Деймон решил, что сможет найти Кену замену. Через три недели после получения приглашения он переехал из арендовавшейся ими вдвоем с Кеном квартиры в испанском квартале Гарлема в голубятню, которой предстояло стать его домом на следующие полтора десятка лет. Тогда ему казалось, что он поселился в этом романтичном месте временно, заплатил, так сказать, «пошлину» за право подняться наверх. Но он так и застрял в этой жалкой квартире, самая потрясающая роскошь которой - обилие крысиных дыр.
Деймон замотал головой, пытаясь отделаться от неприятных воспоминаний, потом повернулся на бок и с надеждой взглянул на светящееся табло настенных часов. Прошло всего полтора часа, а он чувствовал себя так, словно заново пережил минувшие годы. Зарыв лицо в подушку, Деймон попытался снова уснуть, и смог задремать всего на полчаса. Обрывки реальности и воспоминаний соединились в новом полусне в стремительный коллаж, отдельные картины которого были отвратительно четкими, хотя проносились в сознании с бешеной скоростью.
Замены Кену Петрилло - Кену Фастеру - просто не могло быть. За все истекшие годы Деймон так ни разу и не встретил никого, кто обладал хотя бы долей инстинктивного чувства гитары и удивительной ловкости пальцев его старого товарища по комнате в общежитии колледжа. Изящные композиции Деймона не изменно коверкались менее талантливыми исполнителями до неузнаваемости. В отчаянии он сам взялся за гитару, месяц за месяцем упорно добиваясь нужного звучания, живя в нищете, видя, что мечты о карьере исчезают в никуда, словно вода из неисправного водопроводного крана. Потеря контакта с Кеном Петрило означала, что глубинный потенциал его произведений никогда не будет раскрыт. Тем не менее, трудясь достаточно долго и упорно, он в конце концов добивался удовлетворения собственных жестких требований по крайней мере в отношении техники исполнения.
И вот именно он - тот, кто мог бы восполнить утраченное, кто умел сделать все, в чем бы ни нуждался Деймон, чего бы он ни пожелал еще миллион лет назад,- заперт в этой клетке из небьющегося стекла,- лежит почти бездыханный, со зреющим внутри него семенем чужого монстра и очень скоро должен умереть.
Деймон долго лежал с открытыми глазами, уставившись в черную пустоту потолка, и сон наконец сморил его. Ненависть обладает поразительной способностью не давать человеку отдыха. Деймон так и не смог решить, ненавидел он больше «Синсаунд» или Кена Петрилло. К нему вернулись те же страхи, те мысли и картины кошмаров, с которыми он справился - или только уверил себя, что справился, - годы назад. Его карьеру и будущее снова определил Кен, только на этот раз совершенно по-другому. Тогда он боялся, что без бывшего гитариста не сможет сотворить ничего стоящего, никогда не выберется из кокона своей пресной враждебности к общепризнанной музыке. Но он выбрался, вознесся к новым, более величественным высотам отвращения к миру и… снова попал в зависимость от Кена Петрилло.
Когда ненависть не одолевала его во сне, уступая место грезам о собственном существовании, Деймон видел свою жизнь разложенной перед ним громадной шахматной доской. Большинство клеток были черными-о Боже, их так много! - клеток его ошибок, на которых клубилось что-то совершенно нераспознаваемое. Редкими квадратами красоты и спокойствия лежали среди этой мятежной черноты светлые пятна случайных успехов. Фантазия сна вновь и вновь возвращала его в тот черный квадрат, где осталась фигура сломленного и раздавленного Кена. В нынешнем сне ему хотелось разглядеть, в каком состоянии оставил он тогда эту фигуру, которую, как оказалось, он в состоянии снять с доски в его шахматной партии с жизнью, очень хотелось удостовериться, что уже и тогда что-то исправить действительно было невозможно…
- Мистер Эдаингтон? Просыпайтесь. Время - Кен вот-вот очнется.
Деймон так быстро занял сидячее положение, что почувствовал головокружение, и сразу же вспомнил разговоры о странном действии желе на человечески организм. Что могло быть такого особенного в эта наркотике, если люди, превращаясь в развалины, духовно отдаются твари, которая не знает ни сострадания, ни любви, у которой кислота вместо крови, а зубы и когти не знают пощады? Пузырек с желе, спрятанный в кармане брюк, ощущался кожей бедра удивительно теплым, словно во время сна высасывал тепло из его тела.
