Вместо того чтобы принять оскорбленный вид, зрачки Гевина расширяются, отчего его глаза превращаются практически в черные.
– Четыре девушки? – Я ощущаю явные признаки его возбуждения, которое прижимается к моему бедру. – Давай поговорим об этом. В мельчайших подробностях. Может, с некими зарисовками или типо того. Умеешь рисовать? Хотя знаешь что? Не парься. У меня отличное воображение. – Он закрывает глаза и собирает брови на переносице, как будто концентрируется. – О да, – стонет он.
– Извращенец. – Я шлепаю его по руке в приступе хихиканья, зарабатывая себе одну из его улыбок, от которой у меня замирает сердце. Как же быстро я стала зависимой от его улыбок... Не представляю, что бы я без них делала. И вот так мысль о том, что происходящее между нами закончится, выливается на мою голову как ушат ледяной воды.
– Эй, ты тут? – тихо спрашивает Гевин, проводя указательным пальцем по морщинке на моем лбу.
– Тут, – лгу я, снова налепив к лицу улыбку. Последнее, что я хочу сделать, это вывалить на него свою неуверенность с утра пораньше. Я никогда не была дотошной или неуверенной в себе, так что черта с два начну вести себя так сейчас.
– Уверена? – скептически уточняет он.
– Да. Уверена. Мне просто необходим кофеин. Срочно!
– Думаю, с этим я в состоянии тебе помочь.
Он приподнимается, ненадолго нависает надо мной, напрягая мышцы рук, отчего у меня текут слюнки. Мне требуется все свое самообладание, чтобы не повернуться и не укусить его. Я многострадальчески вздыхаю, когда тепло его тела покидает меня. Мужчина встает с кровати и подходит к комоду, шевеля своей восхитительной задницей с каждым шагом. Мне хочется закричать, когда он надевает боксеры и прикрывает то, что должно быть расклеено на рекламных щитах на обозрение всех и вся. Конечно, идея того, что женщины – и довольно много мужчин – будут вожделеть задницу Гевина не особо радует, потому что технически она моя. Но я щедрый человек, да и таким произведением искусства следует делиться с миром.
– Ты идешь или собираешься провести остаток утра, пуская слюни на мой зад?
Мне не стыдно. Вытираю уголок рта рукой. Ага, у меня на самом деле слюни. Услышав гортанный смешок Гевина, я кошусь на него и выбираюсь из кровати, все еще завернутая в простыню. Бесшумно босыми ногами следую за ним на кухню. Я ожидала, что он позвонит в гостиничную службу и закажет кофе с завтраком, поэтому удивляюсь, когда он направляется к какой-то навороченной кофемашине на кухонном столе. Гевин возится с ней несколько секунд, нажимает на разные кнопки, после чего та чудесным образом начинает шипеть и жужжать, наполняя комнату восхитительным ароматом.
– Выходи за меня, – благоговейно шепчу я.
Гевин оборачивается, вид у него, скажем, слегка ошеломленный.
– Что?
– Да не ты, – отмахиваюсь я, указывая подбородком на кофеварку новой космической эры. – Я про нее. Хочу жениться на ней, тогда она будет моей навеки.
Он смотрит на меня так, будто у меня выросла еще одна голова, прежде чем пробормотать:
– Уверен, ты скорее выйдешь замуж за неодушевленный предмет, чем за человека, которому этот предмет принадлежит.
Я протягиваю руки в сторону уже полной кружки. Гевин понимает намек и вытаскивает ее из кофемашины, передает мне и ставит вариться еще одну. Я глубоко вдыхаю аромат с безмятежным выражением лица.
– Машина не станет спорить и командовать. В любом случае, где такая продается? Ее можно купить в техномаркете? – Я уверена, что эта покупка сожрет изрядный кусок денег, которые я недавно скопила, но вкус этого кофе того стоит.
Гевин разражается громким смехом.
– Она стоит полторы тысячи долларов. Я заказал ее в Италии.
Несколько секунд я молча на него таращусь.
