Ну ладно. Сегодня вечером он уйдет, вернется с Тихо в горы с отчетом для генерала. Фибен вырос в городе, но теперь он предпочитает лесных птиц тем, что населяют город.
Он повернулся, обхватил ствол руками и начал спускаться. И вдруг словно гигантская ладонь хлопнула его по спине, воздух с шумом вырвался из легких.
Фибен вцепился в ствол. В голове звенело, глаза заполнились слезами.
Он сумел удержаться за грубую кору, а ветви раскачивались и листья срывались от неожиданной волны ощутимого звука. Дерево словно взбрыкивало, пытаясь сбросить с себя Фибена.
В ушах защелкало: прошла волна высокого давления. Дерево качалось по все уменьшающейся дуге. Наконец, по-прежнему крепко держась за кору, Фибен собрался с духом и оглянулся.
Столб дыма стоял на том месте, где располагался архив посольства.
Рухнувшие стены лизали языки пламени, полоски сажи виднелись там, где перегретый газ рванул во всех направлениях.
Фибен замигал.
– Горячий цыпленок в тесте! – пробормотал он, совсем не стыдясь первого пришедшего в голову сравнения. Здесь достаточно жареной дичи, чтобы накормить полгорода. Конечно, это редкое мясо. К тому же оно еще иногда шевелилось.
Во рту у Фибена пересохло, но он тем не менее облизал губы.
– Соус для шашлыка, – вздохнул он. – Столько жареного, и без соуса!
Фибен вскарабкался обратно на ветвь с сорванными листьями. Посмотрел на часы. Потребовалась почти целая минута, чтобы снова завыли сирены. Еще одна, чтобы взлетел флиттер, раскачиваясь на восходящих потоках горячего воздуха.
Фибен посмотрел, что делают шимпы по периметру ограды. Сквозь тучу дыма он увидел, что толпа не рассеялась. Больше того, она выросла. Из ближайших зданий выбегали шимпы и торопились смотреть. Слышались возгласы и крики. Море тревожных карих глаз.
Фибен довольно хмыкнул. Отлично. Только бы никто не угрожал.
Мурашки побежали по коже Фибена, когда он понял, что сторожа-диски внизу! Вдоль всего барьера сторожевые буи рухнули на землю.
– Чтоб я сдох! – пробормотал он. – Проклятые пустомели экономят на роботах. Все эти сторожа управляются на расстоянии.
И когда архив взлетел на воздух, чем бы это ни объяснялось, вышло из строя и центральное управление! Если бы у кого-то хватило мужества взять один из таких дисков…
Он увидел, как Макс подбежал к одному из упавших дисков и потрогал его палкой.
«Хороший парень, – подумал Фибен и тут же забыл об этом. Прислонился к стволу, сбрасывая сандалии. Согнул ноги, проверяя устойчивость опоры. – Ничего не поделаешь», – вздохнул он.
Пробежал по качающейся ветке, использовал ее конец как трамплин для прыжков в воду, оттолкнулся и устремился в воздух.
Изгородь чуть дальше от берега ручья. На лету Фибен ухватился пальцами ноги за проволоку по ее верху и неуклюже приземлился на газоне за оградой.
– Уф! – пожаловался он. К счастью, он не повредил при падении раненую ногу. Но ребра болели, и он тяжело вдыхал дымный воздух. Кашляя, достал из комбинезона платок, вытер нос и побежал в сторону разрушений.
На некогда аккуратном газоне валялись погибшие захватчики. Фибен перескочил через мертвого кваку, четвероногого и вымазанного сажей, и пробежал через клубы дыма. И едва избежал столкновения с живым губру. Тот несся с криком.
Чиновники оккупантов были совершенно дезорганизованы, в панике и смятении они с криками метались вокруг. Шум оглушал.
