Песнями наших отцов, подносить плоды и печенье.
Пусть приведенный за рог козел предстанет священный,
Потрох будем потом на ореховом вертеле жарить (I, 389-395).
Для того, чтобы жертву сделать вкусной и приемлемой для духов, древние полагали, что ее лучше всего сжигать, особенно с ароматическими веществами. Огонь преобразовывал жертву в пищу годную невидимым, небесным существам. Отсюда происходит чистота и божественная сущность огня и его обожествление под именем Гестии как символа стремления к небу (Латышев В. В., 1997, с. 79-80). Но во время совершения жертвоприношений не всегда прибегали к огню. Это касается прежде всего возлияний.
Ритуал жертвоприношений, включавший в себя возлияния различных жидкостей, угодных богам, отличался большой сложностью уже в раннегреческом обществе. Он начинался, как отмечает Т. В. Блаватская (1976, с. 146), с того, что приносивший жертвы умывал руки водой (Il., VI,266-267) и одевался в чистые одежды (Od., IV, 759-760)[28]. Чистота считались безусловно необходимой при совершении жертвоприношений, как внутренняя, нравственная, так и внешняя (одежды, рук). Для очищения перед религиозными церемониями применяли не только воду, но и серу. Ахилл сначала протирал серой кубок – вместилище божественного напитка, а затем омывал его водой (Il., ХVI, 215-231). В этой связи можно полагать, что обработка сосудов для вина серой и окуривание ею винодавилен, винных помещений и винодельческого оборудования имело для древних определенное сакральное значение, а не только санитарное или функциональное. Мнение об очистительном действии серы основывалось на издаваемом ею при горении запахе, сходном с тем, который распространяется после удара молнии; сера и молния назывались даже одним именем θεĩον(Латышев В. В., 1997, с. 75)[29].
К бескровным жертвам, которые по происхождению являлись древнейшими, относились плоды, приносимые в виде начатков сбора с полей, садов и плантаций (разным богам и не только земледельческим - Деметре, Дионису); печенья, отличные по способам приготовления, названиям и форме, различные виды снеди, изготовленные из растительных компонентов, кисло-молочных продуктов, напитки. Богам могли жертвовать также различные ритуальные и бытовые предметы, утварь, оружие, одежду, украшения, землю с движимым и недвижимым имуществом и т. п.
Кровавые жертвоприношения, видимо, более поздние, чем бескровные, прошли в своем историческом развитии путь от человеческих жертв до их символической замены пролитием крови (например, в обряде бичевания эфебов (Paus., III, 16, 7), или замены ритуального убийства поединком, играми, в Риме - гладиаторскими играми (Штаерман Е. М., 1985, с. 150; Савостина Е. Л., 1992, с. 371, прим. 34). В их основе лежит самое наивно-реалистическое из первобытных представлений о том, что жизнь есть кровь. Сообразно с этим божеству приносится в жертву кровь[30]., и даже бестелесные духи считаются способными потреблять ее. Так, Одиссей, вступив в Аид, выливает для теней в пропасть кровь принесенного в жертву барана и черной овцы, и бледные тени, выпив ее, стали говорить (Тайлор Э. Б., 1989, с. 469-470). Весьма важны были также для совершения подобных обрядов помимо крови жир, жертвенное мясо и отдельные внутренние органы. Иногда участники ритуальных трапез вкушали жертвенные части животных, а в крито-микенский период не исключен был даже ритуальный каннибализм.
Выбор жертвы тому или иному божеству определялся обычаем, моментом и поводом совершения жертвоприношения, оговаривался устными или записанными в законах культовыми правилами, и в обычной религиозной практике ограничивался посвященными ему атрибутами. Дионису, как уже говорилось, чаще других в жертву приносились быки, козлы и козы как животные его культа. В любом случае их следует рассматривать как заместительные жертвы вместо человека, так как ранее до распространения дионисийской религии его ипостасям совершались человеческие жертвоприношения (см.: Латышев В. В., 1997, с. 144, 84; Иванов В., 1994, с. 98, прим.2). По крайней мере на Крите, судя по археологическим материалам, в крито-микенскую эпоху происходили подобные человеческие жертвоприношения, как и жертвоприношения быков, сопровождаемые сбором крови в особые вотивные сосуды для совершения возлияний, и даже жертвоприношения детей, с последующим их расчленением и ритуальным каннибализмом[31] (см.: Энциклопедия.., 1997, с. 83 и сл.; Антология…, 2000, с. 52-53). Впрочем, эти особенности минойской религии отражены сюжетами некоторых мифов: известным сюжетом о Минотавре, рядом преданий о мифическом охотнике «Пра-Дионисе»-Загрее, вечно юном критском божестве, схваченном, растерзанном на куски и сожранном титанами, а затем вновь ожившем. Подобные жертвоприношения не были чем-то не обычным в прадионисийских культах[32] (Иванов В., 1994, с. 26 и сл.; Янковский А. И., 1998, с. 114).
