Студента 112–й группы
Го курса механико-математического факультета
Петербургского государственного университета
Кузнецова Алексея Михайловича
ИМПЕРИЯ И РАЗУМ
Санкт-Петербург, 2000
***
Даже самая захудалая империя считает, что послать своих молодых ребят сражаться за собственные имперские интересы незнамо куда – это её неотъемлемое и священное право. Велика ли была империя Муссолини? Но именно к неополитанцу, погибшему на заснеженных полях Подмосковья в 41-м, обращаются строки известного стихотворения Михаила Светлова:
- Почему ты не мог быть счастливым
- Над своим знаменитым заливом?
И хотя Финский залив, – не Неаполитанский, а клюквенное болото – не Везувий, что-то не слишком хочется, что бы с аналогичным вопросом когда-нибудь обратились ко мне.
Конечно, никакая империя не хочет позволить этим молодым ребятам задуматься, есть ли смысл в её действиях. Но «вехи» нашей истории, - сталинские лагеря, афганская война - показывают, что мощная и подавляющая пропаганда являются обязательной составляющей действительности. Поэтому для сохранения в целости собственной головы настоятельно рекомендуется ею думать.
Честно говоря, рефераты по истории не являются моим любимым хобби. Я испытываю неловкость, представляя работу по предмету, в котором разбираюсь не так, как, например, в программировании. Но если уж это является обязательной частью обучения… Что ж. Кто посмеет отрицать, что для моего «призывного» возраста более важной политической проблемы, чем взаимоотношения империи с входящими в неё частями, не существует? А также то, что история никакого другого государства не даёт столько пищи для размышлений в этом вопросе, сколько история России!
До чтения литературы по этому вопросу, с точки зрения математика, Россия, как империя казалось мне абсурдным механизмом. Дело в том, что всякая математическая дисциплина начинается с определения допущений и упрощений. Россия же настолько большая и разнообразная, что любое упрощение или допущение отрицательно скажется на какой-то её части, а значит, никакая задача здесь решена быть не может. По определению. Борьба с питерскими пьяницами ведёт к вырубке элитных виноградников в Молдавии, а урегулирование вопроса с многоженством в Ингушетии – к невероятному разрастанию уголовного и гражданского кодексов и правонарушениям. Математика знает здесь единственное решение – разбиение задачи на части. То есть, надо разбить столь неуклюжее государство на группу отдельных, каждое из которых будет ограничено собственными однородными проблемами – и они легко решатся. И дело здесь не в субъективных способностях конкретных нехороших подчинённых, с излишним рвением отнёсшихся к виноградникам, а в объективных математических законах.
Одни люди верят в Бога, другие ставят на его место эволюцию. Слово «Бог» короче и ярче, поэтому я бы выразился так:
- Бог для того создал разные государства, чтобы в них жили разные народы.
Из приведённой литературы на меня произвёла наибольшее положительное впечатление книга современного британского историка Джеффри Хоскинга «Россия: народ и империя»/1/, а наиболее гнетущее – статья В.Л. Хексли «Национализм и пути разрешения межэтических противоречий»/5/. В последней национализм предстаёт как чисто отрицательное явление, с которым необходимо бороться. Эта статья даже не предполагает, что распад на несколько государств может быть прогрессивным и исторически необходимым явлением. Автору не приходит в голову мысль о том, что ещё до того, как начинать «бороться» с данными проявлениями сепаратизма, интересно было бы попытаться прояснить, что именно принесёт как сохранение, так и распад государства. Автор заранее убеждён, что все нации, которые должны были родиться в истории человечества, уже родились, и им соответствуют именно существующие государственные границы. Сам он является американцем. Интересно, как бы он отнёсся к предложению отменить независимость США от Великобритании, и попробовать урегулировать положение во вновь созданной Британской империи всем предлагаемым им арсеналом средств для предотвращения «дезинтеграции государства»? Жаль, что до некоторых из них в своё время не додумались англичане…
Современные политические исследования по этому вопросу ошеломили. Казалось бы, нет никаких оснований предполагать, что нации будут и дальше вести себя также непристойно, как во всей предыдущей истории – рождаться, откалываться и выкидывать прочие неприятные номера. Так как это сопровождалось и сопровождается военными действиями, которые всё менее и менее желательны из-за достигнутых сверхмощных средств их ведения, необходимо бы задуматься о каких-то учреждениях, облегчающих этот неизбежный процесс. Хотя бы о международных институтах, исследующих нации и предлагающих изменения границ в самом-самом рекомендательном духе. Увы. Видимо, я замахиваюсь на «святое». Никаких упоминаний о существовании подобных учреждениях!