Звуковые удары над головой возвестили о прибытии военных. Фибен сдержал приступ кашля и благословил дым. Сверху никто его не увидит, а губру внизу слишком напуганы, чтобы обращать на него внимание. Он перепрыгивал через обгоревших птиц. Запах жареного мяса отгонял атавистический аппетит.
Больше того, Фибен боялся, что его вырвет.
Дело рискованное. Он пробежал мимо горящего архива. Все здание охвачено огнем. Шерсть на правой руке Фибена свернулась от жара.
Он ворвался в стайку птиц, теснящихся под укрытием соседнего здания.
Они собрались со стонами вокруг одного трупа, чей яркий плюмаж обгорел и запачкался. Когда Фибен появился так неожиданно, губру разбежались с отчаянными криками.
«Я заблудился?» Повсюду дым. Фибен свернул. Как определить нужное направление?
Вот! Он увидел в дыму маленький голубой огонек. И побежал еще быстрее, хотя легкие уже обжигало. Шум и жара остались позади, и он побежал через небольшую рощу, окружающую вершину холма.
Неверно выбрав направление, он, чтобы не удариться о дипломатический сейф тимбрими, вынужден был резко затормозить. Тяжело дыша, согнулся, восстанавливая дыхание.
И тут же подумал, что нужно было останавливаться раньше. Синий шар на веющие пирамиды перестал казаться дружелюбным. Он пульсировал, дрожал.
До сих пор Фибен действовал импульсивно, мгновенно принимая решения.
Взрыв предоставил неожиданную возможность. И ее следовало использовать.
«Хорошо. Вот я и здесь. А дальше что?» Голубой шар может быть оборудованием тимбрими, но его могли установить и захватчики.
Сзади ревели сирены, непрерывным потоком потянулись флиттеры. Вокруг курился дым, развеваемый хаотическим мельканием больших машин. Фибен надеялся, что наблюдатели Гайлет, расположенные на крышах ближайших зданий, все это фиксируют. Если он хорошо знает своих, они сейчас просто смотрят, широко раскрыв глаза, и возбужденно подпрыгивают. Но, может, предыдущие события их чему-то научили.
Он шагнул к пирамиде. Синий огонь продолжал пульсировать. Фибен занес левую ногу.
Яркий синий луч ударила то место, куда он собирался ее поставить.
Фибен на метр подпрыгнул в воздух. Не успел он приземлиться, как второй луч на несколько миллиметров промахнулся по его правой ноге. Дым от загоревшихся прутьев соединился с тяжелым облаком от архива.
Фибен попытался быстро попятиться, но проклятый шар не отпускал.
Синяя молния ударила в землю за ним, и ему пришлось прыгнуть в сторону. Он понял, что его ведут куда-то!
Удар – прыжок! Прыжок – удар – снова прыжок!
Слишком точны попадания, чтобы быть случайными.
Шар не хочет убивать его. Но, очевидно, не хочет и отпустить!
Между прыжками Фибен лихорадочно думал, как вырваться из ловушки… из этого адского розыгрыша…
Отпрыгивая от очередного дымящегося места, он щелкнул пальцами.
Конечно!
Губру не трогали сейф тимбрими. Голубой шар действует не как орудие птицеподобных. Но именно так действовал бы Утакалтинг. Фибен выругался: удар обжег большой палец левой ноги. Проклятые ити!
Даже хороших ити невозможно переносить! Он стиснул зубы и заставил себя шагнуть вперед.
Синий луч ударил в камень рядом с его подъемом, аккуратно разрезав камень надвое. Все инстинкты требовали, чтобы Фибен отскочил назад, но он сосредоточенно удержал ногу на месте и сделал еще шаг вперед.
Обычно такое оборонительное устройство должно подавать предупредительный сигнал, когда нарушитель далеко, и действовать по-настоящему, когда он приближается. Исходя из логики вещей, Фибен сейчас поступает глупо.
Синий шар угрожающе загудел и выбросил молнию. Дым поднялся от земли на участке между большим и остальными пальцами левой ноги Фибена.
