ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ИЗМЕНЕНИЯ И ВОЕННЫЕ КОНФЛИКТЫ В ФОРМИРОВАНИИ МИРОВЫХ ЦЕНТРОВ ВЛАСТИ

БАЛАНС СИЛ В МИРОВОМ ПРОСТРАНСТВЕ: 1815-1885 ГГ.

Устранение тарифных барьеров и прочих инструментов торгового регулирования на фоне получивших широкое распространение идей о свободной торговле и международной гармонии создало предпосылки для установления нового мирового порядка, отличного от того, что представлял собой XVIII век, время не прекращавшихся войн между великими держа­вами Европы. Сильные потрясения и огромные средства, потрачен­ные государствами на противостояние в 1793-1815 годах, которое в XIX веке называли не иначе как «первая мировая война», заста­вили как консерваторов, так и либералов встать на путь мирных инициатив и поиска равновесия, используя в том числе и средства, предусмотренные системой «Европейского концерта» и соглашени­ями о свободной торговле.

Отсутствие длительных войн между великими держа­вами не означало, что все межгосударственные конфликты исчерпаны. Но, как мы увидим далее, открытое активное противостояние, как, например, франко-австрийская война 1859 года или военные действия, сопровождающие объединение Германии в 1860-х годах, были ограни­чены как по продолжительности, так и территориально, и даже Крым­скую войну едва ли можно было назвать крупным конфликтом. Исклю­чением из правила следует признать и как таковую рассматривать лишь Гражданскую войну в США.

Технический прогресс и развитие промышленности имели перманентное влияние на то, что происходило как на суше, так и на море, и оказывали свое воздействие на мощь ведущих держав.

Рост мировой экономики, производи­тельные силы, возникшие в результате промышленной революции, относительная стабильность в Европе, постепенная техническая мо­дернизация сухопутных и военно-морских сил, а также локальность и быстротечность военных кампаний, естественным образом позво­лили ряду ведущих государств в своем развитии обогнать остальных участников гонки. Одной из таких стран была Великобритания, кото­рая во многом благодаря выгодам, полученным от общих экономиче­ских и геополитических тенденций после 1815 года, смогла выделить­ся на фоне других. Остальные же страны, и многие из них достаточно серьезно, снизили свой уровень относительного могущества. Однако в 1860-х годах дальнейшее распространение индустриализации вновь начало менять мировой баланс сил.

Начиная с XVIII века в мире происходило заметное ускорение прироста населения: в Европе со 140 млн в 1750 году до 187 млн к 1800 году и до 266 млн в 1850-м; в Азии же демографический взрыв увеличил численность жите­лей региона с 400 млн в 1750 году до почти 700 млн столетие спустя2. Сильное давление на малоплодородные земли, сельская безработица, а также активное переселение семьями в уже перепол­ненные города Европы в конце XVIII века были лишь некоторыми признаками серьезного прироста населения.

ВЛИЯНИЕ ПРОМЫШЛЕННОЙ РЕВОЛЮЦИИ НА КИТАЙ, ИНДИЮ И ДРУГИЕ НЕЕВРОПЕЙСКИЕ СООБЩЕСТВА

Китай, Индия понесли потери как в относительном, так и в абсолютном выра­жении от промышленной революции. Индийский ткач на ручном ткацком станке, напри­мер, возможно, мог зарабатывать до половины того, что получал за свою работу его европейский коллега до начала индустриализации.

Это означает, что благодаря огромному количеству крестьян и ре­месленников Азия сохраняла за собой гораздо большую долю ми­рового выпуска промышленной продукции2, чем значительно менее густонаселенная Европа до того, как паровой двигатель и механиче­ский ткацкий станок изменили мировой экономический баланс.

Наряду с сокращением относительной доли Китая и Индии в общем объеме мирового промышленного производства про­сто по причине стремительного роста выпуска продукции обраба­тывающей промышленности на Западе, в ряде случаев их экономика ужалась в абсолютном выражении, то есть в результате проникно­вения на их* традиционные рынки намного более дешевой и каче­ственной продукции ланкаширских текстильных фабрик стала про­исходить деиндустриализация.

