* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *
По ухабам и рытвинам В середине пятидесятых годов я пришел в 355-ю московскую школу сновеньким дипломом учителя физического воспитания. Встретили меня душевно исразу назначили классным руководителем пятого класса, а через месяц избралисекретарем объединенной учительской и ученической комсомольской организации.Видимо, мне этого показалось мало, и я собрал старшеклассников вдраматический кружок, начал проводить литературные вечера и ежедневно велспортивные секции по легкой атлетике, волейболу и гимнастике. Конечно,свободного времени у меня не оставалось, но разве об этом задумываешься помолодости? Мне было интересно с ребятами, и, уходя поздно вечером из школы, я снетерпением ждал следующего дня, чтобы снова окунуться в нескончаемые нашидела. За конспектами уроков засиживался далеко за полночь, постоянно что-то изменяя и совершенствуя- я хорошо помню то ощущение праздника, когда задуманное получалось, илучшей музыкой для меня был топот ребячьих ног, наперегонки мчавшихся вспортивный зал. В школе проводилась довольно большая туристско-краевед-ческая работа, ия, имея уже кое-какой опыт горных путешест-вий, быстро включился в нее. Меня попросили возглавить группы ребят, чьи классные руко-водители немогли ходить в походы с ночевкой. Я выбрал два пятых класса, шестой, седьмойи девятый, прикинув, что успею пройтись с каждым до наступления холодов, даеще выступить со сборной командой на районном слете туристов. В первых же двухдневных походах я почувствовал полнейшую беспомощность,конечно же, тщательно скрываемую от ребят. Шумная возня пятиклассников в электричке и диковатые песни старших подначинавшую входить в моду гитару раздражали пассажиров, но это тольковеселило моих туристов. Я переходил от одной группы учеников к другой,делал замечания, иногда довольно резкие, ребята утихали на время, но тут вдальнем конце вагона раздавался визг или начиналась потасовка среди малышей,и я спешил туда, чтобы урегулировать какой-то пустяковый конфликт. Помню,меня удивляло и возмущало постоянное жевание в электричке принесенных издома продук-тов от бутербродов и конфет до дефицитнейших тогда апельсинов.Каждый жевал свое, не обращая внимания на товарищей, которым родители недогадались или не смогли положить в рюкзак что-нибудь вкусненькое.Обладатели яблок меняли их на шоколадки, вареные яйца перебрасывались черезголовы пассажиров в обмен на бутерброды с колбасой... И еще семечки. Ихщелкали непрерывно, незаметно сбрасывая шелуху под сиденья. Я не знал, какпрекратить этот бедлам, и ребята, чувствуя свою безнаказанность, делаливсе, что хотели, не обращая внимания на сидящих рядом взрослых людей. Иногда в нашем вагоне ехали туристы других школ и вели себя ничуть нелучше моих. Это даже успокаивало: ведь если классная руководительница неможет справиться со своими детьми, то что могу я, выводящий каждую субботуна маршрут новый класс? А потом начинался подход к месту ночлега. Со старшими ребятами проблемне было: два-три километра до запланированной стоянки проходили довольнобыстро. Но вот 5-6-е классы! Колонна растягивалась метров на пятьдесят, и хорошо, если за-мыкающийпомнил о своих обязанностях и не убегал вперед. Приходилось то и делоостанавливаться, поджидая отставших: помочь товарищу, разгрузив немного егорюкзак, большинство туристов напрочь отказывалось - и я взваливал на себяпару палаток, прихватывая еще эмалированное ведро. Конечно, малышам былотрудно: четырехкилограммовые палатки, громоздкие ведра, стеганые одеялавместо спальных мешков и безобразнейшего пошива рюкзаки не позволялипрокладывать маршруты более десяти километров, и, как я ни калькулировал,стараясь уменьшить стартовые веса, все равно на каждого приходилось по 12-15килограммов. Два раза с нами ходили родители младших школьников, точнее, ихмужская половина. Тогда и в электричке было поспокойней, и маршрутпроходился быстрее. Но я заметил, что не только девочки, но и мальчишки ужочень активно начинали использовать моих помощников как дополни-тельнуюрабочую силу. Едва начинали мы набирать походный темп, а сзади ужераздавалось плаксивое: - Дядя Миша, я устала... Дядя Миша, не утруждая себя разгрузкой рюкзака, просто укладывал егона свой, девчушка весело прыгала по лесной тропинке, и, конечно