Я свожу брови на переносице.
— О чем ты?
Он шепчет мне на ухо:
— Ты и твой бармен должны немедленно прекратить свою игру. Я понимаю, что вы делаете. И. Мне. БЛ*ДЬ. ЭТО. НЕ. НРАВИТСЯ, — заканчивает он с ревом, отчего я подпрыгиваю.
— О ч-чем ты говоришь? — пытаюсь изобразить непонимание.
Он запрокидывает голову назад, чтобы я могла видеть его лицо:
— Не играй со мной, мисс Прескотт, — здорово, мы снова вернулись к мисс Прескотт. — Думаешь, я не понимаю, что вы устраиваете шоу на камеру? — он гладит большим пальцем кожу на моей щеке. — И что оно исключительно для меня?
— Я не знаю....
Он перебивает меня:
— Не утруждай себя ложью. Ты так быстро забыла, как хорошо я понимаю людей? Либо Ник — гей, либо импотент. Но так как я видел на камерах в комнате безопасности, как он трахал одну из крупье несколько недель назад, думаю, оба варианта отпадают.
Ладно, я нахожусь в растерянности.
— А?
— Весь гребаный вечер он тебя лапает и ни разу не возбудился. Ради всего святого, Пенелопа, у меня стояк только от взгляда на тебя! Так же как у большинства мужчин в помещении.
Я не знаю, то ли быть в восторге от того, как он легко читает людей, то ли бояться. В конце концов, я решила отогнать все воспоминания о нежном и понимающем Гевине и вернуться к тому, что лучше всего у нас выходит... к ругани. Только там я могла защититься от Гевина Сента.
— Хочешь сказать, что ты провел весь вечер, наблюдая за Ником по камере? — я вздергиваю бровь. — И ты уверен, что сам не гей?
Мой план борьбы с треском проваливает, когда губы Гевина нападают на мои в страстном, требовательном поцелуе. Гевин заглатывает мой стон, вступая в эротическую схватку с моим языком. Слишком быстро отстраняется, хватая меня за правую руку и прижимая к своей выпирающей эрекции:
— Все еще думаешь, что я гей, мисс Прескотт? — спрашивает он, водя моей рукой вверх и вниз по ткани брюк. — Рано или поздно я сломлю тебя, — шепчет мне на ухо. — И я, бл*дь, не могу этого дождаться. Теперь возвращайся к работе.
Глава 13.
Гевин
— Так, расскажи-ка мне о том, что я слышал: якобы ты расхаживал в номере для хайроллеров, как какой-то рыцарь в сияющих доспехах? — спрашивает Скотт, попивая девчачий напиток, вытянув ноги, заложив руку за голову и сидя на шезлонге рядом.
На нем розовые плавки с синими морскими коньками и черные Ray-Bans. У него хорошо прокаченное тело. Мне нравится верить, что женщины вокруг бассейна разглядывают меня, оценивая мое натренированное тело, но я также знаю, что их внимание приковано и к Скотту. Слишком плохо для скудно одетых женщин, что он вне игры.
Нет, у него нет постоянной подружки или жены, просто он не фанат случайных отношений. Он либо один, либо строит что-то серьезное. Для меня непонятно, как мужик может столько месяцев обходиться без секса. Бл*дь, я без него всего пару недель и еле выдерживаю. От срыва меня удерживает только сладкий образ Пенелопы в голове и хорошо смазанная рука в душе.
— Грэхему стоит основать свой журнал сплетен, — отвечаю. — Этот гондон не может держать рот на замке.
— Он сразу же позвонил мне, и я уверен, говорил из коридора. И также поведал, что ты разговаривал с официанткой за пределами номера.
— Конечно же, бл*дь, он рассказал, — я качаю головой.
Грэхему пора к психологу. Его потребность быть в курсе моей личной жизни граничит с безумием.
— Итак, — Скотт делает паузу, отпивая глоток, пытаясь не уткнуться носом в коктейльный зонтик. — У тебя был первый поцелуй? — он подергивает бровями игриво, озорные бесята танцуют в его глазах.
