Итак, в соответствии с четвертым «законом красоты» И. Канта («Прекрасное познается без посредства понятия»), эмоциональная реакция удовольствия от созерцания красоты, протекает на неосознаваемом уровне.
Поскольку положительные эмоции свидетельствуют о приближении к цели (удовлетворению потребности), а отрицательные эмоции – об удалении от нее, высшие животные и человек стремятся максимизировать (усилить, повторить) первые и минимизировать (прервать, предотвратить) вторые. По образному выражению знаменитого русского физиолога П.К. Анохина, эмоции играют роль «пеленгов» поведения: стремясь к приятному, организм овладевает полезным, а избегая неприятного, предотвращает встречу с вредным, опасным, разрушительным. Эволюция «создала», а естественный отбор закрепил мозговые механизмы эмоций – их жизненное значение для существования живых систем очевидно.
А эмоция удовольствия от восприятия красоты? Чему она служит? Зачем она? Почему нас радует то, что не утоляет голод, не защищает от непогоды, не способствует повышению ранга в групповой иерархии, не дает утилитарно полезного знания?
Ответ на вопрос о происхождении эстетического чувства в процессе антропогенеза и последующей культурно-исторической эволюции человека П.К. Симонов формулирует следующим образом: способность к восприятию красоты есть необходимый инструмент творчества.
В основе любого творчества лежит механизм создания гипотез, догадок, предположений, своеобразных «психических мутаций и рекомбинаций» следов ранее накопленного опыта, включая опыт предшествующих поколений. Из этих гипотез происходит отбор – определение их истинности, то есть соответствия объективной действительности. Как уже отмечалось, функция отбора принадлежит сознанию, а затем практике. Но гипотез, подавляющее большинство которых будет отброшено, так много, что проверка их всех – явно нереальная задача. Вот почему абсолютно необходимо предварительное «сито» для отсеивания гипотез, недостойных проверки на уровне сознания.
Именно таким предварительным отбором и занято сверхсознание, обычно именуемое творческой интуицией. Какими же критериями оно руководствуется? Прежде всего, не формулируемыми словами (т.е. неосознаваемым) критерием красоты, эмоционально переживаемого удовольствия.
Но человек совершенно не творческий, с неразвитым сверхсознанием остается глухим к красоте окружающего мира. Для восприятия красоты он должен быть наделен достаточно сильными потребностями познания, вооруженности (компетентности) и экономии сил. Он должен аккумулировать в подсознании эталоны гармоничного, целесообразного, экономно организованного, чтобы сверхсознание открыло в объекте отклонение от нормы в сторону превышения этой нормы. В конечном счете, эстетическое познание невозможно без фиксации эмоционального толчка сознанием, без работы мысли.
Но эстетическое освоение действительности, о чем говорит само значение производимого от греческого слова «aisthetikos» термина «эстетика», – прежде всего деятельностно-эмоциональное восприятие, а затем познание жизни. Эмоциональная реакция, составляющая ядро шкалы эстетического отношения, имеет в своей основе чередование удовольствия и неудовольствия.
М. Мыслободскому принадлежат слова: «…Удовольствие – один из инструментов эволюции… Поэтому утрата ощущения приятного, отказ от удовольствий, доставляемых жизнью, бывают равносильны отказу от самой жизни»[1]
Но единственно ли верно объяснение, данное психофизиологией? Только ли СВОЕМУ творчеству (всерхсознанию) мы обязаны в восприятии красоты? Почему же у нас в момент озарения возникает ощущение, что «красивое» решение «подсказано» КЕМ-ТО?
Познание человечеством сути прекрасного неотделимо от философского толкования бытия. И здесь существуют разные (иногда качественно различающиеся) онтологические позиции.
И. Кант утверждал, что как бы ни развивалось, ни совершенствовалось наше знание, оно никогда не даст нам возможности до конца понять мир, основываясь только на чувствах, разуме, опыте. Для этого нужно рассчитывать на доопытное, априорное знание, которое изначально дано нам, еще до всякого опыта. Оно воплощено и проявляется в таких не вытекающих из нашего опыта категориях, как пространство, время, причинность, бесконечность, Бог. Это как бы заранее данные человеку инструменты обработки опытного материала. Эти трансцендентные[2] категории, выходящие за пределы человеческого опытного знания, тем не менее уже представляют пределы, границы, возможности нашего познания еще до того, как мы начали что-либо познавать с помощью чувств и разума.
Современный греческий христианский философ Христос Яннарас[3] считает, что принцип упорядоченности, благоустроения мира (красота как не-потаенность сущего) не может быть полностью определен человеческим разумом «семантически» (в численном и количественном аспекте), но встречается с разумом человека в личном диалоге, в событии личного отношения.
Яннарас «раскрывает» эротическую природу красоты. Красота мира, в которой вещи предстают как творения и выражения божественного творческого Присутствия, - это не только «чувственная» красота, то есть субъективное впечатление, называемое индивидуальным чувственным удовольствием. Но чувственные впечатления составляют тот единственный род «знания», который превосходит предметные дефиниции, численно-количественные отношения, априорные понятия и описания.
«…Эротическая полнота жизни» и «знак» этой полноты мы называем красотой. Будучи чувственным началом желания, красота «означивает» полноту, но никогда не отождествляется с нею… красота есть зов, призыв к такому отношению и со-бытию, которое сулит принести нам «избыток» жизни. Красота зовет к вожделенной причастности жизни, преодолению смерти».
Но именно в своем эротическом измерении, утверждает Яннарас, красота выявляет всю трагическую недостаточность человека, его неспособность ответить на призыв красоты. Человек оказывается слишком слаб, чтобы соответствовать сущностной «конечной цели» красоты – достижению полноты общения и отношения с личным логосом мира.