же, минутчерез пять снова кто-то затягивал: - Дядя Володя, я тоже устала... - И я... - И я тоже устал... Мне даже казалось, что малыши соревнуются в умении изба-виться отсвоего груза. Да, безусловно, они уставали, но не на-столько же! Почему-то,когда со мной шли один-два старшеклассника, нытиков сразу становилосьзначительно меньше. Юноши, не вкусившие еще прелестей отцовства, были неслишком склонны к сентиментальности и точно определяли, кому действительнонужна помощь, а кто пытается, как они говорили, "проехаться на шермачка". Натаких презрительно покрикивали и легким толчком в спину придавали нужноеускорение. Но родители и старшеклассники выходили в походы не всегда, и мнеодному приходилось тянуть эту педагогическую лямку, которую, непонятно покакому наитию, я добровольно надел на себя. А что творилось на биваке! Малыши разбегались в поисках хвороста, кто-то приносил сушняк, а кто-то- зеленые ветки, несмотря на строжайший запрет не трогать живые деревья.Были и такие, кто просто гулял по лесу, не заботясь о костре и предстоящемужине. Не знаю, для какой надобности, но после каждого похода я делал довольнопространные записи, нечто вроде личного педагогического дневника.Постепенно таких записей, от руки и отстуканных на машинке, скопилось много;изредка я перечитываю их, заново вспоминая радости и огорчения тех, ужеочень далеких лет. " 22 сентября 1956 г. 6-й класс, 17 детей + двое родителей.... Стою за спинами ребят, сидящих вокруг костра. Михаил Николаевичпытается наладить пение. Туристских песен ребята не знают, поют что-то изкинофильмов. Недружно, но все-таки поют. Передо мной и несколько в сторонеот поющих сидят Игорь и Толик. Класса я почти не знаю, были у меня на уроках раз пять, а этих ребят ивовсе не помню - многие еще для меня на одно лицо. Одеты парни как-топо-блатному. Игорь в сапогах гармошкой, кепочка набекрень и рубашкараспахнута, чтобы все видели его застиранную тельняшку. У Толика на одномплече телогрейка с надорванным карманом, такая большая, что нижнюю часть онподоткнул под себя. Сидит Толик, широко раскинув ноги, и все время цыкаетслюной между ними. - Слушай,- говорит он Игорю, - а я дрова совсем не таскал. А ты? - Скажешь! Что я - дурак, что ли? И, навалившись друг на друга, оба громко хохочут. Пение сорвано...". Все эти громкие крики, бесцельная беготня и разбойничьи посвисты в ночисовершенно изводили меня. Не думаю, что ребята устраивали проверку напрочность новому учителю - не могли же договориться об этом все классы. Да изачем? Но вот приходит время ставить палатки, а никого не дозовешься. Новедь ребята совсем рядом - гоняют по лесу, кидаются шишками. Почему же неотзываются? Из педагогического дневника: "Стоп, - сказал я себе. - Стоп. Не будем нервничать. Ведь это же дети.Они впервые вырвались из дома в лес, да еще с ночевкой. Какие там палатки!Солнце только садится, скоро ужин, и все так хорошо! Да ребята просто неслышат меня. И я закладываю в рот пальцы кольцом и залихватски свищу. Кудаэтим шалопаям до моего свиста полубеспризорника военных лет! Ребятаиспуганно оглядываются, а я вскакиваю на пенек и весе-ло кричу: - А ну, давай все сюда! Кто быстрее? Раз, два, три! Меня чуть не сбивают с пенька. - Слушайте, - говорю я, держась за чьи-то плечи. - Сейчас мы покажем,как ставить палатки. Это не так-то просто, и поймут самые внимательные. Изапомните: поставите плохо - палатка ночью завалится, придется ее подниматьв темноте. Все знают свои палатки? Чудесно! А теперь мы с дядей Мишей идядей Володей медленно поставим одну палатку, а потом поможем всем.Договорились? - Договорились! - заорали мои туристы, и очень быстренько, часа заполтора, четыре палатки были поставлены." Итак, открыт новый педагогический прием: чтобы привлечь к себевнимание, надо ошеломить ребят. В очередном походе с пятиклассниками я снова раздираю воздух оглушительным свистом, и снова малыши столбенеют. И тут внаступившей тишине раздается звонкий шлепок. Это мой помощник-девятиклассниксъездил по шее стоящего рядом туриста. - Ты что? - грозно спрашиваю я. - Потом, - отвечает помощник. Разбираться сейчас некогда, иначе будет упущено время. Пенька рядом неоказалось. Я поднимаю руки и весело кричу: - Кто скорее добежит до меня? Раз, два, три! Одни побежали, другие неторопко пошли, а несколько