Приведу гипотетический пример. На отдыхе у знакомых в Белогорске (Крым) я посчитал, сколько на улицах детей татар по отношению к славянам. Восемь к одному. Численность татар в Крыму ещё небольшая, но лет через двадцать-тридцать несомненно начнутся конфликты за обладание всем Крымом. Их было бы очень легко предотвратить, если бы прямо сейчас, «неожиданно», создать на занимаемой татарами небольшой части Крыма… их независимое государство. Тогда бы излишек татарского населения оттекал не в Симферополь, как ныне, а, приторможенный языковыми и государственными барьерами, в Турцию. Ничтожный «подарок» со стороны славян сохранил бы за ними почти весь остальной Крым и всё его побережье. Вот подобные-то рекомендации и могли бы давать компетентные исследовательские учреждения.
Книги историка Хоскинга неожиданно стали довольно популярны у нас. Видимо, это тот самый взгляд со стороны, который позволяет увидеть лес за деревьями. Основная идея рассматриваемой книги в том, что интересы самой русской нации были подавлены и погребены под интересами Российской Империи. Мне кажется, что англичанин очень близко подошёл к понятию сущности России.
В самом деле, ведь каждая страна имеет какой-то свой смысл, свою сущность. Даже те, которые кажутся внешнему наблюдателю почти неотличимыми друг от друга. Например, Швеция и Дания. Почему-то никто не воюет за то, что бы объединить скандинавские страны в одну, и положить конец возмутительной раздробленности Скандинавского полуострова. Между тем, если показать внутренность жилищ датчанина и шведа, мало кто сможет их отличить. А вот если показать внутренность жилищ чеченца и тамбовского колхозника, мало кто сможет их не различить!
И если маленькая Дания имеет свой собственный феномен, если марка этой страны – уют (/3/, стр.202), и даже этой мелочи хватает, что бы уже никогда не желать объединения с соседями, как же тогда Россия удерживает в своём составе столь разношерстное общество?
Смысл Российского государства именно в этом и заключается. Это абсолютный чемпион, рекордсмен всех времён и народов… по удержанию в себе максимального количества всего, что можно удержать. В истории были империи больше, но никто не достигал подобных результатов со столь скромными силами и возможностями! На столь разбросанных, удалённых территориях, со столь большими отличиями… Римской империи пришлось строить дороги, поселения – а Россия умудрилась столетиями удерживать и свой состав, и легендарное бездорожье!
Смысл России не в том, чтобы обеспечить благосостояние или законность, правопорядок или мирную жизнь. Совершенно бесполезно требовать этого у данного государства, и удивляться, почему всё так плохо идёт. Потому что это государство имеет чёткую и определенную «идею-фикс» и выполняет её с железной логикой и последовательностью. Эта «идея-фикс» не имеет никакого отношения к благосостоянию народа и прочим мелочам. Кроме идеи удержания в своём составе максимально возможного количества территорий и народов, у этого государства нет вообще никаких других особых идей и целей (более подробно этот тезис развивает раздел «Ничего, кроме»).
Эта цель является «самовоспроизводящейся». Поскольку за столько столетий государство выжило, имея именно эту цель, надо держаться её и дальше! Эта цель не подлежит обсуждению и не подвергается сомнению. Например, русские историки ведут долгий и яростный спор, губил ли Павел I Россию, или спасал её. Но среди них нет ни единого, для которого предложение рассмотреть выгоды разделения России на части не звучало точно также, как предложение католическому священнику обсудить возможность существования светлых сторон в сатанизме. При этом ни один из них не ответит толком, что же конкретно положительного принесла конкретным русским людям конкретно эта империя.
В истории страны были черносотенцы, славянофилы, западники, коммунисты и бог весть кто – но среди них не было ни единого, кто одобрил бы продажу Аляски. Самое страшное политическое обвинение – «хочешь разбить Россию на удельные княжества, гад?». При этом, скорее всего, обвиняющий с восторгом стал бы гражданином Люксембурга или Монако. России может грозить шовинизм, национализм, антисемитизм, а может, даже, семитизм, - но Росси никогда не грозит партия конституционных сепаратистов!
