К 30-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ
КАК ВОЕВАЛ НИКОЛАЙ БАРЫШЕВ
ОТ РЕДАКЦИИ. Очерк о нашем земляке, уроженце деревни Беляево Митрофановского сельсовета, Николае Барышеве был напечатан в десятом выпуске военно-патриотического и литературно-художественного альманаха «Подвиг» за 1974 год.
Как сложилась дальнейшая судьба храброго солдата, верного сына советского народа – городчанина Николая Барышева?
Редакция выяснила, что в настоящее время Николай Иванович Барышев проживает в Москве. После войны он остался в рядах Советской Армии, окончил Академию бронетанковых войск, полковник. Занимается литературной деятельностью. Его первая книга «От Видина до Белграда» вышла в 1968 году, вторая книга «На южном фланге» в соавторстве с заместителем министра обороны В. Ф. Толубко – в 1974 году.
Крепкая сыновняя любовь связывает Николая Ивановича с нашим краем. Его мать Евдокия Григорьевна, вырастившая троих сыновей, живет в деревне Беляево. Брат Фёдор Денисович, тоже участник войны (инвалид второй группы), работает заведующим фермой в колхозе «Волжский». Младший брат Михаил Денисович работает механиком цеха стальных деталей Заволжского моторного завода имени 50-летия СССР.
Сегодня мы предлагаем вниманию читателей очерк П. Лукницкого о Н. Барышеве, опубликованный в альманахе «Подвиг» (в сокращении).
Ранней весной 1942 года, находясь на передовых позициях Ленинградского фронта, я провёл несколько суток в одном из танковых батальонов, чьи танки в заснеженной болотистой чаще леса были замаскированы ветками молодого березнячка. Это были немецкие трофейные танки Т-3, с ещё не закрашенными чёрными, ненавистными для нас фашистскими крестами на серо-зеленой броне. Здесь я узнал об удивительном и необычном подвиге, только что совершённом экипажем одного из этих средних танков, на котором ещё сохранился и немецкий номер: 121.
Я познакомился с экипажем этого танка – тремя старшими сержантами: командиром машины Н. И. Барышевым, механиком-водителем А. Н. Беляевым, командиром орудия И. Ф. Садковским и двумя их боевыми товарищами – Е. И. Расторгуевым и Г. Ф. Зубахиным. И, как это часто бывало на фронте, подружился с ними в первый же день, проведённый в танке и в прутяном шалаше на болоте. Всё, что рассказали мне они сами, их боевые товарищи и командиры, я почти стенографически записал в своём дневнике.
К весне того года обстановка на фронте под Ленинградом была крайне тяжёлой. Наши танковые части, потерявшие в оборонительных осенних и зимних боях большую часть своей техники, еще не везде могли быть пополнены новыми машинами. Заводы, эвакуированные на восток, в глубокие тылы страны, ещё только разворачивали серийное производство боевой техники. Новых, лучших в мире по тому времени танков Т-34 выпускалось уже много, но они прямо с завода шли прежде всего на самые угрожаемые участки двухтысячекилометрового фронта. Множество их понадобилось не только для обороны, но и для такого доброго дела, как разгром гитлеровских полчищ под Москвой. В лесах Приладожья, под Ленинградом, танкисты либо воевали как пехотинцы, либо, сидя в тоскливом ожидании без машин, тяжело переждали своё вынужденное безделье.
Тогда танкисты 107-го отдельного батальона, в их числе и Николай Барышев, решили добыть себе танки сами – искать в лесах и болотах переднего края разбитые немецкие машины, чтобы, исправив, хотя бы под огнём врага, двигатели, вывести машины с минных полей в ближний фронтовой тыл и, полностью восстановив, создав из трофейных танков отдельную роту, двинуться вновь в бои и громить врага.
Разрешение командования было получено, группа танкистов вышла на поиски в глубину засугробленных снежных лесов. Не буду здесь рассказывать, как удалось смельчакам выполнить их замысел, и как 8 апреля 1942 года рота трофейных танков приняла участие в затеянном общеармейским командованием наступлении в направлении Шапки и Тосно. Сразу скажем, что наступление это не привело к успеху, хотя наши войска действовали с исключительным героизмом.
