Огромна роль труда в жизни человека. Развивая человека физически, труд поднимает его и духовно. Участие в труде дает человеку уверенность в своих силах, чувство большого удовлетворения и личного счастья.
Основы методики трудового воспитания молодежи указаны В. И. Лениным. Все задачи ученья молодежи надо ставить так, говорил он, чтобы «каждый день в любой деревне, в любом городе молодежь решала практически ту или иную задачу общего труда, пускай самую маленькую, пускай самую простую»[50]. Общий труд — вот что должно быть главным в трудовом воспитании молодежи.
Макаренко утверждал, что только правильная, постоянная, взаимная трудовая зависимость людей может создать и их правильные отношения.
«Это правильное отношение состоит не только в том, что каждый человек отдает свои силы обществу, но и в том, что он и от других требует того же, что он не хочет рядом с собой переносить жизнь дармоеда. Только участие в коллективном труде позволяет человеку выработать правильное, нравственное отношение к другим людям — родственную любовь и дружбу по отношению ко всякому трудящемуся, возмущение и осуждение по отношению к лентяю, к человеку, уклоняющемуся от труда»[51]. «Человек, который старается на каждом шагу от работы увильнуть, который спокойно смотрит, как другие работают, пользуется плодами их трудов, такой человек, — указывал Макаренко, — самый безнравственный человек в советском обществе»[52]. И наоборот, человек, который любит труд и стремится принять самое горячее участие в труде, нужном обществу, стране, несет в себе один из главных элементов коммунистической нравственности.
Достойно порицания и не только уклонение от труда. «Есть дети,— говорил А. С. Макаренко,— которые охотно выполняют любую работу, но делают ее без увлечения, без интереса, без мысли, без радости... Такая работа часто очень напоминает усилия рабочей лошади. Такие работники могут совершенно потерять контроль над своим трудом, приучаются относиться к нему некритически...
В Советском государстве нельзя воспитывать такую лошадиную покорность, ибо у этих людей нет нравственного требования ни к своей работе, ни к работе других людей»[53]
Практика трудового воспитания убеждает А. С. Макаренко в том, что труд «вообще» «не является воспитательным средством. Воспитательным средством может быть такой труд, который организован определенным образом, с определенной целью...»[54]
Снова напоминает Антон Семенович о значении организации. И в физическом труде, по словам Макаренко, «важной стороной является прежде всего организация трудового усилия, его настоящая человеческая сторона»[55], т. е. надо организовать трудовое усилие молодежи так, чтобы дать ей не только рабочую подготовку, но и воспитать у нее правильное отношение к людям. А это и будет нравственной подготовкой.
Макаренко тесно связывает трудовое воспитание с политическим и нравственным, с участием молодежи в общественной и политической жизни страны — только тогда, по его мнению, труд перестанет быть нейтральным процессом, дает положительные результаты. И только тогда сможет сказаться самая главная польза труда, которая заключается в психическом, духовном развитии человека.
В гармоничном труде советский человек отводит главное место не мускульной силе, а силам умственным: распорядительности, вниманию, расчету, изобретательности, находчивости, ухватке и т. д.
В Советской стране каждый труд, указывал Макаренко, должен быть творческим, так как он целиком идет на создание общественного богатства и культуры страны трудящихся. Научить молодежь творческому труду — особая задача воспитателя. «Творческий труд возможен только тогда, когда человек относится к работе с любовью, когда он сознательно видит в ней радость, понимает пользу и необходимость труда, когда труд делается для него основной формой проявления личности и таланта. Такое отношение к труду возможно только тогда, когда образовалась глубокая привычка к трудовому усилию, когда никакая работа не кажется неприятной, если в ней есть какой-нибудь смысл»[56].
А такой труд и будет подлинным коммунистическим трудом, сущность которого В. И. Ленин определил, как «труд по привычке трудиться на общую пользу... по сознательному (перешедшему в привычку) отношению к необходимости труда на общую пользу, труд, как потребность здорового организма»[57].