Итак, многочисленными материалами, собранными, в основном, в книге Хоскинга, я собираюсь обосновать следующий тезис:
Основной чертой России является то, что её имперские цели и цели, предотвращающие её распад, всегда доминировали и доминируют над любыми разумными целями государства.
Таким образом, утверждение Хоскинга о том, что имперские цели шли во вред русскому (да и другим) народам, является, на мой взгляд, лишь частным следствием более общего положения.
1. Гиперболическая система
Существует выражение «пирамида власти». Это выражение плохо применимо к России. Система власти здесь больше похожа на Эйфелеву башню, построенную по гиперболическому закону, с очень широким основанием и быстро убывающая и уходящая в недостижимую для смертных высоту. Недаром нынешний президент пустил в обиход выражение «вертикаль власти». А какая вертикаль в пирамиде? А вот асимптотическая вертикальная прямая, к которой стремится гипербола, существует. Вот эта-то вертикаль и может поехать… Тут её, бесспорно, необходимо укреплять. Думаю даже, что её уже пытались укреплять несколько раньше, - начиная, так, с Ивана Калиты.
Россия – страна во всём строго гиперболическая. Посмотрите на карту. Плотность железных дорог, например, гиперболически растет к Москве, слегка сбитая с толку Петербургом.
Иначе и быть не могло. Гигантские, разбросанные территории не могут управляться «пирамидой власти». «Тело» этой пирамиды потребовало бы слишком больших затрат. Изящная гипербола, кривизна которой оттачивалась веками, - наиболее рациональное и экономное решение.
Гипербола, правда, имеет свои особенности. Её верх, шпиль, практически недостижим для низов. Да и просто гораздо труднее подниматься вверх, чем шагать по ступеням пирамиды. Пирамида – это когда подмастерье жалуется мастеру, тот идёт к старосте цеха, тот к бургомистру, а последний – к маркграфу. А теперь вспомните стихотворение Некрасова «У парадного подъезда».
С другой стороны, и давление верхов на более широкое основание гораздо слабее. А давление самых верхов – «шпиля» – так и вовсе не чувствуется. То есть, страной почти невозможно по-настоящему управлять. И действительно, все эти указы, законы, доходя до самого «низа» невообразимо преображались. Довольно часто отношение к ним простого русского человека можно было определить словами «собака лает, ветер носит». Гораздо чаще, чем в какой-либо другой стране мира.
«Царь всех русских, он могуч, у него так много штыков, казаков, пушек, и он совершает великий подвиг, держа такое пространство земли политически единым,…» /1/ - писал Томас Карлайль в 1840 году. Насчёт подвига – согласен, а насчёт достаточного количества штыков и пушек – категорически против. Другие империи имели больше, да развалились. Гипербола, отточенная гипербола власти, необъятно расширяющаяся внизу – вот что помогало покрыть это пространство политическим единством. Этого не оценил Карлайль, вся важность этого ускользнула и от современного британского историка – Хоскинга.
Основательно прокопченный вековым духом демократических традиций, Хоскинг недоумевает и искренне огорчается, рассказывая о тех событиях русской истории, когда власть самодержца можно было ограничить… но это не было сделано, или подобная попытка провалились. А это случалось не раз, и не два. Например, Борис Годунов при своём избрании /1, стр.72/ разыграл «комедию молчания», отказавшись как от подписания какой-либо грамоты, ограничивающей власть царя, так и от короны. И победил. Собору пришлось избрать его без каких-либо ограничений власти. После смерти Петра II в 1730 г. члены Верховного Тайного Совета предложили трон Анне, племяннице Петра Великого, на определённых условиях – кондициях. Историк с грустью замечает:
«В отдаленной перспективе эти кондиции могли бы составить основу конституционной монархии: именно к такому результату приводили подобные документы в некоторых странах Европы.» /1, стр.110/
Но Анна демонстративно порвала предложенные ей кондиции… и выиграла.
Особенно показательно избрание на трон Михаила Романова. Несмотря на страшное и недавнее прошлое – царствование Ивана Грозного, Собор не предъявил никаких условий или ограничений молодому Михаилу. «Делегаты, как оказалось, собрались не для того, чтобы предъявить кандидатам какие-то связывающие их условия, а с тем, чтобы заявить о своём желании подчиниться тому, кто будет избран» /1, стр.77/, поражён Хоскинг.
