Вопросы к документу.
1. Как Русская православная церковь оценила деятельность И.В.Сталина?
2. Справедлива ли эта оценка? Ответ аргументируйте.
март 1953 г.
«Великого Вождя нашего народа, Иосифа Виссарионовича Сталина не стало. Упразднилась сила великая, нравственная, общественная: сила, в которой народ наш ощущал собственную силу, которою он руководился в своих созидательных трудах и предприятиях, которою он утешался в течение многих лет. Нет области, куда бы не проникал глубокий взор великого Вождя. Люди науки изумлялись его глубокой научной осведомленностью в самых разнообразных областях, его гениальным научным обобщениям; военные — его военному гению; люди самого различного труда неизменно получали oт него мощную поддержку и ценные указания. Как человек гениальный, он в каждом деле открывал то, что было невидимо и недоступно для обыкновенного ума.
Об его напряженных заботах и подвигах во время Великой Отечественной войны; об его гениальном руководстве военными действиями, давшими нам победу над сильным врагом и вообще над фашизмом; об его многогранных необъятных повседневных трудах по управлению, по руководству государственными делами пространно и убедительно говорили и в печати, и, особенно, при последнем прощании сегодня, в день его похорон, его ближайшие соработники. Его имя, как поборника мира во всем мире, и его славные деяния будут жить в веках.
Мы же, собравшись для молитвы о нем, не можем пройти молчанием его всегда благожелательного, участливого отношения к нашим церковным нуждам. Ни один вопрос, с которым бы мы к нему ни обращались, не был им отвергнут; он удовлетворял все наши просьбы. И много доброго и полезного, благодаря его высокому авторитету, сделано для нашей Церкви нашим Правительством.
|
|
Память о нем для нас незабвенна, и наша Русская православная церковь, оплакивая его уход, провожает его в последний путь, "в путь всея земли", горячей молитвой.
В эти печальные для нас дни со всех сторон нашего Отечества от архиереев, духовенства и верующих из-за границы от глав и представителей Церквей, как православных, так и инославных. я получаю множество телеграмм, в которых сообщается о молитвах о нем и выражается нам соболезнование по случаю этой печальном для нас утраты.
Мы молились о нем. когда пришла весть об его тяжкой болезни. И теперь, когда его не стало, мы молимся о мире его бессмертной души.
Вчера наша особая делегация и составе Высокопреосвященного митрополита Николая; представителя епископата, духовенства и верующих Сибири архиепископа Палладия; представителя епископа, духовенства и верующих Украины архиепископа Никона и протопресвитера о. Николая возложила венок к его гробу и поклонилась от лица Русской православной церкви его дорогому праху.
Молитва, преисполненная любви христианской, доходит до Бога. Мы веруем, что и наша молитва о почившем будет услышана Господом. И нашему возлюбленному и незабвенному Иосифу Виссарионовичу Сталину мы молитвенно, с глубокой горячей любовью возглашаем вечную память.
Источник: И.В. Сталин. Энциклопедия. -М., 2008.С.31-32.
Документ № 21.3
Управляющий делами СНК СССР Я.Е.Чадаев о ближайшем окружении И.В.Сталина
Вопросы к документу.
1.Как Я.Е. Чадаев охарактеризовал ближайших соратников И.В.Сталина? Какие положительные и отрицательные черты он выделил в каждом из них?
|
|
2. Какие две группировки вели борьбу за место наследника вождя?
3. Какая группировка победила? Почему?
Я. Е. Чадаев: Соратники Сталина, прежде всего из его ближайшего окружения, б своем большинстве были, несомненно, людьми инициативными, достаточно грамотными, опытными, политически подкованными не лишенными организаторских способностей, а некоторые из них — и большого таланта. По своему характеру, стилю работы и деловым качествам они заметно отличались друг от друга. Вместе с тем за их плечами была серьезная школа революционной борьбы и активного участия в социалистическом переустройстве общества. Работать рядом со Сталиным было и великой честью, и далеко не простым делом: часть из руководящих деятелей партии и государства, как известно, трагически закончила свой жизненный путь. Всегда не исключаемая при Сталине вероятность такого печального исхода превращала его соратников в послушных и преданных ему людей.
Замечу, правда, что большинство из них, глубоко уважая и искренне признавая выдающиеся способности своего вождя, искренно считали, что все его решения и действия были правильны и продиктованы лишь одним стремлением — укрепить Советское государство, добиться желаемых для нашего народа целей, а в годы Великой Отечественной войны скорее сокрушить ненавистного врага.