А что если это действительно так?
Едва Вэнс торопливо удалилась в улей, Деймос перебросил ноги за край койки и немного посидидел, приходя в себя. Он слышал непрерывное жужжание и гул работающей аппаратуры: скрип самописцев по графленой бумаге, этих старомодных, но зато надежных приборов, завывание лазерных принтеров, перебиваемое трелями компьютерных дисководов, работа которых напоминала ему трескотню сверчков. Он собрался с мыслями и нашел в себе достаточно сил, чтобы вернуться в улей вполне твердой походкой. Какая-то часть его существа страшилась того, что предстояло там увидеть, другая с нетерпением ждала момента когда существо, выношенное в теле бывшего гитариста вырвется наружу и начнет одну за другой расставлять вехи на пути, по которому Деймон пойдет к созданию самого мрачного своего произведения.
Вэнс, как всегда с блокнотом-сшивателем в руках стояла перед медицинским компьютером и сравнивала свои записи с прокручивавшимися на одном из восемнадцати мониторов. Брэнгуин прилежно трудился на клавиатуре, вводя и сразу же сортируя целые блоки данных почти так же быстро, как они выплевывались принтером строчной печати, подключенным к другому компьютеру. Много больше данных вылезало и из двух лазерных принтеров, которые распечатывали их очень мелким шрифтом и с огромным количеством медицинских символов, недоступных для обработки старинной аппаратурой матрично-точечной печати. Деймон наклонился над одной из распечаток, но через мгновение выпрямился: он умел читать музыку, а не научные иероглифы.
Внезапно из динамиков послышались причитания Кена, и все трое вздрогнули от неожиданности.
- Иисус Милосердный,- удивленно воскликнул Брэнгуин. Он мгновенно впился взглядом в информационный экран своего терминала и неистово забарабанил пухлыми пальцами по клавиатуре.- Это еще не может быть началом выхода, он просто приходит в себя.
- Тогда что же с ним? - Деймон шагнул к прозрачной стене и прижался лицом к стеклу, но Кен, казалось, не замечал его. - Ему больно? Уже? Можете вы что-нибудь ему дать - усыпляющий или обезболивающий газ?
Причитания не прекращались.
- Ему еще не должно быть больно, - сказала Вэнс и нахмурилась. - Как правило, жерт… субъекты утверждают, что во время инкубационного периода чувствуют себя лучше, чем обычно. Анализы неизменно показывают исключительно высокие уровни эндорфинов и адреналина в период роста и полное прекращение деятельности иммунной системы.- Она задумчиво постукала пальцем по нижней губе.- Он был в коме около четырнадцати часов, но это вполне укладывается в нормальный диапазон. Я действительно не могу объяснить его поведение.- Она искоса поглядывала на Деймона и выглядела не на шутку удивленной.- И кроме того, мистер Эддингтон, мы не можем дать ему ничего такого, что уменьшило бы боль… ну, удара, который он ощутит, когда чужой начнет рваться наружу.
- Но ведь что-то сводит его с ума,- тихим голосом возразил Эддингтон. - Вы хотя бы уверены, что зачатие произошло? Возможно, оно не получилось.
Вэнс и Брэнгуин обменялись взглядами.
- Не известно ни одного примера, когда бы имплантирование эмбриона чужого хозяину-человеку оказалось неудачным,- бесстрастным голосом сообщила Вэнс. - Чужие - исключительно сильная и прекрасно приспособляющаяся форма жизни. Для ее нормального развития даже не требуется, чтобы здоровье хозяина было в отменном состоянии.
- Ох, - только и смог сказать Деймон. Он помахал Кену рукой, но гитарист продолжал его игнорировать.
Петрилло перестал наконец причитать и теперь нетвердой походкой шагал по клетке. Он прошел близко к стеклянной стене, и Деймон с удивлением заметил, что у Кена гораздо более здоровый вид, чем был, когда он появился здесь с Ахиро. Наконец гитарист остановился возле дальней стены и склонил голову, будто прислушиваясь. Никаких звуков, конечно, не было: в клетке достаточно микрофонов и датчиков записывающих устройств, которые улавливали даже шум тока крови по его артериям.
Поймав любопытный взгляд Деймона, он бегом бросился к тому месту прозрачной стены, где стоял композитор.
- Куда подевалась музыка? - истошно выкрикнул Кен.- Где моя музыка?