человек даже с местане тронулись. Слушали меня не то что невнима-тельно, а так, без интереса. Апочти поставленные палатки нарочно сдергивали с колышков: было очень забавносмотреть, как они заваливаются на росистую траву, и хохотать над обиженнымикриками девчонок. Троих "сдергивателей" обна-ружили, и пока я расшвыривалдерущихся, одному из них основательно досталось. Перед отбоем я отвел девятиклассника в сторонку: - За что ты ударил пацана? - Да так... - А все-таки? Помощник потупился. - Вы свистнули, он оглянулся и громко сказал: "Придурок". Вот так. Открытый мной педагогический прием явно не сработал. Можетбыть, потому, что пенька поблизости не было. Счастливы родители, не видевшие детей своих при раздаче пищи упоходного костра! Отталкивая друг друга и давя в темно-те разложенные наклеенке хлеб, сахар, печенье и конфеты, выби-вая ложками по мискамвоинственнную дробь, малыши бросались на штурм ведер, рискуя опрокинутьварево на себя. Те, кто похулиганистей, специально толкали ребят вперед, я и моипомощники теснили их назад, девчонки отходили в сторону, и навести хотькакой-то порядок было очень и очень нелегко. Да что там малыши! Ничуть не лучше вели себя и семиклас-сники. Устарших ребят такой свалки, конечно, не было, но первыми все-таки загружалисвои миски юноши, чинно рассаживаясь затем на самые удобные места у костра. Быть может, это покажется смешным, но я долгое время продумывал формураздачи пищи в походе и распрашивал об этом знакомых туристов-учителей. Однируководители непонимающе хмыкали, стараясь уразуметь суть проблемы, другиепо-дробно рассказывали, как это делается в их группах - с чем-то ясоглашался, с чем-то мысленно спорил, но главное, видел, что эти на первыйвзгляд пустяковые вопросы занимают не только меня. Между тем ни впедагогической, ни в специальной туристской литературе я не находил, да исейчас не встречаю обоснований и советов, касающихся тех мелочей,совокупность которых в конечном итоге определяет нравственный климат группы.Я начинал понимать, что организационный порядок в любом деле, безусловно,необходим, но воспитательный эффект он даст толь-ко в том случае, когдабудет сознательно принят детьми. Иначе придется использовать дополнительныемеры для поддержания этого самого порядка - от распоряжений и окриковруководителя до наказания нарушителей. И второе, что я понял в своихпоходах: вводя новую форму организации, надо учитывать не только ееположительные моменты, но и возможные негативные последствия. Вот мне рассказывают, что перед ужином ребята рассаживаются на бревнахвокруг костра, и дежурные с ведрами разносят пищу. Вроде бы неплохо. Но я представляю эту идиллию со всеми ее реальнымидеталями, и она перестает казаться такой уж безоблачной. - А что если, - спрашивал я себя, - бревен не хватит на всех - надо ливалить для сидений деревья? А если не надо, то на чем будут сидетьобделенные? Если на рюкзаках, то кто именно? Ведь ясно же, чтоздоровяк-пятиклассник сгонит с бревна любого, кто послабее его. Дежурные с ведрами пойдут по кругу между сидящими ту-ристами и костром,а это не самое удобное место для прогулок. Ведь располагаются у костра так,что подвинешься чуть ближе - будет жарко, отодвинешься - холодновато. А если на дежурного пахнет пламенем, и он дернется в сторону товарищей? А если дежурный споткнется о ветку, торчащую из костра, или наступит наобгоревшее полено, которого не видно в темноте на черной земле? А если кто-то из остряков подставит дежурному ножку? Не окажется лигорячий ужин на коленях туристов? Но даже если все это - только бредни начинающего руководителя, то ужгрязи под ногами от сваливающейся с поворешки каши или вермишели будетпредостаточно - вот это точно. Конечно, разумнее вынести ведра за круг сидящих туристов, но что изэтого получалось, я уже говорил. В одном из весенних походов мы остановились недалеко от бивака другойшколы. Руководитель семиклассников, тоже учи-тель физкультуры, невысокий икряжистый, сидел возле готовя-щегося костра и бросал короткие команды такимнапористо-гру-боватым тоном, что мне, вроде бы стороннему человеку,стано-вилось не по себе. Ослушаться его было невозможно. Мы были едвазнакомы, но говорил он со мной, как с провинившимся мальчишкой, хотя былненамного старше меня. Ребята подтаскивали к будущему костру