На первом этаже, одинокий и сражающийся за выживание, ты трусливо копил энергию жизни, как старый скупец, трясущийся над своим богатством. Но когда энергия блокируется, она начинает причинять страдания и боль.
На втором этаже ты открыл взаимоотношения с жизнью и другими людьми. Ты познал активность и равновесие мужского и женского начал.
Второй этаж связан не столько с Сексом. Это царство празднования энергии жизни. Энергия есть Дух, она священна. Те, кто использует ее неграмотно, относятся к энергии как к деньгам, и жизнь превращается для них в шумную ярмарку или в парк развлечений.
Ты выбрал другой путь, Путь Мирного Воина, чтобы стать подлинным человеком, владеющим своей энергией.
Сутью мифа о ящике Пандоры является не предупреждение об угрозе чертей и демонов, освобожденных из заточения. Это притча о правильном отношении к жизненной энергии. Когда энергия растрачивается случайным образом, человек ощущает пустоту жизни, глубокое чувство печали и разочарования.
Страх представляет собой обратную сторону первого уровня. Обратной стороной второго этажа является печаль.
— А третьего? — спросил я. — Что вы приготовили для меня теперь?
Глава 14
Полет на крыльях из камня
Ничто реальное не может быть угрожающим,
ничто нереальное не существует.
В этом заключается спокойствие Бога.
«A Cource in Miracles»
Я ничего для тебя не готовлю. Ты сам прокладываешь свой путь, а я просто следую за тобой, — сказала Мама Чиа.
— Как в танце?
— Да, — улыбнулась она и сделала реверанс.
— И все-таки, что дальше?
— Ничего особенного — просто символический опыт. Сократус неплохо подготовил тебя к нижним этажам, так что это не должно стать большой проблемой.
|
|
Она вела меня по скалистому каньону, туннелю, образованному нагромождениями камней, а потом мы поднялись по узкой тропинке и прошли по самому гребню горного хребта. Наконец мы остановились, и она сказала:
— Посидим немного.
Мама Чиа присела и закрыла глаза. Мне не хотелось прерывать ее отдых вопросами, так что я последовал ее примеру. Впрочем, других занятий здесь просто не было; по крайней мере, мне так казалось.
Когда я открыл глаза, солнце уже садилось за далекую западную цепь гор, названия которых я не знал. Одновременно открыла глаза и Мама Чиа. Она порылась в своей неиссякаемой сумке и вынула кукурузу и немного орехов.
— Поешь. Тебе это нужно.
— А зачем нужно есть? Ведь это сон, да? Подумайте сами, — улыбнулся я. — Хотя этот этаж действительно выглядит намного реальнее, чем остальные. Но ведь все-таки это видение7.
Она словно не услышала моих вопросов:
— Третий этаж связан с властью. Не с властью над другими людьми — это его негативная сторона, — но с личной властью над импульсами Базового Я и над желаниями эго. Здесь ты столкнешься с дисциплиной, чистотой намерения, долгом, целеустремленностью, ответственностью, сосредоточенностью, решимостью и волей — именно эти качества вызывают самые большие проблемы у людей.
Теперь, когда ты очистил второй уровень и обрел ощущение связи с другими людьми, твое осознание освободилось и готово к восприятию высших импульсов. Тебе станет намного легче принимать во внимание нужды окружающих, хотя подлинный альтруизм третьему этажу не присущ. Базовое Я все еще играет большую роль в твоей жизни, но сейчас оно более дисциплинировано. То, что ты делаешь для окружающих, диктуется долгом и ответственностью. Но любовь тебе все еще недоступна.
|
|
— Вы имеете в виду, что я не способен по-настоящему любить? — спросил я, обеспокоенный ее заявлением.