Иногда мне кажется, что моя жизнь — это бесконечный круг средней школы, где все лезут в дела друг друга, сплетничают, кто кого целовал, и кто с кем порвал. Можно подумать, что в тридцать лет, я могу избегать этой подростковой драмы, спокойно поцеловать женщину в коридоре и не обсуждать это на следующий день со своими друзьями.
Но это не так просто, когда в друзьях у тебя Грэхем и Скотт. Они и возвращают меня своими выходками во времена средней школы. К счастью, я разговариваю со Скоттом, который предпочитает беседу, а не провокации. Идиот Грэхем же, как ребенок, любит провоцировать меня при любой возможности.
Делая глоток пива — девчачьи коктейли не в моем стиле — потягиваюсь на шезлонге и закрываю глаза под очками, позволяя солнцу ласкать кожу груди.
— Ты очень хорошо знаешь, что это не первый мой поцелуй.
Скотт хихикает.
— Я имею в виду с этой официанточкой.
— У нее есть имя, — отвечаю. Мне не нравится, что Пенелопу называют официанточкой.
— Ох, точно... и какое же? — Скотт замолкает, делая вид, что задумался. — Мисс Пикот?
— Прескотт, — выпаливаю раздраженно. — А имя Пенелопа.
— Очаровательно, — отвечает Скотт без какого-либо сарказма. Ему искренне нравится ее имя. — Пенелопа Прескотт звучит довольно мило.
Мило и очаровательно не те слова, которыми можно описать Пенелопу. Так можно высказаться о бабульке на лавочке с мятным мороженым, а не о Пенелопе.
Она интригующая, загадочная, красивая и сексуальная от кончиков пальцев до макушки головы.
Очаровательная? Бл*дь, нет. Скорее соблазнительная.
— Итааак... — настаивает Скотт. — Расскажи мне о ней.
— Не стоит об этом. Мы можем просто полежать в тишине и наслаждаться солнцем. Не обязательно говорить о чувствах.
Скотт садится на лежаке и смотрит на меня поверх очков.
— Гевин, Грэхема здесь нет, чтобы вывести тебя из себя. Поговори со мной.
Серьезно, почему этот мужик так любит разговорчики? Я не говорю о своих чувствах, особенно в публичных местах. Приберегу это для момента, когда у меня вырастет вагина, что сделает нас со Скоттом близнецами.
— Не о чем говорить, — пожимаю плечами.
— Ну, так она тебе нравится?
Злясь на его настойчивость, отвечаю:
— Конечно, нравится. Я бы не целовал ее в коридоре, если бы думал, что она уродица.
— Полагаю, что нет, — смеется Скотт. — Это для тебя просто трах или ты ищешь серьезных отношений?
Идиотский вопрос. Я понятия не имел. Начиналось все с желания трахнуть ее, но чем больше я видел ее уязвимости, тем сильнее мне хотелось ее защитить. Она пробралась мне под кожу в тот день, когда я увидел слезы в ее прекрасных глазах. Ярость вскипела во мне, и я хотел разорвать в клочья шлюху, что довела ее до такого. Мне хотелось вырвать член Генри, только потому, что он привел ее.
Прежде мне никогда не хотелось никого оберегать, но что-то в Пенелопе пробуждало моего внутреннего пещерного человека. Мне хотелось бить себя в грудь и пометить территорию. Расскажу ли я ей об этом? Бл*дь, нет. Признаюсь ли я в этом Скотту, который практически пускает слюни от мысли, что я могу влюбиться? Нет, бл*дь.
Я просто пожимаю плечами на его вопрос, не уверенный в своих желаниях.
— Ох, да ладно тебе, мужик. Скажи мне хоть что-нибудь.
— Зачем? — спрашиваю, задаваясь вопросом, почему Скотт не оставляет эту тему. Не то чтобы мы часто проводим время вместе, заплетая друг другу косички и говоря о чувствах. Мы мужчины, ради всего святого! Нам не должно нравиться подобное дерьмо.
Он поворачивается ко мне и ставит свой бокал на столик между нами.
