Очень часто на прием к психотерапевту приходят уставшие от супружеской жизни партнеры. По-видимому, в их отношения вкралась монотонность, которая притупляет остроту восприятий и новизну ощущений. Нередко у мужа и жены подобная ситуация вызывает отчаяние, подавленность и разочарование. Из того факта, что супружеское партнерство вообще проблематично, они делают вывод, что не подходят друг к другу. Инициатива постепенно гаснет, нет общих тем для разговоров, даже если искать повод к этому, наталкиваешься только на внутреннюю пустоту и безразличие. Так по крайней мере кажется обоим партнерам.
Вот что о подобной ситуации рассказала мне сорокатрехлетняя пациентка.
Она жаловалась на монотонность семейной жизни, на то, что дни проходят в молчании, что говорить не о чем и что сама она страдает от таких своих недостатков, как нечуткость и неумение изменить однообразие повседневности. Я спросил пациентку, что бы она стала делать, если у нее дома было бы красивое комнатное растение, например фуксия? Как бы она ухаживала за ним?
Пациентка с удивлением покачала головой, не понимая, какое отношение имеет этот вопрос к ее супружеской жизни. «Если бы у меня был такой цветок, то я стала бы его регулярно поливать». Оказалось, что пациентка большая любительница комнатных растений. Чуть подумав, она продолжала: «Через полгода или через год я переменю горшок и землю. Время от времени буду добавлять удобрение. Поставлю цветок в то место, где ему будет достаточно солнечного света».
Здесь я перебил пациентку и спросил ее: «А как вы относитесь к своей супружеской жизни?»
Этот вопрос сильно взволновал женщину., Я заметил, что она вдруг почувствовала разницу между ее любовью, вниманием по отношению к комнатным растениям и тем безразличием, отсутствием любви, с которыми она относилась к своей супружеской жизни. Под впечатлением этого она ответила: «Если бы моя супружеская жизнь была цветком, он давно бы засох. Если бы мы с мужем ежедневно обращали больше внимания друг на друга, хотя бы обменивались комплиментами, или каждый ценил то, что сделал для него другой, это было бы для нашей жизни то же, что вода для растений». Она задумалась и некоторое время ничего не говорила.«Откровенно говоря, я перестала следить за своей внешностью. Должна сказать, что новая одежда, прическа, косметика меня вообще больше не интересуют. Короче говоря, у меня просто пропало желание выглядеть привлекательной для своего мужа. Кстати, о нем можно сказать то же самое. А ведь новые ощущения, интерес друг к другу стали бы для нас тем же, чем удобрение для растения».
|
|
На следующих сеансах пациентка вновь и вновь обращалась к образу цветка. Она говорила о том, что они с мужем замуровали себя в четырех стенах, а ведь если бы они куда-нибудь поехали во время отпуска, то это было бы чем-то вроде «пересадки» в другой цветочный горшок, а гости и друзья стали бы чем-то вроде новой земли. Они помогли бы устранить изоляцию и трудности общения друг с другом.
Таким образом, был достигнут значительный прогресс. Пациентка благодаря образному сравнению своей супружеской жизни с комнатным растением уже не испытывала какого-то неопределенного чувства неудовлетворенности своей супружеской жизнью, а смогла конкретизировать это чувство, постоянно обращаясь к помощи образного сравнения. Привычные отношения с мужем предстали перед ней совсем в ином свете и не казались уже столь безнадежными. Супруги овладели ситуацией и могли отныне активно решать трудности, возникающие в их семейной жизни.
|
|
Сравнения хромают
К врачу пришел сапожник; у него были сильные боли, и казалось, что дни его сочтены. Как ни старался врач, но так и не нашел подходящего лекарства, которое еще могло бы помочь. Испуганный пациент спросил: «Неужели нет ничего, что могло бы меня спасти?» Врач ответил: «К сожалению, я не знаю такого средства». «Если мне уже ничто не поможет, то у меня есть последнее желание. Я хотел бы съесть целый горшок супа из четырех фунтов бобов и одного литра уксуса». Врач пожал плечами и покорно произнес: «Я не очень верю в это, но если вы так хотите, то можете попробовать». Всю ночь врач ждал сообщения о смерти больного. На следующее утро к его изумлению перед ним предстал сапожник, живой и здоровый, будто и не болел. Тогда врач записал в своем дневнике: «Сегодня ко мне пришел один сапожник, которого уже ничем нельзя было спасти, но четыре фунта бобов и один литр уксуса помогли ему».
