Монолог Настасьи Филипповны
– Это, господа, сто тысяч, вот в этой грязной пачке. Давеча вот он (Рогожин) закричал как сумасшедший, что привезет мне вечером сто тысяч, и я всё ждала его. Это он торговал меня; начал с восемнадцати тысяч, потом вдруг скакнул на сорок, а потом вот и эти сто. Сдержал‑таки слово! Фу, какой он бледный!.. Это давеча всё у Ганечки было: я приехала к его мамаше с визитом, в мое будущее семейство, а там его сестра крикнула мне в глаза: “Неужели эту бесстыжую отсюда не выгонят!”, а Ганечке, брату, в лицо плюнула. С характером девушка!
Ганечка, я вижу ты на меня до сих пор сердишься? Да как же ты меня взять мог, зная, что Рогожин мне этакий жемчуг дарит, а я беру, чуть ли не накануне свадьбы? Как ты меня взять мог? Меня-то Рогожинскую? Да неужто же правду про тебя Рогожин сказал, что ты за три целковых на Васильевский Остров ползком доползешь?
– И добро бы ты с голоду умирал, а ты ведь жалованье, говорят, хорошее получаешь! Да ко всему‑то в придачу, кроме позора‑то, ненавистную жену ввести в дом! (потому что ведь ты меня ненавидишь, я это знаю!) Нет, теперь я верю, что этакой за деньги зарежет! Ведь теперь их всех такая жажда обуяла, так их разнимает на деньги, что они словно одурели. Сам ребенок, а уж лезет в ростовщики! А то намотает на бритву шелку, закрепит, да тихонько сзади и зарежет приятеля, как барана, как я читала недавно. Ну, бесстыдник же ты! Я бесстыжая, а ты того хуже. Я про того букетника уж и не говорю…
– Ну, вот, за что я его Тоцкого мучила целые пять лет и от себя не отпускала! Стоил ли того! Он просто таков, каким должен быть… Еще он меня виноватою пред собой сочтет: воспитание ведь дал, как графиню содержал, денег‑то, денег‑то сколько ушло, честного мужа мне приискал еще там, а здесь Ганечку; и что же б ты думала: я с ним эти пять лет не жила, а деньги‑то с него брала, и думала, что права! Сегодня мой день, мой табельный день, мой высокосный день, я его давно поджидала. Я гулять хочу, я во хмелю теперь! Совсем ведь я с толку сбила себя! Ты вот говоришь, сто тысяч возьми, да и прогони, коли мерзко. Оно правда, что мерзко… Я бы и замуж давно могла выйти, да и не то что за Ганечку, да ведь очень уж тоже мерзко. И за что я моих пять лет в этой злобе потеряла! А веришь, иль нет, я, года четыре тому назад, временем думала, не выйти ли мне уж и впрямь за моего Афанасия Ивановича? Сам напрашивался, веришь иль нет? Правда, он лгал, да ведь падок уж очень, выдержать не может. И так мне мерзко стало тогда вдруг на него, что если б и сам присватался, не пошла бы. И целые‑то пять лет я так форсила! нет, уж лучше на улицу, где мне и следует быть! Иль разгуляться с Рогожиным, иль завтра же в прачки пойти! Потому ведь на мне ничего своего; уйду – всё ему брошу, последнюю тряпку оставлю, а без всего меня кто возьмет, спроси‑ка вот Ганю, возьмет ли? Да меня и Фердыщенко не возьмет!..
Вот еще нашелся князь! А ведь впрямь от доброго сердца, я его знаю.
Чем жить‑то будешь, коли уж так влюблен, что Рогожинскую берешь, за себя‑то, за князя‑то?…
Видишь, князь, как твою невесту мужик торгует? А не стыдно тебе потом будет, что твоя невеста чуть с Рогожиным не уехала? И не постыдишься, когда потом тебе скажут, что твоя жена у Тоцкого в содержанках жила? Смотри, князь, за всю жизнь не ручайся!
Спасибо, князь, со мной так никто не говорил до сих пор, меня всё торговали, а замуж никто еще не сватал из порядочных людей.
Рогожин! Ты погоди уходить‑то. Может, я еще с тобой отправлюсь. Не смогу я этакого‑то младенца сгубить! Да это Афанасию Ивановичу в пору: это он младенцев любит! Это он меня сиротой подобрал, и сгубил, когда мне еще и 16-ти лет не было! Собирайся Рогожин, едем!!! Я может быть и сама гордая князь, давече ведь ты меня совершенством назвал, а я уличная, уличная!!! Смотри князь, смотри твоя невеста деньги у Рогожина взяла!
Что, что ты князь, что ты плачешь, горько, что ли, а ты смейся, смейся по- моему, лучше сейчас одуматься,чем потом Фердыщенки-то пальц а ми на тебя показывать будут!!!
Да ты не боишься, а я то, буду бояться, что загубила тебя! Нет, нет, не клянись. Не клянись, не надо! Нет, уж лучше давай простимся по-доброму.
А то ведь я и сама мечтательница разве о тебе не мечтала?
Это ты прав, давно мечтала, еще в деревне у Тоцкого, пять лет прожила одна‑одинехонька; думаешь, думаешь, бывало‑то, мечтаешь, мечтаешь,
и вот всё такого, как ты воображала, доброго, честного, хорошего, что вдруг придет да и скажет: “Вы не виноваты, Настасья Филипповна, а я вас обожаю!” Да так бывало размечтаешься, что с ума сойдешь…
А тут приедет вот этот: месяца по два гостил в году, опозорит, разобидит, распалит, развратит, уедет, – так тысячу раз в пруд хотела кинуться, да подла была, души не хватало, ну, а теперь…
Рогожин готов? Прощай князь, первый раз человека видела, спасибо тебе!!!