— Ты не переживаешь о том, что умрешь в одиночестве? Никогда не испытаешь любовь?
Какого хрена?
— Нет, — отвечаю небрежно, не поворачиваясь к нему. Любовь под запретом, это точно. Она разрушает людей, стоит просто посмотреть на моего отца. Ой, нет, вы не можете, потому что он лежит под землей из-за этого сумасшедшего чувства.
— Тебе не интересно, каково это — думать о чьей-то душе впереди своей? Заботиться о ком-то так сильно, чтобы бежать в «Веселую картошку», чтобы успеть до закрытия ухватить последнюю порцию в виде животных?
Я хмурюсь.
— Во-первых, я не веду разговоры о душе. Во-вторых, я похож на гребаного слугу?
— Мужик... — он смотрит на меня серьезно. — Не веди себя как Грэхем. Ты выше этого самодура.
— Ты прав, — отвечаю. Скотту всегда удавалось сделать нам с Грэхемом выговор, заставив нас стыдиться лишь одним взглядом. — Этот комментарий был паскудным. Но нет, мне не интересно это.
— Что насчет того, чтобы защищать кого-то впереди себя?
Вот ублюдок. Я еле сдерживаю ухмылку. Конечно, Скотт начал все это из-за слов Грэхема. Он вероятно в восторге от мысли, как я спас Пенелопу от тех, кто отнесся к ней с неуважением. Теперь использует это против меня.
— Нет, — лгу.
— Это не очень по-дружески с твоей стороны, Гевин. Возможно, я не вижу людей так, как ты, но сейчас ты точно блефуешь. Еще одна попытка.
Я закатываю глаза под своими авиаторами. Предполагалось, что я расслаблюсь в воскресенье у бассейна, а не буду трепаться о своих чувствах.
Я собираюсь сказать Скотту пойти на хер, когда женщина, проходящая мимо, врезает в мой шезлонг.
— Ох, извините... — она замолкает, узнавая меня.
Я почти подскакиваю на своем шезлонге в волнении, потому что передо мной в своем крошечном желтом бикини стоит тема нашего разговора. Пенелопа. Ее волосы собраны на затылке, на лице очки и никакого макияжа.
Без стыда я оглядываю ее тело: стройные ножки, плоский животик, ах эта грудь...
— Мисс Прескотт, приятно видеть вас этим утром.
— Я говорила тебе, что это плохая идея, — бормочет она Дэвис, которая стоит рядом с ней в фиолетовом бикини, демонстрируя сексуальные изгибы. Хороша, чертовка!
— Бесплатные напитки, — говорит Дэвис. — Кто упустит подобное в солнечный день?
Хватая подругу за руку, Пенелопа машет мне и говорит:
— Хорошего дня.
Она не уйдет так легко.
— Почему бы вам не присоединиться к нам, — кричу, вставая у нее на пути.
Уперев руку в бедро, она оценивает наши места.
— У вас два лежала и столик с пустыми бокалами. Здесь нет места для нас.
— Мы можем его найти, не так ли, Скотт? — я шлепаю его по ноге, вынуждая сесть и подвинуться, перестав пялиться на Дэвис.
— Ох, здесь много места, — он садится, оседлав лежак, и указывает на освободившееся пространство. — Видите, много мест. Присаживайтесь, дамы.
— Не возражаешь, если я сяду? — Дэвис пялится на грудь Скотта и садится рядом. — Гвен, — вытягивает руку в приветствии. — Но все зовут меня по фамилии.
— Значит, Гвен, — подмигивает Скотт. — Не хочу быть как все.
— Дэвис, — шипит Пенелопа. — Какого хрена ты творишь?
Даже не смотря на подругу, Дэвис машет в мою сторону.
— Сядешь? Я занята.
Полностью погруженный друг в друга, Дэвис и Скотт начинают разговор, не удосуживаясь включить в него нас, оставляя меня с Пенелопой. Как мне и нравится.
Я глажу шезлонг рукой с коварной улыбкой.
— Садитесь, мисс Прескотт. Уверяю, я не кусаюсь.
