Эта сцена достойна кисти… этого… ну, Вы ведь Его знаете?.. Ещё не знаете?.. А этого ‒ пера́ которого… … Что ж, ‒ придётся мне…
Всё, помянутое Столпотворение, возбуждённо бормоча и углублённо дыша… Вобщем, (это понятие правильней иметь вместе), вобщем окно запотело. Лапки, ручки, руки равно как и носики и хвостики, пытавшиеся улучшить «просматриваемость» окна, добились, как раз, обратного. Реплики сменялись сопением, сопение – репликами. Наконец обессилев от бессилия что-либо увидеть и, тем самым, понять… А ещё никто и не понимал – что же всё-таки надобно понять или увидеть...
Глава третья. «Продолжение…»
Итак, Столпотворение у окна потеряло всякий смысл. Требовалось нечто, (как сформулировала бы Мурза), нер-р-реально иное! И это Нечто не заставило себя ждать ‒ Столпотворение, вместе с Галдежом, переместились в прихожую, где вся братия не достигшая двух аршинов, упаковывалась в пальто и шубку, (не без помощи преодолевших двухаршинный ценз, разумеется). Часть же нашего общества, состоящая исключительно из Милых Созданий не имеющих в своём росте аршина, сидела тихонько под дверью, чем способствовала скорейшему завершению процесса. Наконец облачение завершено, дверь отворяется и… Я, конечно же, завтра заменю лампочку над крыльцом… Но сегодня на дорогу нам придётся выбираться «по тёмному» и по скользкому. Поддерживая друг друга, тем самым, держась за этого самого «друга», семейство преодолело все опасности «окультуренной под себя» территории и вышло на нейтральную полосу называющуюся – улица. И Улица нас приняла… Весь путь от дома мы, стараясь не поскользнуться и не раскваситься… брели внимательно, неотрывно глядя под ноги. По этой самой причине не имели возможности поднять вверх… это… у классика, кстати, это очень даже хорошо расписано. Оказавшись на «твёрдой земле» дружно порадовались, что достигли её почти без потерь. Я, в свою очередь, не стал упоминать острые коготки Белочки, которая, не желая снова шлёпнуться, юркнула в капюшон моего пальто, где и преодолела опасный путь.
Как было сказано, вся честна́я компания вышла на улицу, которая плавно переходит в Парк, а тот, дойдя до Большой Ели, (на которой уже созрели шишки), уходит в Лес. Лишившись необходимости смотреть под ноги мы осуществили попытку осмотреться и…
‒ Белочка! Ну почему ты не рассказала нам всё Это?! Как ты могла об Этом молчать?! Тебе должно́ быть стыдно! А я ведь – я ведь могла уйти спать и могла просто спать и не увидеть вот это – всё Э́то! Ну ладно, можешь не стыдиться! Мы же всё-таки увидели Это! Но в следующий раз… и потом тоже, ты будешь рассказывать обо всём-всём, что увидишь! Ладно?
Белочка, как и до́лжно Милому Созданию, очень хорошо разбиралась в вопросе – «кому не следует пере́чить». Что, следуя интуиции, и делала. Она просто, обхватив лапками мою шею, прижалась мордашкой к моей щеке и широко раскрытыми глазками любовалась тем же чем, затаив дыхание любовались все. Неблагодарное это дело – пересказ Образа…
… но открывшееся нашему взору, (верьте мне, это имело быть и я тому свидетель), постараюсь, со своей разумеется колокольни, описать.
(Два абзаца не для детей).
(… я, конечно же понимаю – описание какими-то словами увиденной Красоты, сродни́ попытке разбудить Ваше Воображение и, пока Оно, «Воображение», ещё спросонья не способно что-либо различить и возмутиться, втюхать ему залежалый товар ‒ «Вы не представляете себе,.. но нынче, только ВВВАААМММ исключительно повезло, что именно вам втюхали вот это», ‒ и поспешно слинять, оставив околпаченного «клиента» наедине с недоумением: ‒ А Оно мне надо?..
За картину, предъявленную нам Художником… этим… как же его… ну известный такой… выставляется всегда и везде,.. но не в цене… нет, не в цене … хотя тряпицами, с репродукциями Его Полотен в Пантеоне оклеены стены, стенки… вобщем (слово такое), от Лувров, Третьяковок и до мещанских обоев… Так вот, за картину предъявленную нам как, впрочем, и за все остальные этот великий художник-«Натурал» даже понюшку табаку не заработал, хотя помянутые тряпицы уходят за… о-го-го за какие «понюшки» уходят!..). Дальше детям можно.
Как уже сказала наша Белочка – днём моросило, было холодно и ветрено. Вода сразу замерзала. Так что всё, по выражению Милого Создания… покрылось льдом, в том числе и ветки деревьев, которые образовали причудливую хрустальную паутину. Явление это достаточно редкое, но тот кто хоть раз видел, я думаю, никогда уже не забудет.
Свет уличных фонарей, проходя сквозь эту хрустальную паутину, зажигал её своими тёплыми оттенками и превращал кроны деревьев в фантастические переливающиеся ко́коны. Вся улица была наполнена такими вот лучистыми коконами.
