Иван Вырыпаев
ИРАНСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ
пьеса
Светлой памяти моего ушедшего друга Казимира Лиске.
ГАМЛЕТ
Чем прогневили вы, дорогие мои, эту свою Фортуну, что она шлет вас сюда, в тюрьму?
ГИЛЬДЕНСТРЕН
В тюрьму, принц?
ГАМЛЕТ
Да, конечно. Дания – тюрьма.
РОЗЕНКРАНЦ
Тогда весь мир – тюрьма.
ГАМЛЕТ
И притом образцовая…
(У. Шекспир «Гамлет»)
«Закон ли отменяем? Да не будет того! Нет, мы его утверждаем»
(Апостол Павел, Рим. 3,31)
«Куда плывет эта лодка, без человека, без весел, без определенного смысла, совершенно одна? Уносимая течением реки эта лодка плывет за тобой. Стой на своем месте и жди».
(Ширин Ширази «Прощание с запретом»)
Действующие лица:
ФИЛИПП РАСМУСЕН (Philip Rasmussen) – 50 лет.
Профессор копенгагенского университета, заведующий кафедрой “международных отношений” гуманитарного факультета.
ДАНИЕЛЬ КРИСТЕНСЕН (Daniel Christensen) – 42 года.
Профессор орхусского университета гуманитарного факультета. Активист международного движения «Европейский ислам».
ОЛИВЕР ЛАРСЕН (Oliver Larsen) – 60 лет.
Профессор копенгагенского университета факультета теологии.
МАГНУС ТОМСЕН (Magnus Thomsen) – 35 лет.
Политолог. Обозреватель ежедневной газеты “Политикен» (Politiken).
АСТРИД ПЕТЕРСЕН (Astrid Petersen) – 33 года.
Журналист работающий в “горячих точках” планеты.
ЭММА ШМИДТ-ПАУЛСЕН (Emma Schmidt-Poulsen) – 40 лет. Супруга премьер-министра Дании. Президент международной благотворительной организации “Взаимодействие”. В прошлом знаменитая датская телеведущая.
ГУСТАВ ЙЕНСЕН (Gustav Jensen) – 42 года.
Датский писатель и философ.
ОТЕЦ АВГУСТИН (Augustin) – 50 лет.
Священник Евангельской Лютеранской церкви Дании. Профессор копенгагенского университета факультета теологии.
|
|
ПАСКУАЛЬ АНДЕРСЕН (Pascual Andersen) – 90 лет.
Экс-дирижер национального оркестра Даниии.
ШИРИН ШИРАЗИ (Shirin Shirazi) – 38 лет.
Иранская поэтесса и общественный деятель. Лауреат нобелевской премии за литературу.
Дания, 15 февраля 2017 года.
Зал для научных конференций в копенгагенском университете. На сцене девять кресел по числу участников конференции. Десятое кресло установлено чуть в стороне от остальных – это место Ведущего дискуссии. Справа на авансцене, ближе к зрителям установлена «кафедра» для произнесения докладов со встроенным микрофоном. Слева на авансцене установлен «микрофон на стойке» для желающих задать вопросы выступающему.
На сцену одним за другим выходят участники конференции и рассаживаются по местам. Последним выходит Ведущий конференции Филипп Расмусен.
ФИЛИПП РАСМУСЕН
Дамы и господа, добрый вечер. Позвольте нам начать нашу сегодняшнюю конференцию, которую мы обозначили как «конференция по «иранской проблеме»». Разумеется, название это весьма условное. Речь, конечно же, пойдет не столько об Иране, сколько о тех причинах и тех факторах, которые привели наш сегодняшний мир к этому вот, очень сложному и практически неразрешимому конфликту. К этому вот, противостоянию, к этому столкновению, двух абсолютно разных взглядов на вселенную и на жизнь человека в этой вселенной. И действительно, важно понимать, что мы сегодня наблюдаем столкновение не столько политических сил и бизнес интересов, хотя и это, конечно, тоже, но прежде всего, мы сегодня наблюдаем столкновение, я бы сказал, - двух абсолютно разных цивилизаций, столкновение двух миров. Не буду называть эти миры «мир востока» и «мир запада», потому что сегодня эти понятия слишком уже размыты. Сегодня, в так называемый, мир «востока» и в так называемый, мир «запада» входят настолько много стран, с настолько разными политическими и религиозными структурами, что четкого разделение на «восток» и «запад» уже не возможно, произвести. Поэтому я бы охарактеризовал иранскую проблему, как противостояние двух против-диаметральных мировоззрений. Двух совершенно различных взглядов на развитие человечества. Я бы назвал это противостоянием двух основных начал: «религиозного традиционализма» и «гуманистического рационализма». Или как пошутил однажды, один мой коллега из Бельгии, сказав, что борются две силы: «Аллах и Кока-кола». Разумеется, это только шутка. Но как сказал один из персонажей шекспировского Гамлета Полоний: «Хоть это и безумие, но в нем есть последовательность». Но простите, на этом я заканчиваю мое, вступительное слово. От имени организаторов нашей конференции, я еще раз хочу поприветствовать всех, кто сегодня нашел возможность принять участие в нашей дискуссии, в том или ином качестве, не только выступающих, но и просто слушателей. Как вы уже, наверное, уже обратили внимание – в зале установлены несколько микрофонов, так что вы можете подойти к одному из них и задать свой вопрос, если он у вас появится. Мы рады вашему участию в общей дискуссии и надеемся на конструктивный диалог. Тем более, что сегодня в зале собралась очень авторитетная и уважаемая публика. Нам очень приятно, что сам премьер-министр Дании господин Никлас Паулсен (Nicklas Poulsen) почтил нас своим присутствием и находится здесь в качестве обычного слушателя в зрительном зале. Добрый день, господин премьер-министр, спасибо, что проявили интерес к нашей конференции. И так! Мы всех сердечно приветствуем, и на этом, я объявляю нашу конференцию посвященную «иранской проблеме» открытой. И я с удовольствием передаю слово нашему первому выступающему – профессору гуманитарного факультета орхусского университета господину Даниелю Кристенсену. Пожалуйста, господин Кристенсен.