Он поднял правую.
Вначале предостережение, потом действие. Так поступило бы земное защитное устройство. Но какова программа устройства тимбрими? Фибен не стал бы ставить на такие дикие предположения. Клиент класса разумных не может анализировать поступки патронов среди огня и дыма, особенно когда он служит мишенью!
«Назовем это догадкой», – подумал он.
Он опустил правую ногу и ухватился ее пальцами за дубовую ветку. Шар как будто задумался, потом снова ударила синяя молния, на этот раз в метре перед ним. Медленным зигзагом к Фибену поползла полоска горящего перегноя, она приближалась, и треск горящей травы звучал все громче и громче.
Фибен пытался глотнуть.
«Оно не создано для убийства, – твердил он себе. – Зачем? Губру давно могли бы с безопасного расстояния уничтожить этот шар».
Нет, роль этого шара символическая – служить провозглашением права согласно сложным нормам галактического протокола, более древнего и изысканного, чем правила японского придворного этикета.
Шар должен натянуть клюв губру.
Фибен не отступал. Снова над головой раздались звуковые удары, и тепло от пожара сзади как будто усилилось. Весь этот шум отражался на самоконтроле Фибена.
«Губру могучие воины, – напомнил он себе. – Но они очень возбудимы…»
Синий луч приблизился. Фибен раздул ноздри. Избежать этого смертоносного зрелища он может только закрыв глаза.
«Если я прав, это еще одна проклятая тимбримийская…» Он открыл глаза. Луч сбоку приближался к его правой ноге. Пальцы согнулись, Фибен готов был отпрыгнуть. Во рту стало горько. Обжигающий нож разрезал камешек в двух дюймах от ноги и продолжал…
…перерезать ногу!
Фибен подавился и сдержал крик. Что-то не так! Повернув голову, он смотрел, как луч пересекает ногу и сразу за ней снова начинает проделывать дымящуюся борозду.
Фибен недоверчиво смотрел на ногу. Он считал, что луч в последнее мгновение остановится. Не остановился. Но… вот его нога, совершенно невредимая.
Луч поджег сухую веточку и начал взбираться на левую ногу.
Фибен ощущал легкое покалывание, но знал, что это психосоматическое.
Прикасаясь к нему, луч превращается в пятно света.
Сердце его все еще бешено колотилось. Фибен взглянул на синий шар и выругался пересохшими губами.
– Забавно.
Должно быть, в пирамиде установлен маленький психоизлучатель: Фибен ощутил, будто в воздухе перед ним распространяется улыбка… чуждая сухая усмешка, как будто шутка эта в конце концов невинная. Можно только усмехнуться, и все.
– Остроумно, Утакалтинг, – Фибен сморщился, заставляя дрожащие ноги повиноватъся, нести его по извивающейся тропке к пирамиде. – Очень. Не хотелось бы видеть, от чего ты хохочешь по-настоящему. Не верится, что Атаклена родственница этого шутника.
В то же время Фибен жалел, что не присутствовал, когда первый губру попытался приблизиться к дипломатическому сейфу.
Шар продолжал пульсировать, но перестал посылать раздраженные голубые лучи. Фибен подошел к пирамиде и принялся ее разглядывать. Обошел по периметру. На полпути вокруг, в стороне, обращенной к морю, он увидел люк.
Фибен замигал, разглядывая набор замков, затворов, запоров, дисков для набора комбинаций и замочных скважин.
«Что ж, – сказал он себе, – все-таки это сейф для дипломатических тайн».
Но все эти замки означают, что он не сможет проникнуть внутрь и найти послание Утакалтинга. Атаклена просила его попробовать несколько ключевых слов, если у него будет возможность, но это совсем другое дело.