В некоторых областях Греции (в Аргосе), где еще во времена пеласгов приносились кровавые жертвы младенцев и мальчиков хтоническому богу или герою Персею, а в роли жриц выступали девы[33], с принятием культа Диониса, которое произошло далеко не сразу, кровавые жертвы прекратились. Поэтому старец Мелампод, отпрыск Линкея Пеласга, основателя рода, приказал своему войску радоваться, так как с приятием Диониса не будут больше «..гибнуть младенцы и мальчики наши, боле детей не будут девы убивать наших детей. Пляски затейте в честь Дия, Персея и Диониса». Празднество происходило ночью, толпы граждан с выбеленными белым мелом скулами в хороводах совершали священные обряды, звенели тимпаны, алтари обагрялись кровью заклаемых быков и овец (заместительная жертва младенцев[34]?), ярко горели светочи (Non., XLVII, 820-836). Очевидно, новый культ стал синкретическим с элементами поклонения Зевсу, Персею и Дионису.
Правда, впоследствии в особых случаях Дионису Кровожадному приносились помимо возлияний и человеческие жертвы. Считается, что человеческую жертву убивали богу войны для того, чтобы он насытился ее духом (Тайлор Э. Б., 1989, с. 474). Сохранилось известие у Плутарха, согласно которому трех знатных персов, сыновей сестры царя Сандаки, захваченных Аристидом перед Саламинской битвой на о. Пситталии, принесли в жертву этому божеству по пророчеству оракула, изреченному прорицателем Эвфрантидом (Plut., Arist., 9). Видимо, здесь проявилось определенное воспоминание о первоистоках дионисийского культа, устойчивость и консерватизм религиозных обычаев и привычек, желание сохранить священные обряды предшествующих более варварских, кровожадных и расточительных времен. Это выразилось в компромиссах, когда вместо человеческих жертв, например, приносились медные статуи, вместо животных - символические фигурки из дерева, ткани, глины, теста или воска (ср.: Тайлор Э. Б., 1989, с. 81, 482).
Не случайно, как свидетельствуют источники, в жертву Дионису приносился на протяжении многих веков именно бык. Этот обряд являлся олицетворением древних представлений дионисийской религии, по которой Дионис представлялся в виде быка[35]. Определенные параллели этот обряд находит в древней истории. Например, жертвоприношение быка (тавроболии) осуществлялось и в честь Кибелы. Быка могли рассматривать не только как воплощение Диониса, но и Зевса (Clark K., 1977, p. 18). По Павсанию, в праздник Зевсу Градохранителю приносили в жертву быка, которого считали священным животным[36](Фрезер Дж., 1980, с. 516-517; Савостина Е. Л., 1992, с. 370, прим. 30). В г. Линде был известен праздник Геракла с оригинальным обычаем приносить в жертву рабочих быков при брани и проклятиях присутствовавших при жертвоприношениях (Латышев В. В., 1997, с. 160). Интересно, что обряд жертвоприношения быка совершался в Грузии даже в христианскую эпоху - во время «элиобы» (праздника святого Ильи) и посвящался божеству погоды - Элиа. Целью его было ублажение святого, чтобы он не слал на виноградники непогоду и град (Пруидзе Л. А., 1968, с. 25-26). Кроме того, приносились и другие массовые приношения (вина, культовых лепешек и пр.), которые являлись результатом древней ассоциативной памяти о дионисийском культе.
Жертвоприношение быка, к кому бы оно не относилось, являлось символом искупления и новой жизни. Он был как бы видимым медиатором между людьми и богом (Clark K., 1977, p. 18; Савостина Е. Л., 1992, с. 370, прим. 32). Вообще жертвоприношение быка считалось самым роскошным и приятным божеству (Латышев В. В., 1997, с. 84).
Богу жертвовали бога - быка, одного из божественных зооморфных воплощений (Савостина Е. Л., 1992, с. 363). Это был тот бык, который растерзал в исступлении любимого богом отрока лидийского[37] Ампелоса, тождественного Дионису - покровителю виноградников (Иванов В., 1994, с. 88)[38]. Вот почему за его смерть Дионис будет вечно «...мстить, на алтарь возливая вино, приготовив к обряду мужеубийцу-быка»(Non., XII. 230-231). Жертва, гибель жертвы являлись залогом будущей жизни. Бог - жертва в его зооморфном облике - обеспечивал божественное возрождение. Эта смысловая связь представлена некоторыми малоазийскими стелами, где изображение быков сочеталось со сценой загробной трапезы. Изображение пашущих быков-волов на стелах представляло уже возрожденного быка-жертву (Савостина Е. Л., 1992, с. 363), а может быть интерпретировано как «…брачные игры плуга с землей плодородной» (Non., XXII, 293), что значило зарождение новой жизни после посева (и гибели) семян - действительный залог грядущего возрождения после смерти.
