Удивительно устроен мозг человека. В век информационной революции чем больше мы узнаем – тем меньше знаем. Даже собственная образованность обнаруживает колоссальные пробелы. Что уж говорить про молодое поколение.
В среднестатистическом культурно-образованном индивиде хорошие знания несут вектор специализации. А за другую информацию мозг цепляется в двух случаях: если она подверстана в рубрики «Я что-то об этом слышал» и «Это любопытно». Смешно, но в современности, пожалуй, культурным может считаться именно любопытствующий субъект.
Все знать невозможно. Невозможно все запомнить. Любопытство при культуре потребления информации толкает человека на поиски, удивления, нежелание согласиться, желание разобраться. И в итоге – на свою личную «эврику». Если человек испытывает потребность ею поделиться – он становится рассказчиком.
«Русские спартанцы»
В детстве раз пятнадцать бегал в кинотеатры посмотреть американский фильм «300 спартанцев», где бы он ни демонстрировался. Став взрослым, старался не пропустить, если показывали по телевидению. Замечательное кино, одно из самых любимых. Первая мелодия, которую насвистываю, когда ободряю себя при ходьбе – марш царя Леонида из этого Голливудского шедевра начала 1960-х.
2500 лет назад древнегреческие средства пропаганды создали культ героев, дошедший до нашего времени. Но разве их было 300? Спартанцев – да, всех защитников Фермопил, греков из Феспии и Фив – гораздо больше. Как больше было защитников Москвы под Дубосеково, чем в отдельно взятой роте политрука Клочкова. Эти воины стали культовыми героями ввиду их беспримерной храбрости и самопожертвования.
Уже не помню по какому поводу, набрал как-то в поисковой строке «Фермопилы». Вывалилась ссылка «400 русских спартанцев». Это врезалось в память. Недавно в Риге экскурсовод упомянул обелиск на острове Даугавы как место гибели «русских спартанцев». Наконец, поискал «остров Люцау» – и обнаружил около двух страниц ссылок на интереснейшую, доселе мне не известную информацию.
В Риге эти покрытые тайной страницы из истории Северной войны хорошо знает старшее поколение жителей и большинство русских. Разумеется, поскольку они касаются их города. Но вы не найдете этих фактов в хрониках, исторических научных трудах. Работая над романом «Огненный Стоход», я изучил четырехтомник Русского исторического общества «Постепенное развитие русской регулярной конницы в эпоху Великого Петра, с самым подробным описанием участия ея в Великой Северной войне». Там нет такого эпизода. Только отчет Аникиты Репнина об убыли драгун и гренадер за 1701 год. А ведь создано историческое исследование 1912 года по первоисточникам.
Кому же поставлен памятник, и за что? Это быль или миф, подобный кургану в Старой Ладоге, где змея укусила вещего Олега?
Итак.
Стоит обелиск на кургане, на острове Луцавсала (до революции Люцау, Луцаусгольм), что между левым берегом Даугавы и островом Закюсала (Заячий), который больше знаменит благодаря силуэту телевышки. Прямо напротив Старой Риги. Любой мало-мальски смыслящий в военном деле человек скажет: прекрасное место для плацдарма и форсирования реки. На обелиске барельеф. «Памяти 400 русских воинов, геройски павших при защите острова 10 июля 1701 года» – начертано на нем.
В тот год еще не закончился переход от стрелецких и иноземных войск к регулярной армии России. 28-летний Петр был царем, а Императором и Великим пока не стал. Но за плечами взятие Азова и Константинопольский мир с османами. За плечами болезненный разгром и капитуляция под Нарвой от 18-летнего Карла XII. Немудрено! Из всей армии лишь три полка являлись по-настоящему обученными, хоть и продолжала столичная московская знать пренебрежительно звать их Потешными. Царский двор пришел в ужас от поражения. Роптали – вот к чему приводит блажь коронованного забияки. Царский циркуляр по генералитетам (прообразам дивизий) не вступать в бой со шведом, если нет семикратного превосходства – звучит как приговор «лапотной России».
Уже в 1704 году «лапотники» взяли Нарвскую крепость, потом Ингрию, Эстляндию, Ливонию, Карелию. В 1709-м разбили Карла XII под Полтавой, и шведский король бежал в Османскую империю. Но в тот памятный год из 20-тысячного войска, направленного в Ригу, большинство составляли рекруты, собранные на нерегулярной основе.