— Существует множество форм любви, — ответила она, — точно так же, как существует много направлений музыки, кино, бесконечное число рецептов еды и напитков. Есть любовь первого этажа, которая ограничена самыми примитивными, нередко даже оскорбительными сексуальными столкновениями. Любовь второго этажа связана с полнотой жизни и наслаждениями, поэтому подразумевает внимательность к партнеру. Любовь третьего уровня — это искусная и добросовестная практика половых отношений.
— Я ведь спрашиваю вас о любви, а не о сексе.
— Пока ты не доберешься до четвертого этажа, любовь для тебя всегда будет связана с сексом.
— В таком случае, я хочу дойти до четвертого уровня поскорее.
— Нет смысла торопиться, ведь представление о более высокой любви у тебя уже есть.
— Каковы формы любви на высших этажах?
— Об этом мы поговорим, когда ты будешь готов, — ответила она. — Сейчас я только хочу подчеркнуть, что окружающий мир отражает твою собственную степень осознанности. Подобное стремится к подобному. Людей, пребывающих на уровне первого этажа, привлекают соответствующие этому этажу музыка, книги, фильмы, напитки, пища, виды спорта и так далее. То же справедливо для второго и третьего этажей. До тех пор пока твоя осознанность не перейдет к четвертому уровню, в область сердца, все твои побудительные причины неизбежно будут исходить из личных соображений, из идеи самообслуживания.
|
|
— Может быть, именно поэтому Сократус так и не сделал свою бензоколонку станцией самообслуживания! — шутливо предположил я. — Так вы говорите, что, когда я доберусь до четвертого этажа, я перестану быть таким эгоцентричным?
Мама Чиа хихикнула:
— Нет, этого не произойдет вплоть до последнего, седьмого этажа, когда твое Я растворится в Единстве. До тех пор веемы «эгоцентричны», Дэн. Основной вопрос звучит так: «На каком Я ты сосредоточен?» Сейчас ты пребываешь в процессе сознательного перехода от детских и капризных желаний Базового Я к высшим мотивам своих действий. В этом и заключается прыжок от третьего к четвертому уровню, Великий Скачок.
— Но как это связано с этим местом? — поинтересовался я, обводя рукой горные пики, окружающие нас со всех сторон.
— Хороший вопрос, — сказала Мама Чиа. — Чтобы преодолеть третий уровень, тебе нужно сделать одну небольшую вещь.
Она жестом пригласила меня следовать за ней. Мы миновали нагромождения огромных валунов и остановились перед узкой, довольно ровной тропой, которая тянулась примерно на пятьдесят метров.
— И что мне предстоит сделать? — спросил я.
— Для начала — пройти по этой тропе столько, сколько удастся, и увидеть все, что ты сможешь увидеть.
— Дверь номер четыре?
— Вроде того, — коротко ответила она.
Я кивнул и тут же направился к мосту. Я ступил на казавшиеся предательски ненадежными камни, сделал несколько десятков осторожных шагов и остановился на самом краю пропасти — здесь дорожка обрывалась. Я глянул вниз: ущелье действительно было бездонным; по крайней мере, я видел внизу только серую мглу, так что высота была не меньше полукилометра. Прямо у моих ног начинался отвесный обрыв. Я невольно отступил на шаг от этой головокружительной высоты и посмотрел на противоположную стену. До нее оставалось метров тридцать, и нас разделяла бездна. Стена выглядела такой гладкой и ровной, словно гору разрезали пополам одним махом гигантского ножа.
Из-за спины неожиданно послышался голос Мамы Чиа, и я обернулся.
— У Сократуса и во время своих занятий гимнастикой ты в значительной степени научился самоконтролю. У тебя достаточно сильная воля, и она уже помогла тебе преодолеть много препятствий. Дверь там, — она махнула рукой, показав на небольшое углубление, единственное нарушение идеальной глади стены по другую сторону пропасти, под которым был едва заметен узкий карниз. Как ни странно, по форме углубление действительно напоминало дверной проем. — Все, что тебе нужно сделать, — прыгнуть вперед.
