- Я, товарищ комиссар, сам в бригаде милиции работал, - говорил он Турбаеву, сидя в кресле и положив руки на набалдашник своей увесистой дубовой палки. - Конечно, когда помоложе был. С вашей работой знаком. По правде скажу: тяжелый труд! И не без риска для жизни. Я уж нашим толковал об этом. Но все это, товарищ комиссар, присказка. А сказка будет впереди. У нас человек пропал!
И Мартынов подробно рассказал об исчезновении чертежницы Ольги Комаровой.
Комиссар внимательно слушал Мартынова, чуть откинувшись в кресле и положив правую руку за борт кителя. Потом пригладил свои седые волосы, положил обе руки на стол и тяжеловато поднялся с места.
- Случай редкий, - проговорил комиссар. - Я предсказывать не люблю, но, думается, тут дело не простое. Хорошо, товарищи. Поручу следствие опытному человеку.
- А не секрет - кому?
- Могу сказать: полковнику милиции Градову.
- Слыхал! - воскликнул Мартынов и поглядел на товарищей. - Толковый! А нельзя ли товарищу Градову два слова сказать?
Градов вошел, по обыкновению, стремительно. Комиссар представил его рабочим.
Мартынов взял за руку Градова, прихрамывая и опираясь на палку, отвел в угол кабинета к высокому окну и посмотрел пристально на офицера.
- У вас есть ученики, товарищ полковник?
- Есть, мои офицеры!
- Ну вот! У нас пропала Оля Комарова, которую я обучаю в конструкторском бюро. Спокойная. Задушевная. Красавица! Эх, да что говорить! - Голос старого рабочего задрожал. - Найдите ее! Что будет нужно, прямо ко мне в бюро звоните. Прошу вас, товарищ полковник, снимите тяжесть с сердца.
- Я хорошо понимаю вас, товарищ Мартынов, - тихо ответил Градов. - Кого учишь, того и любишь и привыкаешь к нему, как к родному ребенку.
- Вот-вот! Я Олю дочкой зову.
- Хорошо, Аким Иванович, постараюсь.
- Ну спасибо, товарищ полковник! Я на заводе ребятам скажу: Градов взялся нам помочь. Найдут нашу Олю!
Полковник пригласил представителей завода к себе в кабинет, вызвал туда же капитана Мозарина и попросил рассказать об Ольге Комаровой все, что они о ней знают.
Первым заговорил Мартынов. Ольга, окончив чертежно-конструкторский техникум, пришла работать на завод. Бойкая, смышленая девушка понравилась ему. Она многое схватывала на лету, поражая старика своей смекалкой. Однако потомственный пролетарий, участник восстания на Красной Пресне, Аким Иванович не раз убеждался, что Ольга политически не очень развита. Наверное, сказалось влияние мещанской среды: сначала дома, в семье кустаря-красильщика, а потом у тетки - портнихи, работающей на дому.
Мартынов не упускал случая рассказать Оле о том, как боролся народ с царским режимом, о революции девятьсот пятого года, о молодых революционерах-подпольщиках, о гражданской войне и Ленине. Она частенько забегала к Мартынову домой, с интересом слушала бывальщины «деда Мартына», как его называли на заводе.
Представители заводского комитета и комсомольской организации сердечными словами охарактеризовали молодую женщину. Она была веселой, щедрой на шутки, с завидной сноровкой работала, была редактором стенной газеты, членом завкома. В заводском клубе она играла в самодеятельных спектаклях, ну а по части спорта - первая заводила! Словом, натура жизнерадостная и деятельная.
В последние недели Ольга готовилась к отъезду в Свердловск на состязания фигуристок, много тренировалась. День отъезда команды был назначен на утро седьмого декабря. Еще четвертого днем Ольга получила командировочные и железнодорожный билет. А седьмого вечером прибыла с дороги телеграмма от спортсменок о том, что Ольга не пришла на вокзал и они едут без нее.