Ну а теперь перейду к моим небольшим и, может быть, субъективным оценкам некоторых соратников Сталина.
В. М. Молотов.
|
|
Надо признать, что к Молотову я относился с большим, искренним уважением. Среди сталинского ближайшего окружения это был человек непрерывного действия, решительный, волевой; человек, который умел отдавать себя целиком, без остатка на службу государству. Он в полном смысле был аскет, до чрезвычайности скромен в своих потребностях и желаниях. Жил в небольшой, просто обставленной квартире в Кремле. Был весьма трудолюбив. Только дело, только работа - было его целью. И во имя ее он не считался со временем, отдавая ей все свои силы, разум, волю.
Его одержимость заражала других, и они готовы были день и ночь работать, чтобы выполнить задание Молотова, получить его одобрение. Но он был скуп на похвалу. И как бы хорошо не была выполнена работа, считал это само собой разумеющимся. Но в то же время он был внимателен, чуток, отзывчив, всегда реагировал на просьбы и нужды сотрудников. Но Молотов был и беспощаден к тем, кто плохо работал, проявлял недисциплинированность, и, не колеблясь, строго наказывал провинившихся. Он обладал хорошим качеством привлекать и располагать к себе людей, заражать их своим энтузиазмом. Иногда шуткой заставлял делать больше, чем приказанием. В аппарате его называли «многожильным наркомом», отдавая дань его исключительной работоспособности.
Надо сказать, что в требованиях Молотов часто был очень резок, не стеснялся в выражениях, даже оскорблениях. Но в большинстве случаев он бывал прав, ругал за дело.
«Пошел по шерсть, а воротился стриженый», — говорили некоторые, выходя из кабинета Молотова.
Но если он потом чувствовал, что был не прав, то обычно переживал за несправедливое отношение к человеку. Правда, я ни разу не видел, чтобы он произнес извинение. Особенно резкие выражения Молотов применял, когда вел то или иное заседание.
В 30-е годы и во время Великой Отечественной воины Молотов несомненно был вторым лицом в государстве и ни с кем так постоянно не советовался Сталин, как с ним. Мнения Вячеслава Михайловича с оценками, суждениями вождя не расходились.
Так, пред фашистским нападением он явно недооценивал военную мощь Германии, которая, по его словам, «не имеет сырья и людского состава», и постоянно поддерживал точку зрения Сталина, что в1941 г Гитлер не посмеет совершить агрессию против CCCР.
… Превыше всего Молотов ставил аккуратность и честность. Уж если он дал задание и назначил срок - приди или позвони и скажи, что запаздываешь. Хотя иногда и отругает, но ничего. Но если не выдержал срок и сделал с опозданием, то берегись: попадет на «орехи». Еще хуже поступит он, если скривишь душой, скажешь неправду. Он сразу изобличит тебя и ты тогда пропал — нет тебе веры.
Молотов часто излишне нервничал, по пустяку раздражался. Это бывало, когда ему в чем-то доставалось от Сталина. Или, как ему казалось, он отходил на «третий» план.
Н. А. Вознесенский.
Вознесенский остался в моей памяти как энергичный, принципиальный и компетентный руководитель. Это был человек с широким кругозором, деятельный, вдумчивый, сочетающий аналитический ум и дальновидность крупного политического деятеля с оперативностью и деловитостью хозяйственного работника. Он всегда глядел вдаль, в будущее и каждое сколько-нибудь ценное начинание постоянно находило у него поддержку. В центре его внимания были вопросы совершенствования планирования. Планирование он называл важнейшим рычагом, «при помощи которого мы поворачиваем развертывание народного хозяйства в нужную сторону».
Николай Алексеевич работал с исключительной энергией, быстро и эффективно решал возникавшие проблемы. Но он не умел скрывать своего настроения, был слишком вспыльчив. Причем плохое настроение проявлялось крайней раздражительностью, высокомерием и заносчивостью. Но когда Вознесенский находился в хорошем настроении, он был остроумен, жизнерадостен, весел, любезен. В его манере держать себя и в беседах проявлялась образованность, начитанность, высокая культура. К сожалению, такие мгновения были довольно редки. Они проскальзывали как искры, а затем Вознесенский опять становился мрачным, несдержанным, грубым и. Идя к нему на прием, никто из сотрудников не был уверен, что все пройдет гладко, что вдруг он внезапно не вскипит, не обрушит на собеседника едкого сарказма, злой, издевательской реплики.