Я еще раз оценил расстояние. Очевидно, стена была недосягаемой. Слишком далеко даже для чемпионского прыжка. Я посмотрел в глаза Мамы Чиа, пытаясь понять, не шутка ли все это, но ее лицо было очень серьезным. Она не шутила.
— Это невозможно! — запротестовал я. — Во-первых, тут не меньше двадцати пяти метров, а я никогда не упражнялся в прыжках в длину. Даже если какое-то чудо поможет мне прыгнуть так далеко, маловероятно, что я смогу уцепиться за тот карниз. Я просто ударюсь о гладкую стену и соскользну в пропасть.
— По крайней мере, тебе не страшно, правда? — спросила она.
— В общем, нет, не особенно. Но я не идиот. Это просто самоубийство.
Она смотрела на меня с ироничной ухмылкой.
— Я не буду этого делать! — повторил я. Она молчала и ждала.
— Мне кажется, это совсем не сон, — взмолился я. — Вы сами говорили, что человек не может превратиться в птицу!
— Это, — спокойно сказала Мама Чиа, показывая на дверь, — можно сделать.
Потом она развернулась и направилась назад. Я пошел за ней, торопливо объясняя:
— Мама Чиа, ведь это не страх, и вы сами это знаете. Но это было бы просто глупо. Я не против того, чтобы проходить трудные испытания, но в данном случае я стараюсь объективно оценить свои возможности. Это верная смерть.
Я почувствовал удар еще до того, как ее рука коснулась моей головы. Моя шея дернулась, а на лбу, похоже, моментально выросла шишка. В глазах у меня вспыхнули звезды, и тут боль прошла и что-то изменилось. Все вокруг выглядело точно так же, но ощущалось совсем иначе. Я все еще стоял здесь и говорил с ней.
— Это что, сон?
— Все есть сон, — сказала она.
— Я имею в виду, прямо сейчас…
— Всегда есть вероятность того, — продолжала она, игнорируя мои вопросы, — что ты потерпишь неудачу.
— Если… если у меня не получится… Я погибну?
— С твоим физическим телом ничего не произойдет, но ты испытаешь всю боль падения. В этом смысле, какая-то часть тебя действительно умрет.
— Но если это тоже видение, то я могу сделать все, что захочу.
— Все не так просто, — сказала она: — Ты сможешь сделать только то, на что, по твоим собственным убеждениям, способен. Чтобы преодолеть пропасть, нужно сделать прыжок веры. На самом деле, это испытание не для тела, а для твоего разума. Это проверка сосредоточенности, дисциплины, нацеленности и, в определенном смысле, — твоей целостности.
— Ты уже многого достиг, и любой мог бы гордиться такой жизнью. Прими этот вызов, только если ты действительно хочешь продолжать. Спроси самого себя: «Хочу ли я оказаться на той стороне?» Это проверка твоей личной силы. А там, — она снова показала в сторону пропасти, — четвертая дверь.
Я еще раз посмотрел на стену, до которой нужно было добраться. Я подпрыгнул вверх и приземлился, убедившись, что в этом сне сохраняются все мои физические ощущения и возможности — я поднялся в воздух не на большую высоту, чем в реальности. Я повторил прыжок с тем же результатом.
«Это безумие», — горько подумал я. Возможно, это какой-то трюк, проверка моей рассудительности. Мама Чиа сказала, что «какая-то часть меня действительно умрет», если я прыгну, но не смогу долететь до выступа или удержаться на нем. Может быть, задача именно в том, чтобы я не принял такого глупого испытания. Что, если я вообще откажусь прыгать?
— Наверняка, так и нужно поступить! — произнеся вслух, поворачиваясь к Маме Чиа. Но ее нигде не было. В этот момент я услышал, как кто-то меня зовет:
— Дэн! Помоги мне, скорее! Помоги!