Чтобы у молодежи образовалась привычка к труду, надо трудовое воспитание сделать органической частью всего воспитательного процесса. Но нельзя, чтобы труд заслонял знание. «Это — возврат к старому, это — шаг назад, — указывала Н. К. Крупская. — Надо труд осветить светом углубленного знания, осмыслить его, поднять на высшую ступень»[58]. Коммунистический труд, соединенный с углубленным знанием, создает «вторую природу» человека, которая, по словам А. М. Горького, и есть культура в точном и подлинном смысле этого понятия.
Труд молодежи должен быть не только коллективным, творческим, освещенным глубоким знанием, связан с их нравственным и политическим воспитанием. Он должен быть соединен и с современной техникой. Наша молодежь живет «не в первобытную эпоху, а в век электричества», она, «принадлежит к определенному классу, идущему к коммунизму» и увлечена романтикой современной техники, стремится к ней.
В. И. Ленин указывал: «... нельзя себе представить идеала будущего общества без соединения обучения с производительным трудом молодого поколения: ни обучение и образование без производительного труда, ни производительный труд без параллельного обучения и образования не могли бы быть поставлены на ту высоту, которая требуется современным уровнем техники и состоянием научного знания»[59]. Большое значение придавал Владимир Ильич расширению политехнического кругозора масс.
В наши дни со всей серьезностью и категоричностью встает вопрос о производительном труде молодежи. Производительный труд подрастающего поколения становится принципиальным положением советской системы воспитания.
Организовав в коммуне имени Дзержинского производительный труд, Макаренко уже не представлял себе в дальнейшем воспитания молодежи вне условий производства. «Теперь я уверен, — говорил, он, — что труд, не имеющий в виду создания ценностей, не является положительным элементом воспитания, так как труд, так называемый учебно-производственный, и тот должен исходить из представления о ценностях, которые труд может создать»[60]
Но это убеждение не мешало Макаренко считать возможным и такое воспитание в труде, которое и не имело производственного характера. «Такое воспитание, — говорил он, — я пережил сравнительно недолго, в первые годы в колонии имени Горького, когда поневоле из-за отсутствия производственной арены, производственного оборудования мне пришлось довольствоваться, так сказать, производственным самообслуживанием и так называемым производственным процессом»[61]
«Добросовестная работа была одним из первых достижений колонии имени Горького, к которому мы пришли гораздо раньше, чем к чисто моральным достижениям»,— писал Макаренко. Тогда он и увидел, что «труд сам по себе, не сопровождаемый напряжением, общественной и коллективной заботой, оказался мало влиятельным фактором в деле воспитания новых мотиваций поведения. Небольшой выигрыш получался только в той мере, в какой работа отнимала время и вызывала некоторую полезную усталость. Как постоянное правило, при этом наблюдалось, что воспитанники, наиболее работоспособные, в то же время с большим трудом поддавались моральному влиянию. Хорошая работа сплошь и рядом соединялась с грубостью... сопровождалась глубоким убеждением, что исполненная работа освобождает от каких бы то ни было нравственных обязательств...
Нейтральность трудового процесса очень удивила наш педагогический коллектив... Мы заметили, что рассматриваемый уединенно трудовой процесс быстро и легко делается автономным механическим действием... чем-то подобным ходьбе или дыханию. Он отражается на психике только травматически, но не конструктивно, и поэтому его участие в образовании новых общественных мотиваций совершенно ничтожно.
Ничтожное мотивационное значение работ по самообслуживанию, значительная утомляемость, слабой интеллектуальное содержание работы уже в самые первые месяцы разрушили нашу веру в самообслуживание... В поисках более сложных побуждений мы обратились к мастерским»[62].
Но и в кустарно оборудованных кузнечных, столярных, сапожных мастерских воспитательный эффект был также незначителен. «Мы увидели, что узкая область ремесла дает, правда, нечто, заменяющее анти социальные привычки наших воспитанников, но дает совершенно не то, что нам нужно» [63]
И Макаренко перечисляет такие атрибуты ремесленника: «большая самоуверенность в суждениях, соединенная с полным невежеством, очень дурной, бедный язык и короткая мысль, мелкобуржуазные идеальчики... мелкая зависть и неприязнь к коллеге... очень слабое ощущение социальных связей... и, наконец, как завершение, чисто религиозное отношение к ритуалу выпивки и к застольному пустословию...». И вот такие ребята, «винопийцы», украшенные чубами и цыгарками, и вносили, по словам Антона Семеновича, «мелкобуржуазные, вздорные и невежественные начала в жизнь нашей рабочей молодежи»[64]
Нужда, которую в первые годы переживала колония, заставила Макаренко большое внимание уделять сельскому хозяйству, названному им «сельскохозяйственным производством».