У Николая Алексеевича была привычка начинать разговор с придирки к чему-либо. Он не придерживался правила, что работников не следует часто поощрять и чрезмерно благодарить, как и бесконечно ругать. Ведь хорошим деловым товарищеским обращением больше добьешься, чем хмуростью и неприветливостью. Требовательный к себе Вознесенский был исключительно требовательным к другим. Нетерпимость проявлял даже в мелочах. Терпеть не мог наличие отдельных машинописных опечаток в представляемых на его рассмотрение документах.
Конечно, сам Вознесенский не считал себя непогрешимым руководителем. Он нередко прислушивался и к критическим замечаниям подчиненных и, кстати, никогда не сводил с ними счеты за критику. И все же следует сказать, что Николай Алексеевич слишком высокомерно держал себя перед другими, в том числе и равными ему по рангу руководителями. Похоже, что он считал себя после Сталина самым умным человеком и что правильно решать вопросы может только Сталин и он, Вознесенский, и более никто. Многие наркомы не любили его за резкий, вспыльчивый характер, нанесенные им оскорбления, унижающие достоинство человека, и как-то обходили стороной кабинет заместителя главы правительства при решении острых вопросов.
Сталин весьма ценил ум и организаторский талант Вознесенского, поручая ему все более ответственные дела. Накануне XVIII партийной конференции (февраль 1941 г.) он был утвержден докладчиком по хозяйственным итогам 1940 г. и плану развития народного хозяйства СССР на 1941 г. Не каждому из окружения вождя было по нутру такое выдвижение молодого политического деятеля и ученого. Примерно за неделю до начала Всесоюзной конференции ВКП(б) я был у Берия в тот момент, когда они с Маленковым вместе читали доклад Вознесенского. Маленков цветным карандашом отмечал те места текста, которые вызывали у него сомнения или возражения, и едко и пренебрежительно их комментировал.
—Тоже мне, учитель нашелся, все поучает нас, — говорил он.
—Тут есть места и почище, ты только посмотри. — добавлял Берия. Но Сталин утвердил доклад Вознесенского. Поправки же Берии и Маленкова остались без внимания, что вызвало с их стороны глухое недовольство. Правда, в открытую они это не высказывали, но их обуяла просто необузданная зависть к незаурядным способностям Вознесенского, а главное — плохо скрываемая злость, что к нему проникся большим доверием Сталин. Накануне войны Сталин все больше опирался на Вознесенского как председателя Госплана СССР и заместителя Председателя Совнаркома, давая ему наиболее ответственные поручения.
После ХIII партийной конференции состоялся Пленум ЦК партии, где по предложению Сталина Вознесенский был избран кандидатом в члены Политбюро ЦК, что еще больше озлило Берия и Маленкова. Было нетрудно заметить, что важнейшие вопросы внутренней политики Советского государства Сталин все чаще поручает Вознесенскому, отодвигая на второй план Молотова. Молотов чувствовал это, нервничал, раздражался по каждому поводу...
Между тем Вознесенский не проявлял явного стремления занять место Молотова. Но это был человек напористый, бесцеремонный, честолюбивый и предприимчивый. По отношению к своим руководящим коллегам он повел себя в дальнейшем еще более независимо, что впоследствии обернулось для него трагически. После состоявшегося 7 мая 1941 г. совещания у Сталина и назначения Вознесенского первым заместителем Председателя Совнаркома вся тяжесть работа по СНК легла теперь на его плечи. Ему я докладывал почту, поступавшую в адрес правительства. Несмотря на указание Сталина не голосовать решения опросом, эта практика все же имела довольно широкое распространение. Первым обычно ставил свой «голос» на том или ином проекте решения Вознесенский, а потом приходилось докладывать другим заместителям Председателя СНК СССР. С открытой неприязнью брали в руки проголосованные Николаем Алексеевичем документы Маленков и Берия. Последний придирался ко всему, «плохие слова», т. е. ругательства так и срывались у него с языка.
Маленков и Вознесенский, как бы соревнуясь друг с другом." наперебой вносили Сталину предложения текущего и инициативного характера, упорно старались раздувать и культ великого вождя. Маленков организовал ежедневное поступление и публикование в' печати рапортов Сталину, а Вознесенский выступил с предложением о создании учебника по политэкономии социализма, который он имел в виду подготовить сам с группой экономистов от имени Сталина. Кстати, в Совнаркоме Вознесенский стремился все вопросы проводить через «хозяина», включая и очень частные.