– Значит... В техномаркете такую не купить?
– Черт возьми, точно нет, – он продолжает хихикать. На мгновение я подумываю швырнуть свою чашку в его самодовольную рожу, но тратить это жидкое золото было бы грехом. – В таком случае, мне придется поселить тебя здесь на какое-то время. – Он обходит кухонный островок, двигаясь в мою сторону. Каждый хищный шаг вызывает дрожь в моем теле. – Ну, знаешь, ради кофеварки.
– Я «за», – отвечаю я, чувствуя, как у меня перехватывает дыхание. – Мне от тебя нужна только кофемашина.
Гевин самодовольно ухмыляется, зная не хуже меня, что я отъявленная лгунишка. Он наклоняется так близко, что я ощущаю его дыхание. Я пробегаю языком по нижней губе, ожидая поцелуя. Поцелуя, которого отчаянно жажду.
– Что ты со мной делаешь? – рычит он.
– Не знаю, – выдыхаю я. – Но что бы это ни было, со мной происходит то же самое. И я не хочу, чтобы это прекращалось.
Как только его губы касаются моих, звук открывающейся и захлопывающейся двери эхом разносится по вилле.
– Привет, мудила! – кричит знакомый голос. А затем слышатся звуки приближающихся шагов. – Я сделал тот звонок, о котором ты просил. Не знаю, какого хрена ты так интересовался La Magie, но... Какого хера, чувак! Серьезно?!
При виде Грэхема Ларсона – моего босса – стоящего напротив нас, я быстро отпрыгиваю от Гевина, пока мое сердце пытается пробить себе путь из груди.
Я стою там как олень в свете фар. Дерьмо. Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Это плохо. В инструкции для сотрудников четко сказано, что служащим отеля «Парагон» запрещено вступать в отношения с гостями, и, стоя на кухне в одной гребанной простыне, я никак не могу найти выход из данной ситуации.
– Э-э... – протягиваю я, пока Гевин спокойно подходит и вытаскивает свою кружку из кофемашины, после чего подносит ее к губам.
– Чем могу помочь, обломщик? – ворчит Гевин. Я каким-то образом умудряюсь ахнуть от жесткого замечания Гевина. Мать вашу! Меня стопудово уволят.
– Ты знаешь правила, – заявляет Грэхем, и я начинаю трястись. Мне нельзя потерять эту работу.
– Мистер Ларсон, это не... – я замолкаю, потому что не могу сказать «это не то, на что это похоже». Потому что это именно то, на что похоже.
– Никаких долбанных интрижек с сотрудниками отеля! Я слишком многое спускал тебе с рук в прошлом, потому что ты мне как брат. Нет, я понимаю, официантки чертовски горячие...
Стоп... в прошлом? Что за фигня?
– Заткнись, бл*ть, Грэхем, – рычит Гевин, сжав челюсть.
– Я не хочу иметь дело с еще одной гребаной рыдающей официанткой, потому что та увидела еще одну сотрудницу, покидающую твои апартаменты!
Что за пи*дец?!
– Грэхем! – рявкает Гевин, потому что мой босс явно не замечает напряжения, сгущающего воздух. – Я сказал: «Заткнись»!
Сколько официанток он трахнул? Интересно. Все внутри меня сжимается, когда Грэхем продолжает:
– Если мне придется избавиться еще от одной истерички, то я, пожалуй, начну готовиться к суду за незаконное увольнение. Я люблю тебя, но не настолько...
Я начинаю отступать.
– Эм... – я запинаюсь на полуслове, когда запутываюсь ногами в простыне. Мне нужно выбраться отсюда. Мне не хватает долбанного воздуха! – Я собираюсь... – я не заканчиваю предложение, просто поворачиваюсь и выбегаю из кухни, спотыкаюсь и практически впечатываюсь лицом в стену, прежде чем поймать равновесие. Отлично, этого-то мне и не хватало. – Я только переодеться! – бросаю через плечо. Я практически не дышу, пока не закрываюсь в комнате Гевина, где мускусный запах секса все еще витает в воздухе.