Вскоре этого врача вызвали к тяжело больному портному. И в этом случае искусство врача было бессильно помочь ему. Как честный человек, он признался в этом больному. Тот взмолился: «Неужели вы не знаете какого-нибудь средства?» Врач подумал и сказал: «Нет, но совсем недавно ко мне пришел сапожник, у которого была болезнь, похожая на вашу. Ему помогли четыре фунта бобов и один литр уксуса». «Если нет никакой надежды, попробую-ка я это средство», – ответил портной. Он съел бобы с уксусом и на другой день умер. А врач записал в своем дневнике: «Вчера ко мне обратился портной. Ему нельзя было ничем помочь. Он съел целый горшок супа из четырех фунтов бобов и одного литра уксуса и умер. Что хорошо для сапожников, то плохо для портных».
|
|
Каждый из нас знает по собственному опыту, что одно дается ему легче, другое труднее, чем-то он интересуется больше, чем-то меньше. Несмотря на то что многое в нашем обществе, даже то, как мы воспринимаем себя и других, познается через сравнения, мы тем не менее не похожи друг на друга. Все люди, хотя и имеют много общего, значительно отличаются друг от друга.
Во время занятия в женской психотерапевтической группе одна тридцатидвухлетняя журналистка пожаловалась: «Должно быть, у меня что-то не в порядке с сексуальностью. Я думаю, что я фригидна…»
Члены группы с интересом стали прислушиваться. «А почему ты так решила?» – спросила ее вдруг другая пациентка, г-жа Ф. «Мне всегда так казалось. Но по-настоящему я это заметила только после разговора с моей подругой. Мы беседовали об одной журнальной статье на тему оргазма. Она с восторгом рассказывала мне, что оргазм для нее самое сильное переживание и каждый раз при половом акте счастье переполняет ее. Порой на работе она с трудом дожидается того момента, когда можно уйти домой. Она также сказала, что иногда в день у нее бывает по три-четыре половых сношения. И поэтому я показалась себе совершенно бесчувственной».
«А как у тебя обстоит с оргазмом?» – поинтересовалась г-жа Т. «Сексуальная близость у нас с мужем бывает раза два в неделю. Я не могу сказать, что это мне неприятно. Честно говоря, мне это даже нравится, но мне кажется, что я не испытываю какого-то необыкновенного чувства. Чувства, подобные оргазму, у меня тоже бывают, даже по нескольку раз во время половой близости, но я думаю, что они ни в какое сравнение не идут с настоящим оргазмом моей подруги».
Я, как врач, не стал комментировать высказываний пациентки. Вместо этого я рассказал группе историю «Сравнения хромают». Выслушав ее, все оживились. Одна пациентка сказала, что ей сексуальные отношения вообще не доставляют никакого удовольствия. Другая сорокадевятилетняя пациентка призналась: «В моем возрасте сексуальность уже не проблема. Для меня гораздо важнее жить в мире и согласии с мужем и радоваться тому, что мы нужны друг другу».
Для всей группы вдруг стало очевидным и понятным, что у каждого есть свой неповторимый характер переживаний, свой опыт, свои собственные проблемы, вопросы и способы их решений. Беседа приобрела другое направление. В центре внимания стала тема: «Неповторимость». Начался обмен мнениями и опытом, который для каждого был связан с этой темой.
Железо не всегда бывает твердым
В связи с определенными сексуальными нарушениями, которые часто бывают причиной неудачных сексуальных отношений между партнерами – как правило, между супругами, – я часто слышу от своих пациентов жалобу такого рода: «Мы совершенно разные, мы не подходим друг к другу». Это утверждение имеет прямое отношение к вышеназванной проблеме супружеских отношений. Ему можно противопоставить другое утверждение: «Подобное создает для нас покой. Противоречие пробуждает нашу активность» (Гёте).
Если утверждение «Мы не подходим друг к другу» уже предвещает крах супружеских отношений, то другое альтернативное высказывание помогает ослабить взаимное непримиримое противостояние и поставить под сомнение укоренившиеся за многие годы предрассудки и оценки.
