Первая публикация «Двенадцати» осуществлена 18 февраля 1918 г. в газете «Знамя труда». В апреле этого же года поэма появилась в журнале «Наш путь» (№1), а в мае вышла отдельной книжкой вместе со стихотворением «Скифы». При жизни Блока она издавалась еще трижды: два раза в 1918 г. в издательстве «Алконост» с рисунками Ю. Анненкова и затем — в 1921 г., не считая ряда провинциальных и зарубежных изданий, вышедших без авторского участия.
Поэма «Двенадцать» Блока явилась откликом на события Октябрьской революции и внутренне подготовлена развитием одной из главных тем творчества Блока — темы России. Круг мыслей, настроений, интересов Блока в дни, когда он писал «Двенадцать», достаточно полно представлен в статье «Интеллигенция и революция», написанной в то же время, и в дневниковых записях от января 1918 года. К 1920 г. относится признание Блока одному из собеседников: «Двенадцать» — это лучшее, что я написал. Потому что тогда я жил современностью».
Между тем «Двенадцать» принадлежит к числу самых спорных произведений Блока. Поэма была воспринята как своего рода отказ от всего пройденного поэтом пути, получила в критике противоположные оценки и стала причиной разрыва Блока с родственной ему писательско-художественной средой. Действие поэмы на общество было настолько раздражающим, что она переросла рамки сугубо эстетического явления, стала фактом живой революционной действительности, поводом и инструментом острой политической борьбы.
Поэма как будто не имеет аналогов в прошлом творчестве Блока (в известном приближении к ней находится только лирическая драма «Балаганчик»). По первому впечатлению в «Двенадцати» разрушаются все правила, которым «обязан» подчиняться художник; в частности, происходит вытеснение автора из традиционной для высокой литературы роли демиурга создаваемого художественного мира. В «Двенадцати» торжествует «играющая» стихия революции, массово-безличное начало. Автор растворяется в стихийном потоке, в «голосах жизни». Текст произведения, складываясь из отдельных фрагментов и сцен, характеризуется многообразием интонаций и ритмов, резкостью и контрастностью переходов от одного плана к другому. Все элементы его образной структуры амбивалентны, так что привычные оппозиции высокого и низкого, святого и кощунственного, трагического и комического выступают в неразрывной связи. Такая особенность стиля «Двенадцати» означает невозможность прочитать «до конца» смысл произведения, который при всех способах анализа сохраняет свою дразнящую неуловимость.
Поиски нового художественного языка, способного выразить эпоху гибели старого мира, а также личности, выросшей в системе традиционно-устойчивых гуманистических ценностей, связаны с острым интересом Блока к разнообразным формам фольклорного искусства, в частности — простонародного балагана. Из всех многочисленных интерпретаций содержания поэмы наиболее глубоко проникает в существо ее эстетического новаторства концепция Б.М. Гаспарова, анализирующего структуру произведения в свете бахтинской теории карнавала. События поэмы происходят зимой: постоянно повторяются мотивы вьюги, снега, холода. Указанием на время действия является и плакат о созыве Учредительного собрания, первое и последнее заседание которого состоялось 5 января 1918 года. Действие происходит около этой даты, в дни святок. Эти двенадцать праздничных дней, установленные православной церковью в память рождения Христа, включали и дохристианский цикл славянских праздников — Коляду. Обряды колядования стихийно соединялись в русской жизни с церковной традицией «славления Христа». Следовательно, время действия накладывает на все происходящее в поэме отпечаток святочного карнавала и, по мнению Гаспарова, вполне реально объясняет появление в произведении о революции «загадочного» образа Христа.
Текст поэмы воспринимается как театрализованное действо, происходящее на улицах города «среди народа». Главки сменяются в стремительном ритме. Персонажи первых эпизодов лубочно обобщены («долгополый», то есть поп; буржуй, барыня в каракуле, писатель-вития). В разыгравшейся метели они не стоят на ногах: скользят, падают, ковыляют, напоминая механические движения кукол в балаганном представлении.
Центральная часть поэмы также обнаруживает связь с народным театром. В ней линии «жестокой» любовной (Петруха-Катька-Ванька) и разбойничьей (аллюзии на «Лодку» и песни о Стеньке Разине) драмы переплетаются с мотивом убийства возлюбленной как отречения от любви во имя разбойничьего братства и общего дела. Действие этой части организуется сочетанием драматических отрывков с музыкальными интермедиями, использующими «низкие» жанры: частушку, цыганские куплеты с пляской, разбойничью (воровскую), а также современную революционную песню. Эти песенные «вставки» воспринимаются как развернут характеристики главного персонажа (двенадцати), как имитация монологических «партий» (одна из важнейших связана с мотивом расправы: «Уж я ножичком / Полосну-полосну» и восстановления социальной справедливости).
