Ричард и Лесли Бах - Единственная
(C) Richard Davis Bach. One. N.Y., 1988.Предисловие к первому русскому изданию
Во время нашей первой встречи нас разделял занавес - нет, нежелезный - это был занавес одного из лучших концертных заловлос-анджелеса, "Шрайн Одиторум". Ваши танцоры были просто великолепны! Вконце выступления зал взорвался овацией, все кричали "браво", "бис", наснаполняли любовь и радость. В те дни в америке все были без ума от твиста, - и вот вы вышли набис и сплясали нам... Твист! Зрители хохотали до упаду - кто бы могподумать, что такие мастера могут танцевать этот незатейливый, но чистоамериканский танец, да так здорово! В ответ на новый шквал аплодисментоввы подарили нам "вирджиния рил!", Американский "казачок", и это опятьтронуло наши сердца, мы поняли, что вы очень хорошо знаете нас, и мытоже знаем вас прекрасно. Мы вскочили, плача от радости и смеясь. Американцы посылаливоздушные поцелуи советским людям, советские - американцам. Насобъединила любовь. С этого момента мы увидели вашу красоту и элегантность, ваш юмор иобаяние. Какие бы проклятия и угрозы ни посылали друг другу лидеры нашихстран... Вы стали нами, а мы - вами, у нас больше не было сомнений. С тех пор мы никогда не забывали о вас. Всякий раз, когда занавесподнимался, мы зачарованно смотрели на вас и мечтали, что придет день изанавес исчезнет, и тогда наши встречи перестанут быть мимолетными. И вот этот день настал. Исчезли стены, разделявшие нас, и мы, как близнецы, разлученные сдетства, бросаемся друг к другу в объятия, смеясь и плача от радости. Мыснова вместе! Как много мы должны сказать друг другу! И все - прямосейчас, в эту самую секунду, ведь и так уже много времени растраченопонапрасну, а слова слишком неторопливы, чтобы выразить ими, как мы радывозможности наконец прикоснуться друг к другу. Мы писали "единственную", надеясь, что этот день когда-нибудьпридет, но были совершенно поражены, узнав, что книга переведена нарусский язык, - наша мечта сбылась! Мы еще могли поверить в то, что наши необычные приключения могутзаинтересовать кого-то в америке. Но каково нам было увидеть, чтозаложенные в этой книге идеи воплощаются в жизнь всем советским народоми вашим президентом, политиком-провидцем, по праву ставшим всемирнымгероем... Может быть, где-то на жизненном пути мы оступились и случайношагнули в мир, в котором воображение победило страх? Мы с волнением следим за тем, как наши народы пытаются использоватьэтот шанс. Мы следим за этим, затаив дыхание. Вот наша сокровенная мечта: пусть эта маленькая книжка, наш подароквам, станет сценой, на которую ваши мечты выйдут вместе с нашими, ипусть поднимающийся сейчас занавес никогда уже не опускается. Ричард Бах Лесли Парриш-Бах Штат Вирджиния,Лето 1989 года.---------------------------------------------------------------Мы прошли долгий путь, правда?
Один
Два
Радарное устройство для посадки - это черная коробка наприборной панели амфибии, с окошками, показывающими код изчетырех цифр. Посадочный номер в этих окошках - и за милиотсюда в затемненной комнате мы опознаны: номер самолета,высота, уровень, скорость - все, что нужно диспетчерскомуконтролю в их зеленоэкранном мирке. В тот полдень, может быть,в десятитысячный раз за свою летную карьеру я наблюдализменение цифр в этих окошках: 4 - в первом, 6 - во втором, 4 -в следующем и 5 - в последнем. Пока я смотрел вниз, фокусируясьна этой задаче, в кабине раздалось странное гудение, котороеперешло в визг, стремительно выходящий за пределы слышимости, азатем нас тряхнуло, будто мы попали в восходящий поток, икабину залил ослепительный янтарный