Против этой очевидной истины обычно выдвигаются стандартные возражения, основанные на опыте супругов: «Проблемы существуют уже много лет подряд, поэтому непонятно, почему именно теперь их можно решить; я уверен(а), мой партнер никогда не изменится».
Пациентке, которая высказывалась в таком духе, я привел одно образное сравнение; оно заставило ее задуматься и пересмотреть свое отношение к мужу.
«Посмотрите на эту вещь, – я указал ей на статуэтку из литья, что стояла на моем письменном столе. – Это железо серого цвета, жесткое, холодное, с острыми краями. Если его раскалить, оно потеряет свои свойства и уже не будет серым, холодным и с острыми краями. Оно станет белым от накала, расплавленным, горячим».
Для пациентки это означало, что холодность и жесткость ее мужа не являются неизменными качествами его личности. Они зависят от сложившейся жизненной ситуации и от нее самой. Она всегда реагировала упреками и откровенной неприязнью на его постоянную занятость на работе и на то, что он уделяет меньше, чем ей бы этого хотелось, времени семье. В результате муж находил себе на стороне других женщин, раздражал жену подчеркнутой бережливостью и все более удалялся от нее. Образно говоря, железо стало холодным, и, чтобы его ковать, нужно было сначала его раскалить. Эту задачу и предстояло выполнить пациентке за время психотерапевтического лечения.
Несколько с иной точки зрения Курт Тухольский* в своем стихотворении «Жалоба» описывает супружескую жизнь и те страдания, которые она приносит с собой изо дня в день. В этом стихотворении, из которого мы приводим только первую и последнюю строфы, автор с иронией отвергает то, что считают преуспеванием в обществе, и отстаивает право на любовь и нежность.
Муж – немец
муж
муж -
Это непонятый муж.
У него есть дело, у него есть долг,
У него есть место в верховном суде.
У него есть и жена – но этого он не знает.
Он говорит: «Милое дитя…»
И вполне доволен собой.
Он – муж. И этого довольно.
Муж – немец
муж
муж -
Это непонятный муж.
Он не флиртует со своей женой. Довольно того,
что он покупает ей шляпку.
Она смотрит на него спящего сбоку, когда он
храпит.
Хотя бы чуть-чуть нежности – и все
было бы хорошо.
Он чиновник любви. Ему все можно.
Ведь он женился на ней – чего же еще нужно?
Человек не должен разъединять то,
что соединил Бог.
Он – муж. И этого довольно.
Пятьдесят лет вежливости
Одна пожилая супружеская пара после долгих лет совместной жизни праздновала золотую свадьбу. За общим завтраком жена подумала: «Вот уже пятьдесят лет, как я стараюсь угодить своему мужу. Я всегда отдавала ему верхнюю половину хлебца с хрустящей корочкой. А сегодня я хочу, чтобы этот деликатес достался мне». Она намазала себе маслом верхнюю половину хлебца, а другую отдала мужу. Против ее ожидания он очень обрадовался, поцеловал ей руку и сказал: «Моя дорогая, ты доставила мне сегодня самую большую радость. Вот уже более пятидесяти лет я не ел нижнюю половину хлебца, ту, которую я больше всего люблю. Я всегда думал, что она должна доставаться тебе, потому что ты так ее любишь».
Не всегда мы сами ставим перед собой какую-либо цель, иногда это делают за нас другие. «Я стараюсь выполнять то, чего хочет мой муж». Главное для нас – это угадать и исполнить желания и намерения нашего партнера. При этом мы не проявляем никакой инициативы ради себя и, очевидно, без всяких на то оснований отодвигаем на задний план собственные желания и потребности. Эта предупредительность, это замалчивание своих собственных потребностей и желаний приводят не только к недоразумениям, но и к одностороннему распределению ролей, которое с течением времени будет восприниматься как обуза и порабощение.