Первые шаги в этом направлении убедили и Антона Семеновича и его товарищей, что «улучшение морального состояния отдельных групп воспитанников происходит параллельно развитию хозяйства и внедрению коллектива в управление этим хозяйством»[65]. И Антон Семенович решился «на исповедование такого догмата: общее движение хозяйственной массы, снабженное постоянным зарядом напряжения и работы, если это движение вызывается к жизни сознательным стремлением и пафосом коллектива, обязательно определит самое главное, что нужно колонии: нравственно здоровый фон, на котором более определенно нравственный рисунок выполнить будет уже не трудно»[66].
Проблему организации хозяйства в детских учреждениях Макаренко считал весьма важной. При этом, по его мнению, прежде всего должны превалировать педагогические задачи, а не узко-хозяйственные. Это превалирование, конечно, должно быть заметно только педагогам-организаторам; воспитанники же должны всерьез переживать хозяйственную заботу. И воспитательным будет не столько само трудовое усилие, сколько переживание этой заботы, переживание, которое «может дать мощный толчок, с одной стороны — для воспитания нужных нам качеств коллектива, с другой — для логического оправдания норм поведения личности в коллективе... Сделав хозяйственную заботу отправной точкой в процессе воспитания, мы, в полном согласии с теорией исторического материализма, все формы нашей жизни и организации вывели из хозяйства и хозяйствования [67], — говорил Антон Семенович. И с каждым шагом все более убеждается он в моральном значении такой организации труда, когда все «рычаги, колесики, гайки и винты хозяйственной машины, каждый в меру своего значения, требуют точного и ясного поведения, точно определяемого интересами коллектива, его честью и красотой»[68].
Антону Семеновичу часто задавали такой вопрос: «Почему ваши воспитатели несут так много хозяйственных обязанностей, ведь у них не остается времени для воспитательной работы?» А один раз, как рассказывает Антон Семенович, приехал в колонию худосочный инспектор из Наробраза и расспрашивал колонистов: «А вам объясняли, как нужно поступать?» И в ответ на молчание смущенных колонистов что-то радостно записывал в блокноте. Через неделю Антон Семенович получил его «беспристрастное» заключение: «Воспитанники работают хорошо и интересуются колонией. К сожалению, администрация колонии, уделяя много внимания хозяйству, педагогической работой мало занимается. Воспитательная работа среди воспитанников не ведется». (Не напоминает ли многим учителям этот инспектор тех инспекторов, которые часто проверяют воспитательную работу не по полученному результату, а по количеству проведенных «воспитательных мероприятий»?)
Антона Семеновича на первых порах смущали такие заключения. Но пристальные наблюдения и тончайший анализ убедили его в правильности выбранного пути.
«Воспитатели,— указывал он,— люди обыкновенные. Если они переженятся и народят детей, то я ручаюсь, что 50% их потомства будет плохо воспитано... Воспитывает не сам воспитатель, а среда. Последняя в колонии, благодаря усилиям направляющего педколлектива, организуется наиболее выгодным образом вокруг центрального пункта — процесса хозяйствования...»[69]
Воспитатель — живой деятель в коллективе. Его надзор и нравоучение, нравственный пример, волевое давление должны быть оправданы логикой коллективного труда, стремлениями всего коллектива.
Иногда в интимных вечерних разговорах колонисты говорили: «В колонии хлопцы страшно изменяются, а отчего — кто его знает». «Найти точное объяснение этому, — указывал Макаренко, - можно только после тщательного анализа всего уклада жизни, но я уверен, что в результате этого анализа мы получим элементы, вряд ли выраженные педагогическими терминами» Новеньких увлекал общий хозяйственный рабочий тон, «быстрый бег колонийской машины, общая занятость и общая гордость своей трудовой жизнью».[70]
Новичок не успевал и рта раскрыть, как ему уже предлагали «без лишних речей вскочить на какую-нибудь подножку и принять участие в общем движении. Большинство новичков с радостью хватается за первую попавшуюся рукоятку и через месяц уже чувствуют себя колонистами» [71]. Так же стремительно произошел переворот и в прежней потребительской философии бывших куряжан. Перевести ее на рабочие рельсы удалось благодаря бурному и целеустремленному развитию всего хозяйства.
