидностью, предполагается осуществлять в первую очередь через создание системы учреждений социального обслуживания, как комплексных, так и специализированных. Подобные учреждения должны быть доступны для населения территориально, по набору предлагаемых услуг, по условиям своей деятельности».[27] На необходимость в оказании социальной помощи человеку, имеющему инвалидность, указывает также В.С. Ткаченко, рассматривая инвалидность в социальном аспекте.[28]
Однако социальная модель инвалидности, представляющая собой некий синтез предыдущих моделей, практически не затрагивает экономическую и правовую сферы общества, и ценностно-нормативный уровень общественного сознания, без чего невозможно коренное изменение положения инвалидов в социальной структуре. Несмотря на отмеченные недостатки социальной модели, сегодня, как отмечают П.В. Романов и Е.Р. Ярская-Смирнова, определение инвалидности на уровне областного управления и в практике учреждений постепенно меняется от индивидуально-патологической, медикалистской модели к социальной, и хотя на этом пути еще многое предстоит сделать, здесь достигнут значимый прогресс.[29]
Британская материалистическая модель являла собой социальную модель инвалидности, в качестве методологической базы использовавшая марксистскую социологию и марксистскую политическую экономию. Материалистическая модель инвалидности получила академическое обоснование в работах таких ученых, как Вик Финкелштейн, Колин Барнес, Майк Оливер. Она определяет инвалидность как социальное угнетение, а людей с ограниченными возможностями угнетенной социальной группой, и делает различия между повреждениями, которыми обладают люди, и угнетением, с которым они сталкиваются.
Согласно политэкономии марксизма, угнетение, с которыми сталкиваются индивиды, вытекает из экономической и социальной структуры капитализма. Сама организация общества продуцирует институциальную сепарацию инвалидов, и, следовательно, их тотальную дискриминацию. Ключевая роль в продуцировании категории «инвалидность» посредством действий на рынке труда и социальной организации занятости принадлежит экономике. Поскольку главной целью капиталистического производства является получение прибыли, то оно мало заинтересовано в более медленных и менее продуктивных темпах работы лиц со стойким нарушением здоровья, определ