Прибыли пожарные. Сквозь дым Фибен видел, как шимпы из городской пожарной команды бегают, раскатывая шланги. Вскоре кто-нибудь сумеет навести порядок в этом хаосе. Если его пребывание здесь бесполезно, пора уходить, пока это еще реально. Вероятно, можно уйти, обогнув утес, выходящий на море. Так он избежит чужаков и окажется вблизи автобусного маршрута.
Фибен наклонился и снова взглянул на люк. Ха! Бронированная дверь с двумя десятками замков. С таким же успехом захватчиков удержала бы тонкая ленточка красного шелка. Либо договоры выполняются, либо нет! Какой толк от всех этих замков и запоров?
Неожиданно Фибен хмыкнул. Он понял. Конечно, это очередная шуточка тимбрими. Но губру, как бы разумны ни были, ее не поймут. Бывают времена, когда личное обаяние значит больше, чем ум.
Может быть, это означает…
Фибен пробежал на другую сторону пирамиды. Глаза его слезились от дыма; разглядывая противоположную от люка стену, он вытирал нос платком.
– Чертова работа. Одни догадки! – бормотал он, пробираясь среди гладких камней. – Надо родиться тимбрими, чтобы выдумать такой трюк… или глупым, умственно ограниченным, полуэволюционизировавшим шимпом, как я…
Неожиданно под правой рукой пошевелился камень. Фибен вглядывался в стену, жалея, что у него не тонкие пальцы тимбрими. Сорвав ноготь, он выругался.
Наконец камень высвободился. Фибен замигал.
Он прав, в задней стене пирамиды есть тайник. Но проклятое отверстие пусто!
На этот раз Фибен не сдержался. Он раздраженно закричал. Это уж слишком. Камень полетел в кусты, а Фибен стоял у пирамиды и бранился смачно и затейливо, как его предки перед возвышением, описывая родословную и привычки бабуинов. Припадок гнева длился несколько мгновений, но когда он кончился, Фибен почувствовал себя лучше. Он охрип, горло саднило, ладони болели от ударов о твердый камень, однако раздражение отчасти рассеялось.
Теперь явно пора. Фибен видел, как в облаке густого дыма садится большой флиттер. Спустили трап, и отряд вооруженных губру вышел на обгоревший газон. Каждого солдата сопровождали два маленьких плавающих шара.
«Да, надо сматываться».
Фибен в последний раз заглянул в нишу в стене пирамиды тимбрими. В этот момент ветерок ненадолго разогнал дым. Сверкнул солнечный луч.
И Фибен увидел серебряную вспышку. Он сунул руку в нишу и вытащил тонкую, как паутинка, нить. Нить оплетала щель в глубине ниши.
В это мгновение послышалось усиленное чириканье. Фибен развернулся и увидел, что к нему приближается взвод солдат Когтя. Держа в руках свисающий с шеи медальон, офицер набирал код перевода.
– …Катхтуу-пш'в'шимп'ф…
– …Ках-куу-кии, к'киии! ИииИииИиии! к…
– Хиссс-с-сс поп крр!..
– Пьюна блит поведение…
– …что ты там делаешь! Это не игрушка!
Офицер увидел открытую нишу – и руку Фибена, которую тот сунул в карман.
– Стой! Покажи нам, что…
Фибен не стал ждать, пока офицер закончит. Он забрался на пирамиду.
Синий шар пульсировал рядом с ним; ужас, который испытал Фибен, тут же разогнали могучие раскаты хохота. Фибен скользнул по противоположной стене пирамиды. Над головой сверкнули лазерные лучи, отрывая куски камня. Фибен со стуком упал на землю.
«Будь проклят тимбримийский юмор!» – подумал он, вскакивая на ноги и убегая в единственном возможном направлении, под защитой пирамиды, в сторону крутого утеса.
Глава 39
ГАЙЛЕТ
Макс сбросил груду разобранных сторожевых дисков губру на крышу рядом с Гайлет Джонс.
– Мы вытащили их приемники, – доложил он. – Но все равно нужно быть осторожными.