Она скрещивает руки на груди.
— Я сяду, только если ты будешь звать меня Пенелопой. Как только скажешь снова «мисс Прескотт», я уйду.
Мне нравилось, что она проявляла бескомпромиссность.
— Хорошо. Теперь садись. Что мне заказать для тебя?
— Я справлюсь сама, — отвечает, не позволяя мне помочь. — Просто нужно подозвать официантку.
— Уверяю, мисс... — одергиваю себя и замолкаю, когда она начинает вставать. Прочищаю горло и начинаю снова. — Уверяю, Пенелопа, я могу заказать напиток, и его доставят быстрее, чем ты привлечешь внимание официантки. Чего бы тебе хотелось?
Пенелопа смотрит на меня скептически и говорит:
— Неплохо выглядит то, что пьет твой друг.
Глядя на Скотта, оцениваю девчачий напиток, который он бесстыдно пьет.
— Пина колада с клубникой «Поток лавы».
Она воодушевляется.
— Звучит здорово.
Конечно же, она захотела девчачий коктейль.
— Дэвис, хочешь чего-нибудь выпить? — прерываю я их разговор со Скоттом. Она машет мне рукой.
— Я буду то же самое, что и у него.
Принимая во внимание, что бокал с выпивкой Скотта пустеет, спрашиваю:
— Тебе повторить, принцесса?
Он показывает мне средний палец, вызывая смех, затем кивает, все еще погруженный в разговор с Дэвис. Бедолага, он попал, если западет на Дэвис. Но опять же, Дэвис невдомек, какой настырный может быть мой вдруг в отношениях.
Я печатаю заказ, выбирая напиток и для себя, затем откладываю телефон и возвращаю внимание к Пенелопе, которая пялится на мою грудь.
— Видишь то, что тебе нравится?
— Что? — она переводит взгляд от моей обнаженной кожи к глазам. Поправляя солнцезащитный очки, снова скрещивает руки на груди и отводит взгляд. — Нет, ничего не вижу.
Я не могу сдержать смешок. Девушки на так уж часто меня смешат, но у Пенелопы это выходит.
Желая вернуть ее внимание ко мне, пододвигаюсь ближе и тяну за руку, вынуждая посмотреть на меня.
— Раз уж я играю по твоим правилам, почему бы тебе не разрешить мне взглянуть хотя бы на твое лицо?
Напряжение исходит от ее тела на мои слова. Девушка перекидывает одну ногу через седушку и оказывается лицом ко мне.
— Ладно, так лучше?
— Гораздо, — я улыбаюсь, осматривая ее. — Так, где Пейдж? Она не захотела сегодня насладиться бесплатными коктейлями у бассейна?
— Она готовится к сегодняшнему ужину или иначе была бы здесь. Ты же знаешь, как она наслаждается «Мимозой».
Я смеюсь. Да, Пейдж и ее «Мимозы». Вот почему я бы хотел, чтобы она была здесь, так я мог бы вытянуть информацию.
Но это также напоминает мне, что я должен позвонить Пейдж по поводу своего ужина. Пошел на хер, Грэхем. Это мой единственный шанс быть ближе к Пепелопе.
— Да, я бы хотел поговорить с Пейдж, когда она осушит пару коктейлей «Мимоза».
— Уверена, так и есть, — мне и не нужно смотреть Пенелопе в глаза, чтобы знать, что сейчас она закатила их. — Она красивая блондинка, кому угодно понравится.
Подняв ее руку, очерчиваю линии на ладони и смотрю прямо на Пенелопу.
— Я имею в виду, мне нравится она пьяненькая, потому что она дает информацию, к которой обычно у меня нет доступа. Ну, знаешь, та информация, которая позволяет мне разрушить свидание, которого и не должно быть.
К счастью для меня, Пенелопа не отдергивает руку, позволяя моим пальцам ласкать ее ладонь. По какой-то невиданной причине мне нравится ощущение ее кожи.
— Ты испортил мое свидание, ты же понимаешь?