|
|
|
|
Даниель Кристенсен поднимается из своего кресла и идет к кафедре.
ФИЛИПП РАСМУСЕН
И пока, господин Кристенсен готовится к выступлению, я хочу сказать о нем несколько слов. Даниель Кристенсен работает с Ираном около двенадцати лет, поскольку он также является представителем и активистом движение «Европейский ислам». Это организация, которая работает с европейцами решившими принять или принявшими ислам. А так же, эта организация помогает выходцам из мусульманских стран, в том числе и из Ирана, проживающим на территории Европы, решать их проблемы, помогает лучше адаптироваться в той среде, в которой они оказались, ну и не только это, разумеется. Словом, господин Кристенсен, не понаслышке знает, о том, что такое Иран, он знаком с ментальностью этого населения, он знаком с проблемами этой территории, и он сам, насколько я понимаю, тоже мусульманин, это так, господин Кристенсен?
К этому моменту, Кристенсен уже стоит за кафедрой.
ДАНИЕЛЬ КРИСТЕНСЕН
Нет, что вы, я не мусульманин. Но мне уже не первый раз задают этот вопрос, очевидно, кто-то, когда то, что-то напутал и распространил этот слух обо мне. Я много работаю с мусульманами, у меня есть очень близкие друзья мусульмане и я приклоняюсь перед мудростью этой великой религии, но я не мусульманин, тут вы что-то перепутали.
ФИЛИПП РАСМУСЕН
В таком случае, прошу меня извинить, господин Кристенсен. О вас действительно ходят такие слухи. Но мне не стоило доверять этим слухам, я еще раз прошу прощения.
ДАНИЕЛЬ КРИСТЕНСЕН
Ничего, ничего, это совсем не обидно, если тебя считают мусульманином. Даже если ты и не мусульманин.
ФИЛЛИП РАСМУСЕН
Господин, Кристенсен, я не хотел сказать, что это обидно, когда человека считают мусульманином. Я извинился не за то, что принял вас за мусульманина, а за то, что доверился слухам о вас. За слухи я прошу прощения, а не за то, что я назвал вас мусульманином.
ДАНИЕЛЬ КРИСТЕНСЕН
Понятно. Ну, если вы позволите, то я начну.
ФИЛИПП РАСМУСЕН
Прошу вас, господин Кристенсен.