Пока я, как деревянная, двигаюсь по комнате и собираю одежду с пола, задаюсь вопросом, имел ли в виду Гевин все, что говорил вчера вечером... и сегодня утром? Или я просто часть какого-то долбаного официант-фетиша?
Глава 23.
Гевин
– Я собираюсь оторвать твой член и скормить его тебе на завтрак, – процеживаю сквозь стиснутые зубы Грэхему, приближаясь к нему со сжатыми кулаками.
– Да что с тобой за херня? – спрашивает он, совершенно не понимая, что только что натворил.
Сколько времени у меня ушло в попытках завоевать доверие Пенелопы, дать мне хоть малейшее подобие шанса показать ей мой мир? И вот теперь этот дрочила притащился на мою виллу, волоча по полу яйца и сияя своей дерьмовой улыбкой, чтобы всё уничтожить.
Мда, он точно сожрет свой член на завтрак.
Прошлая ночь стала лучшей в моей жизни, что я даже представить не мог. Я привел девушку к себе и позволил ей узнать меня с той стороны, с которой меня знал только Скотт. А увидев утром помятую ото сна Пенелопу в моей постели, такую чертовски очаровательную, было охренительно круто. С того момента, как она столкнула меня с кровати, до того, как она уставилась на мою задницу, пока я надевал трусы и до похотливых взглядов, которые она бросала на мою кофеварку – ага, я завидую машине – все казалось таким чертовски правильным.
Я не хочу вышвыривать ее. Не хочу, чтобы Гертруда, моя экономка, выгоняла ее, и уж точно я не хочу ее бросать. Наоборот. Мне хочется, чтобы она тусовалась со мной целый день, желательно голая. А Гертруде хочу дать выходной. Я хочу не просто чтобы Пенелопа осталась, я хочу узнать о ней как можно больше. Хочу выяснить о ней всё: о ее детстве, семье, гимнастике. Да я, бл*ть, хочу увидеть несколько этих движений, и, может быть, трахнуть ее в сумасшедшей позе.
Я отчаянно хочу снова погрузиться в нее, довести ее до оргазма, пока она не начнет задыхаться и извиваться подо мной от экстаза. Хочу снова увидеть, как ее карие глаза затуманиваются, а маленький ротик образует крошечную, восхитительную букву «О». Хочу почувствовать, как ее тугое лоно сжимает мой член, вытягивая из меня все до последней капли, пока конвульсии ее влажной «киски» не утихнут.
Но этот ублюдок всё портит, вдрызг уничтожает всю мою работу. Моё преследование, мои уступки, мое гребаное желание измениться и стать лучше. И все ради нее! Всё это, бл*ть, балансирует на грани того, чтобы я потерял это навсегда, а все только потому, что мудила Грэхем не может корректно читать окружающих или, хотя бы, держать рот на замке в течение двух секунд, чтобы я всё мог объяснить.
Подойдя к нему как можно ближе, я смотрю на него сверху вниз и говорю:
– Я заставлю тебя съесть собственный член, потому что ты не в состоянии во время умолкнуть!
– Да что случилось-то? – спрашивает он, словно только что не усложнил мне день.
Я чувствую, как щелкает моя челюсть, внутри меня закипает гнев, готовый вот-вот вырваться наружу. Прежде чем я успеваю ответить, на лице Грэхема появляется елейная улыбочка, а в глазах мелькает понимание.
– Твою мать! Она была девственницей? Поэтому ты ведешь себя как кусок дерьма, не выполняя обещанное мне? Скажи, ее «киска» была супер-тугой?
Идиот. Больше ни у кого нет столько дури в башке. Конечно, он не всегда такой тупой. Большую часть времени он говорит не всерьёз. Он подстрекатель и любитель тупых шуточек. Но под всем этим, очень, очень глубоко, спрятано доброе сердце. К сожалению, Грэхем часто не думает, как следует, прежде чем что-то сказать.
