Я буду носить тебя на руках.
Тс-с…
Не нужно бояться, любовь моя,
Есть только ты и я,
Если ты вдруг споткнешься, любовь моя,
Я всегда поймаю тебя.
Тс-с…»
Никто раньше не присылал мне стихи. Я перечитываю их десять… нет, двадцать раз… ладно, может, и тридцать. Они мне нравятся, хоть я и не совсем понимаю, что они значат. Я снова открываю фото, его чувственность не дает покоя. Как бы мне хотелось быть в этой кровати рядом с ним. Конечно, у него черное постельное белье. Почему-то я не удивлена.
Нужно как-то ответить, но что я могу сказать на это?
Пальцы в нерешительности замирают над клавиатурой. Написать что-нибудь милое и легкомысленное и разрядить обстановку или что-нибудь более подходящее по настроению к его романтическим ухаживаниям?
Помоги мне, Боже! Тим был прав. Я не представляю, как это делается. Когда мы встречались много лет назад, мобильных телефонов еще не было. Так вот почему Мейси не расстается со своим телефоном круглые сутки? Безумие какое-то.
«Я: Сначала фото, потом стихи — ты лишил меня дара речи. Не в состоянии здраво мыслить, чтобы ответить тебе».
«Лукас: Значит, с задачей справился.;—)»
Ах! Он сводит меня с ума, и, мне кажется, это начинает мне нравиться.
АЙВИ
Сегодня я взяла отгул на работе, чего не случалось уже несколько лет. Решила, что схожу к своему парикмахеру, покрашу волосы и подстригусь, но к ней не пробиться в ближайшие две недели. Поэтому сейчас я стою среди стеллажей с красками для волос в местном магазинчике косметики в совершеннейшей растерянности и ошеломлении.
— Нужно просто смешать эти два тюбика вот с этим и нанести смесь на волосы, — объясняет продавщица, вручая мне три маленькие коробки. — Смешивать вот в этом, — продолжает она, подсовывая мне небольшую пластиковую чашу. — А наносить вот этим. — Она подбрасывает в кучу инструмент, похожий на маленькую щетку. — И наденьте вот это. — Добавляет черные перчатки. — А потом используйте этот кондиционер.
|
|
— И все? — спрашиваю я с сомнением. — Это очень сложно?
Она качает головой с розовыми волосами.
— Да. И все. Совсем не сложно. Я все время сама крашусь.
Не уверена, хороший ли это пример. Она выглядит, как живая модель для статьи «двадцать способов испортить свои волосы».
— Я никогда раньше не красила волосы, даже в салоне, — продолжаю сомневаться я, пока иду за ней следом к кассе, прижимая к себе коробки, которые она мне вручила. Она оборачивается на секунду и смотрит на меня, как на инопланетянку.
— Оставите на волосах на полчаса, потом смоете. Шампунем пользоваться не нужно. Кондиционер нанесете на пять минут. Потом просто высушите и уложите волосы, как обычно. Проще не бывает.
Ладно. Звучит достаточно просто.
После я заезжаю в торговый центр, покупаю несколько новых нарядов, обувь и симпатичные черные с красными сердечками шорты. Сегодня вечером у меня запись на сеанс к Лукасу, и я собираюсь согласиться поужинать с ним завтра вечером, если он все еще захочет. Я так и не смогла перестать думать о нем, и он продолжает присылать мне игривые сообщения в любое время дня и ночи. К черту разницу в возрасте. Я полна решимости в кои-то веки повеселиться.
Как только я вхожу в дом после забега по магазинам, звонит домашний телефон.
|
|
— Алло? — запыхавшись, отвечаю я, не представляя, кто сейчас может звонить на домашний, если, как правило, в это время я бываю на работе.
— Привет, это я, — говорит он. — Почему ты дома?
Я бросаю сумки с покупками на диван, раздосадованная. И приспичило же ему позвонить именно сегодня.
— Как ты узнал, что я дома, Пол?
— Я звонил тебе в офис, и твоя ассистентка сказала, что ты сегодня не вышла на работу. Что случилось?
— Ничего не случилось. Просто взяла отгул, решила заняться кое-какими личными делами.
— Хм. Не похоже на тебя.
— Ты что-то хотел?
— Хотел обсудить Рождество. Это на следующей неделе.
— Я в курсе, когда Рождество, — отвечаю я, скидывая туфли и присаживаясь на диван рядом с кучей своей новой одежды.
— Мы не обсуждали, что собираемся делать с детьми.
— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я. От одного его голоса у меня начинается изжога.
— Ты хочешь провести с ними канун Рождества или день Рождества? Я решил, пусть выбор будет за тобой.
Он решил?
— Пол, о чем ты вообще говоришь? Дети будут со мной оба дня. Мы поедем к моей маме в канун Рождества, как всегда ездим последние восемнадцать лет, а в первый день Рождества я буду готовить праздничный завтрак и ужин. Все как обычно.