ДАНИЕЛЬ КРИСТЕНСЕН
Уважаемые слушатели! Коллеги! Я хочу рассказать вам об одном ощущении, которое возникло у меня внутри, два года тому назад и с тех пор, это ощущение всегда со мной. Это ощущение появилось во мне в результате одного трагического случая. Я не буду говорить о том, что случилось, потому что это очень личное, но кое-что действительно случилось. И вот в результате этого случая я вдруг, увидел из какой структуры состоит моя жизнь. Я сейчас именно хочу обратить ваше внимание на слово «структура», потому что я здесь буду говорить именно о структуре. Просто два года назад я увидел свою жизнь, как некую структуру. Я как бы смог пронаблюдать за собой как за структурой. Я увидел себя как некий механизм, как некую формулу, если хотите. Я увидел, что мое Я это не одна какая-то личность, а это действительно некая модель, но слово «структура» мне подходит больше всего. Структура, это понимаете ли, как бы некая схема. Это как рисунок, как узор. Но узор, в котором содержится смысл. Моя структура, это и мое отношение к окружающему миру, и ко всему, что меня окружает. Моя структура это и мое бытие, и моя суть, которая проявляется и разворачивается во времени и пространстве. Это как компьютерная программа. Вот! Это наверное, более точное сравнение. Компьютерная программа. Вы ее заинсталировали, потом запустили у себя в компьютере или в телефоне и эта программа начала работать. Но эта программа она имеет свою структуру, свою тему и предназначение это как, например, путеводитель, или программа для рисования, или музыкальный проигрывать или месседжер и т. д. И вот, два года назад, в результате одного, очень трагического случая, я попал в такое состояние, что мне удалось увидеть себя, как вот такую вот программу, я увидел, что я имею свою собственную структуру, как и все предметы во вселенной, потому что у всего есть своя структура. Это, конечно, всем известно, а особенно современной науке, но я тогда сам лично получил это знание в виде своего личного опыта. У меня это произошло, спонтанно. Это произошло совершенно неожиданно и продолжалось, кстати, очень не долго. Однако, за то время пока это продолжалось, я смог отчетливо разглядеть из чего же собственно состоит моя структура, чем я, так сказать, по большому счету являюсь. И то, что я увидел, то, что я узнал о себе, произвело на меня такое сильнейшее впечатление, что это навсегда, изменило мою жизнь, изменило мое отношение к себе, к окружающему меня миру, к понятиям этого окружающего мира, изменило мое отношение ко всему. Ко всему! Это просто изменило мою жизненную парадигму. И сейчас, я попробую описать вам свою структуру такой, какой она мне открылась тогда, два года назад и какой она продолжает мне открываться и сегодня, потому что эти состояния, когда я могу видеть свою структуру они теперь время от времени повторяются. Я понимаю, что все, что я говорю сейчас, возможно звучит совсем не научно. Знаете, моему сыну семь лет. И вот за несколько дней до Рождества я решил рассказать ему об Иисусе Христе, потому что, все-таки, Рождество, хотя мы датчане уже и забыли об этом, но все-таки Рождество это праздник, где главным является, вернее должен являться, не Санта-Клаус, а все-таки Иисус. Потому что, это вообще-то его день рождения. И вот, я рассказал, как мог своему сыну об Иисусе Христе. И знаете, что он сказал мне в конце? Что он не верит в Иисуса Христа. Знаете почему? Я спросил его, - почему? И он ответил, - потому что это не научно. Я спросил, - а Санта Клаус научно? И он сказал, -да. Потому что Санта Клауса он видел, в прошлом году когда он приходил к нему в детский сад, а Иисус к нему не приходил.
Некоторые участники конференции смеются.
ФИЛИПП РАСМУСЕН
Ну у вашего сына еще все впереди.
Общий смех.
ДАНИЕЛЬ КРИСТЕНСЕН
Н-да, возможно. Однако, я продолжу. Итак, что же я увидел? Я увидел, что моя структура имеет один, очень конкретный механизм, одно очень четко направленное движение. Это движение – к постоянному приобретению чего-либо. Я увидел, что я почти весь, целиком состою из непреодолимого желания: все время что-либо брать и получать. Я – это бесконечное желание брать. Я все время хочу брать. Моя жизнь – это я беру. Я хочу брать. Брать себе. Брать для себя. Вся моя структура – это структура приобретения для себя. Я хочу жить. Я хочу быть здоровым. Я хочу иметь такую жену, которая бы соответствовала моему характеру, моему темпераменту, моему вкусу, моим убеждениям, моему сексуальному предпочтению. Я хочу иметь таких друзей, которые разделяли бы мои интересы и которые бы подходили мне по своей энергетике. Я хочу иметь такие продукты, которые были полезны для здоровья и при этом удовлетворяли бы мой вкус. Я хочу иметь право свободно выражать свое мнение, я хочу иметь право свободно исповедовать свою религию, я хочу иметь право перемещаться в пространстве. Я хочу, чтобы люди, попадающиеся мне на встречу, мне улыбались. Я хочу, чтобы официанты в ресторане были вежливы, я хочу, чтобы полицейские были вежливы, я хочу, чтобы политики были честными, я хочу, чтобы налоги