сушняк ибревна, все время поглядывая на руководителя, то ли ожидая похвалы, то линовых приказаний. Но руководитель, не замечая их, что-то втолковывал мне, иребята снова исчезали в лесу. Внезапно он прервал разговор и повернулся кхуденькому пареньку, тащившему к кострищу охапку сучьев: - А ну, подойди сюда. Паренек, не выпуская свою охапку, сделал в нашу сторону пару осторожныхшагов. - Ближе! - глаза руководителя мертвенно стекленели. Торчавшие в разные стороны сучья почти закрывали лицо паренька, емубыло явно неудобно держать их, но бросить охапку в общую кучу паренек нерешался. Руководитель долго смотрел на мальчишку ничего не выражающим взглядом,и мне, не имеющему к делу никакого касательства, вдруг сделалось тоскливо инеуютно. - Ты где шлялся? - Там,.. - прошептал паренек. Руки у него были заняты, и он не могпоказать, где "там", а только неуклюже дернул назад головой. - Где "там"? - В лесу.., - снова прошептал паренек. Чугунное молчание руководителядавило его, и сучья, вываливаясь из охапки, падали ему под ноги. Ребятаприносили и приносили дрова, подходя к нам чуть ли не на цыпочках, всемвидом своим показывая, что, конечно, они виноваты, нарушая эту невозможнуютишину, вот только немножечко ухнут бревнами, сбрасывая их с плеч, и тут же,тут же уйдут. - Разгильдя-яй! - как-то удивленно-презрительно пропел руководитель. Иповернувшись ко мне, сказал: - Он только второй раз тут появился, а с ложкой, небось, первымприбежит! Мальчишка стоял перед нами, прижимая тощую охапку к груди. - Подбери ветки, - сказал руководитель. - И будешь таскать дрова, покая не скажу: " Хватит ". Все, что принесешь, покажешь мне лично. Понял? Мальчишка кивнул. - Я спрашиваю: понял?! - Понял... - Пшел! В этом походе я был с девятиклассниками, с которыми за год работы науроках, в комсомоле и драматическом кружке сложились не только деловые, но идружеские отношения. Несколько раз ходил с ними в лыжные походы и теперьмог не беспокоиться, оставляя их без присмотра на биваке. Я вернулся кнашему костру и присел рядом с командиром группы Женей Радько: - Хочешь увидеть, что такое настоящая дисциплина? - Ну? - А вот давай подойдем к соседям. - Хорошо, только сначала палатки поставим. Мы подошли к соседям в самый неподходящий момент: ребята готовились кужину. - А-а, гости,- заметив нас, сказал руководитель. - Почет и уважение! Он кивнул - и два места на бревне сразу очистились. Тут же нам принеслимиски с кашей. Мы начали отказываться, понимая, что лишних мисок у ребят нети кто-то пожертвовал своими, но руководитель только рукой махнул: - Ешьте, ешьте, чего там! А потом, глядишь, и мы к вам придем. Ребята весело переговаривались, но привычного мне громыхания мисками небыло. - Мы готовы! - закричали дежурные. Руководитель кивнул, и двое ребят,перешагнув через бревна, подошли к дежурным. Когда первый вернулся, с бревнаподнялся еще один. И так по очереди, по кругу, один за другим. Ни криков, нитолкотни. - Ну как? - тихо спросил я своего командира. - Здорово! Грязную посуду ребята относили за бревна к дежурным, ее сполоснулитеплой водой и накрыли клеенкой. А потом, как обычно, песни и байки у костра; ребята хохотали, вспоминаякакие-то случаи из прошлого похода, и тот худощавый паренек, что недавноиспытал на себе гнев руководителя, веселился не меньше других. Мы подошли к руководителю попрощаться и поблаго-дарить за ужин. - Часто вы с ними ходите? - спросил я. - С этими-то? С прошлого года. Значит, третий поход уже. - Слушаются они вас, - завистливо вздохнул я. - А этим разгильдяям только дай спуску. Их вот как держать надо! - итяжелый кулак руководителя чуть не уткнулся в мой нос. По пути к своему костру я снова спросил Женю, как ему все увиденное. - Хорошо, - сказал Женя, - но вот... - Что? - Не знаю... Вы заметили, как он гвоздит глазами ребят? - Что значит "гвоздит"? Женя пожал плечами: - Говорю: не знаю. - Он помолчал. - Ну вот, все поют, а там ребятазаговорили, так он так посмотрел на них... - Ну и что? Разве это плохо? - Может быть, и неплохо. Только все очень организованно, что ли. Вот высадитесь у костра, и все, особенно девчата, стараются сесть рядом. А возленего на полметра никого нет. Он руководитель, а все - подчиненные... - Не понимаю. Ты посмотри, как все четко и дружно делается. - Да все вы понимаете, - озлился