— Хорошо, — усмехаюсь. — Если хочешь увидеть чувство вины, то я не раскаиваюсь. Извини насчет этого, солнышко. Мы оба знаем, что свидание с самого начала было катастрофой, и знаешь почему?
— Почему? — спрашивает она, затаив дыхание, смотря на наши руки.
— Потому что хоть твое тело и было на свидании с Ником, разум думал обо мне каждый раз.
— Не правда, — отвечает, поглаживая пальцем мой.
— Давай не лгать друг другу, Пенелопа.
Она смотрит на меня сквозь линзы очков, отрывая взгляд от нашей физической связи.
— Это правда. Ты не занимаешь мои мысли все время.
Улыбка растягивается на моих губах, как только приносят наши напитки. Пенелопа ерзает на шезлонге, освобождаясь от моей хватки. Я сразу ощущаю странное чувство потери, но предпочитаю игнорировать его.
— Ваши коктейли, — я вытаскиваю двадцатку из кошелька и передаю официантке.
Заботясь о голубках рядом с нами, передаю им напитки, в ответ получая грубый игнор. Скотт получит от меня то же самое, чему подверг сегодня меня, как только мы уйдем отсюда. Возвращая внимание к Пенелопе, протягиваю ей напиток. Она тянется к нему, я отодвигаю руку.
— Нет-нет, — грожу пальцем свободной руки. — Ты должна сесть поближе, чтобы получить его.
— Ты, должно быть, издеваешься? Чего ты ждешь от меня? Что я сяду к тебе на колени?
— На самом деле это будет предпочтительней, — я пододвигаюсь и хлопаю себя по коленям.
— Этого не случится, — говорит резко.
Зная, что это проигранный бой, подзываю ее пальцем.
— Ты хотя бы просто можешь сесть ближе. Я не кусаюсь.
— Это не значит, что я не могу подцепить от тебя заразу, передающуюся воздушным путем. Кто знает, где ты был.
Протягиваю ей коктейль и наблюдаю, как она обхватывает своими шикарными губами трубочку и сосет.
Бл*дь.
— Я не был нигде, с тех пор как позвал сексуальную брюнетку в комнату для допроса.
Осознание появляется в выражении ее лица, и она приподнимает брови.
Сглотнув, Пенелопа прочищает горло.
— Эм... это мило.
Я не смог удержаться от смеха из-за ее ответа.
— Я умею удивлять, не так ли, Пенелопа?
— Ага, — она становилась спокойнее с каждым отпитым глотком, осушая напиток быстрее, чем я ожидал.
Зная, что в ближайшее время Пенелопа не окажется у меня на коленях, поднимаю спинку лежака в вертикальное положение и прислоняюсь к ней, заложив руку за голову, а другой держу пиво, поставив его на бедро.
— Так, расскажи мне, нравится ли тебе работать в номере для хайроллеров?
Она пожимает плечами.
— Там неплохо, хорошие чаевые, а вот ошибки пластической хирургии не особо.
Я согласен с ней. Меня раздражал тот факт, что игроки приходили в сопровождении «буферов». Я не раз поднимал этот вопрос с Грэхемом, но он был непреклонен: привилегия играть на самых высоких ставок означала, что ты мог окружить себя толпой телок. Именно поэтому было так много запросов на игры в «Парагоне». По мне так это идиотизм. Именно поэтому я играл все меньше. Для большинства покер стал не игрой, а возможностью утроить шоу.
— Почему ты не приводишь с собой никого, когда играешь? — спрашивает Пенелопа, отвлекая меня от моих мыслей.
— Мне это не нужно, — отвечаю честно. — Я не хочу.
— Почему? — она сосет трубочку, не поднимая на меня взгляда.
— Во-первых, нет никаких причин для нахождения этих женщин на игре, они доставляют одни неприятности. Во-вторых, на кой черт мне приводить женщину туда, где уже есть женщина, которую я хочу?
После моего признания Пенелопа почти до конца осушает бокал с коктейлем
— Все, — говорит нервно.
Наклонившись вперед, притягиваю ее ближе, так что она оказывается между моих ног, закидывая свои на мои. Я забираю пустой бокал и соблазнительно шепчу ей на ухо.