С началом войны на Вознесенского была возложена персональная ответственность за ускоренное развитие производства вооружения и боеприпасов. Все дни у него были заполнены напряженной работой. Он был подобен динамо-машине высокого напряжения. Часто его можно было видеть у письменного стола до 4 часов утра. Когда осенью 1941 г. часть правительственных учреждений и аппарат Управления делами СНК были эвакуированы в Куйбышев, Вознесенскому решением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 25 октября поручалось представлять здесь правительство, руководить работой эвакуированных на Восток наркоматов и добиться того, чтобы в кратчайший срок были пущены в ход заводы, перебазированные в восточные районы страны.
Уже в Куйбышеве он говорил мне, что ему очень хотелось остаться в Москве вместе с другими руководящими деятелями, но он понимает, что и здесь не менее важный участок. Чувствовалось, что Вознесенский ревниво относился к некоторым коллегам по Политбюро и правительству, особенно к Маленкову, который находился в Москве рядом со Сталиным. В качестве члена ГКО Маленков руководил работой по оснащению Красной Армии самолетами и моторами. Он непосредственно связывался с авиационными, моторными и другими заводами. На них распространялись и указания Николая Алексеевича, которые иногда расходились с распоряжениями Маленкова. Обычно из нежелания вступать в спор Вознесенский вносил коррективы в свои указания в унисон с заданиями Маленкова.
В Куйбышеве Вознесенский развил кипучую деятельность по ускоренному росту производства военной продукции и быстрейшему восстановлению на новых местах эвакуированных предприятий. И с этими сложными задачами он успешно справился.
В первых числах января 1942 г. вместе с группой членов правительства, Верховного Совета и Управления делами Вознесенский возвращается из эвакуации в Москву. С новой энергией он включается в работу в Совнаркоме, Госплане, а затем Государственном Комитете Обороны, в состав которого был введен решением Президиума Верховного Совета СССР, ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 3 февраля того же года. В завоевании Великой Победы над фашизмом есть и весомая доля его труда...
Да, он не был простым, спокойным, уравновешенным государственным деятелем. Он часто «взрывался», мог сказать много резких, порой обидных слов. И все же Вознесенский обладал большой человечностью, высоко ценил в людях честность, аккуратность, исполнительность, помогал своим сотрудникам. Николай Алексеевич не признавал никаких компромиссов и его слова никогда не расходились с делами. Это был человек о чистой душой, у которого отсутствовали иные интересы, кроме интересов нашей Родины, народа и партии.
Г. И. Маленков.
Из всех руководителей сталинскою окружения, с которыми мне приходилось иметь дело, Маленков был самым скрытным человеком. Довольно хитро он занимался интригами, политиканством, стремясь показать себя при этом очень лояльным и чистосердечным. С обычной для него ловкостью мог подстроить любому какое-нибудь грязное дело. Сам же изображал деятеля, который способен вызывать по отношению к себе только симпатию.
Маленков не отличался какими-либо глубокими знаниями, хотя охотно брался за любое дело, которое ему поручал Сталин. Но нередко для этого у него не хватало знаний. В свое время Маленков, не закончив Московское высшее техническое училище им. Н. Э. Баумана, перешел работать в аппарат ЦК и через несколько лет сумел стать секретарем ЦК и членом Политбюро, а с самого начала войны — членом Государственного Комитета Обороны. Но отнюдь не какие-то обширные познания, организаторский талант или незаурядный ум привели его к вершинам власти, а необычайная ловкость, изворотливость, краснобайство и демагогия, тонкое чутье, с кем и когда блокироваться (долгие годы была на виду «неразрывная пара «Берия—Маленков») и, наконец, постоянная демонстрация словами и делами личной преданности Сталину.
Маленков всегда стремился показать свою всестороннюю осведомленность, прослыть глубоко эрудированным человеком. Как правило, он первым узнавал подробности какой-нибудь новости и тут же рассказывал об этом в деталях Молотову, другим членам руководства, а при удобном случае — и Сталину.