Он, что, серьезно думает, что я позволю ему забрать детей в первые праздники с тех пор, как началась эта история?
— Ну и когда, твою мать, я их увижу?
— Можешь увидеть их на следующий день после Рождества.
— Какого хрена? — он повышает голос. — Это не то же самое.
— Ну, тебе, знаешь ли, стоило подумать об этом прежде, чем бросать нас ради своей подружки. Хотя бы раз подумай о детях, Пол. Уверена, они с большим удовольствием проведут Рождество так, как привыкли. Им нравится ездить к моим родителям, получать кучу подарков. — Я прижимаю пальцы ко лбу, голова начинает раскалываться. — Да и где они будут спать? Мейси сказала, что у тебя только одна свободная спальня, и та забита одеждой Шарлен.
|
|
— В той комнате есть кровать. Нужно только привести ее в порядок и убрать кое-что.
— Хорошо, но у тебя двое детей.
— Тогда один из них поспит на диване.
— Им это не понравится. Не нужно расстраивать их на Рождество. Дай им привыкнуть к ситуации, прежде чем вносить еще больше сумятицы в их жизнь.
Он вздыхает на другом конце.
— Ладно. Пусть в этот раз будет по-твоему, но я собираюсь поговорить со своим адвокатом про график посещений, праздники и про летний график для Томми. И про развод тоже. Ты уже нашла адвоката? Нам придется продать дом и разделить имущество и накопления. Ты не сможешь оставить все себе.
— Я не пытаюсь оставить все себе. Это ты ушел. У меня не было права выбора, забыл?
— Ты права. Прости. Я просто вымотался.
— От чего вымотался? — У меня вырывается саркастический смешок. — От бесконечного потока удовольствий с новой подружкой?
— Слушай, мне тоже все это тяжело дается, Айви.
— Я бы рада пожалеть тебя, Пол, но не могу. Все происходящее — твое решение. А вот детям и мне приходится справляться с побочными эффектами твоего романа.
— Я не собираюсь спорить с тобой, Айви. Мы никогда раньше не скандалили.
Поверить не могу, что он это мне сказал. Хотя, надо признать, это правда. За все время наших отношений мы с Полом практически никогда не ругались. Мы всегда спокойно обсуждали проблемы и принимали решения вместе. Ни я, ни он не относимся к тому типу людей, что склонны психовать и орать на другого. Споры начались, только когда он начал «задерживаться допоздна на работе».
— Как странно, да? — удивляюсь я. — Мы никогда не ругались и всегда были счастливы вместе, а ты все равно завел роман на стороне и ушел.
Знаю, что пора прекратить отпускать такие комментарии, но это, похоже, выше моих сил.
— Айви, прошу тебя.
— Ладно. Можешь забрать детей на следующий день после Рождества. Ты должен забрать Томми на этих выходных. Заберешь его сегодня из школы? Сумка с вещами у него с собой.
Мейси решила, что не хочет проводить каждые вторые выходные в доме отца, и я ее не заставляю. Она скоро уезжает, будет учиться в колледже. Я не могу силой заставить ее проводить выходные с Полом и его девушкой.
— Да, я заеду, заберу его.
Не уверена, что стоит задавать ему вопрос, который крутится в голове.
— Пол… — Я закусываю губу. — Как Томми чувствует себя, когда он с тобой?
Он некоторое время молчит, не отвечает, это вызывает у меня подозрение, что его ответ мне не понравится.
— Ну… он, кажется, в замешательстве. Часто просит меня отвезти его домой. Спрашивает, почему я не прихожу домой. Ему всего семь, Айви, он вряд ли на самом деле понимает, что происходит, но, думаю, со временем все наладится. Шарлен очень старается быть с ним помягче.
Я высыпаю содержимое пакета из магазина косметики на журнальный столик.
— Старается быть помягче? — повторяю я. — Ей это так трудно?
— Она не привыкла общаться с детьми, не ожидала, что будет иметь дело с семилеткой на выходных. Мы разберемся.
Так и двинула бы им обоим. Как можно быть такими беспечными эгоистами?
— У нее был роман с женатым человеком, у которого двое детей, — напоминаю ему я, с трудом удерживаясь, чтобы не повысить голос. — Очевидно, она рассчитывала, что в один прекрасный день ты меня бросишь. А что, по ее мнению, должно было случиться с твоими детьми?
— Я не знаю.
— Полагаю, именно так все получается, когда встречаешься с кем-то младше себя и без детей, — замечаю я, и тут же примеряю слова на себя. Интересно, меня тоже ждет подобное, если я буду встречаться с Лукасом?
— Шарлен любит детей. Просто трудно привыкнуть вот так сразу.
Бедняжка Шарлен.
— Мне пора бежать. У меня планы сегодня вечером, а еще нужно кое-что сделать. Пожалуйста, напомни Томми позвонить мне перед сном. Хочу сказать ему «спокойной ночи».