Поблизости профессор Суке щелкнул секундомером. Пожилой шен довольно хмыкнул.
– Воздушное прикрытие снова убрали. Очевидно, они все-таки считают это несчастным случаем.
Сообщения продолжали поступать. Гайлет нервно расхаживала по крыше, изредка поглядывая через парапет на сутолоку и пожар в парке Приморского Обрыва. "Ничего подобного мы не планировали! – думала она. – Наверное, нам очень повезло, мы многое узнали.
А может, это катастрофа. Пока трудно сказать.
Только бы враг не выследил нас".
Молодой шен, не старше двенадцати лет, опустил бинокль и повернулся к Гайлет.
– Семафор сообщает, что все наши наблюдатели, за исключением одного, вернулись, мэм. О нем ничего не известно.
– Кто это? – спросила Гайлет.
– Хм, офицер милиции с гор. Фибен Болджер, мэм.
– Могла бы и догадаться! – вздохнула Гайлет.
Макс поднял голову от оборудования чужаков, на лице у него появилось отчаяние.
– Я его видел. Когда изгородь отказала, он перепрыгнул через нее и побежал в огонь. Мне следовало пойти за ним чтобы присмотреть.
– Ничего подобного ты не должен был делать, Макс. Ты поступил совершенно правильно. Из всех глупейших выходок… – Она вздохнула. – Я должна была предвидеть, что он выкинет что-нибудь подобное. Если его схватят и он нас выдаст… – Она замолчала. Пока нет необходимости волновать остальных.
«Во всяком случае, – с легким чувством вины подумала она, – может, этого высокомерного шена убили».
Затем прикусила губу, подошла к парапету и долго стояла там, глядя на вечернее солнце.
Глава 40
ФИБЕН
Сзади послышалось знакомое зип-зип: голубой шар снова начал стрелять. Губру кричали меньше, чем ожидал Фибен – все-таки солдаты. Но тем не менее, шум стоял изрядный, и внимание солдат рассеивалось. Фибен не мог знать, прикрывает ли защита сейфа его отступление или просто отгоняет любых нарушителей границы. Но в тот момент он был слишком занят, чтобы думать об этом.
Одного взгляда вниз было достаточно. У утеса не стеклянный склон, но в то же время это и не самый удобный маршрут, по которому отдыхающие добираются до пляжа внизу.
Губру кричали у синего шара, но скоро они перейдут к решительным действиям. Фибен разглядывал крутой спуск. Говоря откровенно, он предпочел бы спокойную долгую жизнь сельского эколога, сдавал бы образцы спермы, когда требуется, может быть, включился бы в групповую семью, играл бы в скрэббл.
– Э-эх! – произнес он на человеческом диалекте и переступил через поросший травой край.
Конечно, спуск потребовал четырех рук. Ухватившись пальцами левой ноги за выступ, Фибен повис, дотянулся до другого упора и кое-как опустился на следующий карниз. Вначале спуск шел относительно легко, потом потребовалось цепляться изо всех сил. Слава Творцу, возвышение оставило его племени силу. Если бы у него были человеческие ноги, он бы обязательно упал!
Фибен, потея, нащупывал ногой опору. Она должна быть тут. Но неожиданно стена утеса подпрыгнула и отскочила от него. Скала задрожала от взрыва. Фибен прижался лицом к жесткой поверхности, вцепился в нее изо всех сил, ноги его, болтаясь, повисли в пустоте.
– Из всех треклятых… – Он опять закашлялся и выплюнул комок пыли.
Боковым зрением он видел летящие в небе раскаленные камни; они с шипением падали в море.
«Окаянная постройка, должно быть, взорвалась!» Потом что-то просвистело мимо головы. Фибен пригнул голову, но краем глаза уловил вспышку синего цвета и услышал как бы в самом себе смех чужака. Хохот стал громче, что-то будто коснулось затылка Фибена и рассеялось, а синий свет улетел к югу, проносясь над самой водой.