Для атмосферы карнавального представления важны «голоса» улицы. В действие поэмы вкраплены крики нищих, проституток, ружейная пальба, окрики патруля, злободневные лозунги и т.д. Этот стихийный театр жизни параллелен «организованному» сценическому действию; стилизованные в различных жанровых окрасках «монологи» мешаются с разговорной и бытовой речью, образуя причудливый узор, когда границы между «литературой» и реальной жизнью сознательно нарушаются.
Важнейшей приметой святочного действа является его построение по принципу шествия ряженых (сквозной лейтмотив поэмы: «Вдаль идут державным шагом»), которое в финале превращается в заключительный парад-апофеоз с лубочно-декоративной фигурой Христа во главе (аллюзия на распространенный в некоторых западных областях обычай — несение впереди коляды вертепа с фигурой младенца Христа). Христос поэмы фольклорен: с именем в старообрядческом написании — Исус (вместо: Иисус), украшенный «венчиком» из белых роз. В эту традиционную карнавальную сцену вводится деталь времени: развевающийся в руках Христа кроваво-красный флаг, как пасхальная хоругвь. Шествие замыкает комическая фигура «паршивого пса», а процессия в целом воспринимается как свита Христа, состоящая из «божьих ангелов» или двенадцати апостолов. В ритмике финальной сцены, в стилизованной фигуре Христа ярко проявляются черты детской наивности всей картины, снежно-метельное обрамление которой подчеркивает рождественско-«елочный» ракурс происходящего.
Естественно возникает вопрос о том, какая идеология соответствует карнавальной стилистике «Двенадцати». Интуитивное обращение к фольклорным архетипам очевидно связывалось для поэта с поисками народности, в том числе установлением отношений с русской революционно-демократической традицией (многочисленны параллели с творчеством Н.А. Некрасова, прежде всего фрагментом «Пир на весь мир» из поэмы «Кому на Руси жить хорошо»). В стиле «Двенадцати» очевидны черты религиозной мистерии с характерной лубочно-примитивной трактовкой возвышенной духовной проблематики. Анализируя мистериальность действия поэмы, Б.М. Гаспаров указывает на апокалипсический характер карнавала, феномен которого «представляет собой отрицание, разрушение привычного мира, «конец света»: и это самый радикальный вид разрушения — «веселое» разрушение, при котором не только рушится внешний мир, но и сам субъект отдает себя карнавальной стихии самоуничтожения».
Этот «восторг самоуничтожения» в высшей степени характеризует позицию Блока периода создания поэмы. Особое жертвенное отношение поэта к революции складывалось из боязни развязки исторической драмы в сочетании с жаждой этой развязки. Блок считал, что русской интеллигенции бог велел терпеть за грехи отцов. Еще в 1908 г. он предсказывал, что «бросаясь к народу», интеллигенция бросается «прямо под ноги бешеной тройке, на верную гибель». Готовность к гибели была для Блока источником мучений и торжества одновременно. В марте 1918 г. он записал в дневнике: «...у меня непроизвольно появляются хореи — значит, может быть, погибну» (все плясовые стихи «Двенадцати» хореического метра). На разгром мужиками родовой усадьбы Шахматово Блок ответил: «Так надо, поэт ничего не должен иметь. <...> не смею я судить». Жертвуя в произведении Катькой, поэт в реальной жизни жертвовал собой. Это стоящее за произведением выстраданное Блоком человеческое право «пролить кровь в поэме» и позволяет воспринимать «Двенадцать» как высшую художественную правду о своем времени. «Несмотря на все досужие толкования, — сказал О.Э. Мандельштам, — поэма «Двенадцать» бессмертна, как фольклор».
Источник: Энциклопедия литературных произведений / Под ред. С.В. Стахорского. - М.: ВАГРИУС, 1998
Композиция
Композиция «Двенадцати» уникальна. Поэма состоит из 12 частей, связанных в единое целое и при этом обладающих определенной самостоятельностью (Блок однажды назвал «Двенадцать» циклом поэм). Наиболее очевидна связь глав, представляющих собой развитие любовной драмы. Сложнее организованы связи между главами, не относящимися к истории Катьки и Петрухи: повторы фраз («Вперед, вперед, // Рабочий народ!»), слов и образов («эх, эх,», «вьюга», «пурга», «ветер», «Идут двенадцать человек» — «идут двенадцать», «толстозадая Русь» — «толстоморденькая Катя»)... С помощью метра связаны главы 2 и 6-я; 3, 4 и 5-я; 7, 10, 11 и 12-я.