По словам рабочих, молодая женщина никогда не жаловалась на личную жизнь. Правда, с жильем неважно было: жила с мужем в маленькой комнатушке, в деревянном домишке без удобств. Но в мае будет готов еще один заводский жилой дом, Комаровы включены в списки и получат хорошую комнату восемнадцати метров, с балконом. Ольга очень радовалась и как-то призналась Мартынову, что ждет не дождется переезда: уж очень обострились отношения между ее мужем и их соседом-художником, который ухаживал за Ольгой еще до ее замужества. Внешне это пока ничем не проявляется, но до поры, до времени…
В тот же день, несколько позже, из отделения милиции привезли папку с бумагами предварительного следствия. Полковник Градов погрузился в изучение дела. Часа через три он вызвал к себе Мозарина.
- Я считаю, что раскрытие этого происшествия - дело чести советской милиции! - сказал он. - У нас не могут пропадать люди, как иголки! Я поручаю этот розыск вам, капитан, и хочу, чтобы вы действовали самостоятельно. А меня держите в курсе вашей работы.
Мозарин прочел материалы и занес некоторые сведения в свой блокнот. Больше всего его заинтересовали показания Ольгиной подруги Кати Новиковой. Она утверждала, что Ольга в вечер своего исчезновения встретилась с каким-то человеком в коричневой шубе и меховой шапке-бадейке. Разумеется, надо проверить эти показания и, если они подтвердятся, во что бы то ни стало отыскать этого человека.
Доложив о своем намерении полковнику, Мозарин поехал в отделение милиции, где велось предварительное следствие. Машина быстро мчалась по зимней столице. Мелькнула улица Горького, где под высокими фонарями искрились заиндевелые липы. Сверкающий поток машин, кативших по очищенной от снега мостовой, бодрящий морозный воздух, немолчный гул великого города - все это, казалось, подгоняло Мозарина: вперед, вперед!
Достигнув Покровского-Стрешнева, капитан вышел из машины и направился по дорожке, проложенной меж заснеженных елей. Здесь было тихо, только ветер мягко шелестел в верхушках деревьев, да издалека долетали веселые девичьи голоса. Как мирно и славно кругом и как это не вяжется с тем грустным и пока еще непонятным делом, которым сейчас были заняты мысли Мозарина. Он глубоко вздохнул, потоптался на крыльце, стряхивая снег с сапог, и толкнул дверь в отделение.
Участковый уполномоченный Чернов - маленький крепыш с моложавым лицом и седыми висками - знал Комаровых и их соседей.
Да, люди в этом доме жили как будто дружно. Никаких склок… Заявлений друг на друга, как бывает иногда, не писали. Ничего подозрительного не замечено… Хорошие жильцы.
- Что касается Комарова, - сказал он, - то года два назад на него был составлен протокол за драку в ресторане. И еще был с ним случай: он как-то поспорил с дворником, толкнул его, тот упал и разбил себе голову. Но это все было до его женитьбы на Ольге. Она тогда жила в поселке у тетки. Я часто встречал их вечером, когда они провожали друг дружку. Всегда здоровались со мной. Никогда не видел ее с неизвестным в коричневой шубе…
Мозарин и Чернов отправились на квартиру Комаровых. Недавно выпавший снег девственно белел под ярким светом уличных фонарей. Кое-где из открытых форточек звучала приглушенная музыка, тихонько певшая о домашнем тепле и уюте.
По дороге Чернов забежал в продовольственный магазин, попросив Мозарина подождать.
- Понимаете, - сказал участковый, выйдя оттуда, - на прошлой неделе я обнаружил здесь неправильные весы. Ну послал письмо в районный исполком. И вот сегодня наконец поставили новые. Так-то! Ну, а тому, кто проделал фокус с весами, не поздоровилось…
В следующем переулке Чернов опять попросил Мозарина подождать и «взлетел», как он выразился, на третий этаж, чтобы проверить поведение какого-то «огольца», связавшегося было с нехорошей компанией.