Крики доносились со стороны пропасти, и я увидел там Сачи! Невероятно! Снова трюк. Она кричала и плакала, цепляясь за узкий карниз под дверью. Она соскользнула с него, повисла на руках и отчаянно пыталась снова забраться на выступ.
— Ну, это уже просто нечестно, Мама Чиа! — заявил я. — Ведь все это сон!
— Д-э-э-э-н! — душераздирающе закричала Сами. Ей удалось поставить ногу на выступ, но она тут же сорвалась.
Потом я увидел тигра, балансирующего на карнизе и двигающегося по направлению к девочке. Она его не замечала.
— Дэн! — снова выкрикнула она.
Выбора не оставалось — придется попробовать. Я быстро вернулся по узкой тропе метров на тридцать назад, развернулся и начал разбегаться.
Я набирал скорость, а в моем разуме вскипали сомнения: «Что ты делаешь?», «У тебя ничего не выйдет!». Потом мной овладела холодная ярость. Это не было гневом, направленным на кого-то или на что-то, — просто мощный прилив энергии, захлестнувший меня, как океанская волна, и сметающий все на своем пути. Теперь ничто не могло остановить меня!
Полностью сосредоточенный только на своей цели, я разгонялся все быстрее и быстрее, стремительно приближаясь к краю пропасти. Во мне бушевала энергия, заставившая меня забыть о прошлом и будущем, о тигре и бездне. Я видел только одно — точку приземления.
И я прыгнул.
На короткий миг, когда я рассекал пустоту, мне показалось, что все закончится трагически. Мгновение остановилось, и я парил в пространстве и во времени, как при замедленных съемках. Я физически ощущал, как тяжелые нити тяготения начинают тянуть меня вниз, я чувствовал, что стремительно падаю. Потом произошло нечто необъяснимое. Возможно, это было только мое воображение, но всем своим существом я захотел оказаться там, на той стороне — и мне почудилось, что я полетел, как птица.
Секунду спустя я приземлился на карниз и вкатился в небольшую пещеру. Ощущение удара о пол и о стену углубления было вполне реальным. Краем глаза я заметил, что тигр продолжает приближаться к нам. Я был оглушен падением и, пошатываясь, подполз к краю выступа, протянул вниз руку, ухватился покрепче и выдернул Сачи наверх. В тот момент, когда тигр прыгнул, я втолкнул ее в дверной проем.
Судя по всему, мое приземление действительно оказалось слишком жестким. Как только я сам втиснулся в дверь, я потерял сознание.
Я очнулся и увидел вокруг себя призрачное свечение. Мои руки болели от ушибов, а сердце надрывно стучало. Мое тело, казалось, превратилось в огромный синяк. Я поднес к глазам руки. Запястья были неестественно вывернуты. «Сломаны…» Я смотрел на них с отчаянием, но прямо на глазах они начали распрямляться, боль от ушибов стремительно угасала, и через несколько секунд мои страдания полностью прекратились. Я снова закрыл глаза.
Я сидел на старой простыне возле раскрытой могилы на священном кладбище кахуна.
Лицо Мамы Чиа было озарено утренними лучами солнца, и его окружал слабый розовый ореол. И все-таки она выглядела бледной и утомленной. Она заметила, что я очнулся, устало улыбнулась и сказала:
— Эти несколько дней были тяжелыми для нас обоих. Ты считаешь, что я плохо выгляжу? Видел бы ты самого себя! Она протянула мне пластиковую бутылку с водой:
— Попей.
— Спасибо. — В горле у меня пересохло, и я с удовольствием приник к горлышку. После моих приключений в открытом океане я был очень чувствителен к жажде. Этот страх, по-видимому, глубоко укоренился в моем Базовом Я.
Когда я отложил бутылку, Мама Чиа поднялась.
— Вставай. Нам предстоит долгий путь домой.
