Ф. де Соссюр
ДИАХРОНИЧЕСКАЯ ЛИНГВИСТИКА
Причины фонетических изменений
Выяснение причин этих изменений является одним из труднейших вопросов лингвистики. Было предложено несколько объяснений, из которых ни одно не пролило окончательно света на этот вопрос.
1. Высказывалось мнение, что в самой расе заложены предрасположения, наперед указующие направление фонетических изменений. Но тут встает вопрос, относящийся к компетенции сравнительной антропологии: различен ли речевой аппарат у различных рас? Едва ли в большей степени, чем у различных индивидов; ведь негр, живущий со своего рождения во Франции, столь же хорошо говорит по-французски, как и местные жители. Кроме того, когда пользуются такими выражениями, как «итальянский голосовой орган* или «уста германцев не допускают этого*, — рискуют чисто историческому явлению придать постоянный характер; это — ошибка, сравнимая с той ошибкой, когда формулируют фонетический феномен в настоящем времени; утверждать, что ионийский голосовой орган противится произнесению долгого и и изменяет его в ё, столь же ошибочно, как и говорить, что в ионийском диалекте а «становится» ё.
Ионийский голосовой орган вовсе не отказывался произносить а: звук этот иногда в названном диалекте встречается. Дело, следовательно, не в антропологической неприспособленности, но в перемене артикуляционных навыков. Сошлемся также на латинский язык, в котором не сохранилось первоначальное интервокальное s {*genesis ® generis), a впоследствии опять появилось (ср. *rïssus —> risus); из этих изменений ничего нельзя умозаключить относительно постоянного расположения латинского голосового органа.
Конечно у каждого данного народа в каждую данную эпоху обнаруживается определенная направленность фонетических феноменов; в монофтонгизации дифтонгов в новом французском языке отражается одна и та же общая черта. Но ведь и в политической истории можно найти аналогичные общие течения без того, чтобы ставить под сомнение их чисто исторический характер, и без того чтобы объяснять их непосредственно явлением расы.
2. Фонетические изменения часто рассматривались как приспособление к условиям почвы и климата. Некоторые северные языки нагромождают согласные, некоторые южные языки в большей степени пользуются гласными, чем объясняется их гармоническое звучание. Разумеется, климат и условия жизни могут влиять на язык, но вся проблема осложняется, если рассмотреть ее пристальнее: ведь наряду со скандинавскими наречиями, столь перегруженными согласными, языки лопарей и финнов изобилуют гласными еще в большей степени, чем даже итальянский язык. Нельзя также не указать, что нагромождение согласных в современном немецком языке во многих случаях есть явление новейшее, вызванное отпадением послеударных гласных; далее, некоторые диалекты юга Франции охотнее допускают скопления согласных, чем северные французские диалекты; в сербском языке их столько же, сколько и в русском и т.д.
3. Пытались сослаться на закон наименьшего усилия, вследствие которого будто бы две артикуляции заменяются одной, а трудная артикуляция — более легкой. Что бы ни говорить об этой идее, она все же заслуживает рассмотрения; она до некоторой степени может разъяснить причину феномена или по крайней мере наметить пути для ее отыскания.
Закон наименьшего усилия, по-видимому, разъясняет некоторое число случаев: как например переход смычной в спирант (лат. habëre ® франц. avoir «иметь»), отпадение массы конечных слогов во многих языках, явления ассимиляции (например 1у ® II, *alyos ® греч. âllos «другой», tn ® пп, *atnos ® лат. annus «год»), монофтонгизацию дифтонгов, представляющую собою лишь частный случай ассимиляции (например ai ® £ франц. maizon ® mezo, пишется maison «дом») и т.п.
Но только дело в том, что можно указать на такое же количество случаев, где происходит как раз обратное. Монофтонгизации можно например противопоставить переход по-немецки /, и, и в ei, au, eu. Если утверждают, что сокращение на славянской почве а, ё в а, ё объясняется уменьшением усилия, то обратное явление, наблюдаемое 15 немецком языке (f'âter ® Vâter, gëben ® gêben) сводится к увеличению усилия. Если считать, что звонкие легче произносятся, чем глухие (ср. лат. opéra ®прованс. obra), то казалось бы переход звонких в глухие требует увеличения усилия, а между тем это наблюдается и в испанском языке, где z перешло в c (ср. hico, пиш. hijo «сын») и в германских, где b, d, g перешли в р, t, k. Если утрата придыхания (ср. индоевр. *bherô ® герм. beran) рассматривается как уменьшение усилия, то что сказать о немецком языке, в котором оно появляется там, где раньше не было (Tanne «ель», Pute «индейка» и т.п. произносятся Thanne, Phute)?