- Что? - спросил оторопевший Деймон и отпрянул от стекла, по которому Кен шлепнул ладонью.
- Верните ее! Верните музыку, пожалуйста - заунывным голосом взмолился Кен, потом отскочил от стеклянной стены, словно на нем был резиновый костюм - последний крик моды, сразу же полюбившийся детишкам. Пошатываясь, он остановился возле сброшейного эмбрионом кожистого панциря, затем резко наклонился, поднял его на уровень глаз и стапристально вглядываться во внутреннюю полость. - Где она?
Все трое стояли теперь рядом, и его шепот звучал для них так, будто он был среди них, а не по ту сторону небьющегося стекла.
- Ее больше нет в моей голове,- продолжал он жалобно бормотать, - нет ее и в моем… сердце. Может быть, она там? - Он прижал кожистый панцирь эмбриона к уху, словно это была морская раковина, и на его лице появилось выражение сосредоточенной озабоченности.
Спустя несколько секунд Кен сокрушенно поморщился и швырнул панцирь в сторону. Это движение снова напугало Деймона, и гитарист поймал его взгляд.
- Ты не сознался, что намерен украсть мою музыку, Деймон, - сказал он грустным голосом. Укор в глазах Кена Петрилло, осуждающее и вместе с тем снисходительное выражение его лица заставило Деймона стыдливо отвести взгляд и опустить голову. - Ты даже не заикался об этом. Где музыка?- Кен спрятал лицо в ладони и зарыдал.
Деймон хотел было заговорить, но гитарист отвернулся, едва композитор открыл рот… и тот облегченно вздохнул. У него не было ни малейшего представления, что могло бы теперь умиротворить Кена Петрилло.
Следующие два часа Кен держался подальше от стекла, главным образом сидя у дальней стены клетки. Прислонившись к ней спиной, он тупо таращился в пространство и бубнил себе под нос, пытаясь найти замену музыке, которая оставила его навсегда. Все эти два часа Деймон ощущал себя вором. Мысль, что гитарист считает его грабителем, отобравшим его удивительную музыку, по какой-то причине казалась Деймону гораздо более отвратительной, чем сам факт скорой смерти Петрилло. С неизменным блокнотом в руке Вэнс тщетно пыталась привлечь к себе внимание Кена, видимо отчаянно желая задать ему чисто технические вопросы. Временами он едва ли осознавал окружающее, но были моменты, когда взгляд Кена становился быстрым, острым и странно расчетливым, не упускавшим ни единого движения сновавшей по лаборатории троицы.
В начале третьего часа, после того как Кен очнулся, пальцы Вэнс начали быстро порхать над ручками настройки и клавишами стойки медицинского оборудования.
- Сигналы его жизнедеятельности быстро приближаются к критическим отметкам, - сказала она Деймону и Брэнгуину. - Взгляните на показания датчиков. Я никогда не видела ничего подобного.
- Процесс рождения вот-вот должен начаться,- со знанием дела заговорил Брэнгуин, переводя взгляд с одного монитора на другой.- Вскоре его организм не выдержит нагрузки. Частота ударов сердца поднялась до ста шестидесяти в минуту, кровяное давление уже утроилось. Еще немного, и все кончится церебральным кровоизлиянием.
- Он может умереть до того, как родится чужой? - спросил Деймон и оторвал встревоженный взгляд от индикаторов регистрации жизненных функций Кена.
Вэнс отрицательно покачала головой:
- Весьма сомнительно. Я знакома со всеми материалами по имплантации эмбрионов чужих и не знаю ни одного примера, когда бы плод погиб в теле хозяина или во время рождения. В переводе на человеческие понятия, не зарегистрировано ни одного случая рождения мертвого ребенка. Другими словами, на данной стадии эмбрион не может не выжить. - Выражение ее лица стало мрачным. - Должна предупредить вас, что ваш друг…
- Он мне не друг!- резко возразил Деймон.- Просто человек, с которым я когда-то был знаком!
- Чудесно,- согласилась Вэнс строго официальным тоном.- У вашего знакомого очень скоро произойдет резкий выброс эндорфинов. Он будет испытывать невыносимую боль, и, как я уже говорила, мы не можем использовать никакие средства для ее облегчения.
- Это… очень печально. - Деймон склонился над пультом управления стойкой звукозаписи, чтобы еще раз проверить настройку уровней звучания. - Но этот выбор он сделал сам.