Мы почтительно попрощались с Ланикаула, и, хотя он не предстал перед нами в свете дня, я почувствовал его присутствие и благословение, которым он нас проводил.
На обратном пути меня осенило: я прошел испытание третьего этажа, продемонстрировал достаточную самодисциплину, сосредоточенность и мастерство, добрался до дверей четвертого уровня, но на этом все мои видения закончились. Я не прошел дальше, я не вышел на четвертый этаж! У меня появилось смутное чувство понимания происшедшего, но я все-таки спросил об этом у Мамы Чиа.
Она немедленно дала мне прямой и ясный ответ:
— Ты еще не готов. Твоя душа отвергла это, и ты вернулся назад.
— Я провалился… — печально сказал я.
— Это слишком сильно сказано, но, в принципе, похоже на правду.
— Что же мне теперь делать?
— Дэн, твое обучение у Сократуса помогло тебе пройти три первых этажа. Сейчас ты готовишься к переходу на четвертый уровень, и это может произойти в любой момент. Понимаешь, для Великого Скачка необходимо, чтобы Сознательное Я ослабило свою хватку. Скорее всего, именно оно развернуло тебя на пороге.
Стемнело. Мы устраивались на ночлег во влажном лесу. «Завтра путешествие закончится, — думал я. — Пара часов неутомительной ходьбы — и мы дома».
На следующее утро, вскоре после нашего выступления, мы подошли к подножию большого водопада, струи которого с громовым грохотом падали с порога, возвышающегося метров на двенадцать.
— Знаете, — сказал я, наблюдая за потоками воды, — в свое время Сократус предостерегал меня от чрезмерного увлечения всякими внутренними путешествиями — видениями и тому подобным. Он сказал, что они могут привести недостаточно подготовленных людей к самым разнообразным иллюзиям. Он часто говорил мне, особенно после того, как я возвращался из таких путешествий внутрь самого себя, что я должен усвоить полученный урок и отбросить свои впечатления.
— И сейчас я подумал, — продолжал я. — Может быть, все видения, которые я пережил там, на кладбище, ничего не доказывают? Ведь человеку намного проще быть смелым, раскрепощенным или дисциплинированным, когда он знает, что происходящее — всего лишь сон, а не реальность. Я не ощущаю в себе особенных изменений. Как мне убедиться, что они на самом деле произошли?
— То, через что ты прошел, было большим, чем просто сон, Дэн. К тому же тебе стоит более непредвзято относиться к тому, что ты называешь «реальной жизнью».
— Но почему же мне все еще нужно доказывать это самому себе?
Мама Чиа улыбнулась и покачала головой. Мои слова явно ее позабавили. Она некоторое время пристально смотрела на меня, а потом перевела взгляд на водопад.
— Хорошо, — сказала она. — Ты хочешь доказательств? Встань под водопад и займись медитацией.
Я посмотрел на мощный поток воды по-новому, оценивающе. Судя по всему, это вряд ли будет похоже на приятный Душ.
— Что ж, попробую, — небрежно бросил я, вспомнив сцену из одного фильма о боевых искусствах. — Принято. Думаю, я продержусь там двадцать минут.
— Пять часов стали бы гораздо более убедительным доказательством, — быстро заметила она.
— Пять часов? Да меня просто смоет! Или я подхвачу воспаление мозга!
— Похоже, ты уже его подхватил, — с улыбкой предположила она.
— Ладно, ну, скажем, час—но это предел. Я даже не знаю, смогу ли удержаться там, на камнях.
Я сбросил рубашку и начал было снимать сандалии, но передумал и решил остаться в них. Я аккуратно ступил на скользкие, поросшие мхом камни на берегу, погрузился в воду и добрался до водопада.