свет. Лесли вскрикнула. РИЧАРД! Я повернул голову, чтобы увидеть ее лицо. Рот открыт,глаза широко распахнуты... - Не тревожься, солнышко, - сказаля, - это просто воздушная ям... Тут я осекся на полуслове,потому что увидел сам. Лос-Анджелес исчез. Не было раскинувшегося на всю ширину горизонта города, небыло окружающих его гор, не было и растянувшегося на сто мильсмога... Исчезли. Небо было синим, цвета степных васильков, глубоким ихолодным. Под нами вместо автомагистралей, торговых центров икрыш раскинулось бескрайнее море - зеркало неба. Оно былозеленовато-голубого цвета - явно не океанские глубины, амелководье, метра два от силы. Дно было покрыто голубым песком,расцвеченным золотыми и серебряными узорами. - А где Лос-Анджелес? - спросил я. - Ты видишь...? Скажимне, что ты видишь? -Воду! Мы над океаном! - ее голос дрожал. - Ричи, чтослучилось? - Понятия не имею! - сказал я ей, и это было действительнотак. Я проверил приборы и указатели. Скорость полета неизменилась, высота - 142 градуса по гирокомпасу. Но вот стрелкамагнитного компаса лениво вращалась по кругу, не заботясь болеео севере и юге. Лесли проверила переключатели, нажала прерыватель цепи. - Приборы радионавигации не работают, - сказала онасдавленным от страха голосом. - Питание есть, но никакихсигналов; Так и есть. Вместо сигнала на экране было пусто. На экранелорана мы прочли надпись, которую никак не ожидали здесьувидеть. "НЕТ ПОЛОЖЕНИЯ В ПРОСТРАНСТВЕ". Так же пусто было бы ну нас в голове. Мы удивленноуставились друг на друга. - Заметила ли ты что-нибудь, прежде чем картинапоменялась? - Нет, ответила она. - То есть да! Был такой вой, ты егослышал? Потом - вспышка золотого света, нас встряхнуло, и потомвсе исчезло. Где мы? Я попытался подвести итоги. - С самолетом все в порядке, кроме радиоаппаратуры илорана. Но отказал магнитный компас - единственный безотказныйприбор на борту! Я не знаю, где мы. - Может, попробуем связаться с диспетчерской ЛосАнджелеса?- осенило ее. - Точно, - я нажал кнопку микрофона. - Мартин Один ЧетыреБраво вызывает Лос-Анджелес. В ожидании ответа я смотрел вниз. Казалось, что попесчаному дну струятся светящиеся реки. Их течение распадалосьна бесчисленные рукава, связанные между собой притоками иканалами, и вся эта сложная геометрическая картина мерцала подводой на глубине нескольких футов. - Амфибия Мартин Один Четыре Браво вызывает ЛосАнджелес.Вы нас видите? - повторил я снова. Я установил максимальную громкость, и в наушниках раздалсятреск статических разрядов. Приемник работал, но там не былоникаких радиоголосов. - Любой пункт слежения, который видит Мартина Один ЧетыреБраво, отзовитесь на нашей частоте. Белый шум. Ни слова вответ. - У меня больше никаких идей, - сказал я. Инстинктивно я начал набирать высоту, чтобы увеличитьобзор, надеясь оттуда уловить хоть какой-нибудь намек на мир,который мы потеряли. Уже через несколько минут мы заметили несколько странныхвещей. Как бы высоко мы ни поднимались, показания альтиметра неизменялись - воздух с высотой не становился разреженнее. Когдамне казалось, что мы поднялись уже до пяти тысяч футов, он всееще показывал уровень моря. Картина вокруг нас тоже не менялась. Миля за милейтянулась бесконечная отмель, на которой, как в калейдоскопе,узоры никогда не повторялись, а горизонт оставался таким жепустым. Ни гор, ни островов, ни солнца, ни облаков, ни корабля,ни одной живой души. Лесли постучала по стеклу индикатора топлива. - Похоже, мыего совсем не расходуем. Разве так бывает? - Скорее всего, заклинило поплавок. - Двигатель, какобычно, подчинялся ручке газа, но индикатор топлива застыл, каки