— Ты пытаешься впечатлить меня своими сосательными способностями, Пенелопа? Потому что если да, то отлично работает.
Небрежно, пытаясь не привлекать внимания, я провожу ее пальцами по ткани своих зеленых плавок, позволяя ей почувствовать мое возбуждение.
— Черт, — бормочет она, не смотря мне в глаза.
Продолжая держать ее за руку, соединяю наши ладони и переплетаю пальцы. Зачем? Понятия не имею. Я понимаю только то, что хочу чувствовать еще больше тепла от ее кожи.
— Что ты делаешь, Гевин? — она почти шепчет.
— Убеждаю тебя, что ты должна пойти со мной на свидание.
— Свидание? — переспрашивает пронзительно.
Собираюсь ответить, когда над нами нависает тень. Поднимаю голову и вижу перед нами Рамоса, с обеих сторон от которого стоят женщины.
Боже, можно подумать, что он пытается подражать королю мафии. Но к несчастью для него, меня не проведешь.
— Сент, ты вылез из своей пещеры. Я начал думать, что ты решил стать отшельником.
Какой же он придурок.
Скотт и Дэвис прерывают разговор и сосредотачивают внимание на мудаке перед нами. Скотт знает все о Рамосе и его неудачных попытках спровоцировать меня. Он каждый раз пытается как-то поддеть меня.
— Рамос, как всегда, счастлив встрече, — пытаюсь отшить его кивком, но это не срабатывает. Он не двигается и с места.
— Поговаривают, что вернулся Харли и жаждет крови. Он уже начинает вызывать тебя на бой.
Харли Сент Джеймс. Второй лучший игрок в мире. Он проиграл мне в Монте-Карло. Я поймал его на блефе и поимел. Вероятно, самая запоминающаяся победа в моей жизни. Все остальное с ней несравнимо. Харли был хорошим конкурентом, и я бы не прочь снова с ним сразиться.
— Я готов принять вызов, — заявляю, поглаживая ладонь Пенелопы большим пальцем. Она напряглась из-за внезапного появления Рамоса, поэтому я стараюсь ее успокоить.
Оглядывая нашу компанию, Рамос приподнимает очки, когда замечает рядом со мной Пенелопу и наши соединенные руки. Улыбка растягивается на его лице.
— Что здесь происходит? — он указывает на наши руки.
— Не твое дело, — отвечаю, когда Пенелопа пытается отстраниться, но я не позволяю.
Продолжая смотреть, Рамос потирает подбородок, задумавшись.
— Ты собираешься остепениться, как твой отец?
Именно так, сам того не подозревая, он ударяет туда, куда не целился. Скотт ерзает на месте, готовый вступиться, но я останавливаю его. Рамос как раз и ждет такой реакции.
— Полагаю, тебе пора, Рамос, прежде чем Грэхем занесет тебя в черный список на неопределенный срок.
Запрокинув голову назад и рассмеявшись, Рамос начинает уходить, но затем кричит через плечо:
— Каков отец, таков и сын.
Выпустив руку Пенелопы, я хватаю пиво и пью, пытаясь погасить злость, что кипит во мне.
Каков отец, таков и сын
Да пошло. Я не такой, как отец. Хочу ли я трахнуть Пенелопу? Хочу ли я связать себя с ней клятвами перед Элвисом? Черт, нет. Я не такой, как мой отец. Я не потеряю все, включая свою жизнь, из-за женщины.
— Ты в порядке? — спрашивает Пенелопа, прижимая руку к моей с беспокойством на лице.
— В порядке, — отвечаю грубо.
Пенелопа не сдается.
— Не хочешь поговорить об этом? С твоим отцом все в порядке?
Резко выпрямляясь, осушаю остатки пива и бросаю бутылку на шезлонг.
— Я должен бежать. Скотт, позвоню тебе позже, — мне нужно немного личного пространства, поэтому я ухожу, в спешке говоря «пока» Пенелопе и Дэвис.