В Риме обряд жертвоприношения быка пришел от греков и появился при Антонине Пие. Для его совершения выкапывали глубокую яму, которую покрывали досками с отверстиями. Жрец в шелковой одежде и со священными повязками на голове располагался в яме так, чтобы потоки крови зарезанного быка «омывали» его. Считалось, что кровь животного очищала и возрождала душу, являлась залогом вечной жизни. Существование этого обряда прослежено до IV в. н. э.[39]
По сообщению Геродота, египтяне при совершении жертвоприношения священного белого быка Эпафу зажигали на алтаре огонь, затем сделав возлияния вином над алтарем, где лежала жертва призывали божество и только затем закалывали животное (Herod., II, 39). При этом голову быка, как в островном культе Диониса, бросали в воду (Нила) и не употребляли ее в пищу.
Указанная связь жертвоприношений и винных возлияний прослеживается с глубокой древности[40]. Не только в Египте, но и в других винодельческих районах Средиземноморья и Причерноморья при различных обрядах обязательно совершали возлияния вином. Так, в Афинах в первый день драматических представлений, когда из Ленейского храма выносили статую Диониса и ставили в орхестре театра, происходило очищение зрителей. Оно совершалось точно так же, как в народном собрании перед открытием заседаний, то есть посредством заклания особым жрецом маленьких поросят, при этом собравшийся народ окроплялся их кровью и обносился кусками мяса. Участники представлений перед его началом по его завершении совершали возлияния вином Дионису (Латышев В. В., 1997, с. 283).
ВОЗЛИЯНИЯ КАК ЧАСТЬ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЙ
В представлениях греков и многих арийских народов следовало приносить на могилу умерших съестные припасы и напитки для пиши их бестелесным теням в Аиде (Тайлор Э. Б., 1989, с. 247).
Жертвы напитков или возлияния состояли преимущественно из вина, как самого употребляемого напитка людей; они делались обыкновенно чистым, не смешанным с водой вином; но кроме того, употреблялись вода, мед и молоко. Об этом в частности свидетельствуют аббревиации слов «сладкий» и «мед»: ГЛYK и MEЛI, которые наряду с оттисками гемм, монограммами, именами богов и другими надписи сакрального характера наносились на глиняные грузила. Вероятно, грузила в качестве вотивов применялись в обрядах жертвоприношений и возлияний или сопровождали в храм дары выдержанного сладкого вина и меда и служили для обращения к богам с просьбой об изобилии этих продуктов (Соломоник Э. Я.,. 1994, с. 253 и сл.). Они часто обнаруживаются при раскопках культовых мест и храмов в фависсах, могилах, фундаментах построек. Такие находки известны в Афинах, Дельфах, Коринфе, Малой Азии, Ольвии и Мирмекии, Вани. Подобные подношения, как и глиняные хлебцы и модели виноградных гроздьев и давилен, были доступны самым бедным слоям населения, не имевшим средств для покупки более дорогих предметов.
Возлияния сопровождали погребальные церемонии, свадебные обряды, пиры, заключение государственных договоров, клятв, перемирий, мира или союза. Во время похорон греки совершали возлияния на гроб вином, маслом и медом; кроме того, вино входило в состав специальных возлияний (co»), которыми поминали умерших на третий и девятый день после смерти. Впоследствии потомки умершего совершали возлияния, в том числе и вином, в 30-й день каждого месяца и день рождения покойного (Кадеев В. И., 1996, с.85). Общий обзор погребальных жертвоприношений ясно должен показать, что одна из обычных побудительных причин в этом случае есть более или менее определенное желание доставить покойному удовольствие. Такое желание порождается либо любовью к покойнику, либо боязнью прогневить его (Тайлор Э. Б., 1989, с. 243). Кроме того, находившиеся под землей умершие предки таким образом призывались повлиять на урожайность и плодородие земли и на благополучие всего сущего, с нею связанного.