Приведу такой пример. Однажды, в январе 1943 г., когда я явился к Молотову с рядом проектов решений, у него в кабинете находился Маленков. Он читал вслух статью из одной немецкой газеты, в которой говорилось, что расширение и укрепление восточной индустриальной базы, ставшей основным центром военной экономики СССР, оказалось совершенно неожиданным для гитлеровцев. Перевод этой статьи доставил ему кто-то из работников ЦК партии. Маленков решил сразу же показать этот материал Молотову.
Комментируя данную публикацию, Маленков явно рисовался, изображая себя большим специалистом по экономике. Он приводил достаточно известные цифровые показатели состояния экономик СССР и третьего рейха и столь же известные пропагандистские примеры, которые мало что доказывали. Уверял, кстати, что к концу года экономика фашистской Германии, независимо от военного положения, полностью рухнет. (Между тем жизнь показала, что в силу ряда причин 1944 год стал годом наивысшего уровня немецкого военного производства.)
Перейдя к другой теме - о действиях партизан, — собеседник Молотова на основе только что полученных донесений и здесь пытался представить себя глубоким знатоком особенностей партизанской борьбы в тылу врага, излагая прописные истины «о пользе молока». Его красноречие прервал срочный вызов Молотова к Сталину.
Итак, особый интеллект у Маленкова отсутствовал, а было только жадное стремление к власти и мучительные поиски одного: как еще ближе втереться в доверие к вождю. Я уже отмечал ревностное отношение Маленкова к выдвижению Вознесенского. Зависть эта продолжалась в течение всех последующих лет, и к трагической гибели Николая Алексеевича Георгий Максимилианович основательно приложил свою руку.
Что касается активного участия Маленкова в устранении Берии в июне 1953 г., то полагаю, что оно во многом было связано с тем, что «всесильный Лаврентий» слишком много знал о своем давнем приятеле, и его неуемное и плохо скрываемое стремление стать единоличным правителем никак не устраивало тогдашнего главу Советского правительства.
Л. П. Берия.
На протяжении всей моей работы в должности управделами СНК СССР мне приходилось довольно часто встречаться с Берией. Обычно это происходило на различных совещаниях в Кремле или у него в кабинете как заместителя Председателя Совнаркома СССР. Каждый визит к этой зловещей личности таил в себе много опасного и был сопряжен с большим нервным напряжением.
Характеристику главы НКВД начну с описания одной встречи с ним. Это было в начале февраля 1942 г., т. е. на второй или третий день после моего возвращения из эвакуации. Утром по вызову Берии я оказался в его кабинете. На мое приветствие он сухо поздоровался наклоном головы и сразу перешел к делу.
—Вот проект...
Но в это время в кабинет вошел дежурный приемной и сказал:
—Любимова нет. Он дома, болен (Любимов был тогда наркомом торговли СССР).
Берия нахмурил брови и резко произнес:
—Вызовите ко мне.
—Слушаюсь, — и дежурный вышел.
Позвонил правительственный телефон «вертушка» (очевидно, Любимов). Берия снял трубку и стал слушать. На его лице была каменная холодность и надменность.
- Разве Вам надоело видеть, как садится солнце и как оно встает? - спросил Берия говорившего на другом конце провода. -Берегитесь!
Изумление и возмущение взволновали мою душу после такой откровенной и наглой угрозы.
Я внимательно всматривался в черты лица Лаврентия Берии. Он выглядел с признаками преждевременной изношенности и потасканности. У него был бычий затылок и тяжелые плечи. Он часто поправлял пенсне, которое, казалось, составляло единственный предмет его жизненных забот. Этот с ледяным, суровым взглядом человек на словах стремился показать, что он принимает близко к сердцу неудачи наших войск, а на деле и не помышлял как-то помочь исправить положение. Он с большой самоуверенностью принимал задания по строительству оборонительных сооружений под руководством НКВД, но зачастую работы велись с опозданием и на низком уровне. Однако делать замечания по этому вопросу никто не отваживался.
Берия тонко и расчетливо занимался интриганством. В этом деле он был великим мастером. Его интриги наиболее проявлялись в отношении равных, но неугодных ему людей. Особенно он упорствовал в своем стремлении «подсидеть», дискредитировать Вознесенского, ибо видел в нем главного соперника. И, как я уже отмечал, в этом недостойном занятии Берии постоянно помогал такой опытный интриган, как Маленков.