раньше показывая чуть меньше половины бака. - Ну вот, - сказал я, кивнув в его сторону. - И индикатортоплива накрылся. Похоже, бензина у нас еще часа на два полета, но я хотелбы иметь хоть какой-нибудь запас на потом. Она оглядела пустойгоризонт. - Где будем садиться? - А какая разница? Море под нами искрилось, околдовывая своими таинственнымиузорами. Я сбросил газ, и Ворчун плавно заскользил вниз. Мывсматривались в этот непостижимый морской пейзаж, и вдруг надне сверкнули две яркие полоски. Вначале они извивалисьнезависимо друг от друга, потом пошли параллельно и наконецслились в одну. От них во все стороны, подобно ветвям ивы,отходили тысячи тоненьких дорожек. Этому должна быть какая-то причина, подумал я. Онипоявились не случайно. Может быть, это потоки лавы? Илиподводные дороги? Лесли взяла меня за руку. Ричи, - сказала она тихо и печально, - а может быть, мы стобой умерли? Столкнулись с чем-нибудь в воздухе и погибли?Может быть, мы врезались во что-нибудь, и это произошлонастолько быстро, что мы не успели опомниться? В нашей семье экспертом по загробной жизни считаюсь я, номне такое даже в голову не приходило... Неужели она права? Ночто же тогда здесь делает наш Ворчун? Никогда не встречал вкнигах о жизни после смерти, что при этом не меняется дажедавление масла в двигателе. - Это не может быть смертью, - сказал я. - В книгахговорится, что когда мы умираем, мы попадаем в туннель, вСвет... и вся эта огромная любовь, и нас встречают люди... Еслибы мы вместе попали в смерть, оба сразу, - не думаешь ли ты,что они вовремя встретили бы нас? - Может быть, на самом деле не все так, как в книгах? Мыбесшумно опускались к воде, полные печали. Как же моглослучиться так, что радость и обещания нашей жизни закончилисьтак внезапно? - Ты чувствуешь себя покойником? - Нет. - И янет. Мы летели над этими параллельными дорожками на небольшойвысоте, проверяя, нет ли там коралловых рифов или затопленныхбревен. Даже после смерти не хотелось бы разбиться при посадке. - Как глупо вот так заканчивать жизнь! ММ даже не знаем,от чего мы умерли. - Золотистый свет, Лесли, и ударная волна. Может, этоядерный? Может, мы первые, кто погиб в третьей мировой войне? Она немного подумала. - Мне так не кажется. Волнадвигалась не к нам, а от нас. Мы летели и молчали. Печаль.Какая печаль. - Это несправедливо! - сказала Лесли. - Жизнь только сталатакой прекрасной! Мы работали так тяжко, мы прошли черезстолько проблем наши хорошие времена только начинались. Я вздохнул. - Ну ладно, если мы умерли, то умерли вместе.Хоть в этом наши планы осуществились. - Перед нами должна была в одно мгновение промелькнуть всянаша жизнь, - отметила она. - Перед тобой промелькнула твояжизнь? - Нет еще. А твоя? - Нет. К тому же там говорилось, что наступает сплошнаятемень. Это тоже неправда. -Как может ошибаться такое количество книг, как мы моглитак ошибаться? - сказал я. - Помнишь наше времявне-тела поночам? Вот на что должна быть похожа наша смерть, заисключением того, что мы уйдем совсем и не вернемся утром. Я всегда думал, что смерть имеет смысл, это должен бытьновый творческий подход к миру, дающий иное понимание его,радостное освобождение от ограничений материи, приключение внестен примитивных верований. Никто не предупреждал нас, что это- полет над бескрайним бирюзовым океаном. Наконец мы все проверили и -могли садиться. Не было нискал, ни водорослей, ни косяков рыбы. Вода была гладкой ичистой. Ветерок был таким слабым, что едва рябил поверхностьводы. Лесли показала мне две яркие дорожки: - Эти две - как двое друзей. - сказала она. - Всегдавместе. - Может быть, это