— Чем будешь заниматься вечером? — допытывается Пол. Кажется, внезапно разговор стал ему интересен, но я не собираюсь делиться с ним информацией о своей личной жизни. Его она больше не касается, а мне ни к чему слушать его негативные комментарии. Я слишком долго работала над уверенностью в себе, чтобы позволить ему ее растоптать.
— Не твое дело. Пока. — Я заканчиваю разговор и сразу замечаю на экране мобильного сообщение от Лукаса.
«Лукас: Тук-тук!»
«Я: Кто там?»
«Лукас: Оладушки!»
«Я: Что за оладушки?»
«Лукас: О, ладушки, увидимся сегодня вечером?;—)»
Хихикая, я набираю ответ.
«Я: Ладушки. Ты такой смешной!»
Милая эсэмэска тут же поднимает мне настроение, похоже, у него талант. Невозможно кукситься, когда рядом Лукас.
Я сгребаю барахло для волос, несу его в ванную и раскладываю на столике рядом с раковиной. Смешав содержимое тюбиков и сменив блузку на старую футболку, я тщательно расчесываю волосы и надеваю перчатки из черного латекса, которые напоминают те, что использует Лукас во время работы.
Смесь густая и цвет у нее странный, красновато-розовый, но девушка-продавец заверила меня, что на волосах получится крутой рыжевато-каштановый, который я хочу. Я начинаю наносить краску на волосы, используя маленькую черную кисточку. Прокрасить переднюю часть волос вокруг лица оказалось легко, но, когда я дохожу до частей по бокам и сзади, становится все труднее разобрать, прошлась ли я по всем прядям, потому что волосы у меня довольно длинные и густые. Кисточка — штука совершенно бесполезная, поэтому я убираю ее к чертям и пальцами пытаюсь распределить комки вязкой цветной массы по волосам. Краска очень быстро становится липкой, а потом затвердевает, волосы окончательно спутываются, и разделить пряди теперь совсем невозможно. Как вообще после этого кошмара волосы могут снова стать мягкими и шелковистыми? Да ни за что!
Не имея понятия, прокрасились ли волосы на затылке, я наклоняю голову вниз и наношу еще треклятой смеси пальцами, в ужасе от того, что процедура оказалась такой небыстрой. Что, если полчаса уже прошло? И вообще, с какого момента начинать отсчет: когда волосы полностью прокрашены или когда процесс только начат? Зачем я вообще это сделала? Седые волосы уж наверняка лучше, чем этот ужас.
— Мам, что ты делаешь?
Я поднимаю голову и вижу Мейси, стоящую в дверях с широко распахнутыми глазами.
— Я хотела покрасить волосы, но, кажется, не получилось. По-моему, я пропустила несколько прядей, но не знаю точно, в каком месте, а теперь все слиплось и… затвердело. — Я показываю ей руки в перчатках, заляпанных розовой краской, с прилипшими к ней выпавшими волосками. — И, кажется, у меня волосы начали отваливаться!
Она тут же подскакивает ко мне.
— Господи! Мам, тебе нужна помощь!
Я киваю, чувствуя себя нелепо.
— Боюсь, я уже все испортила. Только посмотри, сколько волос повыпадало! Кажется, я теперь облысею.
— Мам, все в порядке. — Дает о себе знать милая и добрая часть моей дочери. — Я часто крашу волосы Шелли. Все нормально. Давай я доделаю.
Я присаживаюсь на крышку унитаза, и Мейси берет дело в свои руки.
— По-моему, я никогда раньше не видела, как ты плачешь, — мягко замечает она.
Дотянувшись до бумажного носового платка, я вытираю глаза.
— Знаю. Просто не думала, что это окажется так сложно. Продавщица в магазине так просто все объясняла. Сказала, что нужно просто все смешать, нанести и смыть. И ни разу не упомянула, что все слипнется. Я решила, что смесь будет похожа на кондиционер для волос.
— Не переживай. Я прослежу, чтобы выглядело зашибенски.
— Ты вернулась раньше, чем обычно? — интересуюсь я, не в курсе, который сейчас час. Сколько я тут просидела и провозилась с волосами?
— Нет, я каждый день прихожу домой в два. Я заволновалась, когда увидела твою машину перед домом.
Впервые в жизни я чувствую, что моя дочь уже взрослая. Она рассказывает о том, как прошел ее день, пока занимается моими волосами, и мои страхи отступают. Мы вместе ждем, пока подействует краска, а потом Мейси помогает мне перейти к раковине на кухне и промыть волосы.
— Как считаешь, нормально будет выглядеть? — докапываюсь я, все еще не уверенная, какой цвет волос в итоге получится.