Чернов по дороге еще раз просил лейтенанта «подождать минуточку» и «взлетал на этажи», чтобы узнать, получил ли работу парень, отсидевший год за соучастие в краже.
- Молод был, завлекли… - объяснял Чернов. - А хлопец толковый, как будто образумился. Надо помочь стать на правильную дорожку…
По пути он остановил пожилую женщину, спросил: устроили ли в детский сад двух ее внучат от недавно умершей дочери?
Они подошли к небольшому красному домику с мезонином, отличавшемуся от своих соседей разве только более широким крыльцом и черной клеенкой на наружных дверях. Ни Анны Ильиничны, ни Румянцева дома не оказалось. Мозарин и Чернов зашли к управляющей домом.
- Ну наконец-то! - воскликнула женщина, усаживая работников милиции. - Вот беда-то! Пропала наша Оля!
По просьбе капитана она рассказала ему, как Ольга в тот злополучный вечер вышла с мужем из дому.
- Я как раз в это время во дворе была.
- А вы точно видели, что Румянцев побежал туда, куда пошла Ольга? - спросил Мозарин.
- Точно! - подтвердила управляющая. - Но он, должно быть, не догнал ее. Полина Ивановна из двенадцатого номера встретила Ольгу на Тургеневской. Она шла не с Румянцевым.
- А с кем?
- Вот не скажу - не знаю. Да вы посидите, товарищи, а я быстренько за Полиной Ивановной сбегаю.
Вскоре она привела дородную женщину, которая пожала руки участковому и капитану, уселась и заговорила низким голосом:
- Прямо скажу: недовольна я милицией! Что же это? Толкутся, толкутся, а ничего найти не могут.
Офицер улыбнулся и спросил, с кем она видела вечером четвертого декабря Ольгу Комарову.
- Был он, - сказала Полина Ивановна, - среднего роста, полный, румяный, бритый, одет в коричневую шубу и меховую шапку под цвет.
- Вы хорошо разглядели его?
- Да не очень…
- А Комарова вас видела?
- Нет. Они шли под руку. Она так увлеклась разговором, что и не взглянула на меня.
- Вы не заметили, у них в руках ничего не было?
- Комарова несла чемоданчик.
Мозарин оставил повестки с вызовом на имя Анны Ильиничны, художника Румянцева и Марьи Максимовны - Ольгиной тетки.
- Теперь куда? - спросил Чернов, когда они вышли на улицу.
- Тургеневская, дом шестнадцать - в вашем участке?
- В моем. За углом направо.
Катя Новикова только что вернулась со своим сынишкой с лыжной прогулки и кормила его.
- Поздновато у вас сын ложится спать, - сказал Мозарин. - Спортсмены должны соблюдать строгий режим!
- Это мы только сегодня так, - засмеялась Катя. - Я поздно с завода вернулась, а Юра кататься захотел. - Потом сразу посерьезнела и спросила: - Вы, наверное, насчет Оли пришли?
- Да, - ответил капитан.
Молодая женщина почти ничего не могла добавить к своим показаниям, прежде записанным в протоколах. По ее мнению, Оля Комарова жила с мужем дружно и мечтала о той поре, когда станет матерью.
- Почему она вечером принесла вам стенную газету? Она ведь могла сама утром шестого привезти ее на завод.
- Во-первых, чтобы я посмотрела оформление газеты - я ведь член редколлегии. Во-вторых, Оля собиралась днем пятого декабря и утром шестого, до работы, потренироваться на коньках. Она ведь фигуристка, - объяснила Катя.
- До этого случая Комарова поручала вам отвозить газету?
- Да, несколько раз.
Мозарин сделал заметку в блокноте и спросил:
- Не знаете ли, художник Румянцев помогал Комаровой оформлять газету?
- Знаю, что он поправлял шаржи. А рисовали их наши ребята.
- Какое участие принимал в газете Комаров?
- По-моему, никакого. Одно время Оля говорила, что он хочет поступить на наш завод инструктором физкультуры. Но почему-то это не удалось.