Барышев, как и его механик-водитель, были опытнейшими танкистами. Красивый, полный энергии, очень спокойный двадцатисемилетний человек, уроженец Горьковской области, по образованию инженер-электромеханик, Николай Иванович Барышев участвовал в боях с первых дней войны, провёл к описываемому времени четырнадцать танковых атак и контратак, начиная от границы с Пруссией в Мемельской области до Ленинграда, в том числе до легендарного невского «пятачка», куда был переплавлен из Невской Дубровки с танком на пароме. Нет места под Ленинградом, где бои были бы более кровавыми и страшными, чем на этом крошечном «пятачке». Здесь танки, которыми командовал Барышев, бывали не раз подбиты, но ему чаще всего удавалось восстановить под огнём машину и вывести её в укрытие для ремонта.
Известен любопытнейший эпизод, относящейся к декабрю 1941 года, когда Барышев со своим тогдашним танком Т-34 вышел однажды в наступление с территории невского «пятачка». Немцам удалось подбить гусеницу достигшего их позиций танка. Дело было ночью, экипаж Барышева сумел во время боя исправить гусеницу. Но завести двигатель танка не удалось. К танку Барышева вплотную подошёл средний немецкий танк Т-3, и, набросив крюк, зацепив наш танк, немцы попытались утянуть Т-34 в глубину своей обороны. Барышев и его экипаж не растерялись, – немцы «помогли» заводке танка, и механик-водитель Барышев включил задний ход. Немецкий танк забуксовал, остановился и... был утянут двинувшимся задним ходом более сильным советским танком. Экипаж немецкого танка повыскакивал из своей машины, спасаясь бегством, а танк Барышева приволок пустой Т-3 в глубину невского «пятачка» – к самому берегу Невы под восторженное «ура», аплодисменты и веселую – да-да, именно веселую! – стрельбу «дубровчан».
Всего на поле боя в сорок первом году Барышев потерял разбитыми в боях три своих танка (а пять раз выводил из боя своими силами машины, когда они бывали подбиты).
Ну а на сей раз, выйдя в бой на своей трофейной «немке» 8 апреля, вместе с батальоном пехоты Барышев удачно форсировал речку Мгу. Его танк оказался единственным из десяти танков роты, которому удалосъ /го. Он проломил оборону врага, и, когда в жесточайшем бою почти весь стрелковый батальон полёг на поле боя, Барышев на своей машине шёл лесами в глубь немецких тылов за Мгу.
Рейд танка Барышева по тылам врага продолжался пять суток. В этом рейде экипаж танка раздавил до десятка землянок и блиндажей, подбил однотипный с ним средний немецкий танк, разбил четырёхпушечную батарею ПТО (противотанковой обороны – А. Е.), сжёг три пулемётных дзота, уничтожил 21 пулемётную точку, более 230 гитлеровских солдат и пять офицеров, захватил вместе с пехотинцами радиостанцию, а потом – немецкий склад боеприпасов, взял на складе десять пулемётов, в том числе два танковых, одним из которых заменил временно установленный при восстановлении своего танка «максим» (а его отдал пехотинцам); на этом складе дважды заправлялся горючим, пополнял свой боезапас и затем, уходя от склада, взорвал его.
Не имея рации, разгуливая по тылам врага с подоспевшей к нему небольшой группой лыжников, совершил ещё много славных дел. А когда понял, что общее наше наступление оказалось безуспешным – вернулся к немецким передовым позициям, пристроился, неузнанный, с правого фланга к стоявшим в линию на исходной позиции перед речкой Мгой другим немецким танкам, затем внезапно рванулся вперед, якобы в наступление, и подвергся сразу же обстрелу с нашей стороны из противотанковых орудий и батарей. Тут, зигзагами шныряя между кустов, выпустил через люк Расторгуева и Зубачина, чтобы они, пока не видимые врагом, бросились вброд через Мгу и предупредили наших батарейцев – не стрелять! Остановился, приготовился к форсированию Мги...
Пака немцы размышляли, что происходит, пока запрашивали своего «странного собрата» по рации (а рации у Барышева, повторяю, не было и потому он молчал), пока сообразили что-то, Барышев, лавируя в прибрежных кустах, выбрал место, где Мга разлилась широко и, следовательно, была мелка, поднял над люком красный флаг, рванулся к найденному броду. Советская артиллерия теперь молчала, а немецкие танки, кинувшиеся в погоню, уже приближались к нему, отсекая путь к реке и стремясь расстрелять его кинжальным огнём. Стреляли неточно, несколько снарядов срикошетировали под косым углом, коснувшись было настигаемого ими танка. Но танк Барышева, уже оставшийся без снарядов, ускользнул от них, плюхнувшись в воду Мги, выскочив на советский берег и успев удачно найти себе сразу укрытие под восторженные крики наших бойцов...