— Я считаю, будет зашибись, мама. Пойду принесу какой-нибудь крем для лица. У тебя вся шея в краске. — Пока я пытаюсь сообразить, что это значит, она убегает в ванную. — Нужно нанести его на шею и лицо вокруг волос, потому что краска окрашивает и кожу тоже, — объясняет она, когда возвращается обратно.
Уверена, я побледнела от ужаса.
— Что? Ты серьезно? Продавщица меня об этом не предупредила.
— Да, и лицо и шея сбоку — все в краске.
— Вот дерьмо! Можешь стереть?
— Мам, ты же никогда не ругаешься! — смеется Мейси. — Что с тобой? Плачешь, ругаешься. Красишь волосы? — Она протирает мой лоб ватным диском с кремом. — Это из-за папы? Что-то произошло?
— Ничего не произошло. — Я качаю головой.
Она продолжает тереть ватой мое лицо и шею.
— У тебя же сегодня сеанс в тату-салоне? — уточняет она, вопросительно приподняв одну идеальную бровь.
— Да, ну и что?
— Думаю, тебе нужно принять душ, чтобы смыть то, что осталось, и, наверное, протри еще лосьоном с гамамелисом. Я раньше им протирала, чтобы убрать пятна.
— Хорошо. — Я бросаю взгляд на часы. Три часа пополудни. Мой визит назначен на шесть, есть еще время спокойно принять душ и перекусить, точно не опоздаю.
Мейси выбрасывает ватку в ведро и споласкивает раковину.
— Мам, знаешь, если ты немного расслабишься и порадуешься жизни, ничего не случится.
— Мейси…
— Я видела, как ты улыбаешься, когда смотришь в телефон, — перебивает она. — Видела новые шмотки в гостиной. Не обязательно все от нас скрывать. Мы с Томми хотим, чтобы ты была счастлива.
Я быстро обнимаю свою девочку.
— Спасибо, родная. Твои слова для меня очень много значат. Жизнь сейчас не самая простая.
Когда я возвращаюсь в ванную, чтобы принять душ, в ужасе замечаю, что забрызгала краской для волос пол, а несколько капель попало на стены и на раковину из фарфора. Как, блин, я только умудрилась? Притащив флакон жидкого очистителя из кухни, я яростно тру заляпанные места, но краска почти не сходит, вместо нее на полу и стене остаются бледно-красные разводы. Вот дерьмо! Пол впадет в истерику, когда увидит это, раз он хочет продать дом.
Я даю себе обещание больше никогда ничего не делать с волосами. Кажется, седина безопаснее, чем этот арт-проект, в который я превратила собственную голову. Да и новый цвет, скорее всего, даже будет незаметным.
ЛУКАС
Мой кузен Шторм — ведущий гитарист в «Эшес и Эмберс», улетной рок-группе, в которой играют его братья и мой брат Вэндал. Когда Шторм узнал, что я играю на скрипке и фортепиано, ему в голову пришла потрясающая идея добавить в несколько композиций, над которыми группа работает сейчас, элементы классической музыки в метал-обработке. Я записал с ними в студии несколько минусов для этих песен и согласился играть с ними на концертах в местных клубах, где они время от времени выступают.
Я люблю музыку, но тату-салон мне нравится больше. Иметь собственный бизнес и постоянный доход — моя давняя мечта. Я никогда особо не верил, что у меня это получится. Можете называть меня занудой, но мне нравится стабильность. Хотя многие люди посчитали бы, что образ жизни рок-звезды и разъезды по стране — или по миру — сплошная сказка, мне это не нужно. Такая жизнь только даст пищу демонам у меня в голове и разворошит мои старые проблемы с чувством неустроенности и ненужности. Я вижу, как Вэндалу приходится разрываться между группой, работой в студии и заботой о дочери, и не хочу так же рвать на части себя.
И поэтому Шторм сейчас здесь, хочет убедиться, что я сыграю с ними через пару недель в клубе на другом конце города.
— Я же сказал, что приду, старик, — уверяю я его, кажется, уже в десятый раз.
Он взвинчен и, как обычно, слегка на нервах.
— Тут особый случай. Я собираюсь спеть песню для Эви, — сообщает он, повсюду следуя за мной, как маленький ребенок.
Я на минуту прекращаю наводить порядок на своем рабочем месте и поднимаю на него взгляд, пытаясь вспомнить, почему это имя кажется мне знакомым.
— Девушка из снежной бури? — уточняю я.
— Именно она. — Он кивает и хлопает меня по плечу. — Я должен ее заполучить, Лукас. Я, твою мать, с ума по ней схожу. А твое вступление к этой песне просто крышесносное.
— Будет очень классно. Не переживай. Так и что там с этой девчонкой?
Он прислоняется спиной к стене, поверх моих картин.
— Есть у нее гребаный мудила — бойфренд. Она с ним, блядь, уже полсотни лет вместе, — рассказывает он, закатывая глаза. — Но она несчастна с ним.
— Ты в этом уверен? Это твоя оценка ситуации или ее собственная?