Что же, получается, правы те, кто утверждает, что русские инстинктивно подвержены деспотической системе? Что характер народа отрицает демократию?
Дело в другом. У гиперболы не может быть ни двух вершин, ни ровной площадки наверху. Иначе говоря, любое наличие демократии в столь слабо связанном государстве рано или поздно приведёт к его распаду. И вот это инстинктивное чувство у народов, населяющих Россию, есть. Вот это чувство и превращает русских в «имперообразующий этнос», как формулирует этот термин В.Г.Яковенко /6/.
Я не думаю, что члены Собора не хотели бы извлечь какие-то выгоды для тех групп, которые они представляли. Я не думаю, чтобы они не осознавали, что молодой Романов будет вынужден согласиться с определёнными требованиями, если бы они их представили. Но они единодушно пожертвовали ими, так как знали: чтобы сплотить землю, правитель должен быть один, и чем менее он будет ограничен, тем лучше это удастся. Может быть, они забыли страшное царствование Ивана Васильевича? Нет. Они понимали, что создают все основания для повторения прецедента – идиота или тирана на троне. Но это предпочтительнее, чем развал царства. «Шпиль» гиперболы должен сиять в недостижимой высоте.
Их разум был побеждён интересами империи.
***
С другой стороны, и основание у гиперболы почти бесконечно. Хоскинг делает особое ударение на своеобразных, непривычных для него методах, которыми расширялась империя. Вот что он пишет в разделе «Практика империи» о присоединение Поволжья и степной зоны:
«Экспансия начиналась с возбуждения раздоров в избранном мишенью обществе и переманивания недовольной элиты, что было не так уж трудно, так как обычно это общество представляло собой конфедерацию кланов с кочевой историей.»;
далее:
«После того, как прямая угроза восстания и возобновления войны теряла актуальность, московские правители пользовались властью достаточно осторожно, не нарушая без нужды местных обычаев, законов и религиозных устоев. Конечная цель всегда заключалась в обеспечении интеграции новых территорий и населения в империю, но средства достижения этой цели отличались разнообразием и прагматизмом.».
Можно посоветовать В.Л.Хексли /5/ вместо того, чтобы предлагать России какие-то методы, предотвращающие дезинтеграцию государства, повнимательнее изучить накопленный ей опыт.
Наконец, Хоскинг подводит итог:
«Вряд ли можно отыскать более яркий пример того, как потребности империи… отодвигают на задний план и религиозные, и национальные соображения.».
То есть, процесс присоединения новых территорий к России был поначалу почти для них неощутим. В пределах России всегда существовали области, обычаи, образ жизни, уклад населения в которых был, в реальности, не затронут этим государством. Возвращаясь опять к Ингушетии, отмечу, что официальное разрешение многоженства лишь узаконило бы давно существующее положение дел.
Классическим пример «ювелирной» работы империи представляет собой история присоединения Украины. При Переяславском договоре (1654) гетман Хмельницкий полагал, что царский посол, Василий Бутурлин, вместе с ним поклянётся соблюдать условия договора. Бутурлин отказался от этого, заявив, что царь не может связывать себя клятвой с подданными, и Хмельницкий прекратил переговоры. Однако военная ситуация складывалась таким образом, что впоследствии ему пришлось согласиться довольствоваться уверениями Бутурлина в искренности царя. Хоскинг отмечает очень тонкое различие: степная дипломатия Хмельницкого считала Россию равноправным партнёром, а московская считала Переяславский договор первым шагом по включению «Малороссии» в состав империи. Царь подтвердил казакам все их привилегии, право избирать гетмана и даже принимать иностранных послов, а также гарантировал украинскому дворянству, церкви и городам их традиционные права. Затем началась медленная и осторожная интеграция; Украинское гетманство сохраняло определённую автономность и собственную культуру до XYIII века.
***
Итак, я пока попытался показать две типичных для гиперболы черты: очень тонкий и высокий «шпиль» и очень широкое основание. Покажем теперь третью особенность: у гиперболы не может быть двух «вершин»; вертикальная асимптота, к которой она стремится, одна.