Вообще возлияния у древних встречались весьма часто, как в соединении с другими жертвами и богослужебными обрядами, так и отдельно, только с призыванием богов. Так при каждом пиршестве совершались возлияния, преимущественно, после еды, перед началом попойки; в этом случае они состояли в том, что несколько капель вина, смешанного с водой и приготовленного для питья, проливалось из кубка на землю, причем первое возлияние делалось в честь Гестии или доброго демона, затем в честь Олимпийского Зевса и других богов, включая Диониса, потом - героев и, наконец, Зевса Спасителя (Латышев В. В., 1997, с. 82-83). Не случайно на ранних изображениях героев встречаются дионисийские символы: венки вокруг головы сидящего на троне героя и Дионисов сосуд с вином - канфар - в его руках. Обычай надевать венки на пиршествах имеет дионисийское происхождение и в тоже время он связан с обрядовым назначением пира.
По своей сущности даже церемониальные обычаи питья вина являлись жертвенными обычаями, заменившими древнюю тризну, и де-факто служили праздничными поминками по усопшим (Иванов В., 1994, с. 72). Они имели очень древнее происхождение и были в ходу не только у египтян, но и народов Ближнего Востока, в частности у амалекитян (Иосиф Флавий. Иуд. войны, VI,14.6). Это касатеся и традиции пить вино за здоровье друг друга, исторически была связана с религиозным обрядом пить в честь богов и умерших. Стремление пить за здоровье живых прослеживается у всех арийских народов (Тайлор Э. Б., 1989, с. 81-82). Выпитое и пожертвованное в виде возлияний вино объединяло два мира – мир живых и мир мертвых, но в первобытном представлении - живых в другом измерении. Вино при этом являлось важным связующим звеном между ними.
ВИНО – РИТУАЛЬНЫЙ ЗАМЕНИТЕЛЬ КРОВИ?
«Как кровь оно и весело течет»
(Аристофан. Лисистрата. 205)
Вино, которое использовали для совершения возлияний во многих ритуалах, на первый взгляд является, конечно, жертвой бескровной, но по сути все же она не всегда является таковой.
Весьма важно в этой связи напомнить, что отдельные божества допускали только “трезвые” возлияния из медовой сыты, иногда в смеси с молоком и маслом, но не вина. Следует еще указать, что некоторые культы вообще не допускали кровавых жертв. Именно по этой причине на афинском Акрополе, где был жертвенник Всевышнего Зевса, не приносились кровавые жертвы живых существ, нельзя было совершать возлияния вином (Павс., I, 26.6). Вероятно, в данном случае ассоциативно связывались кровавые жертвы с возлиянием вина, так как в представлениях древних вино и кровь были тесно связаны в символическом плане (Meeks D 1993, p. 23 и сл.). Не будет преувеличением предположение, что вино воспринималось, скорее всего, как обрядовый заменитель крови. Так проявлялся основной в представлении древних действенный закон симпатической магии: подобное рождает подобное и должно заменяться подобным (ср.: Андреев Ю. В., 1998, с. 274).
Следует думать, что в качестве заместительной жертвы - крови вином - должно было использоваться только красное вино, напоминавшее ее по цвету. По крайней мере, мне ничего неизвестно о том, что возлияния совершались белым вином. Важно напомнить, что и при клятвенных жертвоприношениях использовали чистое вино (Латышев В. В., 1997, с. 89). Неразбавленное вино в обряде реально заменило клятву на крови. Только этим можно объяснить использование его в чистом виде. Ранее же торжественные клятвы нередко сопровождались возлияниями и кровавыми жертвами. Божество, невидимо присутствующее при совершении жертвы, становилось свидетелем клятвы. Кровью жертвенных животных, в которую клянущиеся обмакивали свое оружие, скреплялись военные договора (Ксен. Анаб. II, 2, 9) (Латышев В. В., 1997, с. 70). Отсюда и доживший до наших дней обычай «братания» кровью или смесью вина с кровью. Интересно, что такое братание было гораздо сильнее родственных связей. Это можно объяснить только тем, что посредством крови и вина люди соединялись с божеством в единое неразрывное целое, а мистическая связь такого рода была, конечно, крепче родственных уз.
Из анализа мифологических преданий можно вывести, что предшествовавший Дионису культ Ликурга предполагал возлияния кровью: «… арабийцы на алтарных жирных камнях чтут как бога сына Дрианта - Ликурга, но не возлиянием вина, а крови (Non., XXI, 157-160).
Умерших предков, героев и почитаемых хтонических богов насыщали возлияниями крови – сути жизни. Только после этого эти потусторонние силы входили в контакт с людьми. По этой причине Улисс, прибыв в царство мертвых, в далекую страну киммерийского мрака, принес там в жертву овец, выпустив их кровь в канаву, а ослабевшие тени, собравшись около нее, жадно поглощали кровь и обрели таким образом силу говорить с ним (Фрэзер Д. Д., 1986, с. 431).