— Не парь меня своими, твою мать, сложными выражениями. — Шторм бросает на меня свирепый взгляд. — Она несчастна. Точка. Я это знаю, и она это знает. Мне нужно просто заставить ее это признать.
— Знакомое чувство.
Раздается звон колокольчика на входной двери, означающий, что Айви уже здесь. Наконец-то.
— Слушай, это моя следующая клиентка. Тебе пора валить, Шторм.
Он поворачивается в сторону приемной и ухмыляется.
— Та, о которой ты рассказывал? Телочка постарше? — спрашивает он приглушенным голосом, наклонившись поближе ко мне.
— Да. Исчезни. — Я выталкиваю его из рабочей зоны.
Вместе мы выходим в приемную, где Айви сидит в одном из красных бархатных кресел. Выглядит она просто охренительно. Волосы у нее теперь рыжеватого цвета, она улыбается нам, и лицо ее буквально светится.
— Привет, — весело приветствует она, когда замечает нас.
— Привет, Айви. Позволь познакомить тебя с моим кузеном, Штормом. Шторм, это Айви.
Шторм пожимает ее руку и поворачивается ко мне.
— Ты был прав, чувак. Она красотка.
Я ему задницу надеру, если он будет смущать меня. Или ее.
— Приятно познакомиться, Шторм. — Айви смеется. — Мне нравится твое имя.
— Да, ему очень подходит, — перебиваю я, усмехаясь. — Он уже уходит.
Шторм поднимает руки, словно сдаваясь.
— Да понял я, понял. Ухожу. Скоро увидимся, старик. — Он поворачивается ко мне, а потом опускает взгляд на Айви. — И, надеюсь, с тобой тоже. Отличных тебе праздников.
— Тебе тоже.
Я запираю за Штормом дверь, чтобы никто случайно не забрел в студию, и наконец обращаю все свое внимание на Айви.
— Ты великолепно выглядишь, — замечаю я. — Обалденный цвет волос.
Она улыбается, ненадолго опуская взгляд, и ее щеки заметно розовеют.
— Спасибо. Дочка помогла мне их покрасить.
— Мне очень нравится. Ладно. Пойдем в кабинет.
Черт, я хочу притянуть ее к себе, обнять, поцеловать и просто забыть на какое-то время о тату. В этот раз, переодевшись, она выходит из ванной в симпатичных черных шортах с красными сердечками. Айви сегодня другая, и мне по душе эти изменения. Она стала увереннее в себе и, надеюсь, я этому поспособствовал.
После того, как она устраивается в кожаном кресле, я подъезжаю к ней на стуле и нежно провожу рукой по татуировке, которая вьется по ее ноге и превосходно выглядит.
— Это ты для меня надела? — тихо спрашиваю я, когда мои пальцы слегка касаются края ее шорт. — Мне нравится.
Она кивает, застенчиво улыбается, и от этой улыбки мое желание распаляется еще больше. Ее застенчивость здорово заводит.
Айви наблюдает за тем, как моя рука останавливается на внешней стороне ее бедра.
— Я сегодня все закончу, и мне бы очень не хотелось, чтобы это был последний раз, когда мы видимся. — Я всматриваюсь в ее лицо, в широко распахнутые глаза, и она закусывает нижнюю губу. — Ну так что, куколка? Поужинаешь со мной завтра вечером? Пора вывести тебя из режима «клиент-мастер».
Она кивает, не говоря ни слова.
— Ты уверена? — настаиваю я, и она снова кивает.
Я позволяю себе легко провести пальцами под краем ее шорт, прикасаясь к ее шелковистому бедру, и глаза ее тут же покрываются поволокой. Наклонившись, я целую ее ногу чуть выше колена, и у нее вырывается легкий вздох. Черт, ее так легко завести. Я сгибаю ее ногу, целую чувствительное место за коленкой, а после медленно провожу губами по внутренней стороне ее бедра, словно пробую ее нежное тело на вкус; остановившись всего в нескольких сантиметрах от вершины ее бедер, слегка задеваю кожу зубами.
— Лукас… — шепчет она. Ее рука ложится мне на голову, пальцы зарываются в мои волосы, и все, чего мне хочется, это почувствовать, как она резко вцепляется в них и услышать, как она стонет мое имя, когда я дарю ей ту ласку, которой она заслуживает и по которой так изголодалась. Больше всего я хочу подарить этой женщине свое сердце, тело и душу, и надеяться, что она в ответ подарит мне свое сердце.
Я поднимаю голову и ловлю ее взгляд.
— Я не собираюсь делать это вот так. — Я выпрямляюсь и нехотя отодвигаюсь от нее, что для меня сейчас настоящая пытка. Как бы сильно я ее ни хотел, забавляться с ней на гребаном рабочем кресле я не буду. Здесь я работаю. Я уже и без того не раз вышел за рамки приличий. И, что гораздо важнее, я хочу, чтобы это случилось в правильном месте и в правильное время.
