Годы старших классов школы я провела в родном крае своих бабушки и дедушки в Южной Якутии, в городе Нерюнгри. Так вышло, что бабушки не стало, когда мне было четырнадцать. Дедушка не захотел переезжать к моим родителям, а я слишком его любила, чтобы оставить жить одного. Так мы с ним и прожили вместе, пока я не окончила гимназию и не уехала учиться в Санкт-Петербург.
С малых лет я всегда считала своего деда очень влиятельным и авторитетным человеком. Это внушали мне и все те люди, которые его знали или слышали о нем. Когда я была маленькая, дедушка и бабушка каждое лето проводили на даче, в своем родном селе в 60 км от нашего города. Родители и нас с сестрой туда отправляли летом отдыхать. И каждое лето я ловила себе вопросительные взгляды местных жителей, так как меня здесь практически никто не знал, да и я не была похожа на коренное население этого посёлка. «Ты не наша ведь, а чья?» – сначала в качестве ответа на этот вопрос я называла имена своих родителей. Однако расспросы после этого не прекращались, и тогда я уже всем говорила, что я внучка Бориса Иннокентьевича Леханова: «Ого, он твой дед? Передавай ему обязательно привет от нас!». Тогда я осознала, что мой дед действительно уважаемый и почитаемый человек в этих краях, а ещё, оказывается, он некоторое время был главой этого поселения.
Все эти истории казались мне интересными, и я всегда любила расспрашивать своего деда о его жизни. Он рассказывал мне о том, где родился, где учился, с кем работал и встречался, о своих взглядах на окружающую жизнь, о событиях и случаях, произошедших в течение его жизни. И я решила описать его жизнь, мне кажется, она будет поучительна и интересна для молодого поколения.
Дедушка много рассказывал о том, откуда он и о нашей родословной. Родился дедушка 1 сентября 1944 года в эвенкийской семье оленеводов-охотников. Его отец, Леханов Иннокентий Николаевич, и мать, Анна Ивановна, родились примерно в начале XX века. В то время не было чёткой регистрации о рождении ребёнка. Отец моего деда был из эвенкийского рода Пуягир, а мать из рода Дарма. Они считались охотниками-оленеводами, так как у них было не так много оленей, не более 50 голов, поэтому в основном занимались охотой. Промышляли пушного зверя: белок, соболя. Добывали крупных зверей: лося, оленя, медведя. Отстреливали боровую дичь: рябчиков, глухарей. В семье прадедушки родилось 11 детей. К моменту смерти прадеда живыми остались 6 детей: Надежда, Анна, Владимир, Раиса, Борис (мой дед) и Галина.
Дедушка женился на Захаровой Раисе Григорьевне из рода Лонгорки. Бабушка была жизнерадостной, весёлой, но строгой. По образованию фельдшер-лаборант, проработала всю жизнь в лечебных учреждениях. Я помню бабушку ещё заядлой ягодницей, грибницей, огородницей. Родила двоих детей: дочь Викторию, мою мать, врача-терапевта по образованию, и сына Евгения, моего дядю. Бабушка умерла в возрасте 63 лет после тяжёлой длительной болезни.
В школу мой дед пошёл в 1952 году в возрасте 8 лет. Он рассказывал мне о своих школьных воспоминаниях с теплотой:
«Хотел идти годом раньше, но родители не пускали, ссылаясь на то, что не было одежды, а в школу очень хотелось пойти. Бывая в посёлке, я постоянно гулял возле школы, завидуя тем, кто там учился. Наш палаточный табор располагался вблизи посёлка Кукушка, около 5 км от него.
Вот однажды осенним утром, спустя примерно месяц после начала занятий, я отправился в школу. Школа была начальная, то есть всего 4 класса. Первую учительницу звали Раиса Петровна по фамилии Орёл. Она встретила меня приветливо, усадила, спросила мою фамилию, также спросила, есть ли ещё на таборе будущие школьники, если есть, то пусть приходят. Так на следующий день со мной пришли ещё трое мальчишек. До школы я немного понимал и говорил по-русски, немного знал буквы, учили старшие сёстры и братья. Учиться было интересно, уже до Нового года я хорошо разговаривал по-русски и бегло читал, и после этого нам уже разрешили брать из школьной библиотеки книжки. Мне так хотелось взять книжку про Красную Шапочку, но она мне не досталась, пришлось взять другую – про Серого волка и семеро козлят».