Так я успокаиваю себя, пытаясь сдержать ярость, из-за которой мне хочется врезать кулаком по его глупому лицу.
Я считаю до трех, чтобы успокоиться.
Раз, два... нет.
Замахнувшись, я ударяю его кулаком в живот. От боли он скрючивается пополам и падает на колени.
– Какого хеееера! – протягивает Грэхем, присаживаясь на корточки. Одной рукой он держится за живот, а другой опирается о пол.
Я наклоняюсь, чтобы прошептать ему на ухо.
– Если ты еще когда-нибудь скажешь так снова о Пенелопе, то получишь кулаком по физиономии. Понял?
Нуждаясь в некотором пространстве, я возвращаюсь к своей кружке, которую оставил на кухонной стойке. Делаю глоток и жду, пока Грэхем придет в себя.
Поднявшись, но держа руки на коленях и делая глубокие вдохи, он злобно пялится на меня.
– Ты ведь в курсе, что мой отель – один из немногих отелей, который предоставляет тебе возможность играть в покер? Пора бы тебе начать относиться к моим сотрудникам и ко мне с уважением. Ты здесь не хозяин, Гевин. Босс, бл*ть, я!
Если быть до конца откровенным, то его угроза на меня никак не действует. Покер стал скорее работой, чем игрой, от которой я без ума. Он перестал быть для меня вызовом. Недавно я играл, потому что хотел быть ближе к Пенелопе, но теперь, когда я ее добился, у меня нет желания снова подходить к столу.
Грэхем ковыляет к стойке, все еще слегка сгибаясь от боли.
– Я серьезно, Гевин, – говорит он строго, – ты должен перестать притаскивать сюда моих сотрудниц, чтобы развлечься с ними ночь. Пенелопа отлично справляется в должности, игрокам она нравится, и если ты все испортил...
– Ничего я не испортил, – перебиваю я.
– Неужели? Судя по всему, ты снова засунул свой член куда не надо, и поставил ее работу под угрозу.
– Все не так, – раздраженно бормочу я.
– Хватит питать иллюзии, мать твою! Это серьёзное злоупотребление служебным положением, и ради чего? Одной ночи траха?
Я с грохотом ставлю кружку на стойку, отчего она разлетается вдребезги. Опираюсь руками о стол, пытаясь угомонить бешено колотящееся сердце.
– Все не так, – повторяю я. – Она мне, мать твою, нравится, ясно?
– Что? – выпаливает Грэхем в замешательстве.
Махая руками от отчаяния, я расхаживаю по кухне и кричу:
– Она мне чертовски нравится, Грэхем! Это не секс на одну ночь, она мне нравится.
Я повержено бреду к окнам гостиной и вглядываюсь в утреннюю тишину на улице. В комнате воцаряется молчание, пока Грэхем переваривает мое признание.
Черт, да я сам пытаюсь его обдумать!
Мы давно знакомы с Грэхемом, и всё это время он видел меня игроком: в зале хайроллеров и в спальне. Я никогда не привязывался к женщине, не говоря уже о том, чтобы мне было до нее дело. Я был его ведомым, парнем, на которого он рассчитывал, желая получить пару сисек и дырку. Так что эта новая моя сторона шокирует меня так же, как и его.
Тишина в комнате нарушается грохотом. Повернувшись к двери спальни, я вижу Пенелопу, которая растянулась на полу с одной туфлей в руке и другой на ноге.
– Вот дерьмо! – бормочет она, медленно скользя по полу, пытаясь скрыть себя и свое очевидное подглядывание.
Звук кожи, трущейся о пол, эхом разносится по пространству, пока она пытается заползти дальше в спальню. От ее движений платье поднимается, оголяя нижнюю часть ее задницы.
– Боже, – тихо ругается она, опуская юбку и делая вращательное движение по полу, чтобы протиснуться в дверной проем и вернуться в комнату.
Я молю Бога, чтобы она была более ловкой, когда дело дойдет до выступления в La Magie.
– Убирайся отсюда, – повернувшись, говорю Грэхему.