- Что вы можете сказать о человеке в коричневой шубе? Постарайтесь припомнить все подробности.
- Что я могу сказать? - после короткого раздумья ответила Новикова. - Оля вышла от меня, а я взяла Юру, поставила на подоконник и говорю: «Вон смотри, тетя Оля идет!» В это время к ней и подошел тот человек.
- Он поздоровался с ней?
- Да. Потом что-то сказал, и они пошли. Он взял ее под руку.
- Вы разглядели этого человека? Не бросилась ли вам в глаза какая-нибудь особенность?
- Ростом он повыше Оли, - задумчиво сказала Катя. - Видный мужчина… Румяный… Но это, наверное, от мороза.
- Усы, борода?
- Нет, бритый.
- Очки?
- Нет.
- До этого вы его никогда с Комаровой не видели?
- Нет. Поэтому я и удивилась. Думала спросить Олю, кто это.
- Если увидите этого человека, позвоните мне, - сказал капитан и дал Кате номер своего телефона.
Выйдя с участковым на улицу, Мозарин расспросил у него, как пройти в поселок «Первое мая». Оказалось - недалеко: по улице Луначарского до железнодорожной станции. Капитан поблагодарил Чернова за помощь, попрощался с ним и зашагал на улицу Луначарского.
На дороге чистым пышным слоем лежал снег, свежий и крепкий морозный воздух славно пахнул антоновскими яблоками. Вокруг стояла нерушимая серебряная тишина ночи. Только изредка мягко повизгивал снег под ногой, да где-то за домиками во дворе собака с лязгом тащила за собой по проволоке скрипучую цепь.
Мозарин думал о неизвестном человеке. Куда он пошел в тот вечер с Комаровой? Вот и улица Луначарского. Здесь шли они - неизвестный и Ольга - и разговаривали словно бы дружелюбно. Быть может, он насильно завлек ее в один из этих домов? Нет! Она бы сопротивлялась, закричала. А на улице несомненно гуляло много людей: ведь это был канун праздника - Дня Конституции. Может быть, размышлял капитан, человек в коричневой шубе под каким-нибудь благовидным предлогом заманил ее в один из этих домов, совершил подлое дело, а потом, переодевшись, скрылся? Но ведь всюду в домах люди… Нет, в этих местах неизвестный не мог совершить преступление. Может быть, он сделал это в поселке «Первое мая»?
Вот и поселок, ярко освещенный фонарями. Он огорожен высоким забором, в воротах - будка, в ней - сторож. В поселке всегда людно. А в тот вечер, вероятно, особенно. Своих всех знают в лицо. Чужих обязательно приметят. Мог ли неизвестный с женщиной пройти сюда незаметно, а потом один так же незаметно уйти? Конечно, нет!
Куда же все-таки они пошли? Когда и где исчезла Ольга?
Единственный возможный ответ: они свернули на железнодорожную станцию. Может быть, там и следует искать разгадку?
Кстати, как видно из материалов предварительного следствия, местные оперативные работники не обратили на станцию внимания.
На платформе гуляли пассажиры, ожидая поезда. Мозарин прошел в комнату дежурного по станции и спросил его, кто дежурил четвертого декабря, в ночь на пятое.
- Вечером я дежурил, - ответил железнодорожник. Капитан подробно описал внешность и одежду неизвестного и Ольги. Дежурный покачал головой:
- Таких людей я не видел. Да разве углядишь? Народу много… Но вот, может быть, товарищ Коробочкин? Он после меня дежурил, когда публики уже поменьше.
Бревенчатый домик Коробочкина стоял в глубине заснеженного сада. Обойдя пухлый сугроб, капитан позвонил у двери. На крыльце показалась пожилая женщина в теплом платке, накинутом на голову, и с фонарем «летучая мышь» в руке.
- Товарищ Коробочкин отдыхает, - сказала она. - Пожалуйте завтра утречком.