взлетные дорожки, - сказал я. - Пожалуй,лучше всего сесть прямо на них. Там, где они соединяются,о'кей? Готова к посадке? - Кажется, да. Я выглянул в боковые иллюминаторы, еще разосматривая предполагаемое место посадки. Мы зашли на последнийразворот, и море под крылом склонилось в благодарном поклоне,приветствуя нас. Около минуты мы неслись в дюйме отповерхности, и вот Ворчун коснулся гребней волн и превратился вгоночную лодку, летящую в облаке брызг. Я сбавил газ, и шумволн перекрыл тихий гул двигателя. Затем вода исчезла, а вместе с ней и наш самолет. Вокругнас неясно виднелись крыши домов, пальмы и впереди - стенакакого-то высотного здания с большими окнами. - ОСТОРОЖНО! В следующее мгновение мы очутились внутриэтого дома, ошарашенные, но целые и невредимые. Мы стояли вдлинном коридоре. Я протянул к себе и обнял свою жену. - С тобой все в порядке? - спросили мы одновременно, дажене переведя дыхания. - Да! - ответили мы. - Ни царапины! А у тебя? Да! Окно вконце коридора и стена, сквозь которую мы пронеслись, какракеты, оказались целыми. Во всем здании нет ни души, не слышнони звука. В смятении я заорал: - Дьявол, да что же это происходит? - Ричи, - тихо сказала Лесли, от удивления широкораспахнув глаза. - Мне это место знакомо. Мы здесь уже были. Я тоже огляделся. Коридор со множеством дверей,кирпично-красный ковер, пальма в кадке и прямо напротив нас -двери лифта. Окна выходят на черепичные крыши, залитыесолнечным светом, вдали высятся золотистые холмы, жаркий синийполдень... - Это... выглядит как отель. Я не помню никаких отелей... Тихонько звякнул звоночек, и над дверцей лифта загореласьстрелка. Мы наблюдали, как дверцы с грохотом разъехались. В кабинестояли двое: стройный-худой мужчина и прелестная женщина,одетая в темно-синюю короткую куртку, выгоревшую рубашку,джинсы и кепку цвета корицы. Я услышал, как Лесли судорожно вздохнула, и почувствовал,что она вся напряглась. Из лифта вышли те самые мужчина иженщина, какими мы были шестнадцать лет тому назад, в деньнашей первой встречи.Три
Мы уставились на них, замерев и затаив дыхание. МладшаяЛесли, даже не взглянув на Ричарда, каким я когда-то был, вышлаиз лифта и чуть не бегом поспешила в свою комнату. Срочно требовалось вмешательство. Мы не могли допустить,чтобы они ушли вот так в разные стороны. - Лесли! Подожди! - воскликнула моя Лесли. Молодая женщинаостановилась и повернулась, ожидая увидеть кого-нибудь издрузей, но, похоже, не узнала нас. Должно быть, наши лица былив тени - мы стояли против света, за нами было окно. - Лесли, - сказала моя жена, шагнув к ней. - Минутку. Темвременем молодой Ричард прошел мимо нас в свою комнату. Какоеему было дело до того, что женщина из лифта встретила своихдрузей? То, что вокруг творилось нечто непонятное, не снимало снас ответственности за происходящее. Мы как будто ловили цыплят- эти двое разбегались в разные стороны, но мы-то знали, что ихсудьба - быть вместе. Оставив Лесли ловить прежнюю себя, я устремился за молодымчеловеком. - Простите, - окликнул я его сзади. - Ричард? Он обернулсяскорее на звук моего голоса, чем на слова. Он выгляделудивленным. Я узнал его спортивную куртку из мягкой верблюжьейшерсти. У нее постоянно отрывалась подкладка. Я зашивал этотшелк, или что там еще, раз десять, - и он опять отпарывался. - Ты меня не узнаешь? - спросил я. Он посмотрел на меня,и его вежливо-спокойные глаза вдруг широко распахнулись. - Что! - Послушай, - сказал я как можно сдержаннее, - мы сами ничегоне понимаем. Мы летели, и тут эта чертова штука ударила в нас,и... - Ты...? Его голос пресекся, он остановился и уставился на меня.