были маленькими, а моя зарплата была большой. Я хочу, чтобы мои дети были послушными, чтобы моя жена меня любила. Я хочу нравиться другим женщинам на улице. Я хочу, чтобы мой шеф ценил мою работу. Я хочу, чтобы погода была хорошей. Я хочу, чтобы террористы перестали убивать. Я хочу, чтобы прекратились войны. Я хочу, чтобы во всем мире установились принципы демократии. Я хочу, чтобы мною были довольны. Я хочу, чтобы меня ценили. Я хочу, чтобы мой суп в обед не был пересолен. Я хочу, чтобы зимой не было слишком холодно, а летом, чтобы не было слишком жарко. Я хочу, чтобы меня не кусали вредные насекомые. Я хочу, чтобы в ресторанах не было крыс. Я хочу, чтобы не было экологической катастрофы, чтобы не загрязняли воздух, чтобы не выливали в море тонны нефти. Я хочу, чтобы террористы не захватывали заложников, чтобы не погибали мирные жители в Сирии, но чтобы террористы погибали. Я хочу чтобы нигде и никогда не убивали детей. Я хочу, чтобы мои брюки не пачкались о мою машину. Я хочу, чтобы мой пиджак не мялся, когда я лечу в самолете. Я хочу всегда вовремя получать свою еду. Я хочу иметь возможность поспать хотя бы семь часов в сутки, я хочу иметь право на два выходных в неделю, и на один месяц отпуска в году. Я хочу иметь право побыть один. Я хочу иметь право на частную собственность. Я хочу, чтобы на территорию моего дома, никто не входил без моего разрешения. Я хочу, чтобы никто не мог копаться в моих вещах без моего разрешения, я хочу, чтобы никто не прослушивал мои телефонные разговоры. Я хочу, чтобы меня уважали, чтобы со мной считались, чтобы к моему мнению прислушивались, чтобы меня не обижали, чтобы меня не обманывали. Я хочу, чтобы мне доверяли, но когда я совершу ошибку, я хочу, чтобы меня прощали. Я хочу, чтобы мой стейк был прожарен и не через чур сильно, но и не совсем слабо, я хочу чтобы было прожарено в самый раз. Я хочу, чтобы вода в бассейне была в самый раз. Чтобы вода в море была в самый раз. Чтобы температура воздуха на улице была в самый раз. Чтобы мой чай был заварен не слишком сильно, но и не слишком слабо. Я хочу, чтобы моя одежда была хорошей, но не очень дорогой. Я хочу, чтобы фрукты были свежие, без пестицидов, но и не слишком дорогие. Словом, я хочу есть, пить, спать, жить, получать удовольствия, хочу уважения, хочу интересной работы, хочу любви, хочу знаний, я хочу, чтобы новые ботинки не натирали мне ноги. Я хочу, чтобы от моего сотрудника не пахло потом, этот невыносимый запах чужого пота, я хочу, чтобы его не было, совсем. И чтобы у моего собеседника не пахло изо рта. И чтобы Папа римский более четко высказался о своем отношении к «распространению Ислама в Европе». Я хочу, чтобы в моем отеле был кондиционер. Я хочу, я хочу, я хочу. Вся моя жизнь, каждая секунда моей жизни, оказалась вплетена в эту структуру получения. Структура получения. Я все время хочу получать. Так я устроен. Я из этого состою. Я состою из потребности получать. Моя структура – это структура получения. Я – получаю. Я хочу получать. Я стремлюсь к получению. И поэтому когда я чего-то не получаю, вся моя структура приходит в волнение. Когда я не получаю, я начинаю страдать оттого, что во мне нарушаются какие-то важные, глубинные процессы. Понимаете, когда я читаю в «Новостях», что где-то там в России зажимают свободу слова, то моя структура, привыкшая получать право на свободу слова и право на демократию, моя структура начинает сигнализировать мне, что я чего-то не получаю. Понимаете, когда в арабских странах женщин заставляют носить паранджу и не позволяют им обедать с мужчинами за одним столом, то моя структура привыкшая получать равенство женщин и мужчин, не получает этой свободы. И тогда я начинаю плохо себя чувствовать и тогда я возмущаюсь. И тогда я начинаю прилагать все усилия, чтобы вернуть моей структуре покой и благополучие. Потому что, покой и благополучие это и есть основа моей структуры. Моя структура это и есть желание получить покой и благополучие. Покой и благополучие – вот моя структура. Получать покой и благополучие – вот моя структура. Получать. Я хочу получать. Вот, что я увидел в самом себе. И я увидел это не как концепцию, не как философское рассуждение, не как мораль, не как психологию, а я увидел это как свой геном, понимаете? Я увидел это как схему, как рисунок спирали генома человека. Я увидел, как я состою из этих вот молекул и атомов, стремящихся к получению, как я состою из молекул, стремящихся к приобретению…. Как я весь буквально….
Пауза. Кристенсен на несколько секунд задумывается.
Впрочем, этого уже достаточно. Вот, уважаемые коллеги, что, собственно, мне кажется, важно понимать и иметь в виду приступая к обсуждению «иранской темы». А теперь, мне было бы удобнее ответить ваши вопросы, если они есть.
Вопрос из зрительного зала. Слышен только голос, но не видно того, кто спрашивает.
ГОЛОС МАТИЛЬДЫХАНСЕН
(Mathilde Hansen)
Ну, собственно мой вопрос, очень простой.
ФИЛИПП РАСМУСЕН
Представьтесь, пожалуйста.
ГОЛОС МАТИЛЬДЫХАНСЕН
Матильда Хансен, копенгагенский университет: кафедра естествознания.