Исходя из замечательного, но ужасающего предположения Байроха, что если в 1750 году уровень индустриализации на душу населения в Европе, возможно, и не слишком отличался от этого уровня в «третьем мире», то к 1900 году показатель последнего составлял лишь 1/18 от европей­ского уровня (2 % против 35 %) и лишь 1/50 от уровня Соединенного Королевства (2% против 100%).

ПОЛОЖЕНИЕ СРЕДНИХ ВЕЛИКИХ ДЕРЖАВ В РАССМАТРИВАЕМЫЙ ПЕРИОД

В Западной Европе, мало чем уступавшей в своем коммерческом и научно-техническом развитии Великобритании до 1790 года, два десятилетия войны оставили значи­тельный след: сокращение населения, изменение таможенных барье­ров, повышение налогов, «пасторализация» Атлантического сектора, потеря внешних рынков и доступа к сырью, сложности с приобрете­нием в Великобритании современных технологий. Все это негативно влияло на общеэкономическое развитие Западной Европы, даже ког­да (по определенным причинам) во время Наполеоновских войн ряд отраслей и регионов, можно сказать, процветали. Наступивший мир означал возобновление нормальной торговли и позволял континен­тальным предпринимателям увидеть, как сильно они отстали от Ве­ликобритании. Однако резкого всплеска модернизации экономики не последовало. Для преобразований просто не было ни денег, ни спроса на местных рынках, ни государственной поддержки. К тому же многие торговцы, ремесленники и ткачи в Европе воспротивились переходу на английские технологии, видя в них (вполне резонно) угрозу усто­явшемуся образу жизни1. В результате хотя с появлением парового двигателя, механического ткацкого станка и железных дорог конти­нентальная Европа и сделала определенный шаг вперед в своем разви­тии за период с 1815 по 1848 год, она не избавилась от традиционных особенностей своей экономики, таких как превалирование аграрно­го сектора над промышленным производством, отсутствие дешевых и быстрых видов транспорта, приоритет потребительских товаров перед продукцией тяжелой промышленности2.

Политические и дипломатические условия, в которых существо­вала Европа в «период реставрации», также способствовали сохра­нению ее международного статус-кво.

В общем, по­литические лидеры того времени чувствовали, что с них достаточно потрясений внутри страны и смятений в отдельных группах обще­ства, многие из которых начинали чувствовать для себя угрозу в по­явлении новых машин, росте уровня урбанизации и других вызовах гильдиям, ремесленникам и протекционистским нормам доиндустри- ального общества.

Военные кампании того вре­мени были направлены на защиту существовавшего социополити­ческого порядка от революционной опасности. В качестве примера можно привести сокрушение сопротивления в Пьемонте в 1823 году австрийской армией, поход французской армии в Испанию в том же году, чтобы вернуть королю Фердинанду VII абсолютную власть.

Но самым ярким примером все же стало использование российских войск для подавления венгерской революции в 1848 году.

Что же касается территори­альных изменений в Европе, то они могли произойти только с согласия участников «Концерта великих держав», ряд которых, возможно, дол­жен был бы получить в том или ином виде определенную компенсацию.

Сложившиеся общественно-политические условия в течение не­скольких десятилетий начиная с 1815 года оказывали сильное влияние и на международное положение Пруссии1. Даже когда с помощью армии был восстановлен аб­солютно нелиберальный режим, страх перед возможными волнени­ями внутри страны заставил прусскую элиту отказаться от участия в каких-либо внешнеполитических авантюрах. Консервативно на­строенные государственные деятели, наоборот, решили как можно теснее консолидироваться с силами, олицетворяющими стабильность Европы, в первую очередь с Россией и Австрией.

Вместе с тем внутриполитические споры в Пруссии не утихали.

Всему виной был «германский вопрос» — возможность объединения тридцати девяти германских государств и необходимые для этого средства.

По мнению целого ряда историков, царивший на боль­шей части территории Европы мир в течение многих десятилетий по­сле 1815 года был в первую очередь заслугой Габсбургской империи.

Поэтому, когда другие великие державы в 1860-х годах отказали ей в поддержке статус-кво в Италии и Германии, она была вынуждена покинуть обе арены; и когда в начале XX века ее собственная судьба оказалась под вопросом, большая война за наследство с роковыми по­следствиями для европейского баланса стала неизбежной1.

