Помимо права собственности, в правовой системе Республики Беларусь предусмотрен ряд иных вещных прав. К таким правам относятся право оперативного управления и право хозяйственного ведения. Право хозяйственного ведения представляет собой производное от права собственности вещное право, состоящее в возможности владения, пользования и распоряжения имуществом, совершении в отношении него любых действий, не противоречащих закону. Право оперативного управления представляет собой производное от права собственности вещное право, закрепленное за государственным или иным учреждением, финансируемым за счет средств собственника, в соответствии с законом, целями деятельности и заданием собственника.
Основы правового режима хозяйственного ведения и оперативного управления закреплены в главе 19 ГК Республики Беларусь.
Субъектами права хозяйственного ведения являются коммерческие организации, а именно государственные либо частные унитарные предприятия (ст.113 ГК). Субъектами права оперативного управления являются как коммерческие, так и некоммерческие организации, а именно казенные предприятия (ст.15 ГК) и учреждения (ст.120 ГК).
Различия между правом хозяйственного ведения и правом оперативного управления: в содержании и объеме правомочий, которые их обладатели получают от собственника на закрепленное за ними имущество.
Право хозяйственного ведения – это право владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом собственника в пределах, установленных законом или иными правовыми актами. Унитарное предприятие на праве хозяйственного ведения не может самостоятельно распоряжаться имеющейся у него недвижимостью, но при этом оно может самостоятельно распоряжаться движимым имуществом. При этом праве собственник имущества (учредитель предприятия), закрепивший свое имущество за предприятием, сохраняет право на создание, реорганизацию и ликвидацию предприятия, право осуществления контроля за имуществом, право на получение части прибыли.
Право оперативного управления – это право владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом собственника лишь в пределах, установленных законом, в соответствии с целями их деятельности, заданиями собственника и назначением имущества.
Собственник (учредитель предприятия) вправе изъять у субъекта права оперативного управления свое имущество, закрепленное за ним, и распорядиться им по своему усмотрению, если имущество: используется не по назначению; оказалось лишним.
Право хозяйственного ведения и право оперативного управления неоднократно были предметом пристального внимания исследователей. Однако, специфика отношения государства к степени свободы регулирования гражданского оборота на конкретном историческом отрезке времени, объем правомочий, включенных в право хозяйственного ведения и право оперативного управления в конкретный период, часто отодвигали на второй план их предназначение, не отражали их правовую сущность и определенное единство одного и другого, а также права собственности. Названные два вещных права в результате нередко именуются ограниченными вещными правами и таким образом оказываются ближе к сервитутам и известным правам землепользования (праву постоянного (бессрочного) пользования, праву пожизненного наследуемого владения), нежели праву собственности. В этой связи следует ответить на вопрос, объединяет ли право хозяйственного ведения и право оперативного управления с правом собственности только то, что первые производны от второго, либо существуют иные характеристики этих прав, позволяющие выявить существенные и внутренне присущие им и праву собственности общие свойства.
Итак, право хозяйственного ведения и право оперативного управления - вещно-правовые механизмы управления имуществом собственников, для которых цель извлечения прибыли не является первостепенной, т. е. собственников публичных.
Однако известно, что отнюдь не все исследователи придерживаются точки зрения о жизнеспособности указанных вещных прав и о целесообразности их сохранения в белорусской правовой системе. Так, распространен подход, при котором к исследуемым правам относятся как к своеобразным правовым атавизмам, как к наследству, оставшемуся в белорусской правовой системе от административно-командной экономики и не способному функционировать в новых экономических условиях.
В значительной степени причиной такого отношения к праву хозяйственного ведения и праву оперативного управления порой является недостаточное понимание их правовой сущности, их места в гражданском праве в целом в системе вещных прав, в частности. Кроме того, в глазах некоторых исследователей образ исследуемых вещных прав выступает отрицательным ввиду отсутствия прямых аналогов подобных институтов в Западной Европе и Северной Америке. Ведь на тему права собственности за многие века написаны сотни трудов, в то время как феномен оперативного управления и хозяйственного ведения еще очень молод. При этом оба института исследовались намного реже, чем право собственности.
Тем не менее, действительность все расставляет по своим местам. Присущие данным институтам положительные моменты, несмотря на часто декларируемое стремление к ограничению применения данных прав в пользу организаций, являющимися частными собственниками, заставляют государственных собственников вновь и вновь создавать новых носителей права хозяйственного ведения и права оперативного управления.