Вэнс окинула его бесстрастным взглядом, но Брэнгуин невольно втянул голову в плечи. Все трое разко вздрогнули, когда из динамиков вырвался звук падения тела на пол. Вэнс и Брэнгуин бросились к пульту подвешенной над головой видеокамеры, монотонно сканировавшей пространство всей клетки, и настроили ее на слежение только за той зоной, где находился Кен. Он снова поднялся на ноги и побрел, шатаясь, словно пьяный. Пот покрывал его лысину и градом катился по лицу, рот перекосился от удивления и боли.
- Мне больно! - пронзительно закричал он. - Помогите пож…
Внезапно его голос исказился, став нечленораздельным, грудная клетка конвульсивно задергалась и вздулась. Деймон ударил по кнопке «Запись» и громко скрипнул зубами. Но не было ли это треском разорвавшейся грудной клетки Кена?
Гитарист упал на колени, он задыхался, крик замер в горле. Кен попытался ползти, издал звериное рычание, один раз, потом второй. С третьим спазматическим воплем изо рта вырвалась струя темно-красной крови, образовав на полу почти черную лужу. Одна рука стала шарить по полу, словно он пытался нащупать что-то, но чувство равновесия ему быстро изменило, он перевернулся на спину и замер, вытаращив глаза в потолок; губы продолжали беззвучно шевелиться.
- Он умер? - потребовал ответа Деймон. - Что с чужим? Что…
- Потерпите! - огрызнулась Вэнс.- Я же вам говорила, что все будет в порядке. Он уже выходит!
Она была права. С последней конвульсией грудь Кена разорвалась вместе с его ветхой грязной одеждой, открывая дорогу новорожденному. Ребра разошлись и стояли торчком, Кена Петрилло не стало, на полу лежала лишь его худосочная оболочка…
Корм для младенца чужого.
Пронзительные крики новорожденной твари были громкими и достаточно резкими, чтобы трое людей, наблюдавшие за его появлением на свет с вытаращенными от ужаса глазами, забыли об усталости и отупении. Вымазанные кровью рыжеватый панцирь и пасть младенца добавляли к мелодии рождения этой формы жизни любопытный булькающий звук, звенящий шум, который только усилился, когда эта тварь оплела сегментами своего длинного безногого тела труп Кена и приступила к первой кормежке.
Вэнс, не поднимая головы, бешено строчила в блокноте, а Брэнгуин с дрожью отвернулся от клетки; цвет его лица напоминал кашу-овсянку. Только Деймон был предельно сосредоточен на своей работе, целиком отдавшись первозданной красоте музыки появления на свет чужого. Он ничего не видел, но слышал все. В этой музыке было именно то, что он надеялся услышать, и даже больше. Вопли голода и жадного желания утолить его были так созвучны нереальным мечтам, таившимся в глубинах его растерзанной души.
- Красота,- не сказал, а выдохнул Деймон, не прекращая танца пальцев на движках и головках настройки пульта звукозаписи. Слезы благодарности и сердечной признательности переполнили наконец его глаза и потекли по лицу. Это окупало жертвы - жизнь Кена, и все остальное.- Такая милая музыка такая уникальная. Ничто не сравнится с твоим песнопением, никому не дано превзойти тебя!
____________________
Часы проходили без отдыха, Деймон наблюдал за ростом чужого, не отлучаясь от пульта звукозаписи и едва ли вполне осознавая, что тот кормится трупом человека, которого он некогда называл своим другом и партнером.
- Ешь на здоровье, - умильно сюсюкал он, захлебываясь от восторга, - расти большим и сильным, мое маленькое чудо.
От изнеможения перед глазами Деймона кружили тени, усталость отдавалась звоном в ушах, но он не решался отойти от пульта. Все было новым, каждый звук - бесценным, он не мог позволить себе пропустить даже самый крохотный нюанс. В улыбках, которыми он одаривал обитателя стеклянной клетки, были тоска и преданность.
- Мой маленький Моцарт, - твердил он, задыхаясь от волнения, - ты еще так молод, но так талантлив… как голодный.