Конечно, такая встреча не могла не вызвать у него шок, но этотпарень начинал меня раздражать. Кто знал, сколько времениотпущено нам на эту встречу, может быть, только считанныеминуты, а он транжирит их, отказываясь поверить в очевидное. - Ответ - да. - сказал я. - Я тот самый человек, которымты станешь через несколько лет. Оправившись от шока, он сталвесьма подозрительным. - Каким уменьшительным именем звала меня моя мать? -спросил он, сузив глаза. Я кивнул и ответил ему. - Как звали моего пса, когда я был ребенком, и какиефрукты он любил? - Ну, Ричард, хватит! О леди говорят "она", а не "он". Оналюбила абрикосы. У тебя был дома шестидюймовый Ньютоновскийтелескоп с отколотым краешком зеркала, который ты сломалщипчиками, доставая оттуда паучка через верх трубы, вместотого, чтобы сделать это через нижнюю ее часть, у тебя быласекретная планка в заборе под окном спальни, через которуюможно было улизнуть, если ты не хотел пройти через калитку... - О'кей, - сказал он, уставившись на меня, как будто я былцирковым фокусником. - Я думаю, ты можешь не продолжать. - Ну нет. Ты не можешь задать вопрос, парень, на который яне смог бы ответить, но у меня есть на шестнадцать лет большеответов, чем у тебя - вопросов! Он не сводил с меня глаз. Совсем еще мальчик, думал я, ниодного седого волоска. Ничего, седина тебе пойдет. - Ты что, собираешься все время, сколько его там у насесть, проболтать в коридоре? - спросил я. - А знаешь, что влифте ты только что встретил женщину... самого важного человекав твоей жизни - и даже не догадался об этом! - Она? - Он посмотрел вдаль и прошептал: - Какая красавица! Да как же она могла... - Я сам непонимаю, но она находят тебя довольно привлекательным. Поверьмне. - Ладно, верю, - сказал он. - Я верю! - он достал изкармана ключ. - Заходи. Невероятно, но все совпадало. Это был не Лос-Анжелес, аКармел, штат Калифорния. Октябрь 1972 года, номер на четвертомэтаже гостиницы "Холидей Инн". Еще до того, как щелкнул замок,я знал, что по всей комнате будут разбросаны радиоуправляемыемодели чаек, сделанные для фильма, который мы снимали напобережье. Некоторые из этих моделей вытворяли в воздухе просточудеса, а другие камнем падали вниз и разбивались. Я приносилобломки в комнату и склеивал их заново. - Я приведу Лесли, а ты постарайся немножко прибрать тут,о'кей? - Лесли? - Она... ну, здесь на самом деле две Лесли. Одна из нихтолько что поднималась с тобой в лифте, жалея о том, что ты недогадался с ней поздороваться. А та красавица - это она же,только шестнадцать лет спустя, моя жена. - Не могу в это поверить! - Слушай, лучше займись уборкой, - сказал я, - мы сейчаспридем. Я нашел Лесли в коридоре неподалеку. Она стояла ко мнеспиной и разговаривала с Лесли-из-прошлого. До них оставалосьнесколько шагов, когда из номера напротив горничная выкатилатяжелую тележку со сменой белья и направилась к лифту. - Осторожно! - закричал я. Слишком поздно. На мой крик Лесли успела обернуться, но вту же секунду тележка врезалась ей в бок, прокатилась сквозь еетело, словно она была соткана из воздуха, а за тележкой сквозьЛесли прошлепала и горничная, улыбнувшись по дороге младшей изженщин. - Эй! - воскликнула встревоженная юная Лесли. - Привет, - ответила горничная. - День сегодня что надо. Яподбежал к моей Лесли. - С тобой все в порядке? - Все отлично, - сказала она. - Мне кажется, она не... -Похоже, на секунду она тоже испугалась, но потом сноваповернулась к молодой женщине. - Ричард, познакомься,пожалуйста, с Лесли Парриш. Лесли, это мой муж, Ричард Бах. Знакомство было настолько официальным, что я рассмеялся. - Привет, - сказал