Мозарин объяснил, кто он. Женщина провела капитана в сени и попросила вытереть сапоги о половичок. Раздевшись, Мозарин вошел в небольшую комнату. Аппетитно пахло ржаным хлебом, в углу мирно тикали «ходики». Над комодом, где стояли старомодное, в виде сердца, зеркало, красная шкатулочка и свинка-копилка, висел портрет девушки в гимнастерке с золотой звездочкой на груди.
Через несколько минут перед Мозариным предстал человек лет шестидесяти, лысоватый, с морщинистым, обветренным лицом и зоркими серыми глазами. Неслышно ступая по свежеокрашенному полу, он поздоровался с гостем и усадил его в деревянное кресло. Коробочкин уже слышал об исчезновении Комаровой и попросил, если можно, рассказать ему об этом подробнее.
Между тем жена Коробочкина уже постлала на стол белую с вышитыми малиновыми цветами скатерть, поставила стаканы, блюдо с ржаными лепешками, тарелку с медом в сотах. Потом принесла пофыркивающий сверкающий самовар и водворила на него фарфоровый, с отбитым носиком чайник. Капитан отказался было от чая, но Коробочкин заявил, что не любит тех, кто пренебрегает его хлебом-солью.
- Ты, товарищ капитан, кого хочешь спроси про Коробочкина. Меня здесь все знают: шутка ли, сорок лет служу на транспорте и сорок лет живу в Покровском-Стрешневе.
Кивком головы он указал на портрет девушки:
- Дочь моя, Ксана. Посмертную награду получила…
Он помолчал, вздохнул, потом поднял голову.
- Теперь молодежь-то какая у нас! Беречь ее надо, любить… Ну говори, что с этой женщиной приключилось?
Комаровых старик Коробочкин не знал. Но оказалось, что он хорошо знаком с Румянцевым. Художник учил декораторов драматического кружка железнодорожников. Вечером четвертого декабря Коробочкин видел его в клубе на вечере, который начался в семь тридцать. А после вечера Румянцева в клубе уже не было видно, хотя начались танцы.
Мозарин рассказал о таинственном спутнике Комаровой.
- Значит, этого человека видела подруга Комаровой Катя? Как фамилия, где живет? Это я для памяти… А какой адрес Полины Ивановны, что видела Комарову с этим мужчиной? Есть! Еще раз повторите: где видели этого человека с Комаровой? - спрашивал старик, записывая. - Ну так. Теперь я скажу.
Он встал, бесшумно прошелся по комнате и остановился перед офицером.
- Я этого человека видел в ту ночь. Я вышел вечером провожать поезд на Москву. На перроне всего три-четыре пассажира. Слышу - главный уже дает свисток. Только поезд тронулся, гляжу - бежит человек. Я крикнул: «Стой! Куда? Под вагон упадешь!» А он вскочил на подножку и мне еще рукой помахал.
- А к моему описанию подходит?
- Шуба, шапка - в точности. Ростом с меня, собою видный, лицо красное и тяжело дышит. Ну это оттого, что бежал.
- Когда уходит поезд?
- В двадцать сорок семь. Точно!
Капитан решил про себя, что местным оперативным работникам придется подежурить на станции. Может быть, человек в шубе опять появится? Он попросил Коробочкина, если тот увидит неизвестного, немедленно позвонить в отделение милиции или ему, Мозарину.
- Вы не беспокойтесь, - заявил железнодорожник. - Не успеет он на перрон ступить, как мне дадут знать.
Мозарин был доволен, что к его просьбе отнеслись серьезно. Но как бы не перестарался Коробочкин! Прощаясь с гостеприимным хозяином, он объяснил, что, возможно, неизвестный ни в чем не виноват и что надо действовать осторожно.
- Да что вы, товарищ капитан! - воскликнул железнодорожник, провожая гостя в сени. - Думаете, не сумеем тонко подойти? Да в лучшем виде!..