ФИЛИПП РАСМУСЕН
Пожалуйста.
ГОЛОС МАТИЛЬДЫХАНСЕН
А какое отношение то, о чем вы только что говорили, имеет к иранской проблеме, которую мы тут обсуждаем?
ДАНИЕЛЬ КРИСТЕНСЕН
Потому что, если мы хотим, чтобы наша жизнь по-настоящему состоялась, то мы должны научиться отдавать, понимаете? Мы должны отдавать. По-настоящему отдавать. А что это значит «по-настоящему отдавать»? Это значит, что нужно отдавать, не то, что ты хочешь отдать, а отдавать, то, что у тебя хотят взять, понимаете? Вот, что значит, по-настоящему отдавать. Отдавать не то, что ты хочешь отдать, а то, что у тебя берут, понимаете? Я хочу отдать нищему один доллар, но вор крадет у меня кошелек со всеми моими деньгами, вот что я должен отдать, понимаете? Я хочу, чтобы мне улыбались, но мне хамят, вот что я отдаю. Я хочу, чтобы мне разрешали говорить, все, что я хочу, но меня сажают в тюрьму, вот, что я отдаю, понимаете? Я хочу, слышать одни слова, а мне говорят совсем другие, мне говорят то, что мне не нравится, вот, что нужно принять. Отдать это означает принять, понимаете? А принять и отдать это одно и тоже. Я хочу идти направо, а меня сажают в машину и увозят налево, и это я принимаю. Я хочу, похвалы, а меня унижают и втаптывают в грязь. Я хочу, чтобы мои соседи вели себя повежливей, а они включают музыку на всю громкость в половине первого ночи. Я хочу, чтобы моя новая машина работала исправно, а она ломается на третий день после покупки. Я хочу, чтобы арабские подростки уважали мою страну, в которую они приехали жить, а они плюют мне в лицо. Я хочу, чтобы меня не трогали, а меня избивают у порога моего дома. Я хочу жить, а меня убивают. Я люблю свою мать, а она погибает в автокатастрофе прямо у меня на глазах… Прямо у меня на глазах… Вот что я отдаю.
Кристенсен на секунду закрывает глаза, собираясь с мыслями.
Смотрю на это уже остывшее тело своей матери и понимаю, что сейчас пришло время ее отдать, Отдать навсегда. Понимаете? Не я решаю, что мне отдавать, понимаете. В настоящей отдаче, не я решаю, что мне отдавать, понимаете?
ФИЛИПП РАСМУСЕН
А кто решает?
ДАНИЕЛЬ КРИСТЕНСЕН
Для иранца, все решает Аллах. То есть - Бог. Итак все решает Бог.
ГОЛОС МАТИЛЬДЫХАНСЕН
И даже разработать ядерную бомбу, тоже решает Бог?
ДАНИЕЛЬ КРИСТЕНСЕН
Да. Все решает Бог.
ГОЛОС МАТИЛЬДЫХАНСЕН
Спасибо, мне все ясно.
ФИЛИПП РАСМУСЕН
Но, простите, зачем же нам такой Бог, который решает, разработать ядерную бомбу?
ДАНИЕЛЬ КРИСТЕНСЕН
Ха, ха. Вот! Вот, дамы и господа, вот, наконец, мы и подошли к главной проблеме, о которой я хотел сегодня поговорить. Я ждал этого вопроса и вот, он этот вопрос. Спасибо, вам большое, господин Расмусен за этот долгожданный вопрос. Вот теперь на этом примере, я и попробую объяснить, в чем же заключается наше главное непонимание. «Наше» не понимание «их». Дело, в том, что вы сейчас сказали, - что вам не нужен такой Бог. Значит, из ваших слов вытекает, что это вы будете решать, какой Бог вам нужен, а какой нет? То есть, это вы будете выбирать себе Бога, и выберите, разумеется, такого Бога, который вас будет устраивать, понимаете? А если вы не найдете такого Бога, который вас устраивает, то вы и вовсе останетесь без, Бога, как большинство из современных жителей запада. Вас не устраивает Бог, заставляющий женщин носить паранджу; вас не устраивает Бог, не дающий права женщинам есть с мужчинами за одним столом; вас не устраивает Бог, который садит людей в тюрьму за политические убеждения; вас не устраивает Бог, который допускает холокост; вас не устраивает Бог, который допускает религиозные войны; вас не устраивает Бог, который допустил, увольнение нескольких тысяч рабочих; вас не устраивает Бог, который допускает хамство на улицах; вас не устраивает Бог, который не позволил вам найти более подходящую работу; Бог, который не дал вам встретить настоящую любовь; вас не устраивает Бог, который послал вам такого глупого шефа, глупого президента, глупого премьер-министра, мерзкого официанта в ресторане; вас не устраивает Бог, который продал вам такие неудобные ботинки; Бог, который допустил такие неудобные турникеты в метро; Бог который создал такие холодные зимы и Бог, который допускает такую невыносимую жару летом; вам не нравиться Бог, который одевает вашу соседку в такое безвкусное платье; Бог, который создал такое пошлое телевидение; Бог, который создает не прожаренный кебаб и, наконец, вам не нравиться Бог, который допустил эту коварную трещину в асфальте, куда сегодня попал ваш каблук и сломался. Получается, что вам довольно таки трудно выбрать себе Бога, потому что Бог, который допускает создание ядерной бомбы, Бог который допускает возникновение трещины в асфальте и Бог, который создал гуманитарные организации, западную демократию, а так же и вас самих - это, видите ли один и тот же Бог, понимаете? И это тот же самый Бог, который сказал: «Не мир я принес в этот мир, но меч». Вот, что я имел в виду под словом «отдача», уважаемые дамы и господа. Вот с какой стороны я хотел бы взглянуть на «иранскую проблему», со стороны, того, что нам - людям западной цивилизации, по большому счету, не понятно, что это означает отдавать Богу, все то, что он потребует от нас. Спасибо.