— Что-то не так? — спрашивает она с некоторой нервозностью в голосе.
— Совсем нет. Просто не хочу начинать то, что не смогу закончить так, как следует. Я хочу настоящее свидание с тобой, и, если мы решим двигаться дальше, я стопудово не хочу делать это здесь, на своем рабочем месте. Я хочу тебя в своей постели, и хочу, чтобы у нас было много времени.
Ее губы слегка приоткрываются, но она не произносит ни слова, а вместо этого молча кивает. Хотел бы я, чтобы она поговорила со мной вместо того, чтобы кивать все время, но мысль, что это я на нее произвожу такой эффект, что она даже говорить не в состоянии, интригует. Это значит, что она чувствует ко мне что-то, а именно этого я и хочу.
Потянувшись через стол, я достаю заключенный в рамку рисунок девушки с бабочкой в волосах, который сделал для нее.
— Это тебе. Не забудь забрать домой.
— Ты даже в рамку вставил? Не нужно было. — Она берет у меня картину и долго рассматривает ее, расположив у себя на коленях. — Мне очень нравится, Лукас. Она восхитительная.
— Я тебя так вижу.
Она замирает, приоткрывая рот, опять не в состоянии вымолвить ни слова. Никогда еще не встречал женщину, которой так легко угодить.
— Знаешь, мой кузен Шторм, с которым ты только что познакомилась. — Я беру тату-машинку и готовлюсь приступить к работе. — Несколько недель назад он застрял в снежном шторме в машине с девушкой, которую подобрал на обочине. Ее машина вылетела в кювет.
— Что? Ты серьезно?
— Ага. Они все выходные проторчали взаперти в его пикапе. — Хотелось бы мне застрять в машине с Айви на два дня… Сколько всяких штук можно было бы придумать, чтобы ее согреть… Блядь, одному Шторму вечно везет.
— Он был с ней знаком?
— Нет, совсем не был, — качаю я головой. — И, полагаю, обстановка там слегка накалилась, если ты понимаешь, о чем я. Теперь он на нее запал, но выяснилось, что у нее уже давно есть бойфренд.
— Ой, ни фига себе. Дурдом. И что он будет делать?
— То же самое, что я пытаюсь делать с тобой. Постарается влюбить ее в себя.
Клянусь, мне кажется, она даже дышать перестала, пытаясь осознать смысл моих слов. Спустя какое-то время она наконец реагирует, робко улыбнувшись.
— Вряд ли вам обоим придется очень стараться, Лукас.
У меня начинают дрожать руки, крышу сносит от мысли о том, на что она намекает. Приходится отложить машинку и перестать работать, пока я и в самом деле не запорол ее татуировку.
— На следующей неделе после Рождества его группа будет играть в клубе недалеко отсюда. Мне было бы очень приятно, если бы ты пошла со мной. — Если она скажет «да», то у меня появится прекрасная возможность показать ей, что я, помимо прочего, еще и музыкант. Не придется просто рассказывать об этом. Мне вроде как хочется ее удивить и просто дать послушать, как я играю.
— Это концерт?
— Да, но небольшой. В клубе. Думаю, тебе понравится. В группе играет мой брат и все мои кузены. И девушка из снежного шторма тоже там будет.
— Хорошо, — неуверенно соглашается она. — Я пойду с тобой. Мне будет очень приятно познакомиться с твоими родными и послушать, как они играют.
Тату-машинка застывает над ее ногой, и я смотрю вверх на нее сквозь пелену упавших на мое лицо волос.
— Черт, ты не представляешь, как я счастлив, что сейчас ты наконец-таки говоришь мне «да», Айви. Я приглашал тебя раз сто, и уже начал чувствовать себя назойливым нежеланным ухажером с придурью.
Она немного ерзает на месте, слегка передвигает ноги в сторону.
— Мне все равно немного не по себе из-за разницы в возрасте, но ты попросил дать тебе шанс, и я как раз это и делаю. — Она сжимает край кресла, пока я набиваю тату над ее лодыжкой. — Тебе невозможно отказать, — добавляет она.
— Знаю, это место болючее, но я закончу через пару сек, — обещаю я, стараясь держать ее ногу ровно. — Так ты считаешь, что я неотразим?
— Ты что, на комплименты напрашиваешься, Лукас? — Она одаривает меня очаровательной улыбкой.
— Самым бессовестным образом.
— Да, ты неотразим. Доволен?
— Невероятно. И, знаешь еще что? Мы закончили. — Я откатываюсь от нее на стуле и кладу тату-машинку на рабочую скамью.
— Правда? Все готово? — Ее лицо сияет от радостного удивления.
— Ага. Подойди к зеркалу в полный рост и посмотри. Дай знать, если хочешь что-нибудь добавить.
