Его художественная манера складывается сразу в первых сборниках рассказов «Фантазии в манере Калло» (1814—1815). Ссылаясь на французского графика XVII века Жака Калло, Гофман отстаивает свое право художника на заострение смешных, ужасных и поэтических явлений действительности, на преображающую силу творческого воображения и творческой фантазии.
В «Фантазиях...», ранних рассказах Гофмана большое место принадлежит музыке. Здесь впервые появляется образ капельмейстера Крейслера — романтического энтузиаста, всецело преданного своему искусству. В этот образ Гофман вложил много собственных мыслей и переживаний. Поглощенность музыкой заставляет Крейслера особенно остро ощущать дисгармонию мира. Он вынужден музицировать в домах богатых филистеров, которые не восприимчивы к прекрасному. Музыка для них лишь приятный десерт после вкусного ужина. Это рождает романтический конфликт художника с миром, делает его фигурой трагически одинокой.
«Золотой горшок»
В сборник «Фантазии в манере Калло» входит и сказка из новых времен — «Золотой горшок». Новаторство писателя проявилось в том, что сказочные события происходят здесь в гуще реальной повседневности. Местом действия автор избирает Дрезден. Современники узнавали улицы, площади и увеселительные заведения города. И главный герой сказки занимается отнюдь не сказочным делом. Он — студент, из очень небогатых, и вынужден подрабатывать себе на жизнь переписыванием бумаг. В жизни ему не везет.. Но он обладает способностью к воображению. В душе он поэт, энтузиаст.
Столкновение энтузиаста с реальностью составляет центральный конфликт сказки. Мечты Ансельма колеблются между желанием обрести солидное положение в обществе (стать надворным советником) и устремлением в воображаемый поэтический мир, где человеческая личность на крыльях фантазии чувствует себя безгранично свободной и счастливой. Быт и поэзия противопоставлены друг другу. Власть быта олицетворена в образе дочери чиновника конректора Паульмана— Веронике, власть поэзии — в образе золотисто-зеленой змейки Серпентины.
Вероника по-своему привлекательна, но желания се мелочны и убоги. Ей хочется выйти замуж и щеголять в новой шали и новых сережках. В борьбе за Ансельма ей помогает колдунья — торговка яблоками. Быт в романтическом представлении Гофмана — страшная и бездуховная сила. Быт притягивает к себе человека, лишает его высоких устремлений. В обывательском сознании вещи господствуют над людьми. И Гофман оживляет вещи: скалит зубы дверной молоток, корчит рожи кофейник со сломанной крышкой. Оживший мир вещей фантастически страшен, как страшен мир людей вроде конректора Паульмана и регистратора Геербранта, чьи помыслы устремлены только на дела житейские.
Этому бездуховному филистерскому бытию писатель-романтик противопоставляет другой мир — сказочное царство поэтической фантазии. Так возникает отличительная черта гофмановского творчества — двоемирис.
Сказочное царство мечты населено необыкновенными существами. Князь духов Саламандр и его дочери—золотисто-зеленые змейки могут в быту принимать обличие обыкновенных людей, но их подлинная жизнь протекает в сфере чистой красоты и поэзии. Эта сфера изображена подчеркнуто невещественно и контрастно противостоит населенному вещами пространству обывательского мира. В мире поэзии господствуют цвета, запахи, звуки, предметы утрачивают свою материальность, движутся, переходят один в другой, сливаясь в единую гармонию красоты.
Единственным прибежищем от удручающей власти быта, по мысли писателя, оказывается мир поэтической мечты. Но Гофман понимает и его иллюзорность. Ироническая концовка подчеркивает это. Князь духов Саламандр утешает автора, горестно завидующего счастью Ансельма, утверждая, что сказочная Атлантида лишь «поэтическая собственность» ума. Она — плод воображения, прекрасная, но недостижимая мечта. Романтическая ирония Гофмана ставит под сомнение осуществимость романтического идеала.
Восприятие действительности как царства эгоизма и бездуховности часто окрашивало произведения Гофмана в мрачные тона. Фантастика выражала страх писателя перед непонятными сторонами жизни. Во многих рассказах Гофмана встают фантастические картины раздвоения человеческой личности, безумия, превращения человека в автомат. Мир выступает необъяснимым и иррациональным.