Тяжесть падающей воды чуть не расплющила меня. Медленно продвигаясь вперед, я дважды срывался с камней, прежде чем нашел достаточно плоскую площадку. Я уселся и выпрямил позвоночник, сопротивляясь мощному потоку, обрушивающемуся на меня сверху. Вода была довольно прохладной, но вполне приемлемой для этого климата. «Хорошо, что погода такая теплая», — подумал я, а потом лавина воды унесла с собой все мои мысли.
Несмотря на холод и усиливающиеся головную боль и напряжение в спине, я просидел там, по моей оценке, целый час, после чего заключил, что на самом деле прошло не меньше двадцати минут. Я уже собирался «отложить игру из-за плохих погодных условий», но что-то остановило меня — может быть, смелость, может — решительность, а может быть — самодисциплина. Возможно, это было просто ослиное упрямство.
Много лет назад, когда на занятиях тренер предлагал нам сделать пятнадцать отжиманий на руках, я всегда делал двадцать. Сколько себя помню, я всегда был таким. Сейчас, хотя у меня не исчезало желание встать, убежать, прекратить все это, что-то удерживало меня на месте. Где-то в глубине моего разума (а его поверхность уже была дочиста отполирована потоками воды) скрывался вызов Мамы Чиа, вновь и вновь, словно мантру, повторявший: «Пять часов, пять часов…»
В спортивной молодости мое Базовое Я было приучено реагировать на любой вызов полным высвобождением сил. Сидя под водопадом, я ощутил прилив энергии и особые ощущения в животе и в груди, возникшие, когда я осознал, что сделаю это, выдержу здесь пять часов, когда я почувствовал в себе непоколебимую решимость выстоять. Струи воды заполнили весь мир вокруг, и мой разум исчез.
Сначала я услышал, как сквозь равномерный шум пробиваются какие-то звуки. Шум постепенно ослабел, и я понял, что слышу порывы ветра, а через мгновение перед моими глазами предстала белая Башня, и ветер стремительно нес меня к ней.
Потом я оказываюсь в крошечной комнатке, атмосферу которой наполняет какой-то едкий запах, смрад сточной канавы и трупного разложения, частично смягчаемый сильным ароматом фимиама. Я вижу висящее на стене платье, цветастое сари, кажущееся неуместным в этой ужасной бедности. Теперь у меня нет никаких сомнений в том, где я нахожусь: Индия.
В противоположном углу женщина, одетая в наряд монахини, ухаживает за прикованным к постели прокаженным, все лицо которого сплошь покрыто язвами. Я с отвращением замечаю на его щеке огромную гноящуюся дыру, к тому же у него нет одного уха. Он умирает. Я совершенно ошеломлен отвратительностью этого зрелища, меня выворачивает от пронизывающего комнату зловония, и я инстинктивно отшатываюсь, делаю шаг назад, и меня вновь подхватывает ветер.
Сильнейший шквал урагана — и я стою у старой полуобвалившейся кирпичной стены в темном проулке Парижа, выходящем на узкую Рю де Пигалль. Жандарм помогает встать мертвецки пьяному человеку, покрытому пятнами рвоты и источающему вонь мочи. Меня снова переполняет отвращение, я отступаю, и эта сцена исчезает вдали.
Еще один порыв ветра — невидимый, как призрак, я сижу на кровати в детской комнате шикарного загородного дома возле Лос-Анджелеса. Рядом сидит безусый парнишка, втягивающий в ноздри белый порошок. «Глупый мальчишка! — думаю я. — Противно смотреть».
Следующая сцена. Я стою перед африканской хижиной и вижу сквозь ее открытую дверь дряхлого старика, каждое движение которого причиняет ему невыносимые мучения. С трясущимися руками, он пытается влить воду в приоткрытый рот малыша, лежащего без сознания на грязной циновке. Живот ребенка безобразно раздут, а грудь впала, и острые ребра, кажется, вот-вот разорвут кожу.
— Да что же это?! — отчаянно выкрикиваю я. Мне кажется, что я путешествую по всем кругам ада. — Зачем вы показываете мне всех этих людей? Я-то в чем виноват? Заберите меня отсюда! Я не могу это выдержать, я не хочу все это видеть!