Она подбегает к зеркалу и рассматривает татуировку, которая вьется с самого верха ее бедра вниз к лодыжке. Рисунок очень красивый, и я очень горжусь Айви, потому что она решила сразу сделать такую большую тату.
— Мне так нравится! — верещит она.
Я подхожу к ней сзади, обнимаю ее и заглядываю в зеркало поверх ее плеча, глядя на нас двоих. Она замирает, а потом слегка прижимается ко мне спиной, льнет ко мне. Наши тела подходят друг другу идеально.
— Ты очень красивая, — шепчу я ей на ушко. — Только посмотри на нас, Айви. — Я медленно опускаю руку и кладу ладонь ей на бедро. — Мы отлично смотримся вместе.
Она кивает, как зачарованная, наблюдая в зеркало, как моя ладонь скользит по ее животу. Покрытая татуировками рука на фоне ее белоснежной блузки выглядит немного дико, хотелось бы мне сфотографировать нас двоих сейчас, вот так. Я провожу ладонью по ложбинке посередине ее груди, вверх к шее, по щеке и затем разворачиваю ее лицо к себе. Ее глаза цвета морской волны темнеют, веки закрываются, и когда я тихонько целую ее, нежный вздох срывается с ее губ.
Когда я отодвигаюсь от нее, она открывает глаза и несколько раз моргает.
— Как ты это делаешь? — задыхаясь, шепчет она.
— Делаю что? — Я разворачиваю ее лицом к себе, не разрывая объятий.
— Не знаю… с тобой рядом у меня такое чувство, будто я во сне. Не представляю, как объяснить это иначе.
Я убираю волосы с ее лица и заправляю пряди ей за ушко.
— Подумай о том, как будет, когда я стану заниматься с тобой любовью.
Она кладет руки мне на грудь и смотрит на черное распятие, которое висит у меня на шее.
— Я боюсь об этом думать. — Голос у нее неуверенный, пальцы дрожат, когда она трогает мою цепочку.
— Почему? — Я глажу ее по волосам, не заставляю смотреть на меня. Мне очень хочется успокоить ее; я вижу, что она опять пытается переступить какую-то внутреннюю границу.
— Просто я… Это очень непросто.
— Айви, мне ты можешь сказать все, что думаешь. — Я целую ее макушку. — Я надеялся, ты уже поняла, что я люблю поболтать. Не отстраняйся от меня — я с ума сойду. Что бы ты там себе ни напридумывала, выкладывай как есть и будем разбираться.
— Просто я… переживаю. — Она глубоко вздыхает. — Я только с одним мужчиной была, а ты гораздо… опытнее. Чем он. Это сразу понятно по тому, как ты целуешься, прикасаешься. И моя фигура… Я двоих детей родила…
Пожалуй, не буду рассказывать ей, что моей первой женщиной была двадцатидвухлетняя фитнесс-модель, и мне было всего шестнадцать, когда мы с ней замутили. Эрика была сестрой моего лучшего друга Финна, и я много времени проводил у них в доме. Да, по целой куче причин это было не очень красиво с моей стороны, но я много узнал о том, чего хотят женщины, как сводить их с ума, как и когда нужно притормозить, и как трахать до потери сознания, если им хочется грубого секса. Эрика помогла мне преодолеть застенчивость, стать увереннее в себе, что в тот момент было мне так необходимо. О любви там речи не шло, но мы друг другу нравились и неплохо проводили время. Она переехала в Англию несколько лет назад, и сейчас счастлива замужем.
Обхватив нежно руками лицо Айви, я заставляю ее поднять голову, чтобы заглянуть ей в глаза.
— Тебе не о чем переживать. Меня и так тянет к тебе, как будто я, твою мать, сумасшедший. И я не такой ограниченный. Меня интересует не только внешность. Хотя, для информации, я считаю, что ты очень красивая и сексуальная, и очаровательная. Я раз сто мастурбировал, думая о тебе.
— Лукас! — Выражение абсолютного шока на ее лице — бесценное зрелище.
— Ну, ты должна была это услышать, иначе не поверила бы в то, что я сказал. Я беру ее руку в свою, направляя ее между нами, и прижимаю ее ладонь к своему твердому как камень члену. — Чувствуешь? Член не врет, детка. Это все из-за тебя.
Ее глаза округляются, как две монеты.
— Твою мать… — едва слышно шепчет она, в смущении отдергивая руку.
— Я хочу, чтобы ты прикоснулась ко мне, но только тогда, когда будешь готова. Я, наверное, буду тебя немного подталкивать, но это только потому, что хочу тебя. Все, что между нами произойдет, случится только тогда, когда ты этого захочешь, хорошо? — Она кивает и нервно глотает. — Попросишь остановиться, я остановлюсь. Так будет всегда. И чтобы ты знала, есть у меня заморочка, я хочу быть с девушкой, у которой нет богатого опыта, но в то же время не хочу встречаться с малолеткой или инфантильной девчонкой. Так что… Ты. Для меня. Совершенство.