В 1963 году он окончил Чульманскую среднюю школу и сразу же был призван в советскую армию, где прослужил там 3 года и 3 месяца. Служил дедушка хорошо: 18 поощрений, в том числе отпуск, правительственная медаль «20 лет победы над фашистской Германией», благодарности и ценные подарки. Взыскание было одно: за распитие спиртных напитков – 5 суток гауптвахты.
Демобилизовался в 1966 году и далее работал плотником в колхозе, потом в Красном Чуме от районного культпросвета. Возили кинофильмы по оленеводческим бригадам, проводили политзанятия, различные беседы, участвовали в зооветеринарных мероприятиях по оленеводству.
Председатель колхоза предложил моему деду поехать учиться на ветеринарного врача, колхозу нужен был свой ветеринар, хотя до этого предлагал поехать на учёбу в среднюю советскую партийную школу. Но он хотел иметь высшее образование. Сам председатель окончил Московскую Ветеринарную Академию. Так он поехал поступать в Омский Ветеринарный Институт по направлению от колхоза. В то время этот институт был самый восточный вуз, позднее открылись ветеринарные факультеты при сельскохозяйственных институтах в городах Улан-Удэ, Благовещенске и Якутске. Снялся он со всех учётов и поехал. История его поступления в институт меня позабавила. Да уж, в такое время всё решал не балл по ЕГЭ и даже не баллы вступительных экзаменов:
«Я думал, что если не поступлю, то пойду куда-нибудь работать, так как в то время найти работу было проще. На вступительных экзаменах я набрал всего 10 баллов, а проходной балл был 13. Я был в числе первых, кто сдал экзамены, и надо было ждать до конца августа каких-то результатов. Тогда я обратился к председателю приёмной комиссии, Ильину П. А., дать какую-нибудь работу при институте. В то время там шли летние ремонтные работы. Он попросил меня набрать бригаду из 5-6 человек. Вечером я поговорил с ребятами в общежитии, и согласились 5 человек. Все они набрали, также как и я, по 10 баллов. Утром мы были у Ильина, и он направил нас к заместителю ректора по хозяйственной части. Так мы проработали дней 15: копали траншеи для канализации, грузили и разгружали, выполняли плотницкие работы. Зато мы старались каждый день попадаться на глаза Ильину. Только в конце августа начали рассматривать списки тех, у кого было только 10 баллов. Из 80 абитуриентов надо было принять только 20, в этом списке были и мы. Наконец вывесили общий список поступивших в институт. Нас раскидали по различным группам, и наши фамилии были подчёркнуты красными чернилами. Мы начали волноваться и испугались. Но всё объяснилось в тот же день на общем собрании. Председатель приёмной комиссии объявил, что те, чьи фамилии подчёркнуты красными чернилами, назначаются приказом ректора старостами группы. Позднее Ильин П. А. над нами подтрунивал, что мы поступили в институт не при помощи знаний, а при помощи своих мозолистых рук. Так все пятеро были старостами групп в течение всей учёбы».
По окончании института он приехал в родной посёлок и был назначен старшим ветеринарным врачом отделения «Золотинка» совхоза «Алданский». В течение года мой дед с другими зооветспециалисты совхоза обслуживали все оленеводческие бригады. Проводили профилактику и лечение оленей, учёт оленей и составление различных документов. Ездили обычно на оленях, летом верхом, а зимой на оленьих упряжках: «Нам это было не в диковинку, так как мы все выросли в тайге, переваливая через горные хребты, переплывая горные речки и реки, преодолевая болотистые места, ночуя у костра. Но зато нас встречали и окружали такие оленеводы и охотники, от общения с которыми мы получали новые знания, сведения и навыки, которые нам всегда были полезны и своевременны».
Следующий этап в жизни Бориса Иннокентьевича был связан с поступлением в аспирантуру. И опять же история этого поступления оказалась весьма интересной и необычной и была связана с реальной великой целью – спасти оленей от чесотки! Большой проблемой в то время были профилактика и лечение чесотки оленей, вызываемая зудневыми клещами. Заболевание это диагностировалось с давних времён и сопровождалось с обязательной организацией карантинного стада, наложением карантинных мероприятий с затратой денежных и материальных средств. Так как не было инструкций по борьбе с чесоткой оленей, дедушка со своей командой ветеринаров руководствовались инструкцией по борьбе с чесоткой овец, однако в результате они не достигали должного эффекта. Поэтому дед обратился в Благовещенский научно-исследовательский институт ветеринарии и Норильский научно-исследовательский институт сельского хозяйства Крайнего Севера. Из Благовещенска пришёл ответ, что они этой проблемой не занимаются. Из Норильска же ему пришло приглашение о поступлении в аспирантуру и изучении саркоптоз (чесотку) северных оленей: «Меня в этом активно поддержали мои друзья – Нагайцев Федя и Смирнов Павел, ведь они к этому времени оканчивали аспирантуру».
