Как только набираешь в поисковике «мигель де сервантессааведра дон кихот» первой строкой самый типовой запрос: «мигель де сервантессааведра дон кихот краткое содержание». Но я не стану тратить даже минуты на краткое содержание, неизвестных писак-героев, и никому не советую-лучше вообще не читать книгу (или даже 2 тома) этого испанца из 17 века. Собственно, зачем? Нет, если учишься на филфаке, само собой,из романа нужно пару сцен с именами/фамилиями вспомнить. В других случаях, совершенно пустая трата времени, лучше метнуться в Барселону, чтобы понять до чего прекрасная страна Испания, как здорово там жить-поживать.
То, что я сняла с полки двухтомник «Мигель де Сервантес Сааведра. Дон Кихот» было совершенно предопределено где-то и как-то,ведь вдруг ничего не происходит! Мне был знак. Открыла первый том, читаю, листаю страницы, радуюсь, удивляюсь, в перерыве чтения иду включаю свой моноблок и!? на экране заставка из случайного выбора- раннее утро в степнойКастилии, те самые ветряные мельницы, розово-голубые облака … о!это прекрасный знак, пусть мой восторг как-то будет доставлен до удивительного Мигеля де Сервантес Сааведра (хочу верить в это по крайней мере).
Книга удивительная-умная и нежная (хотя, это слово затаскано и испорчено домашними кулинарками), но я хочу сказать именно так. А еще она подробная в деталях испанского быта/костюма/народного характера, с беззлобной сатирой и настоящим юмором, кладезь пословиц, которые совершенно точно передадут характер народа, совсем неграмотного, между прочим.А ещё в романе есть отголоски из эпохи Возрождения, того времени, когда устное слово, еще не растиражированное и припечатанное на бумаге, было словотворчеством, и могло быть свободнее и точнее литературного. Образцы этой ушедшей натуры – диалоги рыцаря и простонародных героев.
В романе есть совершенно актуальные высказывания. Уверена, что без ссылок вряд ли можно угадать, что они из 16-17 века.Просто приведу несколько цитат, хотя ….не уверена, что будет понятна причина моего выбора. Просто так.
Экий ты дурачина, экий же ты простофиля! - воскликнул Дон Кихот. -
«Неужели ты не понимаешь, Санчо, что все это способствует ее возвеличению? Да
будет тебе известно, что, по нашим рыцарским понятиям, это великая для дамы
честь, когда ей служит не один, а много странствующих рыцарей и когда они
мечтают единственно о том, чтобы служить ей ради нее самой, не ожидая иной
награды за все свои благие намерения, кроме ее соизволения принять их в
число своих рыцарей.
- Подобного рода любовью должно любить господа бога, - такую я слыхал
проповедь, - сказал Санчо, - любить ради него самого, не надеясь на
воздаяние и не из страха быть наказанным. Хотя, впрочем, я-то предпочел бы
любить его и служить ему за что-нибудь.
- Ах ты, черт тебя возьми! - воскликнул Дон Кихот. - Мужик, мужик, а
какие умные вещи иной раз говоришь! Право, можно подумать, что ты с
образованием.
- По чести вам скажу, я даже читать и то не умею, - объявил Санчо.»