Парк, в который переходила улица, населён высокими деревьями, которые, в свою очередь, освещались луной. Оказавшись под сенью этих великанов мы попали в мир, где небом было искрящееся холодным светом какое-то неземное переплетение светящихся ни́тей. Эта картина немного страшила, вместе с тем, в ней было нечто манящее с непреодолимой силою.
Вот так вот брели мы в каком-то не своём, но захватившем и поглотившем нас Пространстве, на миг распылённые Вечностью и от этого ощущая всё бо́льшую Близость и потребность Друг в Друге. Брели не понимая, но Душой принимая Происходящее, которое неотвратимо вело́ куда-то – к Входу ли Из, иль к Выходу В … И не было ни Потребности, ни Воли, ни Желания вернуться в Действительность, которая, к слову сказать, была мила́, уютна, и желанна.
Вдруг ка-а-ак: ‒ Хрру-уммшшррр! ‒ рухнула большая сухая ветка, рассыпавшись дождём стекляшек сброшенного падением льда, чьего гнёта она не стерпела.
‒ Белочка! Белочка! Куда же ты! – это Скрипочка вдогонку зачинщице нашего похода в Сказку, с испугу улепётывающей в чащу.
‒ Она перебои́тся и вернётся, ‒ способность логически мыслить и решать, если и покидала Бормотузика, то уже вытеснила Сентименты и вернулась на насиженное местечко.
Если Вы думаете, что дети это та Публика, которую выдернуть из Сказки и загрузить в повседневность трудней всего, Вы… …нет, Вам… …, а может у Вас… …, но касательно их – так это просто переход из одной Сказки в другую. А вот в эту компанию затесалась сладкая парочка, не отказавшаяся бы от «продолжения банкета». Я не стану «засвечивать» их и выделять. Вы, надеюсь, поступите так же.
Но вот и Большая Ель со всеми её шишками ‒ дальше Лес… А это уже Соблазн и Искушение… Посему нашей парочке приходится, прервав оргию романтического созерцания, провести ревизию носиков, пальчиков, загривков и развернуть процессию «кругом».
Если кто обрадовался такому повороту, так это Мурза. Она даже в знак благодарности, намурлы́кивая одну из своих песенок, потёрлась о все оказавшиеся поблизости ноги и ножки, а ещё и о рухнувшую ветку. Следует сказать, что Мурзонька будучи не только артистической, но и слегка романтичной натурой, увяза… присоединилась к нашей компании из чувства солидарности и… … и ещё чего-то там… Но топать своими тщательно вымытыми мягкими тёплыми лапками по грубой подтаивающей, да ещё и не очень чистой дороге ей нравилось, прямо скажем, не очень. Кроме всего прочего, это весьма утомительное занятие ‒ прогулка с отряхиванием каждой лапки после каждого шажка́ по этой самой не очень чистой и зябко-мокрой дороге. А холодному свечению покрытых льдом веток деревьев, она предпочитала игру, дарящих тепло, весёлых язычков огня в камине.
Наконец, «перебоявшись» вернулась Белочка. Она, подобно маленькой пушистой ракетке класса ‒ дерево-дерево, прямой наводкой перелетела с ближней сосенки обратно в капюшон.
‒ Белочка! Вот ты снова меня удивляешь! Мы тоже перепугались этого… ну, когда Та́ свалилась! Но удирать в чащу, в темень… там же… там же… и вообще – страшно! А если бы Там с тобой что-нибудь случилось! Ты о нас подумала? Ведь мы чуть не нашли себе место… или… видишь как ты меня разнервничала!?.
‒ Она испугалась и запаниковала, - рассудительность Бормотузика выше всяких похва́л.
‒ Я поступила очень даже правильно – как Мы всегда поступаем, когда нужно так поступать!.. Здесь рушится, а я и не знаю чего бояться. И я… а у меня что-то там говорит, что лучше и чего не надо… И я бегу где не страшно – ведь Там я знаю Всех, кого Надо бояться. А вот вы, большие, и не слышите, что в вас говорит…, а вот что вам говорят – слушаете, хотя оно не в вас… и не за вас… так, кажется… Если где рушится – вы бежите не спастись или спасти! Вы бежите посмотреть… Смотрите и тащитесь:
‒ … рушится-то на Нас!..
А ещё Механизмы всякие мнут вас под себя. А вы что?
‒ …ну, без этого ни мы ни нас ‒ ни в куда…
А ещё эти… ‒ Бормотузик рассказывал,.. акулы землеедные, кажется… так они вообще!!!
‒ Акулы и земноводные – это разное… правда, кое-кто их пытается скрестить – уточнил источник искажённой информации.
‒ Белочка, ну успокойся, ‒ теперь уже Скрипочкина очередь явить благоразумие. Мы просто волновались за тебя! Ведь кругом такая красота! Ты же сама нам её показала! Если хочешь – можешь мне под шубку!..
Ну вот – всё вошло в привычный ритм – ритм нормального сосуществования в нормальном сообществе. Опасаясь наскучить, наша сказка близится… А лампочка, ни с того, вдруг сама́ зажглась… нет, правильней будет – засветилась… Носы, носики, коленки и попы целы. Посему, вся весёлая компания может последовать примеру Ляли…
Вы тоже…
Ата!