В марте 1701 года саксонская армия Августа II, польского короля и курфюрста Саксонии, покинула зимние квартиры, заняла весь левый берег Западной Двины (она ж Даугава и есть), навела жерла пушек на город. С островов Луцаусгольм и Заячий постоянные сторожевые отряды охраняли плацдарм и переправу.
Союзник польского короля русский царь Петр, разделавшись с Османской Портой, направил в помощь корпус Репнина. Однако саксонский фельдмаршал Штейнау забрал лишь 4000, главные силы русских остались в 80 верстах от Риги – в резерве и блокировании путей отхода шведов.
В ночь на 8 (19) июля в город прибыл Карл XII. С юношеским задором он приказал немедленно форсировать Двину и атаковать войско Августа II. А ведь шведов было втрое меньше против закаленных в сражениях «биллунгов». К 5 утра, обогнув острова, они высадились на левый берег. Ожесточенная битва шла с переменным успехом. Зрителями ее стали рижские зеваки, которые заняли все крепостные валы, городские крыши и акваторию реки на лодках. Их сказки и дошли до наших дней.
В 7 утра шведы раскололи противника пополам. Исход еще не был ясен. Но когда саксонские командиры упали с коней, вся 12-тысячная армия, вместе с 8-тысячным резервом отступила от реки. Организованно, без особых потерь. Видно, бой был изнурительным с пяти до семи утра. Шведы не преследовали – их король потерял сапог. Он хранится в одном из рижских музеев.
От противника остался лишь русский десант на редутах Люцау. Целый день их уговаривали сдаться – отказались. Шведский отряд в 600 решительных мушкетеров, тем временем, прошагал 80 верст и напылил перед корпусом Репнина. Эта демонстрация, как свидетельство поражения саксонцев, заставила русских отказаться от боя и повернуть на Псков.
Тому же отряду приказали выбить русских с островов. Остается гадать, что руководило двумя ротами наших соотечественников. Незнание ли языков, неспособность донести на шведском до прусских командиров десанта, что саксонцы их предали, бросили. А может, не выдержала душа московских и псковских рекрутов позора сдачи в плен без боя? Но русские, ведомые прусскими иноземцами, решили костьми лечь, биться до последнего.
Карл праздновал победу, когда внезапные звуки жестокого боя на островах заставили лично прибыть к месту схватки. Шведы к тому времени озверели, прошагав 160 верст и встретив столь яростное сопротивление. Командиры погибли, а на редутах уже некуда было ступить мимо тел павших. Русские уничтожались безжалостно. Стреляли и засевших в развалинах, и спасавшихся вплавь от плена, и влезших на деревья, и умиравших от ран.
Шведский король остановил убийство. Не более двух десятков живых защитников редута, к явному неудовольствию подданных, были то ли пленены, то ли отпущены. То ли пленены и потом отпущены в назидание живым. В награду за стойкость и готовность к самопожертвованию.
Дальнейшие события говорят в пользу первой версии, поскольку о судьбе «русских спартанцев» в России не было известно аж до царствования Александра III. Эти роты из корпуса Репнина считались безвестно пропавшими, просто в списках убыли. Вполне возможно, что благородство Карла – лишь красивая легенда, и последние защитники острова лежат в кургане рядом с однополчанами.
За вероломство судьба жестоко наказала Августа II спустя пять лет. Карл разбил его наголову, и курфюрст Саксонии отрекся от польской короны. После Полтавской битвы Петр I вернул ему трон. Но в истории он так и прослыл патологическим изменником, то входя в союз с русскими, то предавая их. Воспитал нацию.
В отличие от правителя, рыцари Саксонии мучились совестью и угрызениями утраты чести. В 1882 году губернатор края Зиновьев, прогуливаясь по Люцау, обнаружил на холме среди руин ветряной мельницы шест с полуистлевшей табличкой. На ней по-немецки указывалось: здесь покоятся 400 русских, погибших 10 июля 1701 года.
Историю восстановили городские легенды и шведские документы. Основную роль в раскрытии тайны сыграл простой учитель Ломоносовской гимназии по фамилии Милевский. Уже в 1882 году отслужена первая панихида. С Высочайшего соизволения Императора Александра III в 1887 году на народные деньги установили гранитный обелиск. Через год в Риге была издана книга «Геройская смерть 400 русских на острове Люцаусгольм».
«Народ не умеющий почитать великих людей своего прошлаго, не достоин иметь их в будущем; а народ, относящийся равнодушно к подвигам чести и добра своих предков, не заслуживает имени народа» – так написано в ней.