Женя. - Его просто боятся, вот ислушаются с полоборота. А пойдет с этими ребятами другой учитель, такнамучается, как мы осенью с пятиклассниками. Я не во всем соглашался с Женей. Мне казалось, что результат в данномслучае важнее, чем пути к нему. И если бы этот руководитель пошел снезнакомым ему классом, неважно, с пятым или с десятым, то без видимыхусилий добился бы того, что для меня весь год оставалось неразрешимойпроблемой - хотя бы внешнего послушания. Ведь ясно же, что без дисциплины,когда любое распоряжение руководителя безоговорочно выполняется, ничегопутного сделать нельзя. Все это я высказал своему командиру, но его буквально корежило от моихслов и от того, что он не находил нужных аргументов для ответа. Это потом ядогадался, что мой упоительный гимн дисциплине, насаждаемой одним лицом, могбы петься дуэтом с его величеством королем из горьковского памфлета:"Солдата приводит в движение не сознание, а звук команды... Он действует,пока не услышит - стой! Изумительно величественны эти действия без мысли!.."Но об этом я вспомнил потом, а тогда, когда все мои великие задумки рушилисьи тонули в гвалте ошалевших от свободы туристов, дисциплина казалась мнеединственным спасением для дела, в котором я уже смутно улавливал какой-топедагогический смысл. Я продолжал говорить и говорить, развивая идею точноговыполнения всего, что скажет руководитель, пока Женя не перебил меня: - Виктор Яковлевич, ну чем вы восхищаетесь? Все равно вы так руководитьне сможете и... - Женя широко улыбнулся, - да и не захотите. Ну вот. Даже не ведая того, наш командир колупнул уже начавшую свербитьранку, которая не заживала многие годы, постоянно напоминая о себе в темоменты, когда я знал, что нужно делать, но не делал, понимая, что сделатьэтого не смогу. Я непременно еще вернусь к этой важнейшей теме - зависи-мости действийруководителя от его личных качеств, и не пото-му, что решил эту проблему, апотому, что с первых же учительских лет осознал невозможность копироватьстиль работы моих более удачливых коллег. Скорее всего, я в полуха слушалинсти-тутские лекции по педагогике, и потому не упомню рекомен-даций, какдолжен поступать учитель и воспитатель, исходя из своих, только ему присущихвозможностей. Но и годы спустя, уже основательно занимаясь теориейвоспитания, психологией поведения и взаимодействием малых групп, я видел,что не смогу реализовать многие мудрые советы, потому что они ну простоникак не согласуются с моей индивидуальностью. Возьмем, к примеру, такое необходимейшее для руководи-теля качество,как требовательность. Я говорю своим туристам, что надо собирать топливо для костра. Кто-тоидет за дровами, а кто-то начинает ставить па-латки. Я добавляю металла вголос, и так как ребята понимают справедливость моего требования, бивакпостепенно пустеет. Но именно постепенно. После того, как палатки все-такибудут по-ставлены. Что должен сделать руководитель? Памятуя о том, чтокаждое требование должно быть доведено до конца, руково-дитель обязанподозвать ослушников и жестко поговорить с ними, напомнив о неприятных дляних последствиях за невы-полнение уже отданной команды. Есть же в концеконцов такая замечательная триада, как предупреждение, угроза и наказание! Но я не умею угрожающе говорить с людьми, я боюсь их обидеть! И моиподопечные быстро улавливают эту "слабинку" и активно пользуются ею. А разветакой уж секрет, что к одним учителям можно опаздывать на уроки, а к другим- ни-ни? Да Бог с ними, с уроками! Там можно поставить за опозданиедвой-ку, записать в дневник, снизить оценку за поведение. Но и вовнеклассной работе к кому-то относятся с уважением или трепетом, а укого-то раздаются смешки за спиной. Почему? Из педагогического дневника. "10 мая 1957 г. Да, конечно, он прав, наш командир Женя Радько: слишком частоподчинение учеников определяется страхом перед учителем, и непонятно, чемвызывается этот страх - грубостью ли человека, который получил власть наддругими, или ледяной вежливостью, за которой угадывается превосходство надподчинен-ными или презрение к ним. Но я знаю учителей, к которым ребятатянутся, ведут с ними отвлеченные разговоры, спорят и шутят, а когдатребует дело - подчиняются им даже в случаях, не вызывающих особогоэнтузиазма. Безусловно, это зависит от характера учителя, и Женя