Все существо Лаврентия Берии было отравлено желчью, а жизнь наполнена злобой, завистью, низменными инстинктами и глумлением над зависимыми от него людьми. Он всячески выслуживался перед Сталиным, стремясь выглядеть перед ним в хорошем свете, и в этом направлении заметно преуспел. Сталин относился к Берии довольно благосклонно, видимо, считая что этот человек не только очень честный, но и ясно мыслящий, хладнокровный и рассудительный государственный деятель, к тому же весьма преданный вождю.
На заседаниях Совнаркома, когда обсуждался какой-нибудь вопрос, Берия не стеснялся громко произнести соответствующую реплику или дать оценку тому или иному заявлению - «правильно!», «хорошо!». Он умел то придать себе гордую осанку, устрашающий неприступный вид, то надеть маску торжественности, благожелательности и приветливости. Глава НКВД перенес на общегосударственную арену все те приемы и методы, которые используют хитрые и жаждущие власти вероломные люди: изворотливость, наглость и дерзость, расчетливость карьериста и изменчивость хамелеона. Берия всегда был готов на любую клевету, интригу или наушничество. Его все боялись, как не принимавшего никаких объяснений. Только страхом держал он в узде весь подчиненный ему аппарат.
…Берия имел самый большой и квалифицированный секретариат подобранный из опытных работников Госплана и наркоматов. Чтобы задобрить их сделать послушными и лично преданными, он стремился по всякое поводу и без повода представлять угодных ему работников к правительственным наградам. Сам Берия не очень-то утруждал себя работой. Но если уж занимался каким-либо вопросом, то шуму вокруг этого было много…
Взяв бумаги, я вышел из кабинета и отправился к Л. М.Кагановичу (Заодно и ему дам небольшую характеристику) Лазарь Моисеевич в это время распекал за какое-то упущение своего помощника Клементьева. Каганович - высокий, плечистый мужчина с толстыми усами и тугой словно слитки мускулатурой - так сильно кричал будто перед ним была стотысячная толпа. Наконец, он «выкричался» до хрипоты, и Клементьев, понурив голову, вышел из кабинета.
- С возвращением, - сказал Каганович и многозначительно добавил: Вот видите, чтобы привести того или иного работника к чувству ответственности, требуется грудь порвать, т. е. накричать, наорать на человека и лишь тогда он возьмется и сделает.
Я пожал плечами: «Этот метод далеко не всегда эффективен».
- О нет. Вы не знаете этих людей. Когда человек бежит от самих трудностей для него требуется воздействие посильнее Дать бы ему коленкой в нижний этаж - наверное, понял бы сразу. А еще лучше -заехать ему кулаком в фасад.
— Для меня это непонятно, — проговорил я.
Каганович бросил на меня сердитый взгляд. Мне уже было известно, что в этот ответственный период он находился как-то в стороне от больших дел, тяжелые дни переживал возглавляемый им железнодорожный транспорт Если Кагановичу и поручалось что-то, он проявлял больше нервозности, суетливости, шума, крика, чем достигал результатов. Кроме суетни, можно было наблюдать многочисленные заседания, совещания, которые он проводил впустую. Каганович во всю рисовался, уверяя всех, что хорошо знает, как улучшить положение, и сделает это. Но дальше слов наркома путей сообщения дело не двигалось...
…У Кагановича была болезненная страсть к славе. Во имя этой славы он мог пойти на что угодно. Часто проявлял беспринципность и трусоватость, что продемонстрировал и на этот раз. Нельзя отнять у человека того, чего ему не дано. Он принадлежал к людям, которые живут напоказ. Он умел много говорить и ничего не сказать
Л. 3. Мехлис.
Среди тех, кто составлял ближайшее окружение вождя, не могу не уделить некоторое внимание и Мехлису. Накануне войны Лев Захарович был членом Оргбюро ЦК ВКП(б), начальником Главного Политуправления РККА, затем — наркомом Госконтроля СССР. В 1941 г. вновь возглавил ГлавПУ Красной Армий и стал даже заместителем наркома обороны СССР.
В жизни я не встречал человека с более сложным и противоречивым характером. Я также никогда не слышал от кого-нибудь добрых слов о нем или похвальных оценок его работы. Высокий, сухопарый, какой-то нервный, с желтоватым лицом, никогда, казалось, не выпускающий папиросы изо рта, он всегда старался показать себя предельно исполнительным, жестким и решительным.