Ритмическая организация
Поэма Блока «Двенадцать» отличается разнообразием метрических форм, хотя основа поэмы — хорей. Особенностью ритмической организации являются постоянные «сбои» ритма. Например, во 2-й главе на фоне ритма марша, написанного преимущественно ямбом, возникают вставки: «Свобода, свобода, // Эх, эх, без креста!». Общее ритмическое движение направлено к выравниванию ритмической структуры и выделению ведущего метра — хорея. Хорей, ассоциирующийся у Блока с гибелью, символизирует конец света. Но конец света — это одновременно обновление и освобождение, новое рождение, о чем и свидетельствует выравненный ритм. Для Блока «ритм» — необходимая составляющая жизни, связующая воедино все ее многообразие: сущность движения, развития и самой жизни. Таким образом, выравнивание ритма в поэме символизирует полноту жизни, слияние со стихией, обретение гармонии.
Язык поэмы
В поэтике «Двенадцать» обращает на себя внимание полное отсутствие «лирики» — голоса автора. Поэма оказывается открытой для разных голосов, мы слышим крики нищих («Хлеба!»), окрики патруля («Проходи!»), зазывания проституток («Эй, бедняга! Подходи — поцелуемся!»), отдельные возгласы в толпе («Что впереди?», «Холодно, товарищи, холодно!», «Скучно!»), слышим звуки стрельбы, читаем и слушаем лозунги. Блок использует разговорную лексику: «кровушка», «ножичек», «времячко», «переулочки». В поэме звучат различные музыкальные мелодии: частушки («Как пошли наши ребята // В Красной армии служить...»), революционная песня «Варшавянка» («Вперед, вперед, // Рабочий народ» — ср. «Марш, марш вперед, // Рабочий народ»), популярный романс на стихи Ф. Глинки («Не слышно шуму городского...»), цыганский романс, «воровские» куплеты. В главах, написанных в жанре песни или баллады (3, 4, 5, 8 и 9-я), присутствуют зачины, повторы, образы, ритмы, характерные для народных песен: «Ой!», «Эх!», «Ах!», «Уж», «ночки черные, хмельные», «горе-горькое», «удаль бедовая». Сравним, например: «Ах, ты, горе мое, горе великое», «Ох, да как на молодца тоска-горе нападала...», «Уж ты воля, моя воля...». Изгнание из поэмы голоса автора — это не только способ выражения стихийного начала, но и сознательная позиция Блока как художника в этот период: отказ от личного. Задача художника — не создавать гармонию в искусстве, а улавливать ее звучание в окружающем мире. Во время создания «Двенадцати» Блок слышит «гул», «музыку». Исчезновение музыкального звучания позднее приведет Блока к творческому кризису, продолжавшемуся до самой его смерти.
Числовая символика
Поэма «Двенадцать» состоит из 12 глав, главные действующие лица поэмы — «двенадцать». Число имеет под собой реальную основу: патрульные отряды в Петрограде действительно состояли из 12 человек. В то же время число «двенадцать» представляет собой отсылку к Некрасову, к сказу о разбойнике Кудеяре из поэмы «Кому на Руси жить хорошо» («Пир на весь мир»). В заметках Блока к 10-й главе говорится: «И был с разбойником. Жило двенадцать разбойников». Как и в поэме Некрасова, путь к искуплению вины героем — участие в общем деле. Одновременно возникает параллель к Евангелию от Луки, к словам Иисуса разбойнику: «Ныне же будешь со мною в раю». Если вспомнить, что «двенадцать» — это число апостолов Христа, то можно провести еще одну параллель: двенадцать красноармейцев — двенадцать апостолов. Имена двух названных в поэме красноармейцев в свете евангельских ассоциаций прочитываются как имена двух апостолов — Петра и Андрея. Числовая символика, вызывая многоассоциативность образов, выступает как одно из средств создания смысловой многоплановости произведения, существенно расширяя и углубляя его содержание.
Вопросы и возможные ответы к поэме «Двенадцать».
Вопросы по 1-й главе.
Какие цвета доминируют в главе, почему? Какую картину рисует поэт? Закономерно ли её появление в поэме? Почему? Какие образы появляются и каков принцип их изображения? Почему именно таков?