Протискиваясь через толпу, захожу в лобби и направляюсь к лифтам. Мне нужен душ. Холодная вода успокоит мои мысли. Именно этого хотел Рамос. И, черт побери, я не позволю ему выиграть.
— Гевин!
Я поворачиваюсь и вижу, что Пенелопа бежит за мной.
— Что случилось?
Оказавшись рядом, она хватает меня за руку, и мне нравится ощущение ее кожи на моей.
— Пожалуйста, скажи, что я не расстроила тебя ранее. Я не хотела совать нос не в свои дела.
Незанятой рукой, я хватаю ее за подбородок большим и указательным пальцем.
— Если это так, как ты собираешься исправлять?
Закусив губу, отвечает.
— Я не знаю.
— Лгунья, — отвечаю, делая шаг ближе, и провожу пальцем по линии ее челюсти.
Она смотрит в мои глаза, ища что-то, но я знаю, она ничего в них не прочитает. Невозможно узнать что-то в моих почти черных радужках — это дар, которым я благословлен, насколько могу судить.
— Что происходит? — шепчет она.
— Кое-что, чему ты больше не сможешь сказать нет, — отвечаю и касаюсь губами ее, пока жду, что она отстраниться или ударит меня по яйцам.
Но этого не происходит.
Она стоит, замерев, и ждет, что я сделаю последний шаг.
И я его делаю. Потому что мне нужно больше.
Нежно притягивая Пенелопу к себе, ласково касаюсь ее губ своими. Мне нравится то, как ее рука крепче сжимает мою только из-за простого поцелуя.
Разрывая поцелуй, немного отстраняюсь, не выпуская ее руки. Ее глаза открыты, взгляд поволокой. Моя работа здесь закончена.
— Спасибо за ваше время, мисс Прескотт. Как всегда с удовольствием провел его с вами, — подмигнув, разворачиваю и нажимаю на кнопку своего частного лифта, все время думая о том, как мои действия заставят ее желать большего. Так какого хрена именно я отчаянно хочу провести с ней остаток дня, касаясь ее губ своими и переплетая наши конечности?
Каков отец, таков и сын
Слова отдаются в моей голове.
«Этого никогда не случится!» — пытаюсь себя убедить.
Глава 14.
Нелл
Боже, я такая глупая. Позволила своим стенам пасть на какое-то время, только ради того, чтобы Гевин заглянул за них на минутку, а потом сам ушел, снова став высокомерным подонком.
Его чертова маска, которую он использует как защитный щит, чертовски меня бесит. Или может, это не щит, может, вот он настоящий, и я как идиотка поверила, что в нем есть что-то другое. Как полная дура я провела последние два дня, думая о нашей встрече у бассейна, по большей части о поцелуе, который последовал после. Мне хотелось отвесить себе пощечину за свою глупость.
― Нелл! ― Пейдж с криком врывается в мою комнату.
― Я здесь, сумасшедшая, ― отвечаю ей с кровати. ― Не нужно переворачивать дом вверх дном.
― Мне нужная твоя помощь. И тебе это не понравится, но я в отчаянии, ты должна мне помочь. Калифорния погрузится в океан, не то чтобы это будет большая потеря, вулканы проснутся по всей Земле, а также взорвутся все ядерные ракеты.
Ах, моя милая Пейдж. Когда не была в образе неисправимого романтика, то становилась королевой драмы, которая могла устыдить любого извращенца на бульваре Стрип.
― Знаешь, ладно еще с Калифорнией, но вот с ракетами ты переборщила.
― В следующий раз обязательно учту это, ― отвечает она. ― Так ты поможешь мне или нет?
― Ну, даже не знаю, ― отвечаю с сарказмом в тоне. ― Учитывая, что ты еще даже не сказала, какая тебе нужна помощь. Я склонна бросаться с места в карьер, когда касается тебя, потому что люблю тебя, но вдруг ты захочешь назвать моего первенца. Как я могу быть уверена, что ты не выберешь ужасное имя как Финиус или Баквит. Подобного я допустить не могу. Ты же понимаешь.
