Конечно, эта вторая картина – не более чем деталь первой. Тем не менее в масштабах макроистории как идея социализма, так и идея капитализма сыграли большую, причем, на наш взгляд, преимущественно негативную роль. Они породили значительные отклонения от основных трендов, характерных для Нового времени, и, в частности, тоталитарные системы ХХ века. К тому же все это еще и вполне актуально. Но сперва два слова о трендах.
Мы усматриваем три важнейших. Первый – научно-технический прогресс (НТП). Второй – снижение роли отношений господства/подчинения: о нем чаще говорят как о демократизации и распространении порядка открытого доступа к разнообразным ресурсам, а следовательно, к предпринимательской деятельности. И третий, как бы суммирующий два первых, – «восхождение Запада».
Важнейшее отклонение от них – возникновение «мира социализма» и соответственно оформление трех миров, хотя в рамках указанных трендов – или одного объединяющего их мегатренда – миров должно было бы быть два, каковые и наблюдаются после распада «социалистического лагеря». Как попросту объясняют Д. Норт, Д. Уоллис и Б. Вайнгайст в своей книге «Насилие и социальные порядки», один мир – это 170 «развивающихся», или, по более точной терминологии этих авторов, – «естественных», другой – 30 «развитых» государств (мы бы добавили: «искусственных»).
Для нас важно, что все три тенденции вышли из одного корня. Корень этот сформировался в начале Нового времени, в эпоху Реформации, когда, по словам Х. Арендт, мышление «вставало в такое же служебное отношение к действию, в каком оно на правах служанки богословия в Средневековье служило созерцанию божественно откровенной истины, а в античности – созерцанию бытийной истины». Не случайно, как отмечал еще С.Н. Булгаков, оттуда же берет начало и новая личность европейского человека: «Политическая свобода, свобода совести, права человека и гражданина были также провозглашены Реформацией».
Чтобы понять, как эти высокие материи связаны с НТП (а они связаны), вспомним нашумевшее минувшим летом высказывание американского историка русской науки Лорена Грэхэма. Он адресовался к представителям нашего истеблишмента, мечтающим об инновационном развитии страны: «Вы хотите молока без коровы». Подробнее он развивал эту мысль еще пять лет назад в интервью ответственному редактору «НГ-науки» Андрею Ваганову: «...Лидеры России, от Петра Великого до современности, повторяют ту же самую ошибку. Они думают, что самое важное – заполучить технологии. Но это не самое важное. Самое важное – создать общество, в котором технологии могут развиваться. И проблема не в русской науке и технике – они очень хорошие, – проблемы в обществе, которое не может воспринять эти инновации и сделать на их основе что-то выгодное для себя самого... Надо реформировать общество, это гораздо более важно» («Технологии в идеологической западне», см. «НГ-наука» от 28.12.11).
Если следовать Дугласу Норту и его соавторам, то, говоря метафорически, 30 «развитым странам» эта реформа так или иначе удалась. Во всяком случае именно они задают тон в нашем мире, в основном именно им мы обязаны научно-техническим прогрессом. Остальные 170, и среди них Россия, вольны двигаться как им угодно (на то и суверенитет). На сей счет в нашем обществе издавна бытуют диаметрально противоположные точки зрения, что и заставляет нас периодически выступать в печати со своей версией.
Теперь чуть подробнее про отклонения от мегатренда и обещанную картинку. Вообще-то Маркса с его коммунизмом можно понимать так, что он хотел проложить путь к общему благу, о котором – на свой лад – и мы толкуем. Если считать так, то надо признать, что дальше он ошибся. Но его ошибки простительны: полтораста лет назад наших знаний и опыта было совершенно недостаточно для решения подобных задач. (Не факт, что сегодня мы на это уже способны.)
Главная его ошибка состояла в том, что вместо минимизации отношений господства/подчинения в обществе он поставил задачу ликвидировать отношения эксплуатации человека человеком. И тем самым поставил в центр политики хозяйственно-экономические вопросы. Поэтому ему понадобилась новая форма организации хозяйства и общества – социализм/коммунизм и революция как способ перехода к ней.
Первым делом попросим бога уберечь нас от очередных революций. В отличие от марксистов-ленинцев мы считаем, что революции и войны – это, как правило, игры с отрицательной суммой, то есть их участники вместе проигрывают больше, чем выигрывает победитель. А с отклонениями от мегатренда будем разбираться.
Очень интересная деталь, которую часто упускают из виду, состоит в том, что идея социализма неизмеримо старше «капитализма». Ее эволюцию можно отслеживать, начиная с идеального государства Платона через христианский социализм, известных социалистов-утопистов и Карла Маркса до «реального социализма» в СССР и даже современных апологетов этого бессмертного (без иронии) учения. Но суть его более или менее стабильна: ориентация на бесспорные, кажется, ценности равенства и справедливости. Дьявол здесь, как всегда, таится в подробностях: весь вопрос в том, какое место занимают эти ценности в ряду других (например, развития, культуры, качества жизни и т.д.), и как они при этом трактуются.
По этому поводу мы можем только адресовать любознательных читателей к энциклопедиям и трудам специалистов. Любопытно, что принадлежат они по большей части к западной культуре. Сами же скажем пару слов о том, как трактуются социализм и капитализм в нашей системе представлений.
Социализм – это утопическая организация хозяйственной и общественной жизни, поскольку, как говорит теория и свидетельствует практика, организовать прочное человеческое общежитие, центрируясь на идеях равенства и справедливости, невозможно. Мы не отрицаем этих ценностей и считаем, что их нужно иметь в виду, но нельзя ставить во главу угла. То есть мы – сторонники известной социал-демократической традиции сглаживания экономического неравенства, порождаемого системой свободного обмена продуктами труда, рынком. А вот от этого обмена никуда не денешься, так же, как и порождающей его системы разделения труда.
Поэтому капитализм (сам термин получил распространение только в конце XIX века) не обозначает ничего большего, чем современную организацию хозяйства. Сформировалась она преимущественно в Новое время на основе ускоренного развития и диверсификации деятельности и неотъемлемой от них системы обмена. Существует эта организация в достаточно разнообразных формах: от Европы до Латинской Америки, от США до Швеции.
Конечно, ее можно и нужно совершенствовать, да она и сама заметно эволюционирует, но осторожно, чтобы не повторить ошибок типа марксистских. А противопоставление социализма и капитализма – просто мифологема, унаследованная от советской версии марксизма и канувшей в Лету эпохи противостояния «двух систем». Если вместо социализма нарисовать другую картину светлого будущего, то получится и другая картина существующей организации.
Вернемся теперь к нашим трендам. Итак, проект социализма, по крайней мере в его марксисткой версии, мы считаем трагическим отклонением от них. В этом смысле характерна нашумевшая идея «конца истории» Френсиса Фукуямы, которая была неудачной, но очень яркой попыткой осмысления сказанного. Как мы теперь понимаем, речь должна была идти не о конце истории, а о конце указанных отклонений и возвращении в русло мегатренда.
Все это, разумеется, не нужно понимать как утверждение – в противоположность (или в пандан?) к «концу истории» – вечности сложившихся форм организации жизни и указанных трендов. Конечно, они будут меняться, и было бы полезно вовремя заметить эти перемены. Но не стоит суетиться: какие-то локальные колебания происходят всегда, и отличить их «изнутри» от низкочастотных, как сказали бы физики, изменений трендов крайне трудно. Пока более актуальной кажется задача «подтягивания хвостов»: осмысления и переосмысления происходящего и уже произошедшего, но далеко еще не представленного в формах, адекватных необходимой нам политике.