Вероятно, только после торжества дионисова культа и по мере его распространения жертвоприношение кровью во многих винодельческих регионах начало замещаться винными возлияниями. Кровь людей и животных была заменена подобным веществом – вином, даром лозы, происходившей также от крови, но от крови богов – ихора (Non., XII, 293-298). Нонн нередко сравнивал не только вино, но даже виноградный сок с кровью, а в одно месте он прямо указывал: «Крови ручей как вестник свершившегося приношенья на алтаре…, прообраз далекий возлиянья вином » (Non., IX.93-94;XII, 203).
Уже у Гомера неоднократно описываются возлияния вином богам - В “Одиссее” - 10 раз, в “Иллиаде” - 13 раз (Ловчев В. А., 1999, с. 44). Дионисов культ соединил поминки с питьем вина на Анфестериях и ввел обычай возливать вино на могилы, тогда как раньше возлияния состояли исключительно из молока, меда и елея (Иванов В., 1994, с. 120). С этого момента погребальные (поминальные) обряды были неразрывно связаны с вином[41].
Древние египтяне, как свидетельствует Плутарх, ранее не совершали возлияния богам вином, так как не было это приятным богам, напротив, вино считали кровью тех, кто некогда воевал с богами; когда они пали и смешались с землей, из них, якобы, произросла лоза. Поэтому пьянство делает людей бешенными и безумными, словно они наполняются кровью предков. Эвдокс[42] утверждал, что именно так об этом рассказывали жрецы (Plut., Об Исиде и Осирисе. 6). С этим перекликается мифологическая версия Нонна Панополитанского, по которой после битвы с Дионисом кровь погибших индов[43] смешалась с озерной водой, бог сжалился над погибшими и (чтобы пролитая кровь не пропала даром!?) наделил смесь даром опьянения. Преображенные воды стали веять благоуханием, окрасили берега в темно-красный цвет и показались индам неземным напитком, не дававшим пресыщения у пьющих, но вызывавшим безумство (XIV, 414-430; ХIX). Здесь как и в египетской версии вино происходит от смешения крови убитых врагов (жертв богу?), правда, не с землей, но водой. Смешивание же земли с человеческой кровью опасно[44].
Римляне тоже не сразу стали возливать вино на могилах и алтарях. Правда, Плиний объясняет это не религиозными мотивами, а практичностью древних, которые в течение долгого времени на вино были скупы. Вино было дорогим напитком, поэтому они совершали возлияния богам молоком, а не вином. Так поступали Ромул и Нума, последний издал закон, согласно которому запрещалось поливать вином костер (Plin., H. N., XIV.88, 90). Следует отметить, что возлияния вином совершали не только Вакху, но Церере, для этого сельская молодежь использовала перебродившее вино и мед, трижды обходила молодые всходы, с гимнами богине (Вергилий, Георгики. I, 344-346).
У скифов сначала не было в обычае проливать вино в качестве возлияний, так как это считается нечестием по отношению к богу (Лукиан. Токсарид или дружба. 45). Хотя впоследствии, возможно, под влиянием греческой религиозной идеологии, они начали их совершать. Этому есть археологические свидетельства. Так, в южном дворце Неаполя Скифского был обнаружен культовый комплекс, по-видимому, связанный с почитанием Диониса. В особом помещении находились несколько козлиных черепов, ориентированных на жертвенное место, около которого выявлены небольшие фависсы. Кроме того, под полом мегарона найден хтонический жертвенник, сооружение которого связывается со смертью хозяина дворца - царя Скилура (Зайцев Ю. П., 1997, с. 47). Жертвенник представлял собой синопскую амфору II в. до н. э., которая была вертикально установлена в специальной яме за очагом, расположенном в центре мегарона. Ее горло было запечатано деревянной пробкой, а ножка аккуратно отбита. Образовавшееся отверстие примыкало к скале и вино, постепенно стекая, уходило в землю. Это была жертва не только божеству (Дионису?), но и умершему обожествленному династу, что в принципе соотносится с греческими представлениями о заупокойном культе (ср. Сапрыкин С. Ю., 1997, с. 85). Таким образом эллинизированные обитатели дворца приносили жертвы и совершали возлияния душам умерших предков, почитаемых в качестве хтонических божеств (Сон Н. А., 1993, с. 116).