Отшлифовывая педагогическое мастерство, а вместе с тем и найденную схему трудового воспитания, видя, как все большее место занимает в советской жизни новая, грандиозная по размаху техника, Макаренко пришел к убеждению, что трудовой процесс в воспитании должен иметь производственный характер.
К такому пониманию значения производства в воспитании подводят Антона Семеновича слова К. Маркса о зародышах воспитания «эпохи будущего, когда для всех детей свыше известного возраста производительный труд будет соединяться с преподаванием и гимнастикой не только как одно из средств для увеличения общественного производства, но и как единственное средство для производства всесторонне развитых людей»[72]
Воспитание в обществе, организованном на коммунистических началах, — указывали К. Маркс и Ф. Энгельс, — должно позволить молодым людям «быстро знакомиться со всею системой производства, оно позволит им поочередно переходить от одной отрасли производства к другой, в зависимости от потребностей общества или их собственных склонностей» [73].
Условия сложного и серьезного производства в коммуне имени Дзержинского открыли перед Макаренко многие новые воспитательные пути, облегчили всю педагогическую работу.
Для изготовления аппаратов ФЭД были созданы очень большой чертежный цех, плановый отдел, контрольный отдел, большой инструментальный цех, коммерческий отдел, конструкторское бюро, и каждый коммунар шел туда, где работа отвечала его наклонностям и способностям. Строгое разделение труда по отдельным мельчайшим процессам давало возможность коммунарам получить в конечном итоге высокую квалификацию, необходимую не для кустарного, а для широкого общественного производства. Основу правильной увязки между школьной программой и производственным трудом учащихся (и не только производственным) Макаренко видел в том, что участие в производстве и одновременное обучение в школе естественно ставят детский коллектив на положение не только явления педагогического, но и полноправного явления общественной жизни. Как граждане воспитанники участвуют в общественном труде «и участвуют не в педагогическом порядке, а в рабочем, то есть не портят материал, а производят нужные вещи» и отвечают за свою работу по всей строгости производства. И иначе не может быть: ведь мы даем детскому или юношескому коллективу школу, завод, инженеров, промфинплан, обязанности и право ответственности. «А это значит — даем дисциплину»[74]. Все это и влечет за собой воспитание новой, коммунистической морали.
В колонии на заводе были установлены новые станки. И Макаренко увидел необычайно бережное отношение своих коммунаров к ним.
«Какой может быть разговор о порче такого станка! — говорит Макаренко. — Пятнышка на станке, неубранной стружки не должно быть». И он убеждается, что проблема пятнышка на станке это и есть моральный вопрос, это этика. «Этика нового человека, еще молодого, но взявшего эту этику от нашего общества, эту новую свою человеческую душу, которая в стайке, в работе видит для себя какой-то транспарант для поведения»[75].
Так Макаренко не формально, а по существу выполнял указания партии о необходимости подчинения всего общественно-производительного труда учебным и воспитательным целям.
Только сделав труд своих воспитанников общественно-производительным, Макаренко смог найти наилучшие пути для подчинения производства учебным и воспитательным целям, т. е. для воплощения в жизнь все определяющей идеи: воспитание только тогда достигает цели, когда воспитанник в своей практической деятельности в коллективе становится гражданином сначала в делах малых, несложных, а затем и больших.
Именно в этом принципе, а не в формальном сходстве или различии мастерских колонии и современной школы заключаются драгоценные для педагогов методические находки Макаренко в области трудового воспитания.
«Я вижу полезность этого процесса производства в каждом отдельном его пункте для воспитания характера человека, вышедшего из коммуны, — говорил Макаренко. — У меня бывают часто коммунары, вышедшие из коммуны... Это все люди, получающие или получившие высшее образование. Там есть и историки, и геологи, и врачи, и инженеры, и конструкторы и т. д. Но у всех в характере есть особая черта широты и разносторонности взглядов, привычек, точек зрения и т. д.»[76].