я. - Вы меня хорошо видите? Оназасмеялась в ответ, глаза заискрились. - А вы что, кажетесь себе прозрачным? - Ни шока, ниподозрительности. Должно быть, молодая Лесли решила, что ей всеэто снится, и хотела вволю насладиться своим сном. - Нет, я просто проверяю, - ответил я. - После того, чтослучилось с тележкой, я не уверен, что мы из этого мира. Могупоспорить, что... Я потянулся к стене, подозревая, что моя рука может пройтисквозь нее. Так и есть, зашла в обои по локоть. Молодая Леслирассмеялась от удовольствия. - Я думаю, здесь мы что-то вроде призраков, - сказал я.Вот почему, - подумал я, - приземляясь, мы пролетели сквозьстену, но остались живы и невредимы. Как быстро мы привыкаем к невероятным ситуациям!Проскользнув на другую сторону, мы сразу научились держатьголову над водой: мы дышали иначе, двигались иначе, мыадаптировались через полсекунды и даже не промокли. Мы с головой окунулись в наше прошлое, но когда первоеудивление прошло, мы в этом удивительном месте стараемся изовсех сил. А старались мы подружить эту парочку, не дать имупустить годы, которые сами потратили на то, чтобы понять, чтомы - родные души и не можем жить друг без друга. У меня было странное ощущение при разговоре с молодойженщиной, ведь мы еще раз встретились в первый раз! - Какстранно, - думал я. - Это Лесли, но у меня с ней ничего нет! - Может быть, вместо того, чтобы стоять здесь... - ямахнул рукой в сторону комнат. - Ричард пригласил нас к себе.Мы сможем там немного поговорить, разобраться во всем спокойно,без снующих сквозь нас тележек. Юная Лесли взглянула в зеркало,висящее в холле. - Я не думала идти в гости, - сказала она. - Я ужасновыгляжу. Она пригладила белокурый локон, выбившийся из-под кепки. Яглянул на свою жену, и мы расхохотались. - Отлично! - сказал я. - Вы выдержали наш последнийэкзамен. Если Лесли Парриш хоть раз посмотрит в зеркало искажет, что выглядит хорошо, - это не настоящая Лесли Парриш. Я подвел их к двери Ричарда и, не задумываясь, постучал.Рука провалилась в дерево, разумеется, не издав ни звука. - Мне кажется, лучше постучать вам, - предложил я молодойЛесли. Она постучала, да так озорно и ритмично, словнонастукивала песенку. Дверь тут же распахнулась, и на порогепоявился Ричард с огромной чайкой в руках. - Привет, - сказал я. - Ричард, познакомься, это ЛеслиПарриш, твоя будущая жена. Лесли, а это Ричард Бах, твойбудущий муж. Он прислонил чайку к стене и весьма официально пожал рукумолодой женщине. При этом на его лице странно смешались боязньи желание понравиться. Во время рукопожатия она старалась быть серьезной,насколько могла, но в ее глазах поблескивала искра смеха. "Яочень рада с вами познакомиться", - сказала она. - А это, Ричард, моя жена, Лесли Парриш-Бах. - Очень приятно, - кивнул он. Затем он надолго замер,поглядывая то на меня, то на женщин, словно к нему в гостипожаловала веселая компания, решившая его хорошенько разыграть. - Заходите, - сказал он наконец. - У меня такойбеспорядок... Он не шутил. Если он и пытался прибрать, то заметить этобыло просто невозможно. По всей комнате валялись деревянныечайки, блоки радиоуправления, батарейки, куски бальсы,подоконники завалены какими-то железками, и все это насквозьпропахло нитрокраской. На кофейном столике он расположил четыре стаканчика воды,три маленьких пакетика хрустящих кукурузных хлопьев и банкужареного арахиса. Если моя рука проходит сквозь стену, -подумал я, - то вряд ли мне больше посчастливится с хлопьями. - Можете не волноваться, мисс Парриш, - начал он, - я хочусказать, что уже один раз был женат и никогда не повторю этойошибки. Я не совсем