Фактически амфора в культовом комплексе являлась ботросом и служила для возлияний божествам подземного мира. Подобные сооружения, связываемые с «кормлением» умерших, широко представлены в боспорских курганах, они являлись неотъемлемой частью греческого погребального обряда (Кастанаян Е. Г, 1950, с. 130-131), как впрочем и многих других народов. В Вани (Грузия) археологически прослежены выдолбленные в скале особые каменные ванны небольших размеров, которые ограждались вертикально установленными плитами. Они служили для возлияния крови жертвенных животных при совершении религиозных обрядов (Лордкипанидзе О. Д., 1978, с. 21). Это подтверждается этнографическими свидетельствами из горных районов Хевсурети и Тушети. При жертвоприношениях подземным богам, героям или душам усопших кровь животного выливалась в яму и таким образом сходила в подземное царство, туша разрезалась на части и сжигалась на жертвеннике, а пепел сбрасывался в ту же яму или зарывался подле нее (Латышев В. В., 1997, с. 89).
По сообщению Геродота, скифы обливали вином головы приносимых в жертву Арея пленников (Herod., IV, 62). В данном случае вино служило своеобразным очищением жертвы перед закланием богу войны. Жертвы после этой процедуры закалывались над сосудом, а собранной кровью обливали меч - символ Арея. Этот обряд нашел отражение в сюжетах на золотой пластине из Сахновки (Русяэва М. В, 1997, с. 51-52). Вином скифские правители ежегодно почитали воинов, которые умертвили многих врагов, тех же, кому не довелось еще убить врага считались опозоренными и к винопитию не допускались, поэтому наблюдали церемонию со стороны. Возможно, это происходило во время определенных религиозных праздников, в которых принимали участие мужчины, способные носить оружие (например, в честь того же Арея). Пролившие неоднократно в честь Арея кровь врага обносились кубками с вином дважды и, как свидетельствует Геродот, выпивали его разом (Herod., IV, 66). В этом, очевидно, был какой-то пока неясный сакральный подтекст и прослеживается определенная смысловая взаимосвязь крови и вина с культом Арея.
В. Иванов обратил внимание, что Арей, по Гомеру, пьет кровь, как пьют человеческую кровь воины перед битвой для обуяния Ареем, а тавры, слуги Ареевы, по Геродоту, «…кровью людскою вино растворяют в смесительной чаше» (1994, с. 118).
Интересно в этой связи, что по Нонну Панополитанскому в одной из битв с индами головы врагов, срезанные серпами - оружием Деметры, сравнивались с начатками урожая приносимыми Дионису, а вся Дионисова битва названа обрядами Арея[45], причем забрызганный алой влагой меч – кровавой жертвой для возлияний Лиэю (XVII, 153-159). Во время этой битвы корибант Мимас смертоносной секирой срубал головы недругов и приносил тем самым в жертву Дионису начатки - вместо алтарных быков, вместо возлияния вина, он творил возлияние кровью (XVIII, 297-300). Обращает на себя внимание смысловая взаимосвязь: Деметры - Диониса - Арея - забрызганного кровью меча или секиры - срезанных голов врагов - кровавой жертвы Дионису, отражавшая, надо полагать, определенную обрядовую сторону культа плодородия, в глубокой древности немыслимую без приношений начатков урожая, кровавых возлияний и даже человеческих жертвоприношений.
Важно указать, что Диониса нередко наделяли функциями победоносного завоевателя и ктиста[46]. Не исключено, что культ Диониса в этом качестве мог привлекать тиранов архаического времени, которые были все военачальниками и поэтому(?) особенно благоволили этому божеству. В эллинистическое и римское время носители монархической власти уделяли много внимания именно этому аспекту религии Диониса (Иванов В., 1994, с. 142). Александр Македонский добивался в Афинах официального провозглашения Дионисом. Антигон Одноглазый подражал этому богу. Важная роль отводилась Дионису в ориентированной на греков пропаганде Митридата Евпатора (Макаров И. А., 1997, с. 35-36).
ПРАЗДНИКИ В ЧЕСТЬ ДИОНИСА КАК БОГА ВИНА И ВИНОГРАДНОЙ ЛОЗЫ
В древности рождение Диониса - вдохновителя вахкических плясок, владыки увенчанных хороводов (Вакхилид. Ио. 50)[47], всегда сопровождалось веселыми праздниками - проявлениями восторга и радости по поводу вновь воскресающего бога, покровителя виноградников и всего произрастающего (ср. Иванов В., 1994, с. 87). Его приурочивали во многих винодельческих областях Средиземноморья и Причерноморья к сборам винограда.