Чем острее человек чувствует потребность в общении, тем мучительнее для него красота мира, тем трагичнее неутолимая жажда. Эгоцентрический по своей природе человек не может преодолеть самого себя, чтобы ответить на зов красоты, – говорит Яннарас. Он не способен на самоотдачу, в которой и достигается полнота отношения. «Тот опыт мира и красоты мира, который доставляют нам ощущения, отвечает не истине и красоте космоса, а гедонистическим потребностям самих чувств… Ощущения не знают и не передают подлинной красоты мира. Им знаком только её «призрак», искаженный образ красоты, подчиненный индивидуальному желанию…. Неспособность к личному отношению и самоотдаче становится причиной того, что красота рождает мучительную и неутолимую жажду полноты. Красота соединяется с безысходностью, трагичностью», – заключает Яннарас.
Что же предлагает христианский философ в данном случае, как преодолеть трагизм невозможности познания мира в его гармоничном единстве с человеком? Чтобы встретить подлинную красоту мира, а «не воображаемую красоту плоти», говорит Яннарас, человек должен отказаться от природного стремления к наслаждению, с которым сопряжено созерцание красоты; отказаться от превращения красоты гедонистическую «фантазию» плоти.
Такое отречение есть дело аскезы. Аскеза в ее конкретных телесно-практических формах, определенных опытом Церкви, ведет человека к отречению от индивидуальных желаний, чтобы освободить его личностные способности к общению и самоотдаче в любви.
Истина вещей познаётся только изнутри личного отношения. В личном отношении человек смиренно внимает речи творений и с любовью принимает их. Поэтому и миропознание, познание истины вещей есть аскетичный нравственный подвиг. Телесная аскеза – это путь познания, предпосылка космологической истины, единственная возможность обнаружить «подлинную красоту», считает Яннарас.
Н. Бердяев в труде «Самопознание» пишет: «…Эстетическое созерцание красоты природы предполагает активный прорыв к иному миру. Красота есть уже иной мир за этим миром. Созерцание иного духовного, «умного» мира предполагает преодоление этого мира, отделяющего нас от Бога и духовного мира. В созерцании высшего – прекрасного – гармонического созерцающий переживает момент творческого экстаза. Ошибочно думать, что состояние вдохновенности и «одержимости высшим» не есть творческое состояние… Но самые моменты созерцания не знают борьбы, конфликта, мучительного противления и затруднения, эти состояния преодолеваются».
Английский писатель О Хаксли видит путь к эстетическому переживанию (как момент приобщения к Иному миру) не только в аскезе. Посты, умерщвление плоти (самоистязание, самоотречение, культивирование бессонницы, жесткий пост) отшельничество, дыхательные техники (в том числе долгое монотонное пение), поклонение, добрые дела, духовные упражнения, покаяние, самоизоляция, творение молитв изменяют, прежде всего, химические процессы в организме, что может привести к вспышкам или ровному свету озарения и Блаженного видения. Он утверждает, что также и прием психотропных веществ обеспечивает на время «дарованную благодать» (видеть общее в частном, абсолютное в относительном, бесконечное в конечном, вечное в преходящем).
Немецкий философ, один из основоположников немецкого экзистенциализма М. Хайдеггер утверждал: «Произведение искусства держит распахнутость мира распахнутой. В художественном произведении эта распахнутость собственно и приходит к сияющей явленности. Встроенное в произведение сияние есть прекрасное. Красота есть один из способов существования истины».
Таким образом, прекрасное толкуется исходя не из субъективного переживания (что соответствует потребностно-информационной теории эмоций), не из влияния, оказываемого на субъект, но из показывающейся в произведении искусства распахнутости-открытости.
Следует представить еще одну весьма оригинальную точку зрения ученых Швеченко Ю.С., Корнеева В.А., показывающую, что эстетическая реакция могла возникнуть в эволюции значительно раньше появления человека. Ученые считают, что адаптация живых существ к живой и неживой среде обитания складывается из процессов приспособления и овладения окружающим жизненным пространством.
Биологической основой врожденных ограничений миропреобразующей активности отдельной особи, рода и целого вида является, по мнению ученых, гипотетический инстинкт сохранения мира, который на уровне человека можно назвать экологическим инстинктом.
Выделенное звено структурно замыкает иерархию инстинктов, превращая ее в эволютивно-динамическую систему: инстинкт самосохранения – инстинкт сохранения рода – инстинкт сохранения вида – инстинкт сохранения мира.
Как показывает проведенный учеными анализ, стремление к красивому (как чисто инстинктивное, так и сознательное) является одной из основных характеристик взаимоотношения представителей животного мира с окружающей средой, обеспечивающей безопасный характер этого взаимодействия. Критерий безопасности овладевающего взаимодействия с природой заключается в соответствии усилий субъекта усвоенным принципам существования самой природы: ритмичности, симметричности, соразмерности, уравновешенности, слаженной взаимосвязанности, пространственно-временной соотнесенности, т.е. тех компонентов гармонии, которые и олицетворяют высшую целесообразность диалектики природы и служат изначальным, базисным критерием прекрасного в любом виде искусства.
Итак, на сегодняшний ответы науки, искусства и религии на вопрос о природе эстетической реакции и объективности красоты расходятся… Каковы перспективы?
[1] Мыслободский М. Удовольствие – инструмент эволюции. – «Наука и жизнь», 1972, №8, стр. 39.
[2] Трансцендентный – от лат. «переходить, переступать».
[3] Яннарас Христос (р. 1935), современный греческий философ-богослов, исследователь религии православного христианства.