*****
«- Экие он пули отливает! - сказал на это цирюльник. - Стало быть,Санчо, ты со своим господином одного поля ягода? Ей-богу, я начинаю думать,не посадить ли и тебя в клетку к нему за компанию и не побыть ли тебе вместес ним на положении заколдованного, потому что тебе передались его замашки иего рыцарщина. Не в добрый час соблазнил он тебя своими обещаниями и не впору втемяшился тебе этот остров, о котором ты так мечтаешь. - Я не девушка, чтобы меня соблазнять, - возразил Санчо, - меня ещеникто не соблазнял, ниже сам король, я хоть и бедняк, но христианинчистокровный и никому ничего не должен. И я мечтаю об острове, а другиемечтают кое о чем похуже, и ведь все от человека зависит, стало быть, коли ячеловек, то могу стать папой, а не только губернатором острова, островов жеэтих самых мой господин может завоевать столько, что и раздавать их будетнекому. Думайте, что вы говорите, ваша милость, сеньор цирюльник, это вам небороду брить, нельзя мерить всех одной меркой.» ***** «Ты кончил свою речь, Санчо? - спросил Дон Кихот. - Должен буду кончить, - отвечал Санчо, - потому вашей милости, каквидно, она не по душе, а если б не это, я бы еще дня три соловьемразливался. - Дай бог, Санчо, чтоб ты онемел, пока я еще жив, - сказал Дон Кихот. - Дела наши таковы, - заметил Санчо, - что я еще при жизни вашеймилости достанусь червям на корм, и тогда, верно уж, совсем онемею и непророню ни единого слова до самого конца света или, по малой мере, доСтрашного суда. - Если бы даже это так и произошло, - возразил Дон Кихот, - все равнотвое молчание, Санчо, не сравнялось бы с тем, что ты уже наговорил, говоришьтеперь и еще наговоришь в своей жизни. Притом гораздо естественнеепредположить, что я умру раньше тебя, вот почему я не могу рассчитывать, чтоты при мне онемеешь хотя бы на то время, когда ты пьешь или спишь, а обольшем я уж и не мечтаю. - По чистой совести скажу вам, сеньор, - объявил Санчо, - на курносуюполагаться не приходится, то есть, разумею, на смерть; для нее что птенецжелторотый, что старец седобородый - все едино, а от нашего священника яслыхал, что она так же часто заглядывает в высокие башни королей, как и вубогие хижины бедняков. Эта госпожа больше любит выказывать свое могущество,нежели стеснительность. Она нимало не привередлива: все ест, ничем небрезгует и набивает суму людьми всех возрастов и званий. Она не из тех жниц,которые любят вздремнуть в полдень: она всякий час жнет и притом любую траву- и зеленую и сухую, и, поди, не разжевывает, а прямо так жрет и глотает чтони попало, потому она голодная, как собака, и никогда не наедается досыта, ихоть у нее брюха нет, а все-таки можно подумать, что у нее водянка, потомуона с такой жадностью выцеживает жизнь изо всех живущих на свете, словно этоковш холодной воды. - Остановись, Санчо, - прервал его тут Дон Кихот. - Держись на этойвысоте и не падай, - признаться, то, что ты так по-деревенски просто сказало смерти, мог бы сказать лучший проповедник. Говорю тебе, Санчо: если б кдобрым твоим наклонностям присовокупить остроту ума, то тебе оставалось бытолько взять кафедру под мышку и пойти пленять свет проповедническим своимискусством. - Живи по правде - вот самая лучшая проповедь, а другого богословия яне знаю, - объявил Санчо. - Никакого другого богословия тебе и не нужно, - заметил Дон Кихот, -но только вот чего я не могу уразуметь и постигнуть: коли начало мудрости -страх господень, то откуда же у тебя такие познания, если ты любой ящерицыбоишься больше, чем господа бога? - Судите, сеньор, о делах вашего рыцарства и не беритесь судить о чужойпугливости и чужой храбрости, - отрезал Санчо, - по части страха божия якого хотите за пояс заткну. Засим позвольте мне, ваша милость, полакомитьсяэтими самыми пеночками, а все остальное есть празднословие, за которое с насна том свете спросят.» *****Дон Кихот двинулся прямо к сельчанам, что для Санчо было весьмаогорчительно, ибо не любитель он был такого рода похождений. Отряд, полагая,что это его сторонник, расступился перед Дон Кихотом.…Все объявили, что он волен держать речь и что они охотно его выслушают.