— Ты слишком хороший, аж не верится. Что-то с тобой должно быть не так… — Она качает головой и улыбается.
— Поверь мне, со мной много чего не так, Айви. Я очень ревнивый. Большую часть жизни борюсь с депрессией. Три месяца жил на помойке. Верю в херню, в которую большинство людей не верит. Я — изгой. Редко что-то люблю, но уж если люблю, то всем сердцем и до боли.
Айви ловит каждое слово, все крепче сжимая меня в объятиях.
— Хочу узнать, как это — любить до боли, — шепчет она, глядя на меня невинными глазами из-под длинных темных ресниц.
— Уверен, что узнаешь, куколка. — Я притягиваю ее ближе и крепко прижимаю к себе, чтобы она снова почувствовала меня.
Она поднимается на носочки и целует меня в щеку.
— Я хочу добавить кое-что к своей татуировке, — произносит она, высвободившись из моих объятий и направляясь к креслу.
— Ладно, говори что. — Нахмурившись, направляюсь я за ней.
— Хочу добавить маленькие буквы X и O[1], как напоминание о тебе, потому что ты лучше всех на свете целуешься и обнимаешься.
Не ожидал, что она это попросит. Я думал, она захочет нарисовать еще одну бабочку или, может быть, еще один маленький цветок, но никак не мог представить, что она решится на что-то, особенное для нас двоих.
— Ты уверена? — уточняю я.
— Абсолютно. — Она воодушевленно качает головой в знак согласия. — Решай сам, в каком месте будет лучше.
— Я польщен, знаешь ли.
Я беру тату-машинку и выискиваю подходящее место на ее ноге, куда можно было бы добавить две буквы, не отвлекая внимание от основного рисунка.
— Ну вот, — объявляю я, закончив. — Теперь мои объятия и поцелуи останутся на твоем теле навсегда, — подтруниваю я.
— Я этого и хочу.
Я встаю и убираю на место инструменты. Боюсь, если сейчас не буду соблюдать дистанцию, то наброшусь на нее прямо здесь.
— Поосторожнее со своими желаниями, — предупреждаю я, бросая на нее взгляд через плечо. — Можешь получить то, что хотела.
Как обычно, проводив Айви до парковки, я урываю на прощание горячий поцелуй, от которого кровь бешеным потоком несется по венам. Знаю, уснуть не получится, поэтому достаю скрипку и пробую наиграть несколько новых мелодий, над которыми работаю уже какое-то время. Вибрация струн действует на меня умиротворяюще, как всегда. Несмотря на то, что я купил новую скрипку несколько лет назад на деньги из наследства, я все еще играю на своей первой скрипке — на той, что нашел на чердаке у прабабушки и прадеда, когда мне было семь, и на которой учился играть. Она очень старая, и я понятия не имею, кому она изначально принадлежала, но она точно одна из лучших. Два года назад я возил ее в Лондон к известному скрипичному мастеру, чтобы отреставрировать. Он умолял продать ее ему и предложил совершенно безумную сумму денег. Я отказался. Эта скрипка слишком много для меня значит, я не могу с ней расстаться, и неважно, сколько она стоит. Деньги мне не нужны, а вот вещи, которые успокаивают и приносят покой в мою жизнь, нужны очень сильно.
Айви. Она возбуждает меня, но в то же время дарит совершенно новое чувство умиротворенности, которого я раньше не испытывал даже от искусства и музыки. Побороть желание взять ее на руки, подняться сюда, в свою квартиру, и остаться вместе на всю ночь, было невыносимо трудно, но оно того стоит.
Завтра вечером она будет здесь, и я жду не дождусь возможности привести ее в свое личное пространство, наполненное вещами, которые я люблю.
Позже, убрав скрипку обратно в чехол, я посылаю Айви сообщение.
«Я: Завтра уже наступило?»
К тому времени, как восемь минут спустя от нее приходит ответ, я уже в кровати.
«Айви: Технически, да, сейчас за полночь вчера, что на самом деле уже завтра, то есть сегодня».
«Я: Твою мать, у меня мозг заболел».
«Айви: LOL»
«Я: Что ты делаешь?»
«Айви: Лежу в постели».
«Я: Я тоже. Ты думала обо мне?»
«Айви: А ты как думаешь?»
«Я: Думаю, да;)»
«Айви: Тогда, значит, думала:)»
«Я: Не переставай».
«Айви: Разве это возможно? Ты же неотразим, забыл?»
«Я: Я говорил тебе, какая ты сегодня красивая?»
«Айви: Да, спасибо. У меня от тебя мурашки по всему телу».
«Я: Это хорошо или плохо?»
«Айви: Определенно хорошо:)»
«Я: Тогда готовься. У меня для тебя еще много мурашек;)~»
АЙВИ