Сарказм ― мой ответ драматизму Пейдж. Это верный способ утихомирить ее возбуждение.
― Ха. Ты же знаешь, я собираюсь назвать твоего ребенка Брэселз Спраут (прим. перев. на русск. брюссельская капуста). Но сейчас мне нужно не это. Меня наняли обслуживать частный ужин. Предложение поступило в последнюю минуту, а одна из официанток, с которыми я обычно работаю, подхватила вирус. Ты можешь мне помочь? ― она складывает ладони в умоляющем жесте и начинает прыгать с ноги на ногу. ― Пожааалууууйста.
― Что от меня требуется?
― Ты просто должна разносить еду и забирать пустые тарелки. Будет еще одна девушка, которой придется выполнять большую часть функций. Тебе же остается только ставить и убирать тарелки и составлять мне компанию на кухне. Ким справится со всем остальным.
Я слегка пожимаю плечом.
― Да, звучит достаточно просто. Где будет проходить ужин?
В этот момент в ее выражении появляется какая-то робость.
― Отель «Парагон».
Волосы у меня на руках встают дыбом, когда я спрашиваю:
― А кто хозяин вечеринки?
Она морщится, на самом деле морщится, когда отвечает:
― Гевин Сент.
― Ох, невероятно! ― я подскакиваю на ноги и упираю руки в бедра. ― Ты, должно быть, издеваешься. Это парень засуну нос в каждый аспект моей жизни! Я не могу дать ему от ворот поворот! Он ка... он как... ― мне требуется пару секунд, чтобы придумать хорошее сравнение... ― Ногтевой грибок!
― Правда? ― Пейдж смотрит на меня непонимающе. ― Именно такое сравнение? Мужчину, с которым ты обменялась слюной больше одного раза... ― мне не стоило рассказывать ей о гребаной встрече у бассейна. ― Из-за которого бросила вибратор, продавив гипсокартон, ты сравниваешь с грибком ногтей?
― Да, ― огрызаюсь я.
― Хорошо, ― она вздыхает, разворачиваясь к двери. ― Я собиралась тебе заплатить, но раз ты собралась держаться от него как можно дальше, полагаю, найду кого-нибудь другого.
― Подожди-ка, ― хватаю ее за край футболки, чтобы остановить.― Давай не будем спешить. Я еще не сказала точное нет...
Пейдж разворачивается, широко улыбаясь.
― Это значит да?
― О какой сумме мы говорим?
― У меня довольно крутой прайс, если меня просят о чем-то в последнюю минуту. Как насчет трех сотен? Это легкие деньги и всего за четыре часа. Ты не можешь упустить их.
Она права, определенно не могу. И тогда отправлю эти деньги родителям.
― Хорошо, я в деле.
С криком, который мог повредить барабанные перепонки, она бросается мне в объятия. Завтра я буду разносить напитки и еду Гевину и его богатым, высокомерным друзьям.
По какой-то причине чутье подсказывало мне, что это не лучшая идея. Мы слишком долго испытывали друг друга, и между нами возникало что-то большее, что я отказывалась признавать.
Скоро будет взрыв. И у меня чувство, что это слишком скоро. И я точно не готова к последствиям.
***
В моей груди разливается боль, когда я иду по автостоянке. В небе палит солнце, отчего бисеринки пота собираются на лбу. Мое тело болит, но хуже всего боль в груди. Кажется, будто я физически чувствую, как избита моя душа. Не знаю, сколько еще выдержу. Сколько прослушиваний пройду, сколько еще раз готова услышать, что я недостаточно хороша.
Всю свою жизнь я хотела быть гимнасткой. Это была моя страсть, которая помогала не сдаваться в трудные времена. А когда ты растешь в бедности, то трудные времена практически всегда. Я знала, что хочу использовать свои умения в жизни, но никогда не хотела соревноваться. Меня не заботили золотые медали или желание доказать, что я лучше других. Я просто хотела выступать. И когда увидела глянцевые фото выступлений La Magie du Cirque, пока стояла возле кассы супермаркета в десятом классе, то влюбилась. Тогда поняла, что делать со своей страстью.