Поезд тронулся. Мозарин уселся у окна, покрытого игольчатыми узорами. Он присматривался к немногочисленным пассажирам и размышлял под равномерный стук колес. Неизвестный в коричневой шубе не выходил у него из головы. Почему в тот вечер он так спешил уехать из Покровского-Стрешнева? Очевидно, ему негде было переночевать. Значит, он не житель этих мест и не имеет здесь ни родственников, ни близких знакомых. А может быть, совершенное злодеяние гнало его отсюда? Но, возможно, все объясняется проще: человек служит в Москве, утром должен явиться на службу, потому и хотел ночевать в городе… Хотя все это происходило под праздничный день. Но человек может служить в магазине, на транспорте…
Десятки догадок возникали в голове офицера и тут же рушились. Он прогрел дыханием небольшой кружок в ледяном слое, покрывавшем окно вагона, и поглядел в него. На горизонте, как кошачий глаз в темноте, сверкнул зеленый огонек семафора.
Капитан поднялся в Уголовный розыск. Несмотря на поздний час, там еще напряженно трудились. Он прошел в научно-технический отдел, в лабораторию эксперта Нади Корневой. Она работала, склонившись над микроскопом. Рядом на штативах стояли реторты, колбы и пробирки с разноцветными жидкостями.
- Хорошо в Покровском-Стрешневе! - сказал Мозарин, присев на стул. - Как будто и воздух тот же, и снег, а как чудесно! Морозно, сосны да ели высоченные, а между ними тропинки в снегу… Великолепно, Наденька!
- Я вижу, капитан Мозарин в лирическом настроении, - проговорила Корнева, отрываясь от микроскопа и что-то записывая.
- Пожалуй, да, - ответил он, глядя на нее посветлевшими глазами. - Вот почему я после того, как доложусь полковнику, возьму да и провожу вас.
- Когда это будет, Михаил Дмитриевич?
- Через час-полтора.
- Я закончу работу через тридцать, самое большее - через сорок минут. Придется вам проводить меня в другой раз.
Градов выслушал рассказ капитана о поездке в Покровское-Стрешнево, несколько минут молча размышлял. Недокуренная папироса так и осталась дымить в пепельнице.
- Я хочу, - наконец проговорил полковник, - чтобы мы совместно разобрались в самых основных вопросах этого дела. Прежде всего установим самое главное: уехала ли Комарова куда-нибудь? Судя по протоколам, так вначале предполагали соседи по квартире: Анна Ильинична и Румянцев. Или она никуда не уезжала?
- Я думаю, - сказал Мозарин, - что женщина не может уехать, не взяв с собой никаких вещей. А у нее в руках был один чемоданчик с коньками и шерстяным тренировочным костюмом.
- Это во-первых, - согласился Градов. - А во-вторых, обратили ли вы внимание на маленькую подробность в протоколе обыска комнаты Комаровых?
- Письма?
- Нет. Сберегательная книжка Ольги Комаровой. Она у них общая с мужем. Третьего декабря, за день до исчезновения, она внесла на нее восемьсот сорок рублей. Разве так поступит женщина, которая собирается уехать от мужа навсегда?
- Конечно, нет!
- Стало быть, вероятнее всего, что Комарова никуда не уезжала.
- Согласен.
- Теперь решим еще один вопрос. Жива ли Комарова?
- Я полагал, что она могла скрыться у кого-нибудь в Покровском-Стрешневе.
- Не забывайте, что уже прошло шесть дней.
- Да. За это время или ее должны были найти, или она сама объявилась бы.
- Этого не случилось. Стало быть, Комаровой нет в живых. Согласны?
- Не хочется этому верить, товарищ полковник, но приходится.
Градов изложил свою версию. Если бы Комарова умерла естественной смертью, ее так или иначе обнаружили бы. Несмотря на все старания оперативных работников, этого не случилось. Остается единственное предположение: Комарова убита, и труп ее спрятан. Мозарин правильно поступил, обратив внимание на железную дорогу. Чертежницу искали только по пути от дома Комаровых до поселка «Первое мая». Но ее могли увезти на какую-нибудь станцию, заманить в лес - кругом овраги, реки с прорубями.