Макаренко приводит пример, как один из коммунаров был прекрасным шлифовальщиком и мог без всяких измерительных приборов снимать металл на сотую миллиметра — на «сотку». Он стал врачом и сохранил огромное уважение к точности.
Вспоминает Антон Семенович и одну коммунарку, закончившую исторический факультет и в свое время получившую в коммуне пятый разряд фрезеровщика и пятый разряд по оптической специальности. «Вот прекрасный букет квалификаций,— делает он вывод, — а марш к нему еще приятнее и организует сильные пучки влияния»[77].
Наблюдая и в дальнейшем за судьбой своих коммунаров, Антон Семенович всегда видел в них отражение тех навыков, которые приобрели они на всех организационных производственных работах.
Интересно рассказывает Макаренко о разнице во вкусах и способностях мальчиков и девочек. В то время как мальчики были убежденными металлистами, у девочек металл не вызывал никаких эмоций. Не привлекали их и станки, работа на которых была связана с эмульсией, брызгами, грязью. Девочки достигали высоких норм выработки «в процессе сборки, монтажа, в производстве с легкой физической работой, в особенности в производстве оптическом: в производстве линз, где больше требуется чистоты и внешней точности; в части точных движений и внимательности они мальчиков обгоняли... В процессе сборки тончайших узлов, где нужны не только точность движения рук и точность глаза, но еще очень строгое и точное расположение частей на столе, там тоже девочки мальчиков обгоняли не только в производстве, но и в организации производства».
У мальчиков железо, медь, никель производили сотрясение души: «Токарь по металлу! Слова и звуки, говорящие об этом, чарующей музыкой расходятся по телу, и становится мужественным голос, и походка делается спокойнее, и в голове родятся и немедленно тут же разрешаются важнейшие вопросы жизни. И глаза по-новому видят, и мозги по-новому работают».
И мальчики в 13—14 лет уже управляли группой фрезерных станков, где нужна была и математика и очень тонкое соображение. Рядом с ними можно было видеть мальчика в 16—17 лет — начальника цеха. Трудно поверить, говорил Антон Семенович, что дети могут достигать такой большой квалификации. Чтобы пройти этот путь взрослому человеку, возможно, понадобится 10 лет, а мальчики и девочки проходили этот путь на производстве в 1—2 года.
Большое значение придавал Макаренко тому, чтобы всему коллективу воспитанников всегда были известны и производственные планы их завода и все производственные трудности, связанные с выполнением этих планов.
План — это не только определенное количество запланированной продукции. «План, — говорил Антон Семенович, — это тонкое кружево норм и отношении. Это кружево всяких деталей, это кружево всяких частей, движение от станка к станку. Нужно предусмотреть и приспособление качества материала, подачу материала, выдачу инструмента, его заточку, его пополнение и, наконец, контрольные требования, а в хорошем производстве контроль — это также набор всяких приспособлений, норм и условий. Это сложнейшее «оборудование» человеческой деятельности. И на таком «оборудовании» нужно воспитывать наших граждан, поскольку они участвуют не в кустарном производстве, а в производстве большого государственного масштаба...»[78].
И, наконец, следует отметить еще одну особенность производства — его выгодность для всего детского учреждения.
Коммуна имени Дзержинского последнее время не только покрывала содержание завода, общежития, всего быта, пищи, одежды, школы целиком, но и давала государству 5 млн. рублей чистой прибыли в год.
«Вы представляете, — говорил Антон Семенович, — какой силы инструментовка была в руках педагогов. Мы решаем: едем 500 человек по Волге, на Кавказ. Для этого нужно 200 тыс. рублей. Постановили: в течение месяца работать полчаса лишних, и в результате получаем 200 тыс. рублей.
Мы могли одевать мальчиков в суконные костюмы, девочек — в шелковые и шерстяные платья. Мы могли 40 тыс. рублей тратить на театр. А когда это делается в порядке трудовой дисциплины, в порядке завоевания богатства, когда весь коллектив за это борется, то что можно сравнить с этой новой педагогической силой?»[79].