Вэнс и Брэнгуин неустанно фиксировали график быстрого роста чужого, строго хронометрируя каждый штрих этой предварительной фазы жизни новорожденного. Панцирь рыжеватого тараканьего окраса постепенно потемнел до иссиня-черного, а затем раскололся, дав выход существу третьей, взрослой стадии. Тварь вырвавшаяся на свободу, была так же темна, как отброшенная ею в стороны скорлупа, и вооружена полным комплектом зубов, хотя еще и не достигших предельных размеров. Всего восемнадцать часов спустя у нее уже были длинные задние конечности, на которых она могла достаточно проворно двигаться, прибегая к помощи недоразвитых передних; вдоль плавно вогнутой дуги хребта появилась половина характерных панцирных крестовин, а торчавшее из верхней части тела гладкое бесформенное образование уже начало вытягиваться, отделяясь от спины и превращаясь в голову.
Через семьдесят два часа - спустя всего три дня после рождения - Деймон увидел за стеклянной стеной вполне взрослого монстра с планеты Хоумуолд, иметь которого так долго и страстно мечтал. Он был двухметрового роста даже в своей согбенной позе. Деймон ощущал его злобу, видел ярость в каждом подергивании этой чуждой формы жизни. Они были так с ним похожи - творец и творение, связанные духовно, одинаково обреченные. И тому, и другому суждено жить не по собственной воле, быть в вечном плену, влачить рабское существование. Деймон хорошо знал, что значит быть чужим в этом мире, непризнанным и непонятым, осужденным на существование в обществе, где тебе нет места. Отделенное от него небьющимся кварцевым стеклом, стояло физическое в воплощение всего, что Деймон пережил, всего, что душило его и не давало умиротворения. Это живое воплощение его жизни дышало злобой, клокотало неизбывным гневом.
Моцарт.
Совершенное имя для совершенного существа, смертоносного и величественного, сочетавшего в себе мощь плоти из черного золота и голос «Поэмы экстаза» и «Прометея» Скрябина, представшего в полной своей красе перед Деймоном и миром.
Наконец, когда эта явившаяся миру тварь окончила пиршество, не оставив почти ничего от Кена Петрилло, Деймон оставил свой пост за пультом звукозаписи, подошел к стеклянной.стене и с любовью прижал ладони к ее холодной поверхности.
- Вот чему ты отдал себя, Кен, - прошептал он. Это ли не красота? Разве она этого не стоила? О Боже, конечно да.
Наблюдая за неустанно расхаживавшим по клетке Моцартом, Деймон чувствовал, как в его душе затягиваются последние шрамы вины. Это жертва дружбой и жизнью бывшего друга принесена не утолению жажды пресыщенной публики или всего лишь голода эксцентричного музыканта. О нет! Это нечто гораздо большее, настолько громадное, что по воплощении в жизнь даст все, чего желал Кен. В самый кульминационный момент жизнь Кена возродилась в Моцарте, дала дыхание и шипение сыну источника музыки Кена, его божеству. Вдохновение блистательного гитариста Кена Фасто Петрилло стало частью этой формы жизни, частью его бога… нашло такой путь воссоединения, о каком никто другой не мог даже мечтать. И Деймон помог в этом своему бывшему товарищу сделать все правильно и не дрогнул.
В какое-то мгновение Моцарт ощутил присутствие Деймона и остановился, по-петушиному вскинув масивную, безглазую голову, словно пытаясь получше запомнить это человеческое существо. Прошло десять секунд напряженной тишины, затем чужой отвернулся и крадущейся походкой убрался прочь от стекла.
Единственным, что беспокоило Деймона с самого начала и все еще продолжало нарушать мир в его голове, был оставленный им без ответа последний бессмысленный вопрос Кена:
- Где музыка?
Глава 13
- Мистер Эддингтон? - Дарси осторожно коснулась плеча черноволосого музыканта, стараясь не напугать его. - Он уже вполне подрос.
Деймон, сидевший за пультом звукозаписи, повернул голову. Взгляд его красных от бессонницы глаз был пустым. Он поднял руки, чтобы снять наушники,
и Дарси услыхала хруст позвонков его шеи.
- А? Что?
- Чужой достиг максимального роста, - терпеливо повторила она.- Теперь совершенно нечего делать, пока мы не приведем все в порядок. Почему бы вам не пойти домой и не отдохнуть?
Какое-то мгновение Дарси думала, что он откажется. У нее не укладывалось в голове, как он мог оставаться здесь одну ночь за другой и жить на жирной пище из забегаловок быстрого обслуживания, которую им приносили. Лично она тосковала по еде домашнего приготовления, какому-нибудь горячему блюду прямо из печки. Последние пять суток приходилось довольствоваться только этой отвратительной холодной и жирной гадостью. Наконец Деймон встал из-за пульта.