Вот что рассказала мне сорокапятилетняя домохозяйка, мать двоих детей, которая проходила у меня курс лечения по поводу депрессии, приступов тревоги, нарушений в области желудочно-кишечного тракта и кровообращения: «До сих пор я только и делала, что считалась с другими: с мужем, с детьми, с моими родителями, родственниками, знакомыми, соседями и т.п. Я всем хотела угодить и совершенно забыла о себе. В результате мне стало очень трудно принимать самостоятельные решения, так как я всегда думала о том, что скажут другие по этому поводу, понравится ли им это, что они подумают, будут ли они довольны? Если же, приняв решение, я замечала, что кто-то не согласен с ним, я тотчас же шла и делала то, чего совсем не хотела делать. Меня не покидали сомнения и чувство вины. Ссоры близких людей угнетали меня. Я попала в сильную зависимость от чужого мнения. Вдобавок я возложила на себя слишком много обязанностей, которые просто не могла осилить. Домашняя работа стала для меня непреодолимым препятствием. Я приходила в уныние, падала духом, меня одолевала тревога и мучила депрессия, которую врачи лечили медикаментами. Когда силы иссякали, я ложилась в постель. Стоило мне почувствовать, что я отдохнула, что мои душевные и физические силы восстановлены, как все опять начиналось сначала. Когда мое состояние ухудшалось, мне опять прописывали лекарства, так что постепенно у меня появилось чувство, что, наверное, я страдаю меланхолией и мне уже нельзя обходиться без этих лекарств. Если что-нибудь мне не удавалось, если я делала что-нибудь и мой муж был этим недоволен, упрекал меня, я тут же смирялась; вместо того чтобы поговорить с ним, я всегда внушала себе: к чему, ведь все бесполезно. Я все более и более теряла чувство собственного достоинства, все становилось мне безразличным. Даже если силы покидали меня, я не щадила себя и продолжала работать до полного изнеможения. Это превратилось в какое-то навязчивое состояние. Один внутренний голос говорил мне: ты должна, а другой тут же внушал: ты не хочешь, ты больше не можешь. Во мне происходила ужасная внутренняя борьба. Я полностью была поглощена своими страданиями и проблемами и не могла уже думать ни о чем другом. Психотерапия помогла мне прозреть. Я вдруг увидела, что я тоже могу быть свободной и что это всецело зависит от меня самой. Только теперь мне стало ясно, под каким гнетом я была в течение всех этих лет».
Одна пятидесятидвухлетняя пациентка очень тяжело переживала разлуку со своим взрослым сыном, постоянно испытывая за него тревогу. «Когда я думаю о своем теперешнем положении, меня мучает мысль, что я прожила свою жизнь напрасно. Чего я достигла в жизни и что я вообще значу для своего сына? Ведь он почти не бывает у меня».
Из этих слов совершенно ясно можно было понять жизненную позицию этой женщины: с тех пор как нет рядом со мной моего сына (моих детей), моя жизнь утратила всякий смысл. А сама я ничего не стою.
Я рассказал пациентке притчу, в которой выражена противоположная концепция.
Тайна зерна
Каждое зерно жертвует собой ради дерева, которое вырастает из него. С первого взгляда кажется, что зерно исчезло, но то, что посеяно и принесено в жертву, воплощается в дереве, в его ветвях, цветах и плодах. Если бы это зерно не было сначала принесено в жертву дереву, то не было бы ни ветвей, ни цветов, ни плодов.
(По Абдул-Баха)
Услышав эту притчу, пациентка была польщена, она восприняла ее как похвалу своему поведению. Ведь она принесла себя в жертву, отреклась от своих интересов ради того, чтобы ее сын мог вести независимую и счастливую жизнь. Она выполнила свой материнский долг. Лишь после того, как она утвердилась в значимости своей роли и поняла, что это признается другими, она могла постепенно, шаг за шагом избавиться от фиксации на единственном для нее и доминирующем смысле жизни ради сына. Эта переориентировка уже не была для нее отрицательной, противоречащей материнскому долгу, а шагом вперед на пути к собственным интересам и новым целям.
Воробей-павлин
Воробей захотел стать таким, как павлин. Как нравилась ему гордая поступь большой птицы с высоко поднятой головой и огромным, словно колесо, хвостом, которым она хлопала!«Я хочу тоже быть таким, – сказал воробей, – я уверен, что мной будут восхищаться другие». Он изо всех сил вытянул голову, глубоко вздохнул, так что его узкая грудка раздулась, растопырил перья хвоста и попытался так же элегантно выступать, как это делает павлин. Долго он семенил туда-сюда и наконец почувствовал, что устал от непривычной манеры держаться. Шея заболела, ноги тоже, но самое плохое было то, что все птицы стали смеяться над воробьем-павлином: и надутые от важности черные дрозды, и кокетливые канарейки, и глупые утки. «Это уж чересчур! Мне не нравится этот спектакль, мне надоело быть павлином. Я хочу снова стать обыкновенным воробьем». Когда же он попытался пробежаться по-воробьиному, ему это не удалось. Он мог только прыгать. С тех пор воробьи и стали прыгать.