В коммуне была введена и заработная плата для воспитанников. Вред, который может принести заработная плата в младшем возрасте, был нивелирован многими усилиями А. С. Макаренко. Он прежде всего добился того, чтобы весь заработок воспитанников поступал в его распоряжение. Это было постановление общего собрания. Каждый коммунар к своему выпуску имел в сберкассе 2 тыс. рублей.
Деньги на карманные расходы каждый откладывал также не у себя, а в кассе коммуны. Воспитанники таким образом были поставлены в условия собственного бюджета, а это уже давало возможность воспитать будущего хозяина.
Из заработка каждого коммунара отчислялось 10:% в фонд Совета командиров, таким образом быстро образовался большой фонд, который предназначался главным образом для усиления культурной работы и для помощи бывшим коммунарам.
Выносились Советом командиров и такие постановления: «Вот Ваня Волченко обладает большими музыкальными способностями — командировать его в консерваторию и выдавать дополнительно, до окончания консерватории, 100 рублей в месяц». И таких стипендиатов в коммуне имени Дзержинского было несколько десятков.
Конечно, не так легко было организовать в коммуне производство. Макаренко оно стоило 16 лет труда и борьбы, но они не допускал возможности стремиться только к легким вещам. Ясно, говорил Антон Семенович, что первые поколения, которые будут бороться за это производство, уйдут, не испытав еще всех благ. Но ведь «бороться за цели, поставленные на будущие годы, — и это уже стоит многого в смысле квалификации и воспитания. Может быть, во всем этом процессе главным является эта коллективная борьба, это устремление вперед, марш к ясно поставленным целям...»[80].
А. С. Макаренко считал возможным назвать «идеальными» некоторые периоды в истории своего коллектива.
В коммуне имени Дзержинского это было приблизительно в 1930—1931 гг. Как указывал Макаренко, в этот период, в коммуне были все формы серьезного производства, строгий порядок, стройная зависимость между всеми рабочими местами, нормы выпуска, нормы качества. И все это было наполнено трудовым энтузиазмом, не энтузиазмом штурма, а энтузиазмом «спокойного, ровного, видящего далекие перспективы коллектива».
Все это доказало Макаренко большое значение производительного труда в воспитании. «Оказалось, что процесс обучения в школе и производство продукции, — говорил Макаренко, — крепко определяют личность потому, что они уничтожают ту грань, которая лежит между физическим и умственным трудом...» [81]. Работа на производстве и учеба в школе подводили коммунара непосредственно к вузу, но, поступая в вуз, он был не только подготовленным студентом, но и мастером высокой квалификации. А это и было настоящим коммунистическим воспитанием, создающим то, что мы называем новыми кадрами.
Великий педагог К. Д. Ушинский говорил о том, что стремление к беспрерывной деятельности является основным законом детской природы и что дитя утомляется только однообразием и односторонностью деятельности. Макаренко своим опытом подтвердил правоту Ушинского. Он убедился, что труд действительно увлекает детей. Макаренко настаивал на том, чтобы условия настоящего трудового воспитания были созданы в школе. «Я являюсь сторонником производственных процессов в школе, — твердо говорил он, — даже самых простых, самых дешевых, самых скучных. Потому что только в производственном процессе вырастает настоящий характер человека, члена производственного коллектива...»[82].
То, что мы не справились в прошлом с трудовым воспитанием, А. С. Макаренко объясняет и отсутствием кадров и отсутствием средств. Но он выражает твердую уверенность, что наша школа в будущем начнет применять производительный труд. Выступая перед учителями за два дня до своей смерти, Антон Семенович говорил, что он будет этого добиваться.
В феврале 1939 года Макаренко набросал черновик проекта устройства школы на основе соединения обучения с производительным трудом. В проекте указывается, что каждая школа должна иметь производственную базу, в основном подсобно-механическую, чтобы ученики могли производить детали для крупного производства. Весь педагогический процесс должен быть основан на подчинении производительного труда воспитанников учебным и воспитательным задачам школы, но вместе с тем необходимо, чтобы трудовое воспитание осуществлялось не для того, чтобы придать ребенку трудовой колорит, а для того, чтобы научить его производительному труду.
Современная советская школа стремится практически решить вопрос политехнического обучения. Школьники должны не только узнать основы наук, но и уметь применять их, должны быть в основном знакомы с многими профессиями физического труда, приобрести элементарные трудовые навыки.