Затем Градов предложил Мозарину обсудить еще один вопрос: с какой целью убили Комарову. В чем могла быть причина преступления? Капитан напомнил полковнику, что, судя по приложенной к делу фотографии, Комарова - красивая женщина. Преступником могла руководить ревность. Полковник указал на то обстоятельство, что Комарова - чертежница-конструктор оборонного завода. Возможно, она знала о каком-либо преступлении, и ее убрали с дороги. Может быть, кто-нибудь пытался выведать у нее военную тайну, но ничего не добился - и тогда свел счеты с молодой женщиной.
- Ни на минуту мы не должны забывать, - сказал Градов, - что в наше время специально обученные диверсанты и шпионы, совершая политическое преступление, стараются придать ему вид уголовного. Диверсанта и шпиона ждет расстрел, а уголовный преступник может отсидеть положенный срок, а чаще надеется на побег, который организует оставшийся на воле резидент. Шпион и диверсант под маской уголовника - это самый опасный и трудно уловимый тип преступника. Он будет изощряться в разных вывертах, стараясь отвести от себя обвинение. Словом, ведя следствие по такому сложному и запутанному делу, надо всегда быть начеку.
Мозарин считал, что прежде, чем ответить на все эти вопросы, надо подробно выяснить, как жила Комарова, какие люди окружали ее. Полковник добавил, что, только изучив и проанализировав весь добытый материал, можно напасть на заметенные убийцей следы.
Но, хотя цель убийства еще неясна, все же, утверждал Градов, уже можно наметить путь, по которому следует вести поиск.
Сравнивая подобные случаи из своей практики и вспоминая примеры из книг по криминалистике, полковник приходил к заключению, что Комарову лишил жизни не профессиональный бандит и не подосланный убийца, - такие преступники не станут прятать труп, а постараются возможно быстрее скрыться. Здесь же, наоборот, старательно спрятали труп, стремясь, чтобы убийство не было обнаружено как можно дольше. Очевидно, хотели выиграть время, обдумать, не допущено ли какого-нибудь промаха, который можно устранить. Кроме того, знали, что факты, особенно их подробности, с течением времени тускнеют в памяти людей. А это скажется на показаниях свидетелей, затруднит следствие.
- Все это, вместе взятое, наводит на мысль, - подытожил беседу полковник, - что Ольгу Комарову убил близкий ей человек или ее очень хороший знакомый. Вам, капитан, нужно обратить самое пристальное внимание на Комарова, затем на художника Румянцева…
- И на неизвестного в коричневой шубе, - добавил Мозарин.
- При условии, если он подпадет под категорию тех, о которых мы говорили, - согласился Градов.
Когда офицеры вышли из кабинета, то увидели, что в комнате секретарши, положив голову на высокую ручку кресла, спит Корнева. В пыжиковой шубке и шапочке, из-под которой выбился каштановый локон, с подложенной под щеку рукой, она казалась школьницей, оставленной после уроков классной руководительницей. Мозарин было шагнул к девушке, чтобы разбудить ее, но полковник остановил его и увел обратно в кабинет.
- Капитан, - проговорил он, - старайтесь во всех случаях жизни быть психологом. Если вы ее разбудите, она сконфузится и расстроится. Вы этого хотите добиться?
- Да нет! - смутился Мозарин. - Я просто хотел ее проводить.
- Понятно. Разбудите ее, не окликая и не прикасаясь к ней.
- Вот это задачка! - улыбнулся Мозарин. - Как мой батька говорил: «На полдник, Мотря, курку свари, а к вечеру смотри, чтоб та курка яичко снесла».
Он на секунду призадумался, потом снял трубку со служебного аппарата и набрал номер телефона секретарши. За стеной раздался резкий звонок. Девушка вскочила.