Одна сорокалетняя персиянка, жена бизнесмена, во время своего путешествия по Европе пришла ко мне на прием. Она жаловалась на депрессию, нарушение сна, боли в нижней части живота. В Иране и Соединенных Штатах она прошла обследования и курс лечения. «Я просыпаюсь рано утром, но примерно до десяти часов остаюсь в постели. Я чувствую себя очень одинокой. Каждый раз я спрашиваю себя: зачем мне так рано вставать. Ведь моих детей нет со мной. Я больше не принимаю приглашений, хочу только быть дома. Часто начинаю плакать без всякой причины и не могу остановиться. Я перестала следить за своим внешним видом, не причесываюсь у парикмахера, не придаю никакого значения одежде, а раньше все было по-другому. Я стала очень нервной. Когда раздается телефонный звонок, меня внезапно охватывает сильная тревога. Я быстро вскакиваю, думая, а вдруг это звонит мой сын из Америки.Муж очень внимателен ко мне. Но я не знаю, почему меня все меньше и меньше тянет к нему».
Пациентка, мать троих сыновей, страдала от этих симптомов с тех пор, как ее младшего шестнадцатилетнего сына, по ее же собственному желанию, послали учиться в Соединенные Штаты. Во время беседы пациентка вновь и вновь упоминала свою старшую сестру, которая, по всей видимости, была для нее недосягаемым идеалом и в то же время опасной соперницей. Сестра вышла замуж за дипломата и поэтому могла разъезжать по разным странам. Для пациентки заграничные поездки стали олицетворением идеального образа жизни, который ей тоже хотелось бы вести. Но из-за мужа она была привязана к Ирану. Вместо нее стали ездить за границу оба ее сына. Старший сын учился в Германии, младший, к которому она была сильно привязана и о котором говорила, что он совсем не похож на ее других сыновей, учился в США и жил у сестры. Таким образом, у пациентки появился повод ездить за границу. Три месяца она гостила у сына в Америке и два месяца у старшего сына в Германии, который с приездом матери превращался в ее шофера, чтобы возить ее от одного врача к другому. На это он тратил весь свой годовой отпуск и даже вынужден был брать дополнительный за свой счет. Приезды матери стали причиной конфликтов между сыном и его женой-немкой, которая не могла помять такой формы проявления сыновней любви. Несмотря на то что выполнялись все ее желания, пациентка не была счастлива. Оказалось,могло разрешить возникшую проблему благодаря изменению позиции, перемене правил игры. Эффект неожиданности привлек на его сторону тех, кто смеялся.
Причина для благодарности
«Мне нужны деньги, не можешь ли ты одолжить сто туманов?» (денежный знак в Иране), – спросил один человек своего друга. «У меня есть деньги, но я их тебе не дам. Будь благодарен мне за это!» Человек сказал с возмущением: «То, что у тебя есть деньги, а ты не хочешь мне их дать, на худой конец я еще могу понять. Но то, что я тебе за это должен быть благодарен, это не только непонятно, это просто наглость». «Дорогой друг, ты попросил у меня денег. Я мог бы сказать: «Приди завтра». Назавтра я бы сказал: «Очень жаль, но сегодня я тебе их еще не могу дать, приди-ка послезавтра». Если бы ты опять пришел ко мне, я бы сказал: «Приди в конце недели». И так я бы тебя водил за нос до скончания века или по крайней мере до тех пор, пока кто-нибудь другой не дал бы тебе денег. Но такого ты бы не нашел, потому что только бы и делал, что ходил ко мне да рассчитывал на мои деньги. Вместо всего этого я тебе честно говорю, что не дам денег. Теперь ты можешь попытать счастья где-нибудь в другом месте. Так что будь мне благодарен!»