понимаю, кто эти люди, но я уверяю вас, чтоу меня нет ни малейшего намерения каким-либо образом навязыватьвам это знакомство... - О Боже, - пробормотала моя жена, глядя в потолок, -знакомые холостяцкие разговоры. - Вуки, пожалуйста, - прошептал я. - Он хороший парень,просто он испуган. Давай не... - Вуки? - переспросила молодая Лесли. - Простите, - сказал я. Это прозвище одного из героевфильма, который мы смотрели давным... задолго до сейчас. - Тутя начал понимать, что разговор нам предстоит нелегкий. - Прежде всего начнем с начала, - сказала моя жена,стараясь организовать невероятное. - Ричард и я - мы не знаем,как мы сюда попали, как долго будем здесь находиться и кудаотправимся после. Единственное, что мы здесь знаем - это вы.Нам известно ваше прошлое и ваше будущее по крайней мере нашестнадцать лет вперед. - Вы полюбите друг друга. Вы ужевлюблены, просто вы пока не знаете, что каждый из вас - этотот, кого вы полюбите, едва познакомитесь. А пока вы думаете,что в мире нет никого, кто мог бы понять или полюбить вас. Нотакой человек есть, и сейчас он рядом. Юная Лесли села на пол и облокотилась о кровать, едвасдерживая усмешку: - Нам необходимо что-то делать с этой своей любовью, илиже она - наша неотвратимая судьба? - Хороший вопрос, - сказала Лесли. - Давайте лучше мырасскажем вам все, что помним о том, что с нами происходило. -Она помолчала, задумавшись о том, что собиралась рассказать. -Тогда вам останется только поступить так, как вы считаетеправильным. Что помним, - подумал я. - Я помню это место, я помню, какувидел Лесли в лифте, понятия не имея о том, что это на годы. Яне помню никаких будущих Лесли и будущих Ричардов которыеговорят мне о том, что надо привести комнату в порядок. Молодой Ричард посмотрел на юную Лесли и сел на стул. Еефизическая красота действовала на него на грани боли. Он ужаснотерялся в присутствии красивых женщин и сейчас даже недогадывался о том, что она настолько же застенчива. - Когда мы познакомились, нам помешала видимость явлений.Другие люди не дали нам даже попытаться узнать друга другапоближе, - сказала моя Лесли. - Порознь мы совершали ошибки,которых никогда не сделали бы вместе. Но теперь вам известно Выпонимаете? Вам вовсе не обязательно делать эти ошибки. К тому времени, когда мы снова встретились, - продолжалаЛесли, - нам осталось лишь попытаться собрать осколки инадеяться на то, что нам все же удастся построить прекраснуюжизнь, которую мы могли бы создать годы назад. Если бы мывстретились раньше, нам бы не пришлось проходить через весьэтот период выздоразливания. Конечно, мы встретились раньше, влифте, так же, как и вы. Но у нас не хватило храбрости илидерзости... Она покачала головой. - Чего-то нам не хватило.Чего-то такого, что позволило бы нам понять, чем мы являемсядруг для друга. - Потому мы думаем, что с вашей стороны просто безумие -сейчас же не броситься друг другу в объятия, - продолжил я, - иблагодарить Бога за то, что вы встретились, и заняться тем,чтобы изменить свою жизнь и быть вместе. Наши юные двойники переглянулись и быстро отвели глазадруг от друга. - Мы потратили столько времени, когда были вами, мыупустили столько возможностей избежать многих катастроф ивзлететь. - Даже катастроф? - спросил Ричард. - Да, катастроф, - подтвердил я. Уже сейчас с вамипроисходят некоторые из них, просто вы пока об этом не знаете. - Но вы прорвались, - сказал он. - Может быть, выполагаете, что только вы способны решить все проблемы? И знаетевсе ответы? Почему он так агрессивно защищается? Я стал ходитьвдоль стола, глядя на него сверху вниз. - Мы знаем некоторые ответы. Но важно