Мехлис был вхож к Сталину, пользовался у него определенным авторитетом и доверием. В глазах Сталина Мехлис был отважным, настойчивым, трудолюбивым и верным. В присутствии Сталина он не стеснялся употреблять резкие слова. В своем ведомстве Льву Захаровичу часто не хватало естественности в обращении с людьми. Но этому не стоит удивляться, ибо Мехлис не отличался высокой культурой, был более невежественным, чем интеллигентным. А невежество чаще всего делает человека злым и низким.
С помощью Мехлиса Госконтроль в стране был организован так, как его мыслил Сталин. Был нарушен важнейший ленинский принцип о вовлечении широких масс трудящихся в работу органов контроля. Фактически оказалась ликвидированной существовавшая ранее разветвленная сеть групп содействия органам Госконтроля. Положение о Наркомате Государственного Контроля (1940) даже не предусматривало привлечение трудящихся к участию в контроле. В соответствии с установками Сталина нарком Госконтроля Мехлис начал свою деятельность с изоляции аппарата Госконтроля от других советских организаций и учреждений. Он строил работу Наркомата Госконтроля так, чтобы все ревизии и проверки производились только силами контролерского состава Наркомата Госконтроля СССР и союзных республик. Запрещалось под каким бы то ни было предлогом привлекать для участия в различных ревизиях и проверках работников других организаций. Так грубо искажалась идея В. И. Ленина об организации и методах работы органов контроля.
В предвоенные годы Мехлис в ранге армейского комиссара 1-го ранга проявил большое усердие по выявлению и «выкорчевыванию» из рядов Красной Армии «врагов народа», о чем он с удовлетворением докладывал в своем выступлении на XVIII съезде ВКП(б). С началом Великой Отечественной войны по его инициативе на промышленных предприятиях и учреждениях были проведены партийные мобилизации в действующую армию 132 тыс. коммунистов и комсомольцев, как правило, не имевших соответствующей военной подготовки. Многие из них погибли, оказавшись на самых опасных участках боевых действий.
В мае 1942 г., будучи представителем Ставки ВГК на Крымском фронте, Мехлис не сумел обеспечить организацию обороны. Проявив удивительную самонадеянность, он стал вмешиваться во все дела и по существу стал во главе командования. За короткий срок Мехлис перетасовал всех командиров. Даже такой крупный военный деятель, как маршал С. М. Буденный (он в это время был главкомом войсками Северо-Кавказского направления, а затем командующим Северо-Кавказским фронтом) не мог ничего сделать и призвать к порядку Мехлиса. Последний никому не хотел подчиняться, заявляя, что он назначен Ставкой и только перед ней должен отчитываться. Начатое противником наступление закончилось полным поражением советских войск...
Днем 3 июня 1942 г. я зашел в приемную Сталина, где встретил Мехлиса. Передо мной стоял усталый, осунувшийся, ничем, казалось, особенно не выделяющийся человек.
…В это время в дверях появился Сталин. Мехлис соскочил с места.
- Здравствуйте, товарищ Сталин! Разрешите Вам доложить.
Сталин чуть приостановился, на мгновение взглянул на Мехлиса сверху вниз и с волнением в голосе произнес: — Будьте Вы прокляты!
И тут же вошел в кабинет, захлопнув за собой дверь.
Как потом я узнал от Поскребышева, Мехлис какое-то время спустя был все же принят в тот день Сталиным. Виновник крымской катастрофы буквально валялся в ногах у вождя. И представьте - смог избежать вполне заслуженной суровой кары. Он был снят со всех постов и понижен в воинском звании, но уже через месяц стал членом Военного совета 6-й армии, затем членом Военного совета Воронежского и ряда других фронтов. Л в 1944 г. Мехлис снова получил повышение в воинском звании, став генерал-полковником.
…А. И. Микоян.
Все, кто работал рядом с Анастасом Ивановичем Микояном, включая и меня, в один голос отмечали в нем прежде всего такие черты, как простота и доступность, преданность делу, острый ум, большая компетентность во многих вопросах и, наконец, высочайшая организованность и неутомимость в работе. Во время воины на удивление многим он успешно справлялся со всеми постоянными и временными нагрузками, которые легли на его далеко не богатырские плечи. А было этих должностей у него не менее десятка.