В Греции дни празднований сельских Дионисий, ознаменованных завершением сбора винограда, праздновались в отдельных городских и сельских демах и сопровождались разными деревенскими увеселениями, которые объединяли вместе родичей, мужчин и женщин, господ и рабов. Шумные праздничные процессии, подобные описанным в карикатурном виде Аристофаном в комедии “Ахарняне”, приближались к храму или алтарю Диониса для жертвоприношений. Затем составлялись веселые пирушки, во время которых не было недостатка во всевозможных шутках и остротах. Видное место в числе увеселений занимала игра, состоявшая в том, что участники балансировали на одной ноге на надутом козьем мехе, снаружи намазанном маслом, при этом, конечно, дело не обходилось без неловких прыжков и падений, подававших множество поводов к веселому смеху. Победителю вручался тот же мех, наполненный вином. Изобретателем этой игры предание называет Икария. В память его повесившейся дочери Эригоны (олицетворявшей в мифах лозу), устраивались качели (символическое заместительное жертвоприношение виноградной лозе, магия плодородия?)(ср. Нильссон М., 1998, с. 47). Были в ходу переодевания и импровизированные мимические представления на основе мифов о Дионисе или сцен из окружающей жизни. Впоследствии давались и настоящие драматические представления. Особенной пышностью отличались празднования сельских Дионисий в Пирее, которые были возведены в степень государственного праздника (Латышев В. В., 1997, с. 134-135).
В Италии со стародавних времен стали во время праздников, связанных с виноградарством и виноделием, пить, веселиться на лугах, так же как греки прыгать на намасленном мехе, проводить игры «..с неискусным стихом и несдержанным смехом…», во время которых призывали в песнях и восклицаниях Вакха, надевали страшные маски из долбленой коры. Изображения Вахка подвешивали к сосновым ветвям, чтобы их покачивал ветер. После всех таких обрядов, имевших выраженную магическую подоплеку, «… изобильно лоза, возмужав, плодоносит» (Вергилий, Георгики. I, 384 и сл.).
Некоторые пережитки дионисийских обрядов сохранились на Кавказе, где, когда наступала пора массового сбора винограда, носившего характер празднества, веселье и песни сопутствовали всему процессу работы (Пруидзе Л. А., 1968, с. 10).
Греческие культы с течением времени, мало-помалу теряя свою первоначальную простоту, стали соединяться с пышными и торжественными процессиями, ночными празднованиями, веселыми пирами и всевозможными развлечениями (Латышев В. В., 1997, с. 97). Песни, пляски, игры, процессии и т. п. входили в состав дионисийских богослужебных обрядов, в особенности жертвоприношений, или просто считались действиями богоугодными, сопровождавшими праздничные дни. Содержание плясок, песен и славословий бралось из круга мифов, относящихся к данному божеству, в Дионисовых представлениях, кроме того, использовались сцены из других мифов и даже обыденной жизни, отсюда-то постепенно развились разные виды греческой драмы[48]. Участники процессий обыкновенно имели на головах венки из растения, посвященного божеству, в честь которого совершалась процессия (плющевые в праздник Диониса), а в руках иногда цветы и ветки растений (Латышев В. В., 1997, с. 93 и сл.).
В Аттике в винодельческом квартале Ленайоне на месте древнейшего святилища Диониса проводился большой Дионисовский праздник (Λήναια).Совершался он несколько дней в третью четверть года (в седьмой месяц гамелион) сходно с сельскими Дионисиями, только пышнее и торжественнее. Важную роль играло исполнение дифирамбов в честь божества киклическими хорами, получившими название из-за того, что они двигались мерным, ритмическим шагом вокруг алтаря во время исполнения дифирамба. Но еще важнее были театральные представления. Этим, так и следующим праздником Диониса заведовал архонт-царь.