Один сорокавосьмилетний инженер, перс по происхождению, при содействии своего брата,учившегося в Германии, пришел ко мне на прием. На протяжении шести лет он страдал от коликообразных болей в желудке. Других симптомов он не мог назвать. Казалось, что ему не очень-то приятно было посещать психотерапевта. Он ничего не говорил о своих конфликтах, но постоянно возвращался к своему заболеванию – резким колющим болям в желудке, – которое не могли вылечить медикаментозными средствами ни у него на родине, ни за границей. Во время первой терапевтической беседы мы говорили о возможных сферах конфликтов, таких, как тело, профессия, преуспевание на работе, будущее и фантазия. Создалось впечатление, что за последнее время в фокусе всех переживаний пациента было его тело, прежде всего желудок. Я это заметил уже на первом приеме. Стоило в беседе коснуться тем, которые казались ему чреватыми конфликтами, волнующими или неприятными, как лицо его принимало страдальческое выражение, а рукой он хватался за верхнюю часть живота. Самое большое огорчение, по всей видимости, было связано с работой. Можно было предположить, что именно эта ситуация была первопричиной его конфликта. После окончания университета он получил диплом инженера. Затем поступил на работу в одной солидной фирме. Именно здесь его настигло то, что обычно называют профессиональным шоком. Несмотря на свою высокую квалификацию, он едва уживался со своими коллегами, и дело было не в разногласиях с ними. Напротив, пациента очень любили. Скорее всего, эти разногласия стали развиваться в нем самом.
Какой бы работой его ни нагружали, он все выполнял без возражений; если нужно было помочь коллеге, он делал это немедленно; если кому-нибудь нужен был совет, казалось, что только он мог его дать; если кто-либо ругался с ним, он только улыбался, сохраняя спокойствие. Был ли кто-то невежлив, несправедлив, необъективен по отношению к нему, он просто не обращал на это внимание. Короче говоря, все переживания он таил в себе, не делясь ни с кем.
Как ни почетна была для него роль доверенного лица и постоянно дающего – эту роль он взял на себя и в своей семье, постоянно примиряя всех и сглаживая конфликты, – тем не менее он внутренне страдал под тяжестью всего того, что валилось на него со всех сторон и что он нес на себе подобно терпеливому ослику.
Терапевтическая беседа оказалась не очень плодотворной. Пациент идентифицировал себя со своей ролью, слишком вошел в нее, чтобы суметь посмотреть на себя со стороны. Тогда я спросил, какой у него главный жизненный принцип, его девиз. Не задумываясь, с полной убежденностью, он процитировал Саади:
Если тебе причинили горе, учись переносить его. Через самоотречение и прощение ты освободишься от вины.
В этой жизненной установке есть много такого, что может порождать перегрузку, конфликт и стресс, от которых и страдал пациент: его вежливость, забвение своих собственных интересов из-за скромности, его отзывчивость, неспособность честно сказать «нет» и, наконец, чувство вины и страх получить отпор, чего он, по всей видимости, опасался больше всего и старался всячески избегать. Все это кристаллизовалось для него в строчках Саади, которые постоянно выступали в дальнейших беседах как главный, отправной жизненный принцип, определявший всю проблематику его отношений с людьми. Чтобы побудить пациента к смене позиции, я предложил ему противоположный жизненный принцип, который дополнил и расширил бы первоначальную концепцию пациента, тоже процитировав несколько строчек из стихотворения Саади:
Две вещи омрачают наш разум:
Порой мы молчим, когда нужно говорить,
И мы говорим, когда нужно молчать.
Если расширить первоначальную концепцию пациента, то понятие «вежливость» дополняется понятием «искренность». Наша встреча закончилась обсуждением этой дополняющей концепции. В самом начале следующего сеанса, который состоялся через неделю, пациент первым заговорил о своей концепции, о том, что предписывает противоположная концепция, и упомянул в связи с этим о своих переживаниях в детстве. По всей видимости, он находился в состоянии сильного внутреннего разлада с самим собой, которое охарактеризовал следующим образом: «Я знаю, что сам от этого страдаю, но не могу же я обижать других». И в этом случае вновь дали о себе знать чувства вины и страха, как бы не потерять дружбу и расположение других, желание угодить всем и каждому и непонимание того факта, что из-за перегрузки по собственной вине он уже не мог справляться со взятыми на себя обязанностями. В конце нашей встречи я рассказал ему историю «Причина для благодарности» как руководство к действию.