Смутное Время, при котором нация консолидировалась в первую очередь под знамёнами православия, очень усилило церковь. На Западе это бы привело к возникновению полуцерковного государства, типа Испании. Здесь этого быть не могло. Дело в том, что эта империя не могла себе позволить ещё какие-нибудь интересы, кроме имперских. Даже религиозные. Небольшая религиозная заварушка – двумя пальцами креститься, или тремя, - и масса людей, равная целому народу, поднимается и уходит в леса, показывая оттуда фигу царю…
И цари принялись пядь за пядью отбирать у церкви завоёванное ей влияние, пока, наконец, Петр I не свёл его до минимума. Как же так, возмущается Хоскинг? Религия – испытанное средство консолидации империи, а тут:
«В начале XIX века с учреждением министерств, подчинявшихся Александру I, обер-прокурор стал напоминать просто одного из министров.»
Отмечу, что сам император считался главой и «верховным покровителем» церкви, а обер-прокурор был главой Синода.
«Хроническая слабость православной церкви, возможно, была самой серьёзной бедой царской России», говорит Хоскинг, считая именно эту сторону одной из самых главных, если не главной, причин революции. Но ведь он опять-таки не обратил внимания на результаты! Реформация во Франции привела фактически к образованию государства гугенотов и гражданской войне; в Германии – к размежеванию с империей Габсбургов, что в конечном счёте вылилось в существование отдельного государства – Австрии. И лишь Россия применила удивительный метод. Значимость религии в основной, подчиняющейся императору части страны была снижена настолько, что религиозный протест… просто терял смысл! Так сказать, - есть здесь немцы, есть здесь ненцы, есть чучмеки, старцы – есть и какие-то раскольники… Это дало поразительный, единственный в истории результат: столетия спустя раскольники уже полностью были интегрированы в экономическую и физическую ткань империи. Более того. К концу XIX века насчитывалось около 10 миллионов староверов /1, стр. 251/, и их экономическое значение было даже выше их доли численности, однако они не являлись политическим единством и не имели никаких претензий на автономию.
Так кому у кого надо учиться, как предотвращать дезинтеграцию государства?
Показательна длительная борьба за (а точнее, против) публикации Священного Писания на современном языке, удивляющая Хоскинга. Даже в 1842 году Санкт-Петербургский митрополит Серафим упорствует: по его мнению, появление библии на русском языке могло только «подтолкнуть праздные умы к спорам, противоречиям и заблуждениям» и создать впечатление, что «люди могут быть судьями в вопросах веры». (Споры, противоречия и заблуждения высшие чины церкви считали, видимо, исключительно своей прерогативой. Также, видимо, они не считали себя полностью людьми, так как иногда становились судьями в вопросах веры.)
Всё правильно. Для русского солдата достаточно знать, что он православный, а враг – нет. А ещё лучше, если он не знает, какой веры враг.
А уж в чём именно вера врага, ему знать и вовсе вредно. Даже в 2000 году.
У гиперболы не может быть двух вертикальных асимптот.
Ничего, кроме
Карточный азарт – вещь вредная. Осенний вечер 1836 года /4/. Не в силах оторваться от игры, ректор Московского университета Алексей Болдырев, он же официальный цензор, предложил прочитать принесённую статейку вслух самому редактору, коли он должен обязательно засунуть её в утренний номер «Телескопа». Тут же, на ломберном столе, подписал корректурные листки. Надеждин читал быстро, для ускорения процесса опуская всё «пикантное»… И…
По словам Герцена, это был эффект «выстрела, раздавшегося в тёмную ночь». В статье Петра Чаадаева, опубликованной в форме письма, звучали резкие и непривычные строки:
«У себя в домах мы – временщики, в наших семьях – чужие, в городах – кочевники.… Одни в мире, мы не дали миру ничего и не вложили ни одной идеи в копилку человечества. Мы ни в чём не содействовали прогрессу человеческого духа, и чтобы не приносил нам этот прогресс, мы всё портили».
Николай I приказал объявить Чаадаева сумасшедшим и назначить принудительное психиатрическое обследование. Журнал был закрыт, Болдырев – уволен и лишен пенсии.
За что?
Потому что статья была о том, что Россия представляет собой пустоту в истории наций.