Глава начинается с обозначения полярной цветовой гаммы — чёрно-белой. Чёрный цвет — символ тьмы («чёрный вечер», «чёрная злоба»), белый цвет («белый снег») – символ света. В поэме разворачивается космическая драма столкновения света и тьмы. Автор рисует картину разыгравшейся снежной бури. Это стихия природы, символизирующая революционную бурю космического размаха.
Ветер становится действующим героем. Он «завивает» «белый снежок», «крутит подолы», косит прохожих, рвёт, мнёт, носит» плакат. Ветер охватывает всё пространство поэмы: «Ветер, ветер – на всем Божьем свете!» В разыгравшейся снежной стихии возникают карикатурные образы: старушка, напуганная бурей, длинноволосый писатель, долгополый поп, барыня в каракуле.
Образы даны сатирически («старушка как курица»; «помнишь, как бывало брюхом шёл вперед, и крестом сияло брюхо на народ» и т. д.).
Герои статичны. Это образы старого мира, поэтому в них нет движения. Такое изображение связано с авторской оценкой персонажей.
Вопросы ко 2-й и З-й главам.
Какова обстановка, в которой появляются двенадцать?
Как автор решает их образ? Почему именно так? Какова ритмическая структура глав, какую роль она выполняет? Каково отношение двенадцати к Ваньке и Катьке? Как вы понимает призыв «Революционный держите шаг! Неугомонный не дремлет враг!»
Двенадцать появляются в снежном кружении метели. Они легко входят в разгулявшуюся стихию. Их образ един. Портретный ряд, сопровождающий героев, — цигарка, картуз, бубновый туз — ассоциируется с анархией. Поэтому и возникает мотив стихийной свободы «без креста». Блок видит, как чёрная злоба вызывает к жизни вседозволенность, разнузданность диких инстинктов. Двенадцать «идут без имени святого», покушаются на святую Русь:
Товарищ, винтовку держи, не трусь!
Пальнём-ка пулей в святую Русь —
В кондовую.
В избяную,
В толстозадую!
Двенадцать олицетворяют собой стихию истории. Стихийное начало подчёркнуто и ритмом глав. Первоначальный ритм марша (ямб) меняется на свободный стих, а в 3-й главе звучат частушечные мотивы. Это подчёркивает отсутствие строгого организующего
начала у двенадцати. Важен и рассказ о Ваньке и Катьке. Двенадцать завидуют героям, которые развлекаются в кабаке, в то время как красногвардейцы мёрзнут («холодно, товарищи, холодно!»).
Призыв «Революционный держите шаг! Неугомонный не дремлет враг!» напоминает скорее не о внешнем, а о внутреннем враге, заставляющем завидовать Ваньке и Катьке. Частушечные мотивы третьей главы вводят новый цветовой символ — красный: «Мировой пожар в крови». Этот ход автора возвращает читателя к мысли, что схватка тьмы и света приведёт к крови.
Вопросы к 4-6-й главам.
Почему Блок вводит историю с любовным треугольником в сюжет поэмы? Как автор создаёт образы Ваньки, Петрухи и Катьки? Почему он использует именно эти приёмы?
С любовным треугольником в поэму входит стихия любви. Именно стихии природы, истории и любви — предвестники прихода Духа Музыки. Без этой темы разрушилась бы концепция революции Блока.
Образы Ваньки и Катьки создаются через портретные характеристики. Ванька — красавец. Он речист, плечист, крутит чёрный ус. Он напоминает героя лубочных картинок. Автор награждает Ваньку «физиономией дурацкой», так как за внешней красотой — внутренняя
пустота. Не случайно описания глаз героя нет. О Катьке также говорится нелестно — «дура». Её дурость связана с наивной доверчивостью, которая не позволила увидеть в
Ваньке соблазнителя. Портрет Катьки ярок: «запрокинулась лицом, зубки блещут жемчугом».
Характер Петрухи раскрывается в его воспоминаниях, через внутренний поток сознания. Встреча с Катькой пробудила в Петьке лирические чувства, разбудила дремлющие страсти. Ревность пробуждает в душе жестокость. Демонстративное поведение
Ваньки приводит к психологическому срыву. Терпение красногвардейцев лопается, внутренний «неугомонный враг» просыпается, и они решают отомстить Ваньке за предательство.
Однако убитой оказалась Катька. Злоба нашла выход, обагрив снег кровью. Оружие,
выданное для защиты общего дела, превратилось в орудие личной мести. Чувство стихийно, оно не подвластно разуму. Автор сочувствует Петрухе, но понимает, что в пожаре общего может сгореть и личное. Стихия чувства должна очистить душу героя. И следующие главы исследуют психологическое состояние героя.