В то время заниматься наукой и стать научным работником было престижно. Итак, сдав приёмные экзамены в аспирантуру, дедушка стал аспирантом Норильского НИИ СХ Крайнего Севера и начал заниматься проблемой саркоптоза (чесотки) оленей. Литературы по данной теме было очень мало. Занимаясь в Москве, в библиотеке имени Ленина, он выяснил, что возбудитель этой болезни, зудневый клещ, был описан впервые в 1909 году русским учёным С. А. Грюнером, в 1915 году был дополнительно описан Романовичем и Рачковским, были статьи в 1936 году Ненюкова и Нахлупинова, и в 1954 году была защищена диссертация М. П. Глушнёва по профилактике и лечению чесотки оленей, но инструкции по лечению не было. Других источников литературы по данному вопросу также не было найдено. Много было работ по чесотке людей, овец, свиней, крупнорогатого скота и даже верблюдов. Изучив и проанализировав всю изученную литературу, он написал объёмный реферат по саркоптозу сельскохозяйственных животных. Это послужило начальным толчком в написании диссертации: экспериментальную часть дедушка проводил в Хатангском районе полуострова Таймыр, в совхозе «Ары-Масс». Здесь также создали карантинное стадо, где проводились основные эксперименты по испытанию новых препаратов.
Здесь, в НИИ СХ Крайнего Севера, Борис Леханов прошёл все ступени научного роста: от аспиранта до старшего научного сотрудника. Свою диссертацию он много раз переделывал и переписывал, так как, кому бы он не давал прочитать, всегда что-нибудь находили, что нужно было исправить или переписать. Наконец диссертация была готова, и он защищался в Ставропольском сельскохозяйственном институте, в лаборатории паразитологии животных. Защита прошла успешно, даже был один отзыв от академика Унарова из Нарьян-Мара, который кратко охарактеризовал его диссертацию: «Такие работы надо только приветствовать!».
Дедушке присвоили учёную степень кандидата ветеринарных наук и позже учёное звание старшего научного сотрудника. На основе своей работы он разработал инструкцию и составил технологическую карту, которую утвердило Главное Управление ветеринарии СССР. Инструкция по профилактике и лечению саркоптоза (чесотки) северных оленей была включена в 4-й том ветеринарного законодательства.
После этого дедушка с бабушкой прожили и проработали на Таймыре, в городе Норильске, около 20 лет. Там дедушка любил выезжать на охоту и рыбалку, знакомиться с местным населением. Они тоже были эвенками, только красноярскими. Но, несмотря на различие диалектов, понимали друг друга, разговаривая на эвенкийском языке.
Я помню, как дедушка с бабушкой общались друг с другом на родном языке. О чем они говорили можно было понять только по интонации или при проскальзывании русских слов. Мне владением эвенкийским языком не передалось, так как свое детство по большей части я провела далеко от родных краев бабушки и дедушки, да и моя мама тоже не знала и не понимала этого языка, так как выросла уже в Норильске, где на тот момент жили и работали мои ба и де.
В 1992 году правительством Республики Саха (Якутия) был принят закон о «кочевых родовых общинах». Для оформления и организации своей родовой общины в 1994 году дедушка со своей семьёй переехал из Норильска на родину, в посёлок Иенгра. Общину он назвал «Куртак» - это родовое определение семьи Ивановых, в которой проживала его старшая сестра Анна. У них было 115 голов оленей, и им выдали землю в 1115 квадратных километров. Это оленьи пастбища и охотничьи угодья. По закону они должны были заниматься только традиционным укладом хозяйствования – разведением оленей и охотничьим промыслом. Как юридическим лицам, общине полагалось встать на учёт во всех фондах, в других контролирующих государственных организациях и отчитываться перед ними. Вот такой был бизнес у дедушки.
В 90-х годах в Якутске функционировал Саха-Американский бизнес-центр, и по этой линии была достигнута договорённость между правительствами Республики Саха (Якутия) и США об обучении якутских предпринимателей колбасному и мясо-рыбному производству. Первая группа из 7 человек, в которой был и мой дедушка, осенью 1994 года вылетела на Аляску, в город Анкоридж. Финансировало этот проект обе стороны: правительства Якутии и США.