Правда, проблема политехнизма, будет разрешена полностью только тогда, когда разрешится вопрос о производительном труде детей, но пока мы должны в каждом часе нашей школьной жизни «зажигать в ребятах интерес к технике, к химии, воспитывать из них новое поколение с ясным взором, с умелыми руками».
Многие трудовые навыки приобретают ребята в кружках юных механизаторов, юных физиков, в кружках «умелые руки», на различных станциях юных техников и т. д.
В практике многих детских учреждений видим мы, с каким интересом дети сами изготовляют наглядные пособия, оборудуют различные учебные кабинеты, радиоузел и пр. А сколько возможностей для трудового воспитания открывает работа на пришкольных участках, где и выявляются новые организаторы, воспитываются смелые преобразователи природы. В совместном творческом труде крепнет дружба и уважение детей друг к другу.
Воспитание многих трудовых навыков у детей возможно и на узко хозяйственных делах учреждения. «Ни в коем случае, — указывал А. С. Макаренко, — материальная сфера не должна считаться стоящей вне воспитательной работы. Руководитель учебно-воспитательной части должен считать материальную часть одной из самых существенных в своей деятельности и никогда не уступать ее целиком заведующему хозяйствам. Вместе с органами самоуправления он должен отдавать материальной заботе значительное время...
Упорядоченная материальная часть значительно облегчает всю работу. Кроме того, что очень важно, главным образом, в формах материальной жизни коллектив приучается к общим хозяйственным условиям, знакомится с началами коллективной ответственности, и именно здесь можно найти много тем для упражнений воспитанников в области коллективного интереса. Поэтому воспитательная часть не должна пренебрегать даже самыми пустячными мелочами в материальном быту коллектива и с помощью органов самоуправления разрешать самые мелкие вопросы как можно лучше, создавая кодекс внутри коллективных правил, обязанностей, традиций и т. д.»[83].
Все это приведет к тому, что перед органами коллектива встанут конкретные трудовые задачи, а они-то и придадут работе органов самоуправления гораздо более жизненный характер.
Среди постоянных органов коллектива должна быть специальная хозяйственная комиссия.
Членам хозяйственной комиссии следует быть в курсе решительно всех вопросов материальной жизни учреждения: приобретение и ремонт мебели, портретов, гардин, дорожек, цветов, всего, что касается украшения помещений и хранения инвентаря. Культурное состояние помещений должно быть в числе главных забот коллектива. Заботы эти необходимо очень точно организовать. Все общие помещения следует распределить между классами, группами, а порой и между временными сводными отрядами, которые и считаются хозяевами и хранителями помещений и отвечают за их санитарное состояние.
Говоря об уборке помещений, мы затрагиваем вопрос, относительно которого все еще существуют различные точки зрения. «Мне кажется, — говорил М. И. Калинин, — что в наших школах слишком, если можно так выразиться, обинтеллигенчивают людей. Обинтеллигенчивают не в интеллектуальном смысле, а в том смысле, что изнеживают ребят и не приучают их ценить физический труд»[84].
Наблюдая ошибочное стремление учителей не слишком перегружать воспитанников, Макаренко осуждал это и твердо говорил о том, что мы слишком балуем ребят. Антон Семенович приводит пример недопустимо грязного паркета в прекрасных школах-новостройках. По его мнению, директора этих школ расписались в своей беспомощности в разрешении этого вопроса, тогда как для Макаренко было очевидно, что натирать паркет должны сами воспитанники. По утрам, перед занятиями, говорил он, приходит очередная группа во главе со старшим, становится на щетки и натирает паркет. А это и значит — закалка, так как для этого надо на час раньше вставать. Да и не только закалка, это то, что сколачивает коллектив в одно целое. Каждый коммунар по утрам, в течение 20 минут, принимал участие в общей уборке помещения. Паркет натирали каждый день и принимали его очень строго, потому и блестел он, как зеркало. «И трудно на такой паркет плюнуть...— говорил Антон Семенович.— Физически нельзя: мускулы не действуют для этого! Так же точно, если все школьники знают по опыту своей школы, что они каждый день натирают свой паркет, то никто уже не сможет на него ни плюнуть, ни бросить бумажку»[85]. И не только не сможет плюнуть на него воспитанник, он привыкнет уважатъ этот труд и поймет весь стыд быть в жизни барчуком.