С самого начала фашистской агрессии партия и правительство возложили на Микояна контроль за обеспеченностью Вооруженных Сил продовольствием и горючим, за своевременную доставку на фронт боеприпасов и вещевого имущества. Кроме того, как уполномоченный, а затем и член Государственного Комитет Обороны Микоян ведал заготовками и импортом для Красной Армии, внешней и внутренней торговлей; в его ведении находился морской и речной флот. Он принял самое активное участие в перемещении в тыл из угрожаемых районов производительных сил страны, являясь членом Совета по эвакуации (1941), Комиссии по эвакуации (1942), председателем Комитета по эвакуации из районов прифронтовой полосы запасов продовольствия, сырья, промышленных товаров и др. (1941), председателем Комитета по разгрузке транзитных грузов (1941-1942) и т. д.
В первую военную зиму, которая, как известно, была очень лютая и снежная, острым вопросом было обеспечение наших воинов теплым обмундированием и валяной обувью. Большой вклад в решение этой важной военно-хозяйственной задачи внес Анастас Иванович.
Вплотную занимаясь вопросами снабжения армии, он ежедневно следил за доставкой продовольствия населению Ленинграда, который в первые годы войны оказался в условиях жесточайшей вражеской блокады. Энергичное и авторитетное вмешательство Микояна помогало ускорять доставку необходимых грузов.
В работе по снабжению Красной Армии продовольствием и вещевым довольствием Микояну непосредственно помогал мой заместитель по секретариату Совнаркома СССР Михаил Сергеевич Смиртюков. Решая эти проблемы, Анастас Иванович имел постоянную и тесную связь с фронтами и армиями, сам не раз выезжал в районы боевых действий. В его кабинете часто можно было встретить начальника Тыла Красной Армии генерала А. В. Хрулева, которого Микоян глубоко уважал.
В течение всех военных лет он усиленно занимался и развитием общественного питания. Было открыто большое количество столовых на промышленных предприятиях и учреждениях. Общественное питание стало для многих рабочих и служащих основной формой питания во время.войны.
Анастас Иванович был внимательным к людям, умел вовремя ободрить человека, помочь ему в преодолении трудностей. Все, кто трудился вместе с ним, знали, что он строг и требователен в работе. Но вместе с тем они знали, что честному, добросовестному человеку он всегда окажет помощь и поддержку. Не раз и я получал от него добрые советы.
Справедливая требовательность, жесткая дисциплина, непримиримость к расхлябанности, к нечестным и недобросовестным людям, чуткая забота о тружениках тыла и воинах Красной Армии принесли Микояну огромное уважение в широких слоях народа.
Н. Л. Булганин.
Николая Александровича Булганина я впервые встретил в августе 1937 г. в кабинете Г. М. Маленкова. Булганин работал тогда председателем Совнаркома РСФСР и сразу произвел на меня весьма приятное впечатление. В июле 1938 г. в результате состоявшихся выборов в Верховный Совет РСФСР я стал его депутатом. Мне шел тогда тридцать четвертый год. На первой сессии Верховного Совета РСФСР я вошел в состав правительства Российской Федерации в качестве председателя Госплана РСФСР. Главой же правительства республики был утвержден Н. А. Булганин.
С этого времени и развернулась наша совместная работа. После каждого выходного дня она начиналась с вызова к председателю СНК РСФСР. Булганин по натуре интеллигентный человек, довольно строго спрашивал о состоянии дел и без каких-либо упреков указывал на ошибки, давал нужные советы. В простой и достаточной пониманию форме он говорил о необходимости проявления чуткости к новым явлениям жизни, чтобы лучше решались первоочередные задачи, стоявшие перед наркоматами и ведомствами.
В последующем, когда я стал заместителем председателя Комиссии Советского Контроля (КСК), а затем и управделами СНК СССР, Николай Александрович уже как один из заместителей Председателя Совнаркома СССР нередко привлекал меня к выполнению важных поручений правительства. В частности, по его заданию мне пришлось на месяц отключиться от дел в КСК и заняться вопросами сокращения штатов снабженческо-сбытового аппарата наркоматов и ведомств.
С начала Великой Отечественной войны был направлен в действующую армию в качестве члена Военного совета Западного фронта, Западного направления и позднее — ряда других фронтов. Кабинет Н. А. Булганина в его отсутствие никем не занимался, и когда Николай Александрович изредка приезжал в Москву, то заходил в кабинет и занимался своими делами.
Вечером 18 июня 1942 г., когда я находился у Н. А. Вознесенского в связи с подведением экономических итогов первого года войны, позвонил кремлевский телефон. Вознесенский взял трубку и, обратившись ко мне, сказал, что меня просит зайти Булганин, который через час уезжает на фронт.