Помимо своей работы в общине и Союзе общин дед начал сотрудничать в должности старшего научного сотрудника в лаборатории эвенкийского языка Института национальных школ. Целью его работы была приобщить подрастающее поколение к укладу жизни коренного населения.
В 1997 году Борис Иннокеньевич был назначен главой администрацией посёлка Иенгра. Он отказывался от этого назначения, ссылаясь на отсутствие хозяйственно-административного опыта, но все же на общем сходе жители посёлка проголосовали за его назначение главой администрации. Сразу же он окунулся в мир проблем маленького посёлка. Такие же проблемы в то время были по всей стране в экономике и бюджетном финансировании. В Иенгре, например, учителя и медики не могли выехать куда-нибудь в отпуск, постоянные задержки пенсионных выплат, нехватка топлива для котельных, отключение электроэнергии из-за неуплаты, нехватка продуктов для питания детей в интернате и детском саду, большая безработица и пьянство. Вот такие вопросы и проблемы стояли перед администрацией ежедневно: «Надо было их решать, и мы решали, хоть иногда с грехом пополам. Обивали пороги кабинетов районной администрации, директоров различных организаций и фирм, обращались к республиканским властям и различным Министерствам, чтоб чем-нибудь нам помогли».
Для освещения жизни и проблем села дед приглашал корреспондентов газет «Литературная газета» и «Якутия». Друзья даже помогли ему пригласить центральное телевидение, программу «Сельский час». Сам он написал программу социально-экономического развития посёлка Иенгра с приглашением доктора экономических наук из Новосибирского института экономики, Смирнова В. Д., который дополнил его программу своей отдельной программой. Часть этих программ до сих пор учтены на вооружении другими главами администрации.
После выхода на пенсию дедушка был приглашён в Технический институт филиала Якутского государственного университета (ныне СВФУ) на должность доцента кафедры педагогики. Он читал лекции по зоологии и по этнопедагогике.
По состоянию здоровья, проработав в институте 6 лет, он полностью прекратил свою трудовую деятельность. Ездил несколько раз в глазной центр города Хабаровск на операции, неоднократно проходил медицинские комиссии и, в конце концов, стал инвалидом первой группы.
На пенсии дедушка, как и раньше, любил выезжать в тайгу на охоту или рыбалку со своими друзьями. Тяжело пережил смерть любимой жены, без нее он стал реже выезжать куда-либо из дома.
К нему часто обращались студенты местного вуза, в котором он преподавал, за советами и подсказками в написании своих научных работ. Мне часто писали в соцсетях, спрашивали номер телефона моего деда или его электронную почту. Последнее меня всегда веселило, но ведь не все знали о том, что мой дедушка вовсе не пользуется компьютером, да и по состоянию здоровья уже не может даже читать. Поэтому он говорил мне, чтобы я приглашала этих студентов к нам домой. Мне нравились такие визиты, эти студенты всегда приносили какие-нибудь сладости, которые доставались мне, потому что дедушка их не любил.
Свою лепту он внес и в мое образование. Когда я по полгода училась в местной начальной школе, я всегда звонила дедушке за помощью в решении домашних заданий. Тогда интернетом пользоваться я не умела, родители были заняты работой, а дедушка всегда был готов мне помочь. Хоть он и изначально настаивал на том, чтобы я училась в нашем местном университете на горное дело, друг и коллега моего деда – профессор того же вуза, Макаров Пётр Васильевич, убедил его, что учиться я должна на лингвистике или журналистике: «Горная, нефтяная и газовая промышленность это не её профиль». И тогда дедушка стал гордиться моими успехами в той области, которая является для меня наиболее успешной.
Он очень гордился тем, что я поступила в один из лучших университетов страны. Рассказывал об этом всем своим друзьям, коллегам и знакомым. Я очень рада, что заслужила уважение своего деда. Для меня всегда было важным добиться того, чтобы он мной гордился. Я мечтала еще сделать многое для того, чтобы он и дальше мной гордился. К сожалению, я не успела осуществить всего задуманного…
19 февраля 2017 года его не стало. Я узнала об этом от мамы по телефону, но, к сожалению, не смогла прилететь с ним попрощаться.
Когда он рассказывал мне свои воспоминания, он завершил их словами: «Оглядываясь назад, в прожитые годы, я нисколько не сожалею о том, что было в моей жизни»…
Я считаю жизнь дедушки уникальной и насыщенной. Она всегда будет для меня примером того, что усердием и трудолюбием можно многого добиться. И эта та жизнь, что действительно прожита не зря.