Перед моими глазами сгущается тьма, и я трясу головой, чтобы выбросить из нее все эти ужасные картины человеческих страданий. Издалека раздается голос, зовущий меня:
— Дэн! Дэн!..
Постепенно я пришел в себя и увидел Маму Чиа, которая стояла рядом со мной, под водопадом, трясла меня за руку и говорила:
— Дэн! Очнись, парень! Ты уже доказал все, что хотел.
Промокший до костей, взъерошенный, как мокрая кошка, я выполз из-под струй воды, пошатываясь и спотыкаясь, растянулся на берегу и сказал:
— Приятное местечко, но жить там я бы не хотел. Ну-ка, — я ощупал шею, — у меня жабры не появились?
Я встряхнул головой, пытаясь прояснить мысли. Я чувствовал себя наполненным водой, как губка. Я приподнялся и, обратившись в сторону водопада, сказал, как фокусник, обращающийся к камерам:
— Лучше не пытайтесь повторять такие штуки самостоятельно, ребятки. Это под силу только специалистам, вроде меня.
Перед глазами у меня все поплыло, я упал навзничь и снова потерял сознание.
Когда я пришел в себя, солнце уже высушило меня. Я открыл глаза, посмотрел по сторонам и увидел Маму Чиа, сидящую неподалеку. Она чистила сочный плод манго.
— Не буду принимать душ целый год! — поклялся я. Мама Чиа подняла голову и улыбнулась.
— Ну, как, это можно считать доказательством? — поинтересовался я.
— Вполне. — Ее улыбка стала еще шире. — Пока ты торчал там, под водопадом, наполовину утопленный и наполовину избитый до смерти, я успела сбегать домой, вздремнуть, повидаться с друзьями, не спеша вернуться и вдоволь наесться манго.
Она стряхнула косточки плода в кусты.
— Конечно же, это было очень убедительное доказательство того, что один из нас — полный идиот. — Ее голос был очень серьезным, но она не выдержала и рассмеялась так заразительно, что я тоже не смог удержаться от хохота.
— У тебя сильный дух, Дэн. Я знала об этом с самого начала. Сократус действительно хорошо поработал с тобой, раз после его обучения ты смог преодолеть испытание третьего этажа. Теперь, когда твое Сознательное Я будет решаться на что-то, Базовое Я, познакомившееся с решительностью, предоставит тебе энергию, необходимую для достижения цели. Я дала тебе немало! — торжественно заключила она. — Ты стал человеческим существом!
— Я стал человеком? И все?
— Это очень неплохое достижение. Это означает, что ты провел генеральную уборку на трех нижних этажах. Ты пришел к связи со своим телом, своим миром и своей человеческой природой.
— Там, под водопадом, кое-что произошло, — задумчиво сказал я. — Я видел множество несчастных людей — больных, умирающих. Мне кажется, я каким-то образом посетил…
— …четвертый этаж? — закончила она за меня. — Да, я почувствовала это, когда спала в своей хижине. — Она утвердительно закивала, но ее глаза стали печальными.
— Что же все это означало? Я его преодолел?
— Ты преодолел только водопад… Но не четвертый уровень.
— Что вы имеете в виду? Что же случилось?
— Пойдем. Придем домой, а там уже поговорим.
Глава 15
Служение Духу
Я спал, и мне снилось, что жизнь — одно лишь счастье.
Я проснулся и увидел, что жизнь — служение,
Я служил другим, и открыл,
что служение и есть счастье.
Рабиндранат Тагор
Мы неторопливо шагали по лесу, и я спросил:
— Что же все-таки произошло со мной там, после прыжка через пропасть, а потом — под водопадом?