Пациент, по-видимому, сначала хотел возразить против идеи этой истории, казался расстроенным, но пересилил себя и вежливо промолчал, как это ему и было свойственно. Но на следующем сеансе его наконец «прорвало». Он стал ругать меня, психотерапию, кричал, стучал кулаком по письменному столу, жестикулировал, то есть вел себя так, как я этого еще ни разу за ним не замечал. Будто плотина прорвалась, так обрушивались на меня его обвинения и агрессия. Казалось, он хотел испытать,что значит быть искренним.
После такой эмоциональной разрядки пациент снова стал вежливым и попросил у меня извинения за свое поведение: «Просто на меня что-то нашло, и я не мог ничего с собой поделать, но мне доставило удовольствие освободиться от накопившихся гнева и злости, не получив никакого отпора. Это было впервые, и так поразительно! *
После восьми сеансов в течение шести недель – времени пребывания пациента в Германии – мы занялись тем, что было его основной проблематикой. Симптомы его болезни за это время стали появляться реже, однако окончательно не исчезли. Казалось, что организм медленно наверстывал то, чего пациент достиг в своем сознании и в своих переживаниях. В первом письме, написанном мне через шесть недель после отъезда на родину, он писал, что за все это время ни разу не испытывал болей в желудке, снова мог все есть, а на работе чувствовал себя гораздо лучше, чем прежде. Этот успешный результат лечения оказался довольно прочным.
Лучше я выскажусь, пока зол,
Чем промолчу и останусь в дураках.
(Персидская пословица)
Месть поддакивающего
В саду одного мудреца жил великолепный павлин. Эта птица была отрадой садовника. Он ее пестовал и лелеял. А завистливый и жадный сосед все заглядывал через забор и никак не мог смириться с тем, что у кого-то есть павлин более красивый, чем у него. От зависти он швырял камнями в птицу. Это увидел садовник и очень рассердился. Но павлин по-прежнему не давал покоя соседу. Тогда он решил взять садовника лестью и спросил, не даст ли он ему хоть одного павлиньего птенца. Садовник наотрез отказался. Тогда сосед смиренно обратился к мудрому хозяину с просьбой, не мог ли он дать ему хотя бы одно павлинье яйцо, чтобы подложить его наседке, а она высидит птенца. Мудрец попросил своего садовника подарить соседу одно яйцо из павлиньей кладки. Садовник сделал то, что ему велели. Через некоторое время пришел сосед к мудрецу с жалобой: «С яйцом что-то неладное, мои наседки неделями сидели на нем, однако павлиний птенец не вылупился», – и, сказав это, он удалился разгневанный. Мудрец позвал садовника: «Ты ведь дал нашему соседу яйцо. Почему же из него не вылупился птенец павлина?» Садовник ответил: «А я, прежде чем дать ему, сварил яйцо». Мудрец с удивлением посмотрел на него, а садовник ответил в свое оправдание: «Вы велели мне подарить ему одно павлинье яйцо. Но о том, что оно должно быть вареным или сырым, вы ничего не сказали…»
Социальные отношения между людьми, хотят они того или нет, формируются в зависимости от существующего общественного строя. Социальные партнеры могут исполнять равноправные и равноценные роли в пределах большой «социальной игры». Но отношения могут строиться и по вертикали, то есть сверху вниз. Тогда возникают отношения господства и подчинения. Эти отношения описывают обычно такими понятиями, как авторитет, повиновение, дисциплина.
Наряду с вопросом о том, оправдываются ли, и если да, то какими критериями определенные отношения, основой которых является признание авторитета, возникает не менее важный вопрос, как мы на них реагируем. Помимо двух крайностей – безусловного подчинения и бунта против авторитета, который психоанализ описывает как символическое отцеубийство, – существуетмножествопромежуточных возможных реакций, отличающихся друг от друга степенью интенсивности. Существенным также остается вопрос, какой из двух крайних полюсов является определяющим – подчинение или протест. Даже если мы видим только результат, а именно, что один приспосабливается и проявляет послушание, а другой – упрям и не признает никаких авторитетов, то и это поведение является реакцией на острый, часто связанный с жизненными обстоятельствами конфликт.