то, что твои ответыв большинстве своем были найдены ею, а ответы для нее нашел восновном ты. Поэтому когда вы вместе, вас не может остановитьничто. - Остановить в чем? - спросила юная Лесли. Ее захватилаинтенсивность моих чувств, и она в конце концов началапонимать, что все это, возможно, и не сон. - Остановить в стремлении пережить свою высочайшую любовь,- сказала моя жена. - Жить вместе замечательной жизнью, какойвы даже не можете себе представить, пока каждый из вас сам посебе. Как могли эти двое сопротивлятбся получению такого дара?Ведь то, что мы им предлагали, возможно единожды в вечности.Часто ли мы разговариваем с людьми, которыми мы станемвпоследствии, - с теми, кто знает каждую ошибку, которую нампредстоит совершить? У них был шанс, который жаждет получитькаждый, но не получает никто. Моя жена села на пол рядом с Лесли - старшая из близнецов. - Кроме нас, здесь никого нет, и наедине мы можем вамсказать: несмотря на все ваши ошибки, каждый из вас -исключительная личность. Вы.сохраняли верность своему чувствусправедливости, даже когда это было сложно или опасно, и когдалюди называли вас странными. Именно эта странность васразделяет, она делает вас одинокими, но именно она также делаетвас совершенными друг для друга. Они так внимательно слушали, что я ничего не мог прочестьпо их лицам. - Она права? - спросил я их. - Скажите нам, чтобымы ушли, если все это ерунда. Мы можем уйти - у нас есть своясобственная маленькая проблема, которой нам нужно заняться.... - Нет, - хором воскликнули они. - Вы нам сказали, - сказала юная Лесли, что мы проживемеще шестнадцать лет, и не будет ни войн, ни конца света! Номожет быть, такой вопрос. Эти годы прожиты нами, или вами? - Вы думаете, мы понимаем, что тут происходит? -воскликнул я. - Вовсе нет. Мы даже не знаем, живы мы или ужеумерли. Ясно только, что каким-то образом это возможно -мы-из-вашего-будущего встретились с вамииз-нашего-прошлого - ипри этом наша вселенная не разрушилась. Я говорил так страстно, что юная Лесли стала оченьсерьезной - видимо, начала осознавать, что все это ей неснится. - Нам кое-что нужно от вас, - сказала Лесли. Она же вюности взглянула на нас, - те же прекрасные глаза. - Что? - Мы - те, кто идет за вами, именно мы расплачиваемся заваши ошибки и добиваемся успехов благодаря вашим стараниям. Мыгордимся вами, когда в нужный момент вы делаете правильныйвыбор, и грустим, когда выбор оказывается неверным. Мы вашисамые близкие друзья, кроме вас самих. Чтобы ни случилось, незабывайте о нас, не предавайте нас! - А знаете, чему мы научились за это время? - спросил я. -Нам совсем не нужны сиюминутные радости, приносящие проблемы,из которых потом очень долго приходится выпутываться! Легкийпуть - самый худший. - Я повернулся к себе в юности. - А тызнаешь, сколько подобных предложений тебе сделают за то время,пока ты не станешь мной? - Много? Я кивнул. - Множество. - Как нам найти верную дорогу? - спросил он. - Мнекажется, что я уже пару раз пошел легким путем. - Как и ожидалось, - ответил я. - Неверный путь так жеважен, как и верный. Иногда даже важнее. - - Но он не приносит радости, - сказал он. - Нет, но... - А вы - наше единстветое будущее? - внезапно спросиламолодая Лесли. Ее вопрос был настолько обескураживающим, что я осекся ипо спине у меня побежали мурашки. - А вы - наше единствешое прошлое? - в ответ спросила мояжена. - Конечно... - начал Ричард. - Нет! - я уставился на него,ошеломленный своим открытием. - Конечно нет! Вот почему мы сЛесли не помним, что в этой гостинице к нам являлисьмы-аз-будущего. Мы не помним этого потому, что случилось это нес нам