Мама Чиа ответила сочувственным и понимающим тоном:
— Дэн, для тебя, как и для многих других, третий этаж остается ареной сражения. Тебя разрывают противоречивые проблемы дисциплинированности, решительности, воли и самоограничения. Это выпускной класс для Базового Я.
Пока человек не разрешит эти проблемы и не станет хозяином самого себя, его жизнь остается непрерывной борьбой, во время которой он пытается проложить мост через пропасть между тем, что нужно делать, и тем, что делается на самом деле. Воин владеет своим Базовым Я, он воспитывает его, поэтому то, чего он хочет, и то, что ему нужно, совпадают. Между желаниями разума и потребностями подсознания уже нет противоречия.
Перепрыгнув пропасть, ты продемонстрировал сильную волю. Без нее ты бы рухнул в бездну.
— И что бы тогда случилось?
— Пришлось бы долго карабкаться наверх! — смеясь, заявила она.
— А Сачи действительно была там?
— Для тебя — да, она была настоящей, — ответила Мама Чиа, а потом добавила: — Возможно, для тебя она стала олицетворением дочери, которая осталась р Огайо.
После этих слов я испытал приступ острой тоски, боли, ответственности и любви к Холли, трогательное личико которой предстало перед моим внутренним взором.
— Мне очень хочется вернуться к ней.
— Конечно, — согласилась Мама Чиа. — Но, по-моему, ты должен вернуться к ней целостным отцом, а не папочкой с кучей незаконченных дел.
Я опять вспомнил слова Сократуса: «Если уж начал, доводи до конца».
— Разве ты закончил все свои дела здесь? — спросила Мама Чиа, словно прочитав мои мысли.
— Не знаю… Я все еще не понимаю, что произошло, когда я сидел под водопадом…
Мама Чиа прервала меня:
— Преодолев пропасть, ты сделал огромный прыжок. Но тебя все еще ждет Великий Скачок.
— Скачок на четвертый уровень?
— Да. Прыжок в собственное сердце.
— В сердце… — повторил я. — Это звучит довольно сентиментально.
— В этом нет ничего общего с сентиментальностью, — строго сказала Мама Чиа. — Это вопрос чисто физический — метафизический. И ты можешь сделать этот скачок, Дэн. Но он требует огромной отваги и великой любви. У большинства людей эти качества остаются в спящем состоянии или лишь частично развиты. В тебе они только начали пробуждаться. Как ты уже знаешь, все начинается со стремления. — Она замолчала, потом неожиданно вновь заговорила. — Я знаю тебя лучше, чем ты сам понимаешь себя, Дэн. Все твои путешествия и приключения — это Дух, ищущий Себя, не больше и не меньше.
Тебя ждет твое собственное Высшее Я, и оно исполнено любви. Ваша встреча близка, и я очень надеюсь, что доживу до того дня… — Она запнулась на полуслове.
— Что вы имеете в виду? — озадаченно спросил я. — Разве осталось ждать так долго? Или есть что-то такое, о чем я не знаю?
Мама Чиа приостановилась и посмотрела на меня так, словно вот-вот ответит на мой вопрос. Но потом снова двинулась вперед своей прихрамывающей походкой и продолжила свой рассказ с того места, на котором сделала свое странное отступление:
— Ты встретишься со своим Высшим Я, когда твое осознание поднимется над океаном личных забот и поселится в твоем сердце. Для этого тебе не нужно восходить на вершины Тибета, ибо «Царствие Небесное внутри нас», — напомнила она. — Внутрь и вверх, в сердце и ввысь — вот и все.
— А что же насчет высших уровней?
— Я ведь говорила тебе: двигайся шаг за шагом! Сначала найди свое сердце, и тогда верхние этажи сами позаботятся о себе, хотя ты сам будешь слишком занят любовью и служением, чтобы заметить это.
— Похоже, мне предстоит превратиться в «Святого Дэна», — усмехнулся я. — Но у меня есть одна маленькая слабость — я обожаю пирожные.