Позвольте, но ведь почти что в это же время и Карлайль писал те самые строки «…совершает великий подвиг, держа такое пространство земли…»! Как же так: с одной стороны, подвиг в истории наций – а, с другой, пустота?
Принято относить направленность «Философического письма» П.Я.Чаадаева к вопросам культурного развития, действительно бурно начавшимся только во второй половине XIX века. На мой взгляд, без всяких оснований. Чаадаев явно говорит гораздо шире. Находясь «внутри» России, воспитываясь в ней, он не осознаёт, что накопленный империей опыт по удержанию столь разнообразных и обширных территорий и есть вклад русских в «копилку человечества», яркое и отчетливое своеобразие страны.
Зато он абсолютно точно уловил другое: помимо того, что это империя, у этой империи нет вообще ничего. Она не отличилась ни на поприще демократии, ни в развитии благосостояния граждан, ни в прививании им трудолюбия или ещё каких-либо полезных черт. Более того, русские всё «портили» - а, точнее говоря, при столкновении этих вопросов с интересами империи, последовательно решали в пользу последних (чего Чаадаев заметить не мог).
***
Книга Хоскинга имеет не научный, а популярный характер. Тем не менее, именно он так построил повествование, так просто и точно подобрал цитаты и источники, что мне стали ясны многие вопросы, представлявшиеся до того запутанными. Например, почему часть декабристов казнили, а часть – сослали. Всегда, вроде бы, говорилось, что казнили именно тех, которые намеревались казнить самого императора. Именно Хоскинг поставил всё в моей голове на свои места. Он приводит те фрагменты программы Пестеля, которые были действительно абсолютно неприемлемы, невыполнимы и представляли смертельную опасность для русского государства.
Что это за документ? Это последовательная программа воплощения в жизнь принципа национального государства в его французском варианте. Согласно него, малороссы, белорусы, украинцы – лишь носители местных диалектов, которые растворятся в великоросском государстве, а остальным…. Что ж, им придётся подчиниться «основной потребности благоденствия, то есть безопасности» /1, 191/. «Государство должно иметь границы, которые в состоянии защитить, и меньшим племенам и народностям в пределах границ ничего не остаётся, как признать приоритет того, что Пестель назвал «благоугодством» над «правом национальности». Короче: навсегда в Российской империи без сохранения национального существования.
«Невероятно тесные узы», скрепляющие еврейский народ, делают невозможной их русификацию. Их следует удалить в Османскую империю, все два миллиона. Польшу тоже «не переработать». Ладно, пусть независима, но управляется по условиям «Русской правды». Да, кстати, и плюс вечная зависимость от России.
Император присутствовал на допросах Пестеля. Увы, разве возможно объяснить этому декабристу, как трудно, по лоскуткам, собиралась Россия? Что сил настолько мало, что даже простой русский мужик способен поднять восстание, которое в мгновение ока захватит область больше Франции и множество городов? Что ничего, кроме развала государства при попытке осуществления этих грандиозных замыслов, не произойдёт? Чтобы понять это, надо находиться на самом «шпиле» российской гиперболической структуры – только оттуда всё и видно…
У меня особый интерес к программе Пестеля. Дело в том, что она действительно согласованная, и действительно ставит во главу угла благосостояние граждан. Нет оснований сомневаться в его умственных способностях. Я вполне верю в его логику, она соответствует математической. Система под названием «Россия» слишком сложна и неуправляема. До начала любых осознанных действий её надо упростить. Математики говорят: предположим, это множество состоит из целых натуральных чисел. Пестель говорит: предположим, все понимают русский язык. Что? Евреи? Неделящийся остаток? За скобки его, за скобки. Он действительно стремится именно к тому минимальному национальному устройству, которое обеспечит благосостояние и управляемость страны. Он прав: путь к счастью – здесь!
Вот только империя рухнет.
Что ж, снова одно из двух. Либо хлеб с маслом – либо империя!
***
Самым сильным аргументом русских историков являются победы, одержанные империей. Я не собираюсь оспаривать, что эти победы были бы невозможны, если бы Россия не была империей. Но здесь имеет место логическое «передёргивание». Ведь победу на хлеб не намажешь, сама по себе она не является никаким материальным благом для конкретного человека. Плоды победы – другое дело. Плоды наших побед – существующая история. Она известна. Так давайте играть по-честному: рассмотрим, каковы были бы гипотетические плоды поражений!