Кристенсен, выходит из-за кафедры, и идет на свое место.
ФИЛИПП РАСМУСЕН
Большое спасибо, господин Кристенсен. Ну, что же, я вижу, что наша дискуссия с самого начала принимает неожиданный разворот. Ваша точка зрения понятна, господин Кристенсен и вот, как раз в продолжение затронутой вами темы « о понимании роли Бога в иранском обществе », я приглашаю выступить нашего уважаемого коллегу Оливера Ларсена.
Со своего места поднимается Оливер Ларсен и идет к кафедре.
ФИЛИПП РАСМУСЕН
Оливер Ларсен профессор, богослов, автор многих известных книг, и в том числе, он один из авторов «Научно-популярного каталога по истории религии и философии Ближнего Востока». Эта книга несколько лет назад стала настоящим бестселлером не только в Европе, но и во многих восточных странах, например в Японии, насколько мне известно, был какой-то удивительно большой тираж.
Оливер Ларсен отвечает Ведущему уже с кафедры.
ОЛИВЕР ЛАРСЕН
Да, действительно, наш каталог много раз издавался и переиздавался в разных странах. И я очень рад этому, хотя хочу сказать, что мое участие в этом каталоге, очень скромное. Я автор всего трех статей из трехсот шестидесяти четырех.
ФИЛИПП РАСМУСЕН
Но зато, какие это статьи! Одни из самых интересных и ярких.
ОЛИВЕР ЛАРСЕН
Они такие же как и все остальные. Но спасибо, господин Расмусен. Я, пожалуй, начну свое выступление. Но если позволите, я бы хотел вначале сказать несколько слов, по поводу выступления моего коллеги, Даниеля Кристенсена. Я хотел бы сделать некий комментарий, буквально два слова. Дело в том, что слово «бог», которое вы тут, господин Кристенсен, только что много раз употребили, оно ведь для большинства людей, абсолютно ничего не означает. Я думаю, вы догадываетесь об этом? Что это такое Бог? Уверен, что для абсолютного большинства людей в нашем обществе понятие «бог» вообще связано с чем-то таким весьма инфантильным и, мягко говоря, устаревшим. Для большинства из нас ведь никакого Бога нет. А для тех, кто хоть как-то готов допустить это понятие, Бог, все равно, является чем-то таким весьма неопределенным. Бог если он и есть, то это то, что ждет нас после смерти, то о чем мы может, и узнаем когда-нибудь, но точно не сейчас, не при жизни. При жизни, мы можем в лучшем случае верить в него и пытаться следовать его предписаниям, его заповедям, но контакт с Богом, он осуществиться только потом, только после смерти. И это я говорю о людях верующих, но ведь большинство людей и вовсе не признают никакого Бога. Тот факт, что необходимо отдать какому-то там Богу все самое дорогое, покажется им просто диким. Поэтому, чтобы понять принцип «отдачи», о котором тут говорил мой коллега, прежде всего, нам необходимо уяснить для себя принцип Бога. Мы должны уяснить - кому мы отдаем всего себя и почему? Я не говорю, что мы должны немедленно поверить в Бога. Я даже не говорю, что Бог есть. Разумеется, я еще не до конца выживший из ума человек, чтобы пытаться выступать на научной конференции с докладом о том, что Бог есть.
ФИЛИПП РАСМУСЕН
Сегодня на научных конференциях можно услышать еще и не такое, господин Ларсен!
Общий смех.