Фибен взвизгнул и лихорадочно поискал место, на которое можно встать.
Наконец нашел и сумел спуститься на следующий выступ, где можно передохнуть. Втиснулся в узкую расселину, так чтобы не заметили сверху. И только тут смог выругаться.
«Когда-нибудь сочтемся, Утакалтинг. Когда-нибудь».
Фибен вытер глаза и посмотрел вниз.
Он проделал полпути до пляжа. Если сумеет закончить спуск, дальше нетрудно пройти к закрытому парку аттракционов на северо-западном берегу залива Аспинал. А там уже раствориться в переулках и улочках.
Следующие несколько минут будут решающими. Солдаты губру, уцелевшие при взрыве, решат, что он погиб, что его сбросили в море осколки пирамиды.
А может, подумают, что он бежал каким-то другим путем. Ведь только идиот может решиться спускаться по такому откосу без снаряжения.
Фибен надеялся, что его рассуждения правильны. Если губру спустятся вниз и будут ждать его там – он испекся, как птицы в огне архива.
Перед ним в море садилось солнце. Дым пожара поднялся высоко и окрасил закат в ярко-янтарный и алый тона. Тут и там на воде пестрели лодки. Две грузовые баржи медленно шли к далеким островам, на их палубах угадывались коричневые фигуры. Наверняка везут продовольствие заложникам-людям.
К сожалению, некоторые соли, растворенные в морской воде Гарта, ядовиты для дельфинов. Если бы на Гарте жили представители третьей расы землян, захватчикам трудно было бы эффективно изолировать людей на островах. К тому же у финов свой образ мыслей. И, может, они выдали бы одну-две идеи, до которых не додумался народ Фибена.
На юге берег мешал Фибену увидеть порт. Но он заметил серебряные полоски – корабли губру, участвующие в строительстве противокосмических защитных сооружений.
"Что ж, – подумал Фибен, – пока никого нет. Можно не торопиться.
Передохни перед последним рывком".
Впереди самое трудное.
Фибен достал из кармана серебристую нить, найденную в нише. Вполне может быть паутиной или чем-то таким же незначительным. Но это единственное, что он может предъявить в доказательство своего приключения.
Придется признаться Атаклене, что больше он ничего сделать не смог. Хотя нет… Еще разрушение дипломатического сейфа тимбрими. Это тоже придется объяснять.
Он достал бинокль, извлек линзы. Затем старательно упрятал нить в корпус и закрыл крышкой. И снова убрал бинокль.
Да, закат прекрасный. Светятся угли от пожара, их вздымают взлетающие санитарные машины губру. Глядя на эту картину, Фибен вспомнил об арахисе.
Но сейчас жажда сильнее голода. И вообще большинство шимпов употребляют слишком много протеина.
«Жизнь груба, – подумал он, пытаясь расположиться удобнее в узкой расселине. – Но ведь клиентам никогда не бывало легко».
Ты сидишь в каком-нибудь тропическом лесу, никого не трогаешь, сроднился со своей экологической нишей, и вдруг – бац! К тебе на грудь прыгает какой-нибудь парень, возомнивший себя творцом, и силком вталкивает в тебя плоды древа познания. И ты перестаешь быть приспособленным, потому что тебя оценивают по «высшим» стандартам твоего патрона; ты не можешь даже по своему желанию иметь потомство, и у тебя появляется «ответственность»… Кто в джунглях слышал об ответственности?
Ответственности перед патронами, перед собственными потомками?
Нечестная сделка. Но в пяти галактиках существует только одна альтернатива – уничтожение. Доказательство – бывшие обитатели Гарта.
Фибен слизал соленый пот с губ. Он знал, что приступ горечи – это реакция организма на раздражение. Нет никакого смысла во взаимных упреках и обвинениях. Если бы он был представителем своей расы, одним из немногих неошимпов, которые от имени всех своих соплеменников говорят с Советом и галактическими Институтами, тогда стоило бы подумать. А так… Фибен понял, что он просто тянет время.