Что бы сделал Наполеон, если бы выиграл в 1812 году? Вот уж в чём нет секрета! Освободил бы крестьян, первым делом! Причём, с землёй и без всяких выкупов – как во Франции; а то, что русское барство бросится при этом в гражданскую войну, его мало волновало.
Что бы произошло, если бы Швеция выиграла Северную войну и владела русским севером ещё 200-300 лет? Скорее всего, сейчас на этих землях было бы очень интересное, своеобразное славянское государство про-шведской ориентации, типа Чехии, которая большую часть сознательной жизни находилась «под немцами» и имеет этакий немецкий оттенок. Я часто проезжаю поездом через псковскую область, и не думаю, что это был бы для неё худший вариант.
Конечно, это войны с европейскими государствами, у которых России есть чему поучиться. Давайте рассмотрим другого извечного врага русских – Османскую империю. Она всё равно бы не протянула дольше, чем сейчас, просто куски этой гниющей империи достались бы другим государствам. Скорее всего, Австро-Венгрии. Харьков бы напоминал Львов или Краков. Да, Ялта не была бы славянским городом. Это был бы осколок весёлой и беззаботной Вены на брегах Черного моря.
А теперь скажите, в каком из вариантов местное население этих областей имело бы больше шансов на всё тот же, ненавистный русским историкам, кусок хлеба с маслом?
Неужели с этим так трудно примириться?
Мифы империи
Всё, что я читал в процессе подготовки об империях, обязательно касалось и понятия «миф империи». Миф империи – это некая идея, оправдывающая имперские притязания. Типа так называемого «слогана» в рекламном плакате: ты должен купить порошок «Тайд», потому что… Статья И.Г. Яковенко «От империи к национальному государству» /6/ почти целиком посвящена этому понятию. И всё же, более интересен подход к этой проблеме опять-таки Хоскинга.
Он достаточно много отводит место славянофилам, Каткову, «чёрной сотне», и постепенно приходит к выводу, что имперский миф России выдохся ещё на протяжении XIX столетия, и был явно недостаточен, чтобы противостоять идеям революционеров. В его изложении чувствуется явный упрёк в слабом использовании этого средства, такого же распространённого для укрепления империи, как и религия.
Прослеживая историю русского имперского мифа, он сожалеет о том, что царский двор никогда не поддерживал и постепенно «притушил» идею «Москва – третий Рим». Произошло это ещё до Петра I. Рассматриваются и идеи панславизма – о том, что Россия должна сыграть роль, подобную роли Пруссии в объединении Германии, и объединить все славянские страны (с переносом столицы в Константинополь). Эта идея появилась в конце прошлого века, и умерла, не успев окрепнуть.
Мне кажется, что истинная причина того, что имперский миф почти не эксплуатировался в России, не в «неумении» правителей, а в их осознанных стремлениях. Рано или поздно миф кончается… и что остаётся от империи? А может быть, время жизни мифа определяет время жизни империи, а не наоборот? Зачастую, крушение мифа – катастрофа. Достаточно вспомнить ошеломляющее падение Чаушеску в Румынии. «Империи умирают не только по естественным причинам, - пишет В.Г.Яковенко, /6/ - …Секуляризация вынимает из империи религиозный (идейный) стержень. Империя лишается высшего, божественного обоснования и в тот же миг осознается как сословное, кастовое, классовое предприятие имперской политической элиты и бюрократии».
Может быть, империя так долго и влачила своё существование, что тщательно скрывала – есть у неё миф, или нет? Судя по письму Чаадаева и по ожесточенным спорам русской интеллигенции о месте России в мире, верхние слои общества никаких сомнений не имели: мифа нет.
Возможно, редкостный опыт России подсказывал ей, что самое идеальное… быть империей без мифа, и она к этому стремилась? Правда, согласно Яковенко, наличие имперского мифа и есть коренное отличие между имперским и не-имперским государством. Получается, Российская империя, вроде как, и империей не была?..
***
Первая Мировая Война. Разваливается Османская империя, Автро-Венгерская,.. еле дышит царизм… Должна распасться и Россия… процесс уже пошёл…. Вот тогда-то и появляется новый, с иголочки, имперский миф. Появляется новая религия – коммунизм.