Эти замечания нисколько не означают, что мы пытаемся целиком опровергнуть эту теорию. Фактически едва ли возможно определить в отношении каждого языка, что является более легким для произнесения и что более трудным. Совершенно верно, что краткость звука соответствует меньшему усилию в смысле меньшей длительности, но ведь верно и то, что небрежное произношение приводит к удлинению гласных и что краткие гласные требуют большего внимания при их произнесении. Таким образом, предполагая различные предрасположения, можно два противоречащих факта представить в одинаковом свете. Возьмем еще такой случай, когда k перешло в ts (ср. лат. cedere ® итал. cedere «уступать»); оказывается, если принимать во внимание лишь крайние точки перемены, имело место увеличение усилия; но это впечатление меняется, лишь стоит нам восстановить всю цепь трансформации: k становится небным fe' вследствие ассимиляции с последующей гласной; затем fe' переходит в ky; произношение тем самым не затрудняется: только оба включенных в fc' элемента оказались четко разграниченными, потом от ky последовательный переход к ty, trfj, ts всюду сопряжен с уменьшением усилия.
Здесь есть обширное ноле для исследований, которые, чтобы стать полными, должны принять во внимание и физиологическую точку зрения (проблема артикуляции) и психологическую точку зрения (проблема внимания).
4. Согласно распространившемуся за последние годы объяснению перемены в произношении приписываются нашему фонетическому воспитанию в детстве. Только после долгих колебаний, опытов и исправлений научается ребенок произносить то, что он кругом слышит; здесь будто бы таится источник фонетических изменений: некоторые неисправленные в детстве неточности в произношении упрочиваются у целого ряда индивидов и охватывают все подрастающее поколение. Наши дети произносят часто t вместо k, хотя в истории наших языков не встречается соответствующее фонетическое явление; иначе обстоит дело с некоторыми другими отступлениями от нормы; так, в Париже многие дети произносят fl'eur, bl'anc со смягченным l; между тем по-итальянски вследствие аналогичного процесса лат. florem перешло в fl'ore, затем в fiore «цветок».
Эти наблюдения заслуживают полного внимания, но все же не разрешают проблемы. В самом деле, нельзя понять, почему данное поколение удерживает одни из усвоенных в детстве неточностей, а не другие, в одинаковой мере естественные; действительно, выбор ошибочных произношений представляется чисто произвольным, рационально не обоснованным. Далее, почему данное явление распространилось именно в данную эпоху, а не в другую?
Впрочем это замечание относится и ко всем перечисленным выше причинам, если мы допустим действительность их действия: и влияние климата и предрасположение расы, и тенденция к наименьшему усилию существуют постоянно или во всяком случае длительно; почему же они действуют прерывисто, то в одной точке фонологической системы, то в другой? У исторического события должна быть определяющая его причина; а между тем для нас остается невыясненным, что же именно в данном случае вызывает данную перемену, причина которой существовала уже давно. А ведь в этом-то и состоит вопрос, требующий разрешения.
5. Иногда стараются найти эти определяющие причины в общем состоянии нации в данный момент. Одни из переживаемых языками эпох связаны с большими сдвигами, чем другие; такие эпохи будто бы можно приурочить к беспокойным периодам внешней политической истории, устанавливая таким образом связь между политической неустойчивостью и неустойчивостью лингвистической; полагают, что исходя из этого, можно применить к фонетическим изменениям выводы, сделанные в отношении языка вообще. Указывают например, что наиболее резкие перемены в латинском языке, при переходе его к романским языкам, совпадают с весьма беспокойной эпохой вражеских нашествий. Чтобы не запутаться в этом вопросе, следует строго различать следующие два момента:
а) Политическая устойчивость не в той мере влияет на язык, как политическая неустойчивость; здесь никакой обоюдности нет. Когда политическое равновесие замедляет эволюцию языка, речь идет о положительной, хотя и внешней, причине, тогда как политическая неустойчивость, эффект которой