При уборке помещений серьезной должна быть забота о различных технических вещах: о ведре, тряпке, щетке, метле и т. п.
Отряд, класс или группа производят уборку помещений либо в порядке аврала, либо назначая на неделю или на каждый день очередных дежурных. В порядок дежурства руководство не должно вмешиваться. За чистоту помещений, как и за порчу и пропажу инвентаря, отвечает не очередной дежурный, а весь коллектив, которому данное помещение передано.
«Вообще в коллективе необходимо воспитывать такой порядок, — указывал Макаренко, — при котором делом чести становится сбережение имущества учреждения. В отрядной работе по сохранению и уходу за имуществом тоже должно вестись соревнование постоянного типа с периодическим небольшим премированием»[86]
«Качество труда должно иметь самое решающее значение: высокого качества нужно требовать всегда, требовать серьезно»[87] и нельзя предоставлять определение качества труда самотеку. Испытанный метод соревнования обеспечит правильную оценку труда, кроме того, соревнование поможет воспитанникам изменить взгляд на этот скромный труд.
Вот пример отношения к труду в коммуне имени Дзержинского: «Был прекрасный 4-й отряд. Ему выпало по жребию убирать уборную в течение месяца. Он мыл уборную щелочью и кислотой, а потом поливал одеколоном. Все знали, как он возится с уборной, какая здесь чистота». Отряд получил первенство по уборке, но оставил уборку уборной за собой. И так было и на второй и на третий месяц. А когда первенство получил другой отряд, то его члены заявили: «Нет, теперь получили первенство мы, и уборную должны убирать тоже мы». И с тех пор в коммуне установилась прекрасная традиция, выражающая красоту социалистического труда: выполнение наиболее неприятной работы поручалось в порядке особого предпочтения.
В тех же случаях, где определенный труд поручен кому-либо персонально, Макаренко не рекомендовал применять каких-либо поощрений. Признание работы воспитанника хорошей должно быть лучшей наградой за его труд. В таких случаях полезно одобрить находчивость,- изобретательность воспитанника, способы его работы. «Но даже я таким словесным одобрением никогда не нужно злоупотреблять». Тем более недопустимо наказывать за плохую работу, стыдить воспитанника и упрекать. Нужно просто и спокойно сказать, что работа сделана неудовлетворительно, что она должна быть переделана или исправлена.
В коллективах Макаренко было традицией подводить вечером итоги трудового дня, отмечая особенно успешную работу.
В трудовом воспитании очень важно ставить трудовые задачи так, чтобы воспитаннику была предоставлена свобода в выборе средств их выполнения. Кроме того, эти задачи должны быть тесно связаны с перспективами коллектива. Наличие коллективной перспективы в трудовом воспитании повышает интерес воспитанников к работе, и даже неинтересная работа становится для них привлекательной.
Вое трудовые напряжения детей, хотя и не связанные с производством, так же, как и чисто производственные, должны быть направлены к тому, чтобы развить у детей умение ориентироваться, планировать работу, бережно относиться ко времени, следить за качеством работы, научить их выполнять до конца даже наскучившую работу и нести ответственность за все то, что им поручено.
Макаренко учил своих воспитанников правильной организации труда.
«Выполняя многомиллионные промфинпланы, с гневом вгрызаясь в каждое производственное препятствие... они способны были всегда поставить «Тартюфа» на своей сцене, не пропустить ни одной премьеры в харьковских театрах, танцевать, петь, сотнями считать значки ГТО и требовать от каждого коммунара, чтобы он был ворошиловским стрелком»[88].
Все это успевали воспитанники Антона Семеновича потому, что он сумел заразить их тем жаром, который даже тяжелую работу делает веселой игрой, а также и потому, что сумел найти гармоническую пропорцию их учебы, труда и отдыха.
Пафос труда и в колонии и в коммуне, путь новаторства, уверенность в праве советского человека за творческое вмешательство в область техники — все это свидетельствовало о глубокой культуре труда в этих коллективах. А потому и вправе были коммунары в ответ на злое недоверие некоторых критиков пи