С этой точки зрения Великая Октябрьская предстаёт как совершенно необходимое, единственное и последнее средство… спасения империи! Эта империя просто вынуждена использовать и миф, и религию. Вроде как, до сих пор толком не использовали, но пришло время резать последний огурец.
Появившийся миф действительно силён. И прежде всего тем, что отрицает свою «русскость». (Согласно него, России просто «повезло» стать первым государством будущего). Видимо, никакой миф, скомпрометированный «русскими» корнями, уже не смог бы остановить распад государства. Да и вообще, для данной империи предпочтительнее миф без указания «национальность», о чём цари знали ещё давно…
Фанатичная, религиозная империя создала, наконец, условия для «сколачивания» единого государства (именно так пишет Хоскинг). Но какие бы дикие средства не применялись для этого, сколько бы миллионов человек не выносились «за скобки», многовековую гиперболу системы было уже не перетесать в ровную пирамиду. При всей своей жестокости, сталинские репрессии не всегда были действенны, даже во времена своего разгула. В необъятных просторах основания российской гиперболы глохли самые драконовские законы!
…В конце сороковых годов мой дед заведовал моторно-зверобойной станцией, обеспечивающей чукчей ботами и винтовками, в бухте Провидения. Зимой станцию закрывали, и он жил на другой стороне бухты, вдающейся в материк длинным узким языком, в посёлке Провидение. Не запускался дизельный генератор, в посёлке не было электричества. Дед съездил на станцию и привёз оттуда аккумуляторы для запуска, разукомплектовав несколько хранящихся там законсервированных радиостанций. Он сделал это, в разгар той самой компании, когда слово «разукомплектация» было синонимом расстрела.
Кто-то сообщил «куда надо». «Некто» приехал в Провидение из Анадыря. Кто поставит ему в вину, что в посёлке в несколько сот жителей новый человек так заметен? Требовалось проверить факт, выехав на станцию. Кто поставит ему в вину то, что он поехал обычной дорогой, 50 км до изголовья бухты, 50 км оттуда до станции?
Бухта была забита льдом, ветер дул в берег. Дед пересёк бухту по льду (10 км), уложил аккумуляторы и вернулся в посёлок задолго до инспектора, укоряя себя за то, что, по типичному русскому разгильдяйству, не сделал этого сразу после запуска генератора. Последствий у этой таирнственной истории не было.
Но вернёмся к имперскому мифу. Кстати, он как раз и кончился. Империя ещё по-агонизировала, и агонизирует до сих пор, но, в общем…
Интересен вопрос: можно ли сейчас сочинить для России новый имперский миф? А то ведь без него как-то грустно, непривычно...
Отчего же нет? Опыт царизма и коммунизма говорит за то, что в нём ни в коем случае не должны звучать однажды скомпрометировавшие себя мотивы. Значит, без славян и православия. Действительно, какие ещё славяне, если хотим, чтобы Чечня входила в империю? Во-вторых, - без светлого будущего и чтоб не впереди планеты всей. Тоже старая песня.
Первый миф – православие – в качестве цели намечал служение богу, («…лишь православное мировоззрение ставит государство на верное место в шкале ценностей между личностью и Богом. Государство …является лишь органом служения более высшей ценности – Замыслу Божию» /2/). Следующий имел масштаб на порядок меньше, и целью обозначал лишь абсолютную экономическую победу. Рассуждая по индукции, можно предположить, что ныне цели мифа должны быть ещё ступенью ниже, проще и должны затрагивать лишь данную группу народов. То есть, миф должен гласить, что при существовании в рамках империи эти народы получают преимущество, а без этого им придётся гораздо хуже.
Такой миф вполне возможен. Ну, например: союз государств, которые лишь сообща могут обладать достаточно мощной армией и политическим весом при примерно равном материальном уровне и запросах своих народов. Причём исключительно русский народ, один на всей планете, способен ужиться с другими; мол, это доказано историей. Далее миф должен запугивать: входящие народы исторически склонны к насилию, пресмыканию и только сообща могут создать достойное общество. В случае развала все сплошь попадают на зуб местным Бокассам. Дали, мол, чуть-чуть свободы - глянь, а в Приморье вся электроэнергия в чей-то карман провалилась. Что же с вами, бедолагами, будет, если совсем независимыми станете?
Дарю этот миф совершенно безвозмездно.
Если се