Александр Казаков: Нет. Там люди, которые перешагнули черту. Они перестали быть людьми. Они не заслужили. Этого точно не будет.
И поэтому, я к чему говорю, об общественных совета. Захарченко с самого начала хотел, чтобы у него была постоянная обратная связь. И она у нас работала. Было несколько каналов. Были почтовые ящики главы. Выемку делала администрация главы. Была почта главы на его сайте. Февраль прошлого года был рекордным, мы получили за один месяц 12000 писем. И был создан специальный отдел внутренней политики, была обратная связь и отбор, потому, что очень много жалоб было необоснованно. Но это нормально.
Валентин Филиппов: Я работал в ЖЭКе, я знаю. Я знаю, сколько жалоб вообще ниоткуда.
Александр Казаков: Да. Где-то услышал, взял, написал. Какие-то письма, особенно связанные с коррупцией, я забирал сам. И относил непосредственно Захарченко. Вообще, одним из каналов связи были советники. Я и мой коллега Север. Потому что у нас не было ни охраны, ни эскортов. Ходили по тем же улицам, и в те же магазины, где нормальные люди. И люди подходили. Так началась одна из самых великих историй, которая ещё не закончена. Я очень надеюсь, что новая команда завершит это.
Мне как-то звонит коллега, Север, и говорит – тут люди, поговорить надо. В кафе. Там сидят пацаны, военные. И с ними девушка. Пацаны прямо с передовой. И эта девушка, Надя зовут, она директор художественного музея. Я спрашиваю пацанов, а вы каким боком? А она помогает им сделать музей их части. Но у неё проблема. И она рассказала проблему. С советских времён музей находится на первом этаже и в подвальном помещении простого жилого дома пятиэтажного. А люди поуезжали, и если лопнула канализация, то всё это течёт вниз на музей. На картины. Это музей, за который было три боя в 2014 году. С мародёрами. С грабителями. Это был приказ Захарченко, это его были пацаны из лички. Дима Беркут руководил охраной тогда. У нас было двое трёхсотых. Музей был отбит. Сохранён.
Музей уникальный, на самом деле. Я выслушал Надежду, сходили в музей. Там правда атас. Там картины, чтоб отнести на реставрацию, надо пронести их по улице и войти во двор.
А несут, например, Айвазовского. По кумполу тюк, и Айвазовский уехал. Ну и, в общем, там куча проблем. И я это всё выслушал, посмотрел, и согласился с ней, что невозможно такое существование. А коллекция уникальная. И это ещё и гигантские деньги. Чемпион прошлого года на Сотбис была Серебрякова. У нас есть Серебрякова. То есть, там вся русская живопись. Кого ни назови. Просто со всего Советского Союза собиралась коллекция.
В общем, я повёл её к Александру Владимировичу. Она рассказала ему про музей, я подтвердил, и он говорит – согласен. Музей будет переезжать. И подписывает указ о том, что художественный музей переезжает в МинУгля. Центральное громадное здание на площади Ленина. Вот так вот решались вопросы.
А там – куча каких-то бизнесменов, общественные организации, кого там только нет. Ну, им дали другие помещения, а после некоторой проволочки поручили это Тимофееву. Тимофеев пошёл туда, и говорит – так, ребята, вам пора. Там часть вопросов решалось через суды, но никто особо и не буянил.
На текущий момент здание освобождено полностью. И здание готово, чтобы начать там ремонт. И есть меценаты в России, которые готовы помочь с оборудованием. И вот эта национальная галерея, она достойна носить имя Захарченко, потому, что это именно он плечом так – бах…
Там есть картины, для которых нужен отдельный зал. Маленький, но отдельный. Там есть все. Репин, Васнецов, Поленов. Ну, вся русская живопись. Иконы – большое собрание. Западно-европейское – поскромнее. Так что это – из того, что он не успел сделать, но я очень надеюсь, что новая команда доведёт это дело до конца. И это был его проект и его желание. Чтобы в центре города, улица Артёма, памятник Ленину, громадное сталинское здание, с колоннами. И там – Национальная Художественная Галерея. И чтоб туда дети ходили. Чтобы воспитывали новое поколение на красоте, а не только на линии фронта.
Валентин Филиппов: В одном из недавних интервью вы упоминали о планах создания фонда имени Александра Захарченко и написания книги о нём.
Александр Казаков: Что касается книги, то я уже обратился ко всем друзьям и соратникам Захарченко, чтобы они все позаписывали. Не любит писать – не надо. Есть диктофон. Есть люди, которые расшифруют.
Что касается организации. У меня есть план создания фонда Александра Захарченко из трёх частей.
Одна из них – это оказание помощи людям в Донбассе. То есть, это то, что делал он.
Я ещё обращался через соцсети к людям после гибели Александра Владимировича. Ну, что я буду за вас рассказывать? Потом скажут – придумал. Расскажите сами, как вам лично помог Александр Владимирович. Кому-то с бизнесом помог, у кого-то проблемы, там, были – Украина и всё, кому-то с углём. Огромному количеству людей он помогал с учёбой и с лечением.
Потому что все понимают, у нас ситуация тяжёлая. Есть операции, которые бесплатно сделать нельзя. Там есть такие медикаменты, которых нет в республике в принципе, потому что болезнь индивидуальна. Это не аспирин. И завести это лекарство нужно только под этого больного. А это значит – гумконвой, а когда он будет… Ну вот такие вещи. Он эти проблемы лично решал из фонда главы. Раз, дал деньги, быстренько поехали в Ростов, купили, заказали, привезли. Устроили вне очереди человека с острой фазой какой-то болезни. Вот это он постоянно делал.
Я просто людям говорил: «Люди, ну, расскажите сами. Напишите ВКонтакте, Фейсбуке, где-нибудь. Это тоже память о человеке. И это много о нём говорит.