точносказал, что я не смогу руководить как первые, но по деликатности умолчал,что не умею работать, как вторые". Прошло лет пять после нашего разговора, прежде чем я начал заниматьсясамокопанием, выясняя, что же я все-таки могу как руководитель, с моимиличными качествами, стилем поведения, знаниями и умениями. Но об этомпозднее. Так получилось, что на районном слете туристов мы с девятиклассникамизаняли первое место и теперь ближайшим летом будем участвовать в городскомслете. Как нам удалось победить - до сих пор ума не приложу. Конечно, я училребят ставить палатку на время, понимая, что это один из решающих этаповту-ристской эстафеты, выводил ориентировщиков в парк и пару часов гонял ихс компасами между деревьями. Мы разработали способ быстрого разжиганиякостра и передачи рюкзака, заменяющего эстафетную палочку, - словом,готовились в меру моего тогдашнего разумения. Но чтобы выиграть слет в одномиз самых туристких районов столицы!.. Нет, об этом мы не мечтали, хотя идоговорились, что будем бороться за призовые места. Надо сказать, что ребята увлеклись подготовкой к слету. Мы ежедневновстречались после уроков, мастерили приспособление для очага, нарезали изпроволоки колышки для палаток, рисовали эскизы эмблем - я видел, что ребятобъединяла общая цель, и запомнил это. Тренировочный поход с ночевкой тоже прошел хорошо. Мы решили повторитьвсю программу слета, и на праздношатания времени не оставалось. Командиргруппы Женя Радько четко руководил всеми бытовыми работами, и как-тонеожиданно я оказался вроде бы не у дел. Это уже было что-то новенькое: ямог наблюдать за ребятами, не вмешиваясь в распоряжения командира, а послеужина, сидя у потрескивающего костра, спокойно разобрать действия группы,указав туристам на замеченные просчеты. Запомнился этот поход и тем, что я судивлением обнаружил в себе если не талант, то способности рассказчика.Ребята спросили бывал ли я раньше в походах, и я вспомнил о своих кавказкихпутешествиях студенческих лет. Около часа я рассказывал о ледниках иперевалах, об эльбрусских легендах и работе спасателей, пытаясь из своегожиденького опыта сотворить нечто вразумительное. И ребята слушали, неперебивая, а я впервые почувствовал себя в походе не надзирателем, а старшимтоварищем среди них. В своем дневнике я записал: "Надо научиться организовывать досуг укостра, не пуская дело на самотек. Нужны не только песни, но что-то еще.Возможно, какие-то игры, викто-рины и всенепременно рассказы руководителя(история, живо-пись, быть может, стихи). Найти соотношение всему". В ноябре зарядили дожди, и наши походы прекратились. Пора былоподводить итоги. Выходы с малознакомыми пятым, шестым и седьмым классамипринесли только огорчения. Ночью в палатках возня и крики. Утромневыспавшиеся туристы вяло сварачивают лагерь, все делается из-под палки,даже мусор после себя ленятся убрать. А на маршруте ребят уже ничего неинтересует - какие там памятники старины, какие там красоты! Скорее быдобраться до ближайшей станции и домой, домой! И что любопытно: большедругих ныли и отставали в пути не самые слабые, а те, кто еще вчера задиралтоварищей и геройски отлы-нивал от бытовых дел. Планируя маршруты, я учитывал прежде всего возможность их прохожденияучениками. Так вот, как раз те, кто был притчей во языцех среди учителей,кого склоняли на всех педсоветах и родительских собраниях, кто творилрасправу над более слабыми товарищами - как раз те скисали при первых жетрудностях и не стесняясь заявляли об этом: - Я устал! - Заберите у меня палатку! - А почему я вам должен нести ведро? И все это в категоричном тоне, нимало не заботясь о том, что другиеустали не меньше их. В дальнейшем я увидел, что прямой зависимости междухулиганистым двоечником и безвольным человеком нет - причины неуспеваемостии негативного поведения не ограничиваются только отсутствием воли, но некаяобщность оценок человека в школе и в походе все-таки существует. Правда,бывают и какие-то всплески поведения, не замеченные в обычных условиях, ноутверждать, что это закономерность, конечно же, нельзя. Если же говорить о каждом классе в отдельности, то никаких особыхзнаний и умений ребята в походе не приобрели. Ну, показали им, как ставитьпалатки, так ведь в следующий поход они пойдут через год, все забудется заэто время. Понятия о