ОЛИВЕР ЛАРСЕН
Возможно. Во всяком, случае, цель моего сегодняшнего выступления совсем другая. Цель моего сегодняшнего выступления попытаться обрисовать сам механизм восприятия мира в котором есть Бог. Потому что для иранца мир – это мир, в котором есть Бог. Аллах. И чтобы понять логику поведения этих людей, там в Иране, мы должны, попытаться понять логику поведения человека, для которого в мире есть Бог. Что это такое принцип Бога? В чем заключается этот принцип? Вот о чем мне бы хотелось сегодня поговорить. А начну я с одной маленькой истории, которая произошла несколько лет назад с одним моим близким приятелем. Один мой близкий приятель, ученый, человек очень старомодный, консервативный, никак не мог приучить себя писать в компьютере. Он всегда все писал от руки, ручкой, а уже потом переносил все это в компьютер. И никак, ни в какую, не хотел работать иначе. Разумеется, так работать гораздо дольше, но мой приятель, еще раз повторяю, был ученый еще старой школы, он начал свои занятия наукой, когда никаких компьютеров не было и в помине. Тогда, как мы все знаем, были печатные машинки, так вот на них, мой приятель тоже отказывался печатать. Он и тогда писал вначале шариковой ручкой от руки, а уже потом машинистка печатала все это на машинке. И вот, недавно мой приятель, закончил одну очень большую важную для него книгу. Это была действительно важная для него работа, не знаю, как для науки, но для него эта работа была очень важна. Ну, чтобы вы понимали, важность этой работы, то я должен сказать, что это был труд всей его жизни. Понимаете, всю жизнь мы что-то делаем, но однажды приходит такое время, когда ты чувствуешь, что вот сейчас ты сделал, то к чему ты шел всю жизнь. Что вот это вот – то! Это – то! И вот, для моего приятеля, эта работа, была именно вот – тем! Делом его жизни! Ну, и конечно, он как всегда, написал эту работу от руки, ручкой, так как он и привык делать всю жизнь. Ну, а дальше все произошло как в каком-то фильме, или как художественном в романе. Случился пожар. У него сгорел дом, и все, что там было, все сгорело, и эта его работа, тоже, разумеется, сгорела. Но дом то, ладно. А вот то, что сгорела его книга, это стало, для него настоящим ударом. Другие его работы, тоже, разумеется, сгорели, но они то уже были продублированы в электроном виде, они были в интернете, а вот эта работа, работа всей его жизни, она пропала. И это действительно случилось как в какой-то литературе. Пожар! Ну, как сегодня может случиться пожар? Ну, с чего, вдруг? Ну, много вы знаете людей из нашего общего круга, у которых сгорели дома? Это даже вот сейчас, когда я говорю об этом, это не воспринимается, как что-то реальное. Это как просто повесть какая-то, правда? Но дело в том, что это действительно случилось. И мой приятель, действительно лишился и дома, и своей рукописи, - рукописи, в которой был выражен весь его многолетний опыт, труд всей его жизни. И вот, мой приятель сильно загрустил. Он очень, очень сильно загрустил. Он впал в депрессию. Не из-за дома, потому что, во-первых дом был застрахован, а во-вторых, потому что ему на самом деле, это было не важно, весь этот дом. Жена у него много лет назад умерла, дети выросли и уехали. Ему не было жалко этого дома, но может чуть-чуть. Однако, ему было очень жаль своей работы. Он писал ее много лет. Много лет.... Н-да….
Пауза.
ОЛИВЕР ЛАРСЕН
Вы меня, простите, что я так подробно рассказываю вам эту историю, но, я хочу, чтобы вы поняли, в каком состоянии оказался мой приятель. А он оказался, правда, в ужасном, просто ужасающем состоянии. Он окончательно впал в депрессию, перестал ходить на работу. Перестал вообще, чем либо заниматься. И вот, однажды, он сидел в парке на скамейке, просто сидел в парке, и смотрел на то, как люди гуляют с собаками и на то, как бегают мужчины и женщины, с этими вот плеерами в ушах. И вдруг, он очень отчетливо услышал голос. Чей-то голос. Не голос с небес, а скорее голос у себя внутри, кто-то внутри него вдруг сказал: «Разве это по-настоящему важно?». И тогда эта мысль пронзила его, как молния. Разве это по-настоящему важно?! И он, вдруг, понял, - что есть что-то еще более важное, чем то, что случилось. Что есть, что-то еще более важное, чем его рукопись. Мне трудно передать вам это словами. Но есть, что-то еще, помимо того, что нам кажется сейчас очень существенным. Есть, что-то еще более важное, кроме того, что мы видим обычными глазами. И это даже не мысль, это ощущение, вот что главное. Это ощущение. Ощущение того, что все вокруг – это не по-настоящему важно, а есть что-то еще более важное. Есть что-то еще более ценное. У меня умерла жена, но есть, что-то еще более