«Наверно, обо мне уже забыли», – подумал он и удивился своей удачливости.
Закат достиг пика величия и красоты, в мелком море пролегли красные и оранжевые полосы.
Ну что после такого дня спуск в темноте? Увеселительная прогулка, да и только.
– Где тебя черти носили? – спросила Гайлет, как только Фибен ввалился в комнату. Она в гневе повернулась к нему.
– Ах, учитель, – заныл он. – Не ругайте меня. Такой был неудачный день. – Он прошел мимо нее, миновал домашнюю библиотеку, набитую картами и бумагами. Остановился прямо на лежащей на полу большой карте, не обращая внимания на двух негодующих наблюдателей Гайлет. Они бросились в сторону, когда он пошел прямо на них.
– Мы закончили сбор данных уже несколько часов назад! – сказала, идя за ним, Гайлет. – Макс сумел украсть несколько их дисков…
– Знаю. Видел, – ответил он, входя в отведенную для него крошечную комнатку. И сразу начал раздеваться. – Поесть найдется что-нибудь?
– Поесть? – недоверчиво переспросила Гайлет. – Нам нужен твой отчет, чтобы заполнить белые места на карте операций губру. Хотя взрыв произошел неожиданно и у нас не хватило наблюдателей. Половина наших просто стояла и глазела.
Комбинезон Фибена упал на пол. Он переступил через него.
– Еда подождет. Мне нужно выпить.
Гайлет Джонс вспыхнула и отвернулась.
– Мог бы быть повежливей и не чесаться, – сказала она.
Фибен, который наливал порцию апельсинового коньяка, с любопытством обернулся. Неужели это та самая шимми, которая несколько ночей назад обратилась к нему с «розовым» предложением? Хлопнув себя по груди, он разогнал облачко пыли. Гайлет с отвращением смотрела на это.
– Я с нетерпением ждал ванны, но, думаю, еще придется подождать, – сказал Фибен. – Очень спать хочется. Я должен отдохнуть. Завтра возвращаюсь домой.
Гайлет мигнула.
– В горы?
Фибен кивнул.
– Возьму Тихо и пойду докладывать генералу. – Он устало улыбнулся. – Не волнуйся. Я ей скажу, что вы тут отлично поработали.
Шимми пренебрежительно фыркнула.
– Ты весь день и вечер валялся в грязи, а теперь напиваешься. А еще, называется, офицер! Я вообще считала тебя ученым!
– Когда твой драгоценный генерал решит в следующий раз связаться с движением в городе, позаботься, чтобы она прислала кого-нибудь другого. Ты меня слышишь?
Она развернулась и захлопнула за собой дверь.
«Ну что я такого сказал?» Фибен смотрел ей вслед. Он понимал, что мог бы вести себя и получше. Но он так устал. Тело болит, от обожженных пальцев ног до горящих легких. Падая на кровать, он почти не почувствовал ее под собой.
Во сне вращалась и пульсировала синева. И из нее исходило нечто, похожее на отдаленную улыбку.
"Забавно, – как будто говорила эта улыбка. – Забавно, но все-таки не смешно.
Просто предвестник того, что еще будет".
Фибен негромко застонал. И увидел еще одно изображение. Маленький неошимпанзе, явный генетический мутант, с костными валиками над глазами, с длинными руками, которые лежат на клавиатуре дисплея на груди.
Атавистический шимп не умеет говорить, но когда он улыбнулся, Фибен вздрогнул.
Однако тут началась более спокойная фаза, и Фибен с облегчением перешел к другим сновидениям.
Глава 41
ГАЛАКТЫ
Сюзерен Праведности не мог ступить на неосвященную почву. Поэтому он перемещался на позолоченном насесте в сопровождении толпы чирикающих помощников-кваку. Это непрерывное воркование действовало успокаивающе, не то что серьезные крики их патронов-губру. Хотя на пути возвышения губру заметно приблизили их к себе, кваку все равно оставались не такими строгими и величественными.