Так закончился необыкновенный рейд Барышева. Только теперь Николаю была оказана медицинская помощь – в первые же сутки рейда он был ранен осколком снаряда, но перевязанный наспех товарищами терпел боль. Вскоре Николай Барышев и Беляев были награждены орденами Красного Знамени, а остальные члены экипажа – медалями «За отвагу».
Дальнейшая судьба самого Барышева и членов его экипажа оставалась мне неизвестной в течение двадцати пяти лет.
Несколько лет назад на дружеской встрече с героями освобождения Белграда, состоявшейся в посольстве Югославия, в разговоре с генералом армии Тюленевым я услышал произнесённую им фамилию «Барышев».
«Какой Барышев? – спросил я. – Не Николай ли Иванович?» – «Да, Николай Иванович» – «Танкист?» – «Да, в прошлом танкист». – Старший сержант?» – «Нет. Гвардии полковник. Вы его знаете по войне?» — «Да. Больше четверти века ищу!» – «Подождите минуту, вот он стоит, сейчас закончит разговор с атташе».
И он показал мне в угол, где югославский военный атташе разговаривал с человеком в штатском – стройным, с хорошей выправкой, в чьём энергичном моложавом лице я уже издали узнал знакомые мне черты.
Через пять минут мы с Барышевым, узнав, конечно, друг друга, взволнованно вспоминали прошлое и осыпал один другого вопросами. Почему он на этой встрече?
Оказалось, что в дни освобождения Белграда он был назначен начальником оперативного отдела штаба 4-го гвардейского механизированного корпуса, который вместе с югославскими воинами, сидевшими на броне советских танков, первым был встречен ликующим населением югославской столицы. В составе корпуса была и 36-я гвардейская танковая бригада полковника П. С. Жукова. В ней во время уличных боёв в Белграде находился и я...
– Вот тeбe раз! Как же нам не довелось тогда встретиться? – воскликнул Барышев.
– И даже не услышать тогда друг о друге! Бывает! Я к бригаде после пребывания у партизан примкнул!.. А вы знаете, что я о вас написал целую главу в моей книге?
Барышев не знал. Быстро распроданная книга в руки ему не попалась.
– А куда же вы пропали тогда, в сорок втором, после того рейда?
– Расскажу, всё расскажу! Надо встретиться.
Через несколько дней Барышев пришёл ко мне. Я подарил гостю книгу с моим рассказом о нём. Мы провели замечательный день в беседе, вскоре и он подарил мне свою, ещё пахнувшую типографской краской, книгу «От Видина до Белграда», написанную хорошим языком.
В ответ на мой вопрос: куда же и почему он «исчез» в сорок втором году, где и что делал до Белградской операции? – Барышев коротко сказал:
– Перед тем в битве на Орловско-Курской дуге был начальником штаба танкового полка. Не знаю, как тогда жив остался!
– А до этого?
И узнал я следующую историю.
В январе 1943 года Барышеву пришлось «обуздывать» первого захваченного нами в боях Отечественной войны «тигра». Немецкие тяжёлые танки – «тигры» – были обнаружены нашими войсками в боях в декабре 1942 года под Сталинградом, в районе Котельникова. Но там захватить такой танк не пришлось. А в боях по прорыву блокады Ленинграда «тигр» был захвачен нами в районе Синявина. Эта машина была ещё неведома войскам Ленинградского и Волховского фронтов. Барышев, как «специалист по трофейным танкам», был вызван из своего батальона, завёл на поле боя двигатель «тигра», вывел машину самоходом в Жихарево, погрузил на платформу и отправился с этим «тигром» и с другими – средними, захваченными немецкими танками, – в глубокий тыл, на полигон, где испытывал броню и все качества этого «тигра».
– Ну а после освобождения Белграда?
– Был там, где были и вы, – в боях за Будапешт, Вену и Прагу. Всего, однако, не перескажешь!
Так в числе новонайденных моих друзей появился ещё один замечательный добрый друг, о котором можно написать большую повесть или сделать интересный фильм.