Право собственности предполагает несение собственником бремени содержания своего имущества. С давних пор люди изобретают способы, чтобы снизить тяжесть указанного бремени, либо же полностью избавиться от него. Ряд правовых институтов служат этой цели, устанавливая механизмы управления имуществом, не принадлежащим на праве собственности управляющему им лицу. К таковым следует отнести и право оперативного управления, и право хозяйственного ведения. Таким образом, движущей силой, способствовавшей появлению исследуемых институтов, явилась начавшая приобретать популярность в первой половине 20 века доктрина права собственности с отделившимся управлением. В этой связи необходимо согласиться с А. В. Коноваловым в том, что смысл закрепления собственником определенного имущественного комплекса за субъектом ограниченного вещного права заключается в желании собственника переложить все хлопоты по введению имущества в экономический оборот на другого субъекта. При создании цивилистами конструкции оперативного управления, прямо или подспудно присутствуя, данная концепция явилась средством избавления государства, бывшего собственником основных имуществ в стране, от необходимости непосредственно, от своего имени осуществлять права собственника. Такое положение повлекло бы как серьезные правовые проблемы (невозможность гражданского оборота при наличии одного субъекта права), так и чрезвычайное увеличение издержек по управлению и другие неблагоприятные экономические последствия
Именно изложенная выше доктрина стала отправной точкой рассмотрения права оперативного управления и права (полного) хозяйственного ведения одним из основных (если не единственным) способов осуществления права государственной собственности. Считалось, что публичный собственник именно через данные институты должен организовывать управление вверенными ему народом богатствами. Выступление в гражданском обороте государства как такового, как казны, носило исключительный характер. В последствии реформы дали возможность использовать эти правовые институты для управления не только публичным имуществом, но и имуществом частных собственников, в том числе граждан. Стали появляться предприятия общественных организаций, индивидуальные частные предприятия. Каждый получил возможность создать собственное учреждение. В тот же период в гражданском обороте наравне с другими его участниками стала выступать казна публичных образований, т. е. само государство как таковое. Таким образом, следует признать, что с начала 90-х годов центр тяжести в сущности как права (полного) хозяйственного ведения, так и права оперативного управления переместился с реализации (осуществления) прав собственности конкретного (а именно, государственного), собственника на в значительной степени универсальный механизм управления чужим имуществом, кому бы оно не принадлежало.
Специфическая особенность управления имуществом публичного собственника, в том числе через институты хозяйственного ведения и оперативного управления, всегда заключалась в том, что государственная и муниципальная собственность были предназначены для обеспечения определенных общественных интересов, для исполнения государственных функций. Объем и содержание этих форм собственности определяются задачами по ведению общих дел, и ими предопределяется целевое назначение объектов государственной и муниципальной собственности. Отсюда следует первая важная особенность институтов хозяйственного ведения и оперативного управления как правовых механизмов управления имуществом - наделение субъекта указанных прав ограниченной правоспособностью.
Цель любого государственного предприятия и учреждения всегда производна от известных функций публичного собственника (обеспечение обороны страны, безопасности государства, многочисленных прав и свобод граждан). Точнее, цели конкретного субъекта права хозяйственного ведения и оперативного управления - это всегда конкретная цель самого государства. Последнее, в силу своей сущности и предназначения, не может и не должно иметь возможность осуществлять любые виды деятельности. Его правоспособность целевая, она вытекает из той функции носителя публичной власти, которую в интересах всего общества выполняет государство. Осуществление любых, не запрещенных законом видов деятельности - неотъемлемое свойство коммерческих организаций, т. е. организаций, преследующих цель извлечения прибыли. Ограниченная же правоспособность по своей сути противоречит возможности получения максимальных прибылей (цели обычного предпринимателя). Предприниматель должен иметь возможность беспрепятственно изменять направления вкладывания своих средств и сил, так как положение дел на рынке всегда стремительно меняется: сегодня выгодно заниматься одной деятельностью, завтра эта деятельность начинает приносить убыток.
Иной подход применен законодателем при конструировании права хозяйственного ведения и права оперативного управления. Целевая правоспособность государства влечет необходимость использования его имущества в рамках строгого перечня целей, в том числе тогда, когда оно передано в хозяйственное ведение или оперативное управление. При этом получение прибыли может рассматриваться публично-правовыми образованиями исключительно как средство для достижения других целей, а именно целей, основополагающих для государства. Иначе говоря, перед госпредприятиями помимо коммерческих ставятся многие социально-экономические задачи, связанные с решением ключевых общенациональных проблем. Именно поэтому в отличие от частных предпринимателей государственные организации в ряде случаев намеренно используют цены, не покрывающие издержек. В связи с этим, встает проблема правомерности причисления законодателем унитарных предприятий - субъектов права хозяйственного ведения и права оперативного управления - к организациям коммерческим (пункт 2 статьи 46 ГК).
Ряд исследователей правомерно ставят вопрос о спорности отнесения унитарных предприятий к разряду коммерческих организаций, так как в деятельность предприятия привносятся в некоторой степени черты некоммерческой организации. Если законодателю действительно было бы необходимо получение максимального дохода от деятельности унитарных предприятий, то, исходя из приведенных выше соображений, ГК сделал бы носителей данной организационно-правовой формы юридических лиц субъектами общей правоспособности. Этого не произошло.
Таким образом, действительной целью унитарного предприятия является не только и не столько получение прибыли любой ценой, сколько осуществление конкретной общественно полезной функции, определенной публичным собственником.
Право хозяйственного ведения и право оперативного управления прекращаются по общим основаниям, установленным для прекращения права собственности. Также выделяется специфическое основание для прекращения права оперативного управления в силу односторонней сделки собственника - решения о правомерном изъятии имущества (п. 2 ст. 277 ГК).