В восьмой месяц (анфестерион), когда природа на юге пробуждалась от сна, проводился третий большой Дионисовский праздник (’Ανθεστήρια). К этому времени молодое вино, приготовленное осенью, заканчивало свое брожение и становилось годным к употреблению. Пробуждение природы и окончание брожения молодого вина составляло предмет праздника Анфестерий. Он продолжался три дня, каждый из них имел свое название. Первый день назывался ¹ πιθοιγία - день открытия пифосов и пробы нового вина. Каждый домохозяин приносил жертвы богу, при которой совершал возлияния свежим напитком, и все домочадцы, включая рабов, предавались праздничному веселью и удовольствиям. Первыми весенними цветами украшались сосуды и дети как распускающиеся цветки человеческого рода. В этот день был рынок детских игрушек в Афинах, которые покупали и дарили детям. В праздник Анфестерий было принято платить гонорар за обучение софистам и другим учителям, которые за это в день χóες приглашали себе в гости своих учеников. Второй день χóες - кружки также был посвящен праздничным удовольствиям. Веселые компании, в которых участвовали переряженные, представляющие сатиров, нимф и пр., ходили по городу и заходили к знакомым, где составлялись пирушки и даже состязания: кто скорее выпивал свой кубок вина, получал в награду плющевый венок и мех вина. При этом не забывали также и умерших родственников: ходили к ним на могилы, совершали возлияния вином. По-видимому, первоначально этот день был посвящен поминовению усопших и имел целью умилостивить силы подземного мира, владычеству которых при наступлении весны приходил конец. Поэтому в этот день были закрыты храмы богов. Однако впоследствии такое значение этих дней уступило место веселью и наслаждению. От имени государства в день χóες совершалась таинственная церемония в древнем храме Диониса в Ленее, который открывался только в этот день. Главную роль в этой церемонии играла супруга архонта-царя, которая должна была быть родовитой гражданкой и выйти замуж девицей. При совершении церемонии ей помогали 14 “старейшин” (γεραραί), выбранных архонтом-царем из числа наиболее уважаемых граждан. “Царица” в присутствии сященноглашатая брала с них торжественную клятву, что они соответствуют всем требованиям, предъявляемым участникам церемонии, и не будут соблюдать строгую тайну. Γεραραί совершали жертвоприношение на 14-и алтарях, а затем царица направлялась в так называемый “букалион” вблизи пританея (Арист., Аф. пол. 3) и там будто бы сочеталась браком с Дионисом. Древний закон об этом обряде, вырезанный на камне, стоял еще во времена Демосфена в святилище Диониса возле жертвенника.
Данный обряд объясняется тем, что “царица” как представительница страны соединялась брачными узами с богом возрождающейся весной растительности в знак того, что страна вполне предана его служению и надеется на его защиту и помощь, или, быть может эта церемония совершалась в воспоминание брака Диониса с Ариадной.
Третий день Анфестерий назывался χύτροι (горшки) оттого, что тогда приносили подземному Гермесу в жертву за души усопших горшки с вареными плодами всякого рода, которые сами жертвователи не могли пробовать, как при всех вообще жертвах подземным богам; ни одному из Олимпийских богов в этот день не приносили жертвы. Вообще все три дня Анфестерий были богаты различными религиозными обрядами, подробности которых, однако, мало нам известны (Латышев В. В., 1997, с. 136-137).
Главным праздником девятого месяца были великие Дионисии, продолжавшиеся несколько дней. Они торжествовали полную победу весны над зимой, были праздником радости и свободы, когда отпускали на поруки узников, оставляли в покое должников и никого не арестовывали, чтобы все могли принять участие в веселье и удовольствиях. В самом начале они ограничивались торжественной процессией (πομπή), в которой несли древнюю статую Диониса из Леней в его храм, стоявший около Академии и обратно, все с хоровыми песнями и веселыми прогулками по городу, впоследствии - с театральными представленями (Латышев В. В., 1997, с. 138-139). Очень торжественно и пышно, начиная с V в. до н. э. Заведовал первый архонт с 10 попечителями, которые, по словам Аристотеля, избирались народом посредством хиротонии и покрывали расходы на процессии из своих средств, а в его время избирались жребием по одному человеку от филы и получали на устройство процессий 100 мин (Аф. пол., 56).
В пелопонесском городе Элиде зимой во время солнцестояния Дионис приходил, по представлениям элейцев, на этот праздник (Павс., VI, 26,1). Женщины пели на празднике особые гимны, призывая Диониса явиться под видом быка (Плут., Греч. вопр., 36; Об Исиде..., 35). По словам Павсания (VI, 26,1), элейцы во время этого праздника в 8 стадиях от города в особом месте запирали и запечатывали три медных пустых котла, а на другой день, открыв снова дверь, находили их наполненные вином (Латышев В. В., 1997, с. 146).
В Беотии на празднике ’Αγριώνια в честь Диониса в Орхомене, которые совершались зимой через каждые два года, жрец Диониса в преследовал с обнаженным мечом девицу из рода мифического царя Миния и если догонял, то имел право убить, как это однажды и случилось при Плутархе (Греч. вопр. 33). Этот обычай объяснялся преданием, что дочери Миния отказались признать культ Диониса, за что были наказаны сумасшествием. Во время этого же праздника женщины искали Диониса, якобы убежавшего из города, и не найдя его, говорили, что он находится у Муз; затем следовало пиршество, во время которого женщины предлагали разные загадки и т. п. Таким образом, праздник, очевидно, имел мистический характер (Латышев В. В., 1997, с. 153) и сохранил воспоминания о человеческих жертвоприношениях.
Кроме Пифийского праздника в Дельфах было несколько других, как в честь Аполлона, так и в честь других богов, пре