Пересекая комнату, хватаю его за руку и провожаю на выход, загораживая Пенелопу от посторонних глаз. Мне не нужно, чтобы он таращился на мою девочку.
– Мы не закончили, – выплевывает Грэхем.
– Закончили, – отвечаю я. – Здесь нечего обсуждать. Это не какая-то интрижка. Обидишь Пенелопу или помешаешь ее работе, я поставлю перед собой задачу не допустить, чтобы твой член когда-либо снова побывал в вагине. Даю тебе свое гребаное честное слово.
– Ты мудак, ты знаешь это? Вечно ждешь, что все вокруг будут выполнять твои приказы, глазом не моргнув.
Я разворачиваю Грэхема и выталкиваю его за дверь.
– Неа, не знаю. Но я действительно ожидаю, что мой друг поймет, что это первая женщина, которая стала мне дорога. Не испорть мне все, Грэхем.
Понимание отражается на его лице, когда сказанное мной, наконец, начинает до него доходить. Это превращает Грэхема в улыбающегося придурка.
– Оооо... Гевин влюбился! – дразнится он.
– Я на самом деле проломлю тебе череп.
– Игрока обыграли! Как мило. Стоит ли проинформировать прессу?
Я знаю, что он задирает меня (это очевидно по его шутливому тону), но все равно происходящее действует мне на нервы. Больше, чем когда бы то ни было.
– У тебя есть три секунды, прежде чем я врежу тебе по яйцам.
– Извращенец, – говорит он, поигрывая бровями. – Мне это нравится.
– Пока. – Я захлопываю дверь перед его носом и запираюсь на «собачку». У него есть ключ от моих апартаментов, но теперь он не сможет войти.
Повернувшись к спальне, я оцениваю обстановку. Дверь широко распахнута после падения Пенелопы, но ее нигде не видно. Она наверняка прячется, потому что ей стыдно. Если бы я не был так зол на ворвавшегося в мою квартиру и открывшего свой рот Грэхема, я бы, вероятно, хихикал, наслаждаясь видом Пенелопы с оголенным задом, пытающейся ползти по полу, чтобы спрятаться.
Немного успокоившись, я возвращаюсь в спальню и ищу девушку, о которой идет речь. Как я и подозревал, она сидит в углу, прижав руки к голове.
Я прислоняюсь к стене и скрещиваю руки на груди.
– У тебя хороший слух.
Она оживляется от моего присутствия, выпрямляет ноги и разглаживает платье.
– Не понимаю о чем ты, – отвечает она, снимая невидимую ворсинку.
– Да ладно? Потому что с того места, где я стоял, было похоже, что ты подслушивала мой разговор с Грэхемом, но потеряла равновесие и упала в дверной проем.
Она какое-то время молчит и смотрит на меня с высоко поднятым подбородком.
– Забавненько. – Я готовлюсь к потоку лжи. Это должно быть весело. – Я просто надевала туфли, но пошатнулась и упала вперед. В дверь. Прямо во время вашего разговора. Можешь себе представить?
– Да уж, представляю, – отвечаю я, скептически вскинув бровь. – Получилось довольно-таки удобно, что это произошло во время тихого разговора, прям как будто ты посчитала, что мы шепчемся и поэтому прижалась к двери.
Она прикусывает нижнюю губу и изучает свои колени.
– Фантастика, да?
Я подхожу к ней, беру ее за руки и помогаю встать. Указательным пальцем приподнимаю ее подбородок, чтобы она посмотрела мне в глаза.
– Пенелопа, когда ты, наконец, поймешь, что я читаю тебя, как чертову книгу, особенно когда ты лжешь?
Она молчит, изучая меня, прежде чем выдает:
– Эмм... Так я тебе нравлюсь?
Я ничего не могу с собой поделать: смех срывается с моих губ от того, как мило и невинно она задает этот вопрос. Она прекрасно знает, что нравится мне, потому что я практически прокричал это на весь отель, но все же хочет услышать это лично, тет-а-тет.