- Все… все в порядке. - Ей показалось, что с ним далеко не все в порядке, но внезапно его взгляд прояснился. - Я возьму с собой диски-оригиналы. Займусь композицией.
Музыкант провел рукой по лицу и не без удивления ощутил шершавую щетину на обычно тщательно выбритой коже возле всегда так аккуратно подстриженной козлиной бородки.
- Вы почувствуете себя гораздо лучше после того, как выспитесь, - сказала Дарси, подавая ему пальто.
- Да-да, - отсутствующим голосом согласился Деймон. Он взял у нее пальто и покосился на него так, словно не соображал, что это такое, затем прищурил глаза и набросил на одно плечо. Уголок его рта приподнялся, словно он наконец-то понял, насколько странным может выглядеть со стороны. - Полагаю, я здорово переутомился.
- Увидимся завтра утром, - сказала Дарси, направляясь к выходу из улья и как бы приглашая Деймона следовать за собой.
Он неосознанно повиновался, но остановился и обернулся, когда дверь открылась.
- Хорошо заботьтесь о нем, - официальным тоном наказал он, смерив серьезным взглядом сперва ее, затем Майкла,- о Моцарте.
Дарси и Майкл не менее официально кивнули в ответ, и, поколебавшись еще секунду, Деймон переступил порог и удалился.
Некоторое время оба биоинженера без единого слова ходили от стойки к стойке по улью, снимая показания приборов, подводя итог компьютерным данным,приводя в порядок массу записей, накопившихся к этой фазе выполнения программы.
- Ну и ну, - не выдержала наконец Дарси. После долгих часов визга чужого и непрестанной болтовни Деймона непривычная тишина оказалась для нее невыносимой.- Вы думаете, он чокнутый?
Майкл оторвался от последней страницы данных, вводом которой занимался на одном из компьютеров.
- Чокнутый? - Он снял кассету с дисковода, сделал на ней пометку и заботливо вложил в кассетницу. - Нет, - снова заговорил биоинженер, - я так не думаю. Он предан своей музыке, вот и все. Преданность требует отношения, не укладывающегося в обычные рамки, но… - Он пожал плечами и улыбнулся: - Деймон… тащится от своей музыки. Я уверен, что школьники наших дней именно так говорят о людях, одержимых любимым делом.
Дарси засунула руки в карманы, затем подошла к стеклянной стене и несколько секунд наблюдала за животным в клетке, прежде чем ответить.
- Мне кажется пустой тратой времени,- начала она не оборачиваясь, - подобное использование чужого. У нас есть изумительная возможность изучить его поведение, а мы делаем все, что угодно, чтобы ею не воспользоваться, и только набиваем клетку микрофонами. Меня всегда мучил вопрос, способны ли эти существа на… привязанность.
- Привязанность? - Майкл встал и потянулся, затем встал рядом с ней и пристально посмотрел на чужого. Моцарт настороженно припал к полу, словно присутствие невидимой для него пары человеческих существ чем-то угрожало ему.
- Да. - Дарси прикусила губу, потом потерла виски. - Привязанность в ситуации один на один, как эта, при знакомстве с самого рождения. Здесь не медицинская лаборатория, набитая шимпанзе и крысами, в которой снует пара десятков ученых, работающих под руководством заведующих-генетиков, и бесчисленное множество их ассистентов. Мы трое да еще время от времени заглядывающий сюда Ахиро - единственные люди, которых будет знать этот чужой. Может быть, есть какой-то шанс, что он начнет узнавать нас, относиться к нам с благосклонностью.
Майкл забегал пальцами по подбородку и нахмурился.
- И что тогда? - спросил он с вызовом.- Мы займемся его дрессировкой? Даже если такое исследование окажется успешным и даст экспериментально подтвержденные результаты, что прикажете человечеству делать с подобной информацией? Мы имеем дело с жизненной формой, к пониманию функций мозга которой земная наука не приблизилась ни на йоту.
Ваш интерес к этим животным очень высок, поэтому мне, вероятно, нет необходимости рассказывать вам, что ведомство вооруженных сил спускает миллионы на многочисленные попытки воспроизведения их клоновых бесплодных копий для военных целей. Но получают они пшик: биологическая природа чужих так витиевата, что пока мы не можем ее продублировать. Кроме того, у меня нет сомнения в существовании правительственной системы, о которой мы никогда не услышим, занимающейся слежкой за работами в этом направлении в других странах мира просто для обретения уверенности, что там, так же как у нас, ничего не выходит.