…Мужи благоразумные и государстваблагоустроенные берутся за оружие, обнажают шпаги и рискуют собою, своеюжизнью и достоянием своим только в четырех случаях: во-первых, для защитынашей католической веры, во-вторых, для защиты собственной жизни, ибо таквелит закон божеский и таково наше естественное право, в-третьих, для защитычести своей, семьи и имущества, в-четвертых, служа королю на бранном поле,когда он ведет войну справедливую, и, если угодно, назовем еще и пятыйслучай, - его, впрочем, можно считать вторым, - а именно: защита родинысвоей. К этим пяти основным поводам мы вправе присоединить несколько других,столь же справедливых и разумных поводов, чтобы взяться за оружие, но о тех,кто прибегает к нему из-за какой-то чепухи, которая скорей может служитьповодом для смеха и веселого времяпрепровождения, нежели для обиды, можноподумать, что они совершенно лишены здравого смысла. К тому же местьнесправедливая (а справедливой мести вообще не существует) противоречитнашей религии, религия же велит нам делать добро врагам и любить ненавидящихнас, каковая заповедь представляется трудноисполнимою лишь тем, ктопомышляет более о мирском, нежели о божественном, и для кого плоть важнеедуха, ибо Иисус Христос, истинный богочеловек, который никогда не лгал и немог и не может лгать, сказал, давая нам свой закон, что иго его благо ибремя его легко, а значит, он не мог заповедать нам ничего непосильного.Итак, государи мои, по всем законам божеским и человеческим выходит, что выдолжны утихомириться. "Пусть меня черти унесут, - сказал тут про себя Санчо, - если мойгосподин не богослов, во всяком случае он похож на богослова как две капливоды". Дон Кихот немного передохнул и, видя, что толпа хранит молчание инамерена слушать его и дальше, хотел было продолжать свою речь, каковую онбы, уж верно, продолжил, когда бы со свойственною ему живостью ума невмешался Санчо и, видя, что его господин переводит дух, не взял слова вместонего. - Мой господин Дон Кихот Ламанчский, который одно время называл себяРыцарем Печального Образа, а ныне именует себя Рыцарем Львов, - весьмаобразованный идальго, - сказал Санчо, - по части латыни и испанского онлюбому бакалавру не уступит, во всем, что он говорит и советует, сейчасвидно славного воина, и все, как называется, правила-законы поединка онзнает назубок, так что вам остается только послушаться его, ручаюсь, что непрогадаете. Тем более вы сами слышали: из-за одного только ослиного реваобижаться глупо. Помнится, мальчонкой я ревел по-ослиному, когда и сколькомне хотелось, и притом по собственному почину, да так искусно и так похоже,что на мой рев отзывались все ослы, какие только были у нас в селе, ивсе-таки меня почитали не за выродка, а за достойного сына своих родителей,людей почтеннейших. Правда, искусству моему завидовали многие деревенскиефранты, ну да я на них чихал. А коли вам угодно удостовериться, что я невру, то подождите и послушайте. Ведь это искусство - все равно что плаванье:раз научишься - век не забудешь. С этими словами он приставил руку к носу и взревел так, что во всехокрестных долинах отозвалось эхо. Но тут один из стоявших подле негопоселян, вообразив, что он над ними насмехается, взмахнул дубиной и так егоогрел, что не устоял СанчоПанса на ногах и грянулся оземь. Дон Кихот, видя,что с Санчо так дурно обходятся, взял копье наперевес и ринулся на драчуна,но столькие в тот же миг заградили его, что отомстить не представлялосьвозможным; более того: видя, что градом сыплются камни и что ему грозитвеликое множество нацеленных на него самострелов и столько же аркебуз, ДонКихот поворотил Росинанта и во весь его мах помчался прочь от толпы, изглубины души взывая к богу, чтобы он избавил его от опасности, ибо Дон Кихоткаждую секунду ждал, что его ранят навылет, и то и дело затаивал дыхание,прислушиваясь, пролетела ли пуля мимо. Воители, однако ж, удовольствовалисьзрелищем его бегства и так и не открыли стрельбы. Бедного же Санчо, едва онопамятовался, они положили поперек осла и позволили ему следовать за своимгосподином, но Санчо был не в состоянии править, и серый сам затрусил воследза Росинантом, без которого он не мог прожить ни одного мгновения. Дон Кихотмежду тем отъехал на довольно значительное расстояние, а потом обернулся и,увидев, что Санчо едет за ним, и удостоверившись, что погони нет, решилсяподождать его.» ****Мы не станем описывать, как плакали Санчо, племянница и ключница ДонКихота, равно как не будем приводить новые эпитафии, ему посвященные, заисключением лишь следующей, сочиненной Самсоном Карраско: Под плитою сей замшелой Спит идальго, до того Телом мощный, духом смелый, Что бессмертья не сумела Даже смерть лишить его. Он по всей стране скитался, Всем посмешищем служил, С мненьем света не считался, Но, хотя безумцем жил, С жизнью, как мудрец, расстался.