Сюзерен Праведности пытался найти оправдание для такого поведения толпы пушистых толстых клиентов, несущих антигравитационный насест с места, где лежит тело. Конечно, это не элегантно, к тому же слышно, как они негромко обсуждают, кем же его заменят. Кто станет новым сюзереном Стоимости и Бережливости?
Это нужно сделать быстро. Сообщение Повелителям Насестов уже отправлено, но если необходимо, старший чиновник будет назначен на месте.
Непрерывность должна сохраняться.
Сюзерен совсем не чувствовал себя оскорбленным; напротив, кваку его успокаивали. Для того чтобы отвлечься, необходимы их простые песни.
Предстоят напряженные дни и недели. Формальный траур – только одна из многих неотложных задач. Надо каким-то образом восстановить продвижение к новой политике. И, конечно, обдумать, как скажется это трагическое происшествие на предстоящем Слиянии.
Следователи ждали прибытия насеста в роще поваленных деревьев недалеко от все еще дымящихся стен архива. Сюзерен кивнул им, разрешая начать, и они пустились в танец представления: жестикуляция и телодвижения описывали, что установлено относительно причин взрыва и пожара. Потом синкопированным хором излагались выводы следователей, и сюзерен попытался сосредоточиться. Это все-таки деликатное дело.
Согласно кодексу, губру могут занять чужое посольство, но любые повреждения будут поставлены им в вину.
– Да, да, это произошло, это случилось, – докладывали следователи. – Здание превратилось – вернее было превращено – в груду развалин.
– Нет, нет, никакого саботажа не обнаружено, не установлено. Никаких доказательств, что происшествие вызвано нашими врагами и во вред нам.
– И даже если посол тимбрими сам все это устроил в собственном здании, что с того? Если мы не виноваты в происшествии, не нам платить, не нам возмещать ущерб!
Сюзерен кратко прочирикал свое неудовольствие. Не дело следователей определять праведность, они должны только излагать факты. К тому же вопрос об издержках относится к ведению офицеров нового сюзерена Стоимости и Бережливости. Они этим займутся, когда придут в себя после катастрофы, обрушившейся на чиновников. Следователи протанцевали свои извинения.
Сюзерен продолжал обдумывать возможные последствия случившегося. Это в целом незначительное происшествие нарушило непрочное равновесие триумвирата как раз перед очередной командной встречей, и даже после назначения третьего сюзерена последствия еще долго будут сказываться.
Короче говоря, это поможет двум оставшимся в живых. Луч и Коготь теперь сумеет преследовать немногих скрывающихся людей, чего бы это ни стоило. А Праведность приступит к расследованиям без постоянных придирок и напоминаний, как дорого это обходится.
Надо также обдумать ход борьбы за первенство. В последнее время стало ясно, что положение прежнего сюзерена Стоимости и Бережливости становится все прочнее. Вопреки всем ожиданиям, именно он все чаще и чаще затевал споры, выдвигал лучшие предложения, добивался компромиссов, вел остальных к консенсусу.
Сюзерен Праведности честолюбив. Священнику не нравилось, в каком направлении развиваются события. Не нравилось, что его излюбленные, тщательно выношенные идеи и планы меняются, в них вмешиваются, их переделывают по желанию старшего чиновника.
Нет, произошло не самое худшее. Отнюдь! Новый триумвират будет послушнее, работоспособнее. И в складывающемся балансе сил новый сюзерен окажется самым слабым.
«Тогда почему, по какой причине, на каких основаниях я испуган?» – думал верховный священник.
Вздрогнув, сюзерен Праведности распушил плюмаж и сосредоточился, заставив себя вернуться к настоящему, к отчету следователей. Они считают, что пожар и взрыв относятся к широкому кругу явлений, которые земляне называют случайностью.