Несмотря на потери за время Наполеоновских войн, положение Франции в последующие полвека начиная с 1815 года во многом было значительно лучше, чем у Пруссии или Габсбургской империи1. Раз­мер ее национального дохода был намного выше, а капитал доступ­нее. Численность ее населения значительно превышала количество жителей Пруссии, при этом оно было намного более однородным, чем в Габсбургской империи. Кроме того, французы могли без особых проблем позволить себе содержание большой армии и флота. Тем не менее в данном периоде мы рассматриваем Францию как «среднюю державу», потому что стратегические, дипломатические и экономиче­ские условия тогда препятствовали тому, чтобы страна смогла скон­центрировать все свои ресурсные возможности и достичь значитель­ного превосходства в какой-либо конкретной сфере.

Фактором, определяющим все происходившее в 1814-1815 го­дах на внешнеполитическом уровне, можно считать стремление всех остальных великих держав не позволить Франции сохранить гегемо­нию в Европе. Лондон, Вена, Берлин и Санкт-Петербург были гото­вы не только забыть о своих разногласиях (например, относительно Саксонии), чтобы достичь окончательной победы над Наполеоном, но также исполнены решимости создать после войны особую систему, которая бы не позволила Франции в будущем реализовать традици­онные планы по расширению своей территории.

ПОЛОЖЕНИЕ РОССИИ НА МЕЖДУНАРОДНОЙ АРЕНЕ 1815-1880-е

В последовавшие с 1815 года несколько десятилетий глобально­го мира и активной индустриализации относительная мощь Рос­сии постоянно уменьшалась, хотя окончательно это стало очевидно лишь после Крымской войны (1853-1856). В период между 1815 и 1880 годами Россия угрожа­юще быстро теряла свои позиции на экономическом и технологиче­ском уровне (по крайней мере, относительно других великих держав).

Однако, быстро росла численность населения страны (с 51 млн в 1816 году до 76 млн в 1860-м и 100 млн в 1880-м), прежде всего за счет городских жителей, что, в свою очередь, приводило к активному развитию городов темпами, которыми не могло похвастаться ни одно другое государство. Росли и объемы производства черных металлов, в разы увеличились масштабы текстильной промышленности. По не­которым оценкам, в период с 1804 по 1860 год число фабрик и про­мышленных предприятий увеличилось с 2 400 до 15 000 с лишним.

С Запада в страну активно импортировались паровые двигатели и со­временное промышленное оборудование, а с 1830-х годов в России на­чала создаваться сеть железных дорог.

Но дело в том, что остальная часть Европы развивалась намного быстрее России, поэтому та начала сдавать свои позиции на мировой арене. И если в начале XIX века благодаря значительной численно­сти своего населения она имела самый большой объем общего ВНП, то и двух поколений не сменилось, как ее по этому показателю обо­гнали другие ведущие европейские державы.

Крымская кампания (1854-1855) вскрыла всю шокирующую прав­ду об отсталости России. Царские войска оказались рассредоточе­ны. Операции союзного альянса на Балтике (серьезные, как никогда), а также угроза Вторжения шведов сковали на северных границах 200-тысячную русскую армию. Нападение англо-французской армии на Крым переносило военные действия на проблемную территорию России, и царская армия не могла с этим смириться.

На море Россия обладала достаточно внушительным флотом во главе с опытными и знающими свое дело адмиралами, что позво­лило ему полностью разгромить более слабый турецкий флот при Си­нопе в ноябре 1853 года. Но после того как в драку вступили англо­французские флотилии, картина кардинально изменилась2.

Хуже всего, что даже перед лицом столь масштабной опасности российская государственная система была не способна должным об­разом на нее отреагировать.

Наконец, были слабые места и в вопросах логистического и эко­номического характера. В те времена к югу от Москвы и в помине не существовало никаких железных дорог.

Могла ли Россия даже со своей реорганизованной армией идти вровень с «революционными преобразованиями в военном деле», ко­торые Пруссия готовилась вот-вот представить всему миру и которые были призваны продемонстрировать всем, что такое качественные и количественные составляющие военной мощи государства? Отве­ты на все эти вопросы разочаровали бы любого русского национа­листа, который слишком хорошо знал, насколько сильно сдала свои позиции его страна на международной политической арене в сравне­нии с 1815-1848 годами.