том, как надо вести себя в походе, ребята тоже неполучили, а о формировании каких-либо нравственных качеств даже упоминать нестоит - что можно сделать в одном загородном выходе?! В общем, я понял, что три месяца занимался делом, пользы от которого небыло никому. Просматривая собственные записи тех лет, полагаю, что в отдельныемоменты я как руководитель действовал правильно, однако все мое"педагогическое руководство" ограничивалось житейской интуицией и неподдавалось ни фиксации, ни, тем более, обобщению. То, что оказывалосьудачным с одним классом, благополучно проваливалось с другим. Понадобилсягод достаточно безуспешной работы, чтобы придти к выводу, которому неизменял уже никогда: в школьном туризме руководитель должен иметь постояннуюгруппу. Такой группой и стал мой девятый класс, начавший подготовку кгородскому слету. Встречались мы ежедневно и не только по туристским делам:уроки, спортивные секции, работа в комитете комсомола, репетиции спектакля -все это определило уровень отношений между нами, далеко выходящий за рамки"учитель - ученик". Поэтому и в воскресных лыжных походах никаких замечанийк ребятам у меня не было. В зимние канику-лы организовали недельный лыжныйпоход по следам Панфи-ловской дивизии, встречались с бывшими партизанами иочевид-цами знаменитого боя у деревни Дубосеково. Ночевали по избам или вшколах, где допоздна обрабатывали свои записи для краеведческого дневника.Как-то стихийно появились намеки на групповые нормы и оценки - руководитьэтим процессом я тогда не умел, да и не подозревал, что такой процесссуществует. Но я видел, как без моей команды разгружают уставших, как накоротких привалах дежурные раздают наш скудный паек, и термоса с чаем никтоне вырывает из рук. В музее Волоколамска ребята восхищали эксурсовода своимивопросами - ведь мы готовились к этому походу, много читали по историирайона и те-перь хотели знать детали, о которых научный сотрудник музея, вчем он сокрушенно признался, даже не слыхал. Я видел, что записи в музее ина морозной улице при беседах с местными жителями ведут практически всеребята, а на тех, кто отлынивал, посматривали осуждающе, а вечером, подводяитоги дня, прямо говорили: "Халтурщики". Заработала и наша простенькаяструк- тура группы. Конечно, в походах с другими классами тоже назна-чалиськомандиры, замыкающие, завхозы и дежурные по "кухне". Но как они относились к своим обязанностям? Командир по моей подсказкечто-то приказывал, заранее уверенный, что никто слушать его не будет, ипотому старался держаться подаль-ше от меня; завхоза не дозовешься, а поварамогли заиграться с товарищами и придти к костру позже других. В первом осеннем походе девятиклассники тоже не блиста-ли, нопостепенно "назначение на должность" перестало быть формальным актом. Спорыс командиром случались все реже, да и не допустил бы Женя Радько долгихдискуссий, а ответ-ственные за постоянные или временные дела выполняли их непотому, что за каждую оплошность я мог уже строго спросить, а потому, чтопонимали их нужность. В то же время я видел, что мне просто повезло сгруппой: в ней оказались лучшие ученики класса, активисты, народ, понимающийшутку и не очень обра-щающий внимание на трудности походной жизни. Но главное - ребят объединяла общая цель: подготовка к город-скомуслету туристов, где за победу полагалась бесплатная пу-тевка в Ленинград, ав те годы такой вояж был по карману немногим. Вокруг этой цели и закрутилась вся наша работа. Теперь я могпредъявлять ребятам такие требования в плане поведения и отчетов запорученные дела, которые раньше заведомо остава-лись бы невыполненными.Конечно, срывы случались - были сре-ди туристов и не внушающие мне особогодоверия, но уж очень заманчивым казалось побороться на слете за первое место- а только на него я настраивал свою команду, и потому даже ребята сзамашками компаний из глухих лефортовских переулков ста-рались не слишкомвыделяться из остальных. Видимо, институтские профессора педагогики и психологии не смогливложить в мою голову отличника твердых знаний, которыми я мог бы успешнопользоваться на практике. Все, что я умел - это без запинки отрапортоватьопределения тех или иных понятий. Например, "потребность - это стремлениесубъекта к объекту, являющегося источником активности субъекта". Про-стенькои со