- Мне это известно,- сказала Дарси,- я всегда в курсе последних событий обо всем, что касается исследования чужих, благодарю вас.- В тоне Дарси не было даже намека на язвительность. Она кивнула в сторону животного в клетке и продолжала: - Вы не находите очень интересным, что женщина, первой обнаружившая эти существа, заявила, будто она и ее экипаж шли по сигналу радиомаяка, который подавал покинутый корабль? Мы всегда исходим из предположения, что эти существа руководствуются инстинктами, что в их головах нет иных мыслей, кроме как убивать и воспроизводиться. Что если тот корабль действительно был? Правительство продолжает настаивать, что ее рассказ - миф и что она умерла естественной смертью на планете-тюрьме, куда была сослана за халатное отношение к воинским обязанностям. Ну а если правительство лжет, Майкл?
Другие источники заявляют, что ее вовсе не ссылали, что она попала на планету-тюрьму, спасаясь, из-за еще одной едва не ставшей гибельной встречи с чужими на борту своего корабля во время бегства с Земли. Если ее заявления - правда, это может означать, что чужие обладают вполне достаточным интеллектом, чтобы пользоваться космическими транспортными средствами.
Майкл отрицательно покачал головой:
- Такое я не покупаю ни за какие деньги. Трудно даже представить, как должен был пилотироваться корабль, чтобы в него можно было запрыгнуть, когда он уже начал движение. Да и как бы там ни было, тот космический корабль - всего лишь домыслы. Правдивость ее рассказа ничем не была подтверждена.
- Но его и не стали опровергать. Вместо этого, как официально заявляют, она была брошена в тюрьму по обвинениям, которые большинство находит сомнительными. Наверняка я не единственный ученый, кто наблюдал за этими животными и заметил, что в неволе они прогрессивно деградируют. Яйца, откладываемые в суррогатные гнезда, чаще имеют три, а не четыре лепестка выходного отверстия - это очевидное доказательство генетического регресса. Почему так происходит? Если когда-то им было по уму построить корабль для путешествия в космосе, почему мы не можем вступить с ними в контакт хотя бы на самом примитивном уровне?
- Нет никаких доказательств, что они могут что-то построить,- не сдавался Майкл.- И даже если бы могли, с какой стати нам захотелось бы вступать с ними в контакт? Вы смотрите на этих тварей необъективно. Это не цивилизованные существа, Дарси. Если бы, как там ее звали…
- Рипли;
- Да-да. Дарси, неужели вы сами не видите множества прорех в вашей гипотезе? Вы заявляете, будто, по словам Рипли, она вела свой корабль по маяку корабля чужих, но я прекрасно помню, что эта женщина говорила не о корабле чужих, а только о покинутом корабле. Вы подтасовываете известные факты, желая подкрепить гипотезу, но не состоятельны даже они. Никто не говорил, что чужие использовали маяк для направления ее корабля к поверхности планеты. Если такой радиомаяк и работал, то, вероятнее всего, его подавала автоматика сигнала бедствия покинутого корабля.- Он взглянул на нее и снова отрицательно покачал головой. - Вы, вероятно, исходите из предположения, что где-то есть целая планета этих существ помимо той, которую мы всегда считали их родиной. Майкл махнул рукой в сторону клетки. - Иисус Праведный, Дарси! Эти твари с Хоумуолд - самые ужасные, самые опасные создания, с какими до сих пор приходилось сталкиваться жителям Земли. Неужели вы действительно думаете, что мы когда-нибудь сможем ими управлять? Неудивительно, что правительство желает пресечь даже мысль, будто где-то существует целый мир, населенный этими существами.
Лицо Дарси озарила насмешливая улыбка.
- Мы должны не допускать ни малейшей вероятности такой возможности только потому, что нам страшно? Исключительно мудрый способ поведения в любой ситуации.- Она бросила взгляд внутрь клетки. - И разве я говорю о контроле над ними? Боже, конечно же нет, Майкл. - Дарси довольно захихикала, увидев, что чужой внезапно встал в полный рост и мотнул головой, словно услыхал ее голос сквозь звуконепроницаемую стену из кварцевого стекла. Затем животное лениво откинулось назад и уставилось вверх, несомненно исследуя крышу клетки в поисках несуществующего пути к свободе.