Увидя выходящего из кабинета полковника, она взяла со стола бумажку и протянула ему. Это была одна из порученных ей экспертиз. Градов поблагодарил Корневу, пожурил за то, что она поздно засиживается на службе, и пошел с нею и Мозариным по коридору. Они спустились по лестнице. У подъезда полковника ждала машина, и он предложил развезти молодых людей по домам.
- Нет, - возразила Корнева, - я хочу, чтобы Михаил Дмитриевич показал мне ту зеленую звезду, о которой он говорил с таким воодушевлением.
- Ну что ж! - ответил Градов, смеясь. - Я знаю по себе, как приятно в юности изучать небесные светила. Счастливого пути, звездочеты!
Утром Уголовный розыск послал во все отделения милиции описание человека в коричневой шубе. А днем Мозарин поехал на завод, где работала Комарова. В обеденный перерыв капитан встретился с Мартыновым в красном уголке и рассказал ему о неизвестном человеке. Слушая офицера, старик расстроился. Мозарин скорей догадался, чем разобрал сказанные полушепотом слова:
- Верно, дочки уже в живых нет…
Мартынов обещал порасспросить рабочих, не видел ли кто-нибудь неизвестного в районе завода.
Когда капитан вернулся на службу, его ждала здесь Марья Максимовна, тетка Комаровой, добродушная полная женщина.
Марья Максимовна рассказала, что в последние годы перед замужеством Ольга жила у нее и училась в техникуме. Она познакомилась с художником Румянцевым, ходила вместе с ним в театр, на каток. Тетка, да и все домашние думали, что эта дружба кончится замужеством Ольги.
Но однажды Румянцев познакомил девушку со своим приятелем Комаровым. Это было на катке. Тренер по гимнастике был и неплохим фигуристом. Ольге давно нравился этот красивый, близкий к искусству вид спорта, и Комаров начал учить ее фигурному катанию и танцам на льду.
Марья Максимовна не замечала, чтобы Румянцев ревновал Ольгу к тренеру. Правда, как-то раз художник зашел за Ольгой, чтобы, как они условились, пойти куда-то вместе. Девушка оставила ему записку. Прочитав ее, Румянцев назвал Ольгу капризной девчонкой.
- А вы читали эту записку? - спросил Мозарин.
- Ну конечно! В записке Ольга извинялась перед Румянцевым. На катке был карнавал, и она пошла туда с Комаровым.
- Скажите, какое впечатление производил на вас художник?
- Да как сказать… По-моему, любил он, по-настоящему любил Ольгу!
Марья Максимовна призналась, что сначала это ей пришлось по душе. Но когда в дом стал захаживать Комаров, тетка отдала ему свои симпатии. Тренер обладал твердым характером и практическим умом. Ему было лет тридцать, художнику - уже под сорок. Комаров никогда не упускал случая помочь девушке: то раздобудет нужную книгу, то починит радиоприемник. Не только Ольга, но и Марья Максимовна пользовалась его советами и помощью. Очень скоро он сделался своим человеком в доме.
Румянцев стал все реже и реже навещать Ольгу. Приходя, он сидел молча, насупившись. Присутствие его тяготило девушку. Румянцев задумал писать ее портрет, но Ольга не захотела. И художник совсем перестал приходить: появился только на вечеринке после того, как она стала женой Комарова. Тут, за ужином, он пытался сказать речь, сбился, покраснел и замолчал…
- Скажу вам по совести, - говорила женщина, - я рада была, что Ольга вышла за Петра, только не нравилось мне, что он увез ее к себе, в квартиру, где жил и Румянцев. Долго ли до греха, до ссоры…
- Припомните, - сказал Мозарин, - в последнее время ваша племянница ничего не рассказывала вам о Румянцеве?
- Как же! Он уговаривал ее развестись с Комаровым и уехать с ним на Кавказ. Говорил, будто там ему предлагали место в каком-то музее. Ну, племянница заявила, что, если он еще раз сделает ей такое предложение, она все расскажет мужу. По крайней мере, Оля меня так уверяла. А там бог ее знает, чужая душа - потемки!