– Что смешного? – спрашивает она, шлепая меня по голой груди.
– Ты, – улыбаюсь я, поднимая подол ее платья и быстро стаскивая его через голову, обнажая каждый сантиметр ее кожи. Подхватываю девушку на руки и тащу к своей шикарной кровати, пока она брыкается и протестует.
Бросаю ее на середину, а затем взбираюсь на нее сверху, накрыв нас одеялом и завернув в теплый кокон.
Усаживаюсь на нее, опираясь руками по обе стороны от головы Пенелопы, чтобы удерживать себя и не раздавить ее. Я все больше и больше возбуждаюсь, когда ее затвердевшие соски пританцовывают на моей груди.
Держу пари, что она уже течёт, и что если я просуну руку между ее ног, то нащупаю восхитительную влажную «киску». Никаких сомнений.
– Слезь с меня, – говорит она без тени серьезности.
– Ты действительно хочешь это услышать? Хочешь посмотреть, как слова слетают с моих губ?
– Понятия не имею, о чем ты говоришь, – бормочет она, отвернувшись от меня.
Вот же упрямая женщина!
– Посмотри на меня, Пенелопа.
Она не двигается.
– Пенелопа... – предупреждаю я.
Ничего. Как может на стене оказаться что-то более соблазнительное, чем мужчина, сидящий на ней верхом? Зная, как привлечь ее внимание, я вытаскиваю карту, которую она ненавидит.
– Не заставляй меня снова просить, мисс Прескотт.
Она убивает меня своим яростным взглядом.
Бинго.
Понимающая улыбка пересекает мое лицо, пока девушка метает в меня кинжалами.
– Не называй меня так.
– Неужели ты на меня, наконец, взглянула? – я говорю как можно ласковее, прежде чем чмокнуть ее в нос. Морщинка на ее лбу разглаживается от моих проявлений нежности. – Ты слышала наш разговор?
– Может быть. – Она хмурится.
– Поверила мне?
Ее улыбка хочет вырваться на свободу, приподнимая уголок ее рта.
– Не могу вспомнить, что именно я слышала.
– Позволь мне освежить твою память, – шепчу я, покрывая невероятно легкими, медленными поцелуями ее подбородок, задерживаясь на ее коже настолько, чтобы она начала извиваться подо мной при каждом касании моих губ. – Ты слышала, как Грэхем разглагольствовал о моих мотивах. Он вел себя как придурок, вороша мое прошлое. А еще я признался в своих чувствах к тебе.
– И что это за чувства такие? – спрашивает она, затаив дыхание.
– Ты. Мне. Нравишься, – отвечаю я, оставляя поцелуи между словами.
Может и глупо говорить такие жалкие слова женщине, которая заставила меня почувствовать то, чего я никогда не чувствовал раньше, но для меня эти три слова значат больше, чем всё, что я когда-либо говорил другому человеку.
«Ты мне нравишься» кажется слишком простым? Но не для меня. Только кто-то невероятно особенный может поставить меня на место, бросить мне вызов и заставить меня хотеть отношений. Не просто секса, а настоящих отношений: прикосновений другого человека к месту возле сердца, ощущений теплого тела ночами и простых объятий, не ограничивающихся быстрым трахом в туалете бара.
Из-за нее я захотел большего.
– Ты мне тоже нравишься, Гевин. Сильно, – признается она, поглаживая меня по щеке.
– Тебе же, черт возьми, лучше.
Как только я собираюсь прижаться губами к ее телу, загорается экран моего мобильника, сообщая о поступившем СМС. Быстро на него взглянув, я читаю сообщение.
ГРЭХЕМ: Кастинг завтра в девять. Я замолвил за нее словечко.
Грэхем может быть гигантским мудаком и временами идиотом, но на самом деле он хороший парень и периодически может вести себя по-человечески, демонстрируя свою сложную натуру. Теперь я чувствую себя виноватым за тот удар в живот.
Подождите-ка... Нет. Он его заслужил. Ни один мудак никогда не будет так говорить о Пенелопе, когда она делит со мной постель.