вкусом. Точно так же обстояло дело с мотивами и значимостьюдеятельности. Поэтому наблюдение за тем, как интересная цель сплачиваетребят, обеспечило в моем дневнике еще одну запись о новом открытии: "Цель -это первый органи-зующий фактор, без которого невозможна работа с детьми". Ядаже сочинил солидный трактат о требованиях к целям в туризме и краеведении,особо вычленив цели для учащихся и для руково-дителя. В дальнейшем частьэтого опуса была опубликована. На городской слет Весной снова начались выходы с ночевками. Мы решили двинуться нагородской слет не пешим порядком, а на велоси-педах, и три раза колесили поПодмосковью, отрабатывая темп движения и собирая материалы по данному намкраеведческому заданию. К великому моему сожалению, Женя Радько и еще двоеребят по разным причинам не смогли участвовать в слете, их подмениливосьмиклассниками, ходившими с нами несколько походов, но еще не усвоившимисложившегося в команде стиля отношений. Мы ехали на слет плотной колонной, часто останавливаясь, чтобыдополнить нашу топографическую карту названиями дере-вень, не указанных наней, занести в путевой дневник места удобных стоянок или пометитьэксурсионные объекты. Кроме то-го, надо было вести краеведческий дневник позаданию, полу-ченному на городской туристской станции. Работа была по-настоящему интересной. В одном из луч-ших совхозовПодмосковья "Лесные поляны" мы беседовали с его директором, Героемсоциалистического труда Ф.И. Тризно, осмотрели молочную ферму и, чтобы хотькак-то отблагодарить за гостеприимство, напросились очистить от ненужныхматериалов большой амбар, до которого в горячую летнюю пору у работниковсовхоза руки не доходили. Два часа просидели мы в домике старейшего большевика, Э.С. Кадомцева,одного из организаторов боевых рабочих дружин на Урале. Он рассказывал особытиях почти полувеко-вой давности настолько увлеченно, словно все этобыло только вчера, и мои туристы слушали, забывая вести записи в тетрадях. Были мы и в мемориальном музее В.И. Ленина, несколько раз отдыхавшего вЛесных полянах и посоветовавшего организо-вать здесь первый в Подмосковьесовхоз. Ну и, конечно же, я привел ребят к бывшей усадьбе К.С.Станиславского, чтобы показать комнату, где он писал режиссерский план кчеховской "Чайке", а на биваке, у костра, я рассказывал историю еепостановки в Александринском и Художественном театрах. Были мы на различных фабриках и в деревнях, занимаю-щихся резьбой покости -- собранных материалов с каждым днем становилось все больше, и мы ужене успевали их обрабатывать. В судейскую коллегию слета требовалось представить в день прибытиякарту путешествия, исправленную и допол- ненную в пути, описание к ней икраеведческий дневник. Поэто-му ежевевечерне ребята строчили и строчили всвоих тетрадях, нередко затемно, при фонариках. Я просматривал их отчеты ипосле корректировки ставил короткую резолюцию: ВД -- "в дневник". Где-то на пятый или шестой день пути я заметил незначи-тельные сбои врабочем ритме группы. Началось, как это часто бывает, с мелочей. Один извосьмиклассников на вопрос где его записи, спокойно ответил: - Завтра сдам. - Как завтра? Их же сейчас в дневник заносить должны! Корпевшая над краеведческим дневником девушка успокоила меня: - Пусть отдыхает. Я еще о позавчерашнем дне пишу. Потом не представил свои материалы завтехчастью, сославшись нанеотложный ремонт велосипедов. Короче, получилось так, что несколько человек заполняли путевой икраеведческий дневники и работали с картой, а осталь-ным нечем былозаняться: ведь их отчеты сию минуту не требо-вались, и потому каждый слегким сердцем откладывал свою пи-санину на завтра, расчитывая управиться набольшом привале, а не мучиться в темноте с фонариком, отбиваясь от комаров. Теперь свободные от дел туристы сидели у костра, переки-дываясь вкартишки - занятие, хотя и не возбраняемое мною, но позабытое еще в первыхпоходах. На следующий день ребята отдавали мне сделанные второпях напривалах записи, в кото-рых не было личного отношения к увиденному, а толькокорот-кий и поверхностный отчет. Я стыдил и ругал халтурщиков, они забиралисвои листочки и вставляли в текст высокопарные сло-ва, демонстрирующиесознательность и глубину чувств авторов: "Мы с удивлением и восхищением наблюдали, как в уме-лых и грубоватых навид руках мастеров из обычн