Вопросы к 7-8-й главам.
Какие чувства переполняют душу Петрухи? Как сложная гамма чувств передана в ритмике поэмы? Как реагируют красногвардейцы на поведение Петрухи?
Перед читателем разворачивается душевная драма Петрухи. Вначале герой не понимает, что произошло: «А Катька где? — Мертва, мертва! Простреленная голова!» Затем в приступе чёрной злобы рождается оценка: «Что, Катька, рада? — Ни гу-гу … Лежи ты, падаль, на снегу!» Связавшись с офицером, юнкерьём и с Ванькой, она нравственно всё больше падала вниз. Отсюда и вывод — «падаль».
Но смерть невинного человека не приносит успокоения. «Неугомонный враг» Петрухи — его совесть – начинает мучить героя. Убийство заставило его заново пережить свою любовь к Катьке, В сознании Петрухи возрождается идеальный облик Катьки, разбудив прежнее высокое чувство:
— Ох, товарищи, родные,
Эту девку я любил …
Ночки чёрные, хмельные
С этой девкой проводил …
— Из-за удали бедовой
В огневых её очах,
Из-за родинки пунцовой
Возле правого плеча,
Загубил я, бестолковый,
Загубил я сгоряча … ах!
Исповедь героя поэтична. Образ Катьки приобретает высокое звучание. «Огненные очи» придают героине роковую страстность. Петруха и Катька созвучны героям раннего Блока. Красногвардейцам непонятна исповедь Петьки. Они заняты думами об общем: «Потяжелее будет бремя нам, товарищ дорогой».
Петька, желая справиться с муками совести, пускается в буйный разгул: «Запирайте этажи, нынче будут грабежи! Отмыкайте погреба — гуляет нынче голытьба. Это буйство влечёт за собой душевную опустошённость и депрессию: «Ох ты, горе-горькое! Скука скучная, смертная»
Возникает желание мести Ваньке: «Ты лети, буржуй, воробышком! Выпью кровушку за зазнобушку, чернобровушку … » Весь этот комплекс разных чувств ведёт героя к очищению и душевному просветлению.
Вопросы к 9-й главе.
Каково состояние Петьки в начале главы? Почему появляется образ буржуя после драмы Петрухи? Как это связано с любовным треугольником? Почему
возникает образ пса?
Глава начинается с описания тишины. Это тишина в душе Петьки. Наступает отрезвление. Заканчивается духовное очищение героя. Революция для Блока — это циклон очистительной силы, обновляющий душу человека. Появляется образ буржуя: черты Ваньки в нём утрачиваются, зато образ приобретает социальную определённость. А позже сливается с образом пса — символом старого мира. Образ безродного пса развенчивает старый мир.
Вопросы к 10-12-й главам.
Почему опять появляется образ вьюги? Изменился ли облик двенадцати? Как он передан в ритмической структуре глав? Почему возникает образ голодного пса? Почему появляется образ Иисуса Христа?
Разгулявшаяся вьюга возвращает читателя к стихии природы. Твёрже становится поступь двенадцати, что передано в ритмике стиха, напоминающего чёткий шаг: «В очи бьётся красный флаг. Раздаётся мерный шаг». Но идут они «без имени святого», так как готовы убивать: «Трах-тах-тах! — И только эхо откликается в домах … » Движение стихии истории направлено вперёд. Позади остаётся пёс — символ старого мира. Впереди — невидимый Иисус Христос.
Явление Христа напоминает нам о нравственном очищении Петрухи, служит олицетворённым символом всеобщего обновления жизни, прихода Духа Музыки. Для Блока революция — это явление не столько социальное, сколько нравственно-психологическое, связанное с духовной жизнью человека.
Почему поэма имеет такое название? Как оно отразилось в композиции произведения?
Двенадцать красноармейцев вызывают разные ассоциации. Двенадцать апостолов несли в мир учение Христа. Двенадцать разбойников — герои «Легенды О двух великих грешниках» (поэма Н.Некрасова «Кому на Руси жить хорошо»). В ней повествуется о правоте народного мщения: Бог снимает с Кудеяра грех невинной крови не только за убийство ещё более грешного, но за искреннее покаяние и муки проснувшейся совести.
Замысел поэмы отразился и в композиции: в «Двенадцати» — 12 глав. Единство формы и содержания делает поэму целостным поэтическим полотном, в котором отражён отклик души поэта на стихию революции.