важное, что-то более важное в моем сердце. Важнее смерти, важнее разлуки с любимым человеком. И вот это ощущение, что в мире есть что-то еще более важное, чем то, что я вижу, чем то, что происходит, вот этот вот ощущение чего-то более важного и есть принцип Бога. Бог – это что-то более важное, чем все остальное. Бог – это то, что всегда присутствует в нас, как нечто более важное, чем все, что мы имеем. Нас любит женщина, но в этом есть еще что-то более важное. Нас обворовали, но у нас осталось что-то еще более важное. На нас напали и избили, но что-то более важное не пострадало. Нас оскорбили в очереди в магазине, но ведь есть что-то важнее этого. Нас лишили права голоса, но нас не лишили чего-то более важного – того, что всегда при нас. Нас наградили наградой, но это не так важно по сравнению с тем, что мы и так уже имеем. Мы живем при тоталитарном режиме, но ведь, это не самое важное, о чем следует думать. На нас хотят сбросить ракеты, но даже и это не является самым важным в нашей жизни. Мы умираем, но нас ждет кое-что поважнее, чем смерть. Нам страшно, но мы можем преодолеть страх, если будем в контакте с чем-то более важным. Всегда есть, что-то более важное, чем все, что с нами происходит. И это более важное, оно всегда с нами. Разве научная работа, это по-настоящему важно? Это, разумеется, важно, никто с этим не спорит, но в этой научной работе, есть что-то еще более важное, чем сама по себе научная работа. И вот это ощущение, какого-то присутствия во всем, что нас окружает, во всей нашей жизни, это ощущение постоянного присутствия, - присутствия чего-то более важного во всей нашей жизни, вот это и есть тот главный принцип, так называемого религиозного сознания. И именно это и есть то главное, что объединяет все религии и духовные учения мира. Не понимая этого принципа, а я бы еще сказал, - не ощущая этого принципа, мы, увы, не можем всерьез приступать к обсуждению такой не простой темы как «религия» и «религиозное сознание. Потому что любые рассуждения о божественном не имеют никакого смысла, если они не вытекают из личного опыта познания Божества. И это, вот на этом мне бы особенно хотелось сделать акцент, - именно на нашем ощущении, а не только рациональном понимании. Потому что по-настоящему «понимать», это ведь означает, иметь это в себе, как пережитый нами опыт. Так вот, не ощущая постоянного присутствия чего-то более важного, чем все остальное, не ощущая этого присутствия в своем сердце, мы не имеем, права заниматься никакими международными политическими урегулированиями. Не понимая, по-настоящему, что такое «религиозное сознание», мы не имеем права решать проблемы связанные с исламом. Потому что, тогда мы не понимаем, что ни принципы демократии, ни принципы гуманизма, не являются для этих людей частью их ментальности, и что их ментальный код создает вокруг себя общества с совершенно другой культурой, с совершенно другими этическими принципами. Мы должны понимать, что ни «западная демократия», ни «западный протестантский гуманизм» не вписываются в мировоззрение огромного числа населения земного шара. Поэтому прежде чем кинуться спасать этих людей от их тоталитарных режимов, мы должны попытаться понять ту логику, по которой живут эти люди. Спасибо за внимание.
Оливер Ларсен выходит из-за кафедры, собираясь идти на свое место, но его останавливает вопрос из зала. Женский голос.
ГОЛОС КАТРИН ЙОХАНСЕН
(Katrine Johansen)
Простите, профессор, я хотела бы спросить вас. Катрин Йохансен орхусский университет, кафедра теологии.
Ларсен возвращается за кафедру.
ОЛИВЕР ЛАРСЕН
Да, да, пожалуйста.
ГОЛОС КАТРИН ЙОХАНСЕН
Вы говорили об ощущении присутствия чего-то более важного. Но как быть тем, кто не ощущает это присутствие?
ОЛИВЕР ЛАРСЕН
Таким людям не нужно заниматься иранской проблемой.
ГОЛОС КАТРИН ЙОХАНСЕН
Но ведь, именно эти люди ей и занимаются, как вы знаете?
ОЛИВЕР ЛАРСЕН
Но ведь ваш вопрос, насколько я понимаю, не об этом? Он о том, что…
К микрофону на сцене, быстрым шагом подходит один из участников конференции журналист Магнус Томсен.
МАГНУС ТОМСЕН
Но, простите, профессор. Вы ведь, наверное, согласитесь, что далеко не все, кто сегодня занимается проблемами «Ближнего востока» ощущают в себе присутствие Бога? Хотя среди таких людей есть поистине выдающиеся политики, журналисты, ученые и люди других специальностей. О каком таком, обязательном божественном присутствии вы говорите? Вы в своем уме?!
Общий смех.
ФИЛИПП РАСМУСЕН
Политический обозреватель Магнус Томсен, для тех, кто не знает. Хотя кто из нас не знает, Магнуса Томсена!
МАГНУС ТОМСЕН
Спасибо, господин Расмусен! Добрый день, извините, я не представился. Так вот, господи