– В чем дело? – спрашивает она, заметив, что я на мгновение задержался взглядом на ее восхитительном теле.
– Ни в чем. – Я пожимаю плечами и снова ее целую, на этот раз, склонившись к ее груди. Я поигрываю с ее соском, облизывая его языком и прикусывая, отчего Пенелопа начинает елозить.
– Обычный кастинг, на который я смог договориться, – бормочу я между облизываниями.
– Кастинг? – переспрашивает она, вздыхая. – На что? На кого будешь пробоваться?
– Не я. Ты в La Magie.
Одним резким движением моя голова отрывается от ее груди и оказывается возле ее глаз. Чертова женщина может быть охренительно сильной, когда захочет.
– О чем ты?
– Моя девочка хочет работать в La Magie? Моя девочка получит то, что хочет, – отвечаю я, целуя ее в губы. – У Грэхема там есть знакомый, я попросил ему позвонить. Завтра в девять у тебя просмотр. Он замолвил за тебя словечко.
– Ты шутишь! – вскликивает она, выскакивая из-под меня и садясь на колени.
– Эм, я был бы признателен, если бы ты вернулась обратно, – бормочу я, таращась на пустое пространство подо мной. – Я вроде как соблазнял тебя.
– Сейчас не время для этого, – возбужденно говорит она, прижимая руки к груди. – Ты правда устроил мне кастинг? Меня там ждут?
Понимая, что не смогу заставить ее улечься, пока не отвечу на все вопросы, я переворачиваюсь и подпираю голову рукой.
– Да. Это правда, детка. Ты начнешь с малого, но я уверен, что ты сможешь пробиться наверх.
– Мне все равно, даже если я буду просто стоять и держать дурацкий баннер. Это настоящий шанс! – Она забирается на меня, и я с наслаждением наблюдаю, как ее сиськи подпрыгивают надо мной в такт ее движениям. – Гевин, невозможно передать словами, как много это для меня значит. Спасибо.
– Не стоит благодарности, детка. – Я поглаживаю ее бедра. – Мне достаточно и этой улыбки на твоем лице.
Она недоверчиво качает головой.
– Мне чрезвычайно сложно противостоять твоему дьявольскому обаянию.
– Отлично. – Я улыбаюсь ей своей лучшей улыбкой. – Я планирую влюбить тебя.
– Таких слов я не ожидала от тебя услышать.
Таких слов я не ожидал кому-либо сказать....
Глава 24.
Нелл
– Тебе бы лучше валяться мертвой в канаве, названивая мне так рано, – бормочет в трубку сонный голос Пейдж.
– Если бы я валялась мертвой в канаве, как бы я тебе позвонила? – хихикаю я.
Она мучительно стонет.
– Слишком рано, чтобы напрягать мозг.
Я бросаю взгляд на часы на прикроватном столике Гевина.
– Уже десять. Вряд ли это можно считать ранним часом, Пейдж.
Еще один стон.
– Вчера у меня был дерьмовый день на работе. Один из придурков решил попытаться полапать меня, и у него хватило наглости треснуть меня по заднице, за что он получил от меня по физиономии. Излишне говорить, что я больше не работаю на эту рок-звезду.
– О, дорогая, – сочувственно бормочу я. – Тебя уволили? Как жаль!
– Не волнуйся, я работаю еще на несколько говнюков, которые удерживают меня только деньгами. Так что, я вернулась домой, чтобы придаться жалости к себе, и напилась вина, потому что моей соседки по комнате не было рядом, чтобы утешить меня.
Я внутренне содрогаюсь от своего эпического провала в качестве подруги.
– Прости меня, Пейдж.
– Хех. Не парься. В отместку я взяла и удалила все записи реалити-шоу «Дом с подвохом» на твоем накопителе.
Я потрясенно ахаю.
– Ты не посмела, – возмущаюсь я. – Ах ты ж стерва! Не заставляй меня зарезать тебя!
Пейдж тихонько хихикает. До меня доходит звук шороха простыней, как будто она садится в постели.
– Куда ты, кстати, пропала?
Глубоко вздохнув, я медленно улыбаюсь, вспоминая все, что произошло за последние несколько часов.
– Я у Гевина, – шепотом отвечаю я, взглянув на открытую дверь спальни.
– Где ты? – взволнованно вскрикивает она. – Грязная шлюшка! Ты его завалила?
– Да, – хихикаю я, не в силах остановиться. – И это было чертовски фантастически!
– Так ты скоро вернешься домой? Теперь ты оттрахала его и успокоилась?
Вот в чем фишка. По моим прошлым разглагольствованиям Пейдж знает только то, как сильно я презирала Гевина, несмотря на сексуальное влечение, которое я не могла отрицать.
– Ну... – на мгновение я затыкаюсь. – Тут вот в чем дело. Я, эм... нравлюсь ему.
Несколько секунд она молчит.
– Ты ему нравишься?
– Ага, – ничего не соображая протягиваю я, при этом кивая головой, как глупая школьница, хотя Пейдж меня не видит.
– Ты ему нравишься... Мы что, в средней школе? – дразнится она.
– Ой, заткнись, – огрызаюсь в ответ. – Я знаю, это вслух звучит как-то жалко, но... не знаю. Когда он это говорил, то выглядел так, словно совершал что-то невероятное, словно он не часто бросается такими словами.
Она на секунду замолкает.
– Серьезно?
– Да, – вздыхаю я, чувствуя умиление и экстаз, снова все это вспоминая.
– Вау. Ну... тогда я рада за тебя? В смысле, все же хорошо, да?
Не говоря ни слова, прокручиваю ее вопрос в голове, напряженно обдумывая ответ.
– Не уверена, но кажется, да. Я не знаю.
– Ух ты, – хихикает она. – Очень убедительно, Нелл.
– Отвали, стерва. – Я выдыхаю и падаю обратно на матрас. – Мне страшно. Я никогда не чувствовала подобного к парням. И Бога ради, мы говорим о Гевине Сенте! Ты знаешь его репутацию. Она легендарная.
– Ага, но ты же сказала, что он выглядел серьезным, верно? Может, тебе стоит рискнуть, детка. Худшее, что может случиться – это разбиться сердце.
Я взволнованно хмурюсь.
– Ты говоришь так, словно это фигня.
– Ну, это не так, если остановиться и подумать об этом, – отвечает она. – Да, разбитое сердце – отстой. Это охренительно больно, но не убивает, Нелл. В конце концов, ты поднимешься, отряхнешься и пойдешь дальше.
– Боже, – ворчу я. – Что бы ты ни делала, не ищи работу в «Hallmark». Люди вскроют себе вены в мгновение ока. «Соболезнуем утрате в вашей семье. А теперь кончайте ныть и возвращайтесь в реальный мир», – насмешливо бормочу я.
Ее смех звенит в трубке.
– Я просто пытаюсь придать всему позитивный оттенок, Нелли Белли.
– Якс! – шикаю я. – Не называй меня так, или я тебя реально прирежу.
– Послушай, я просто пытаюсь показать тебе, что, возможно, все не так уж плохо. Ты нравишься супер-пупер горячему парню секс-мечте. И он нравится тебе. Я советую броситься в омут с головой. Кто знает, вдруг все закончится лучше, чем ты можешь себе представить.
Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох.
– Он устроил мне еще один кастинг в La Magie.
– Ты что, смеешься надо мной?! – визжит Пейдж.
– Нет, – отвечаю я, как только снова можно подносить трубку к уху без риска остаться глухой. – Его друг даже поручился за меня. Это мой шанс, Пейдж. И Гевин провернул это для меня.
– О, милая, ты не просто нравишься этому парню. Это звучит круче, скорее он...
Я чувствую, как миллион бабочек порхают в моем животе.
– Я тоже так думаю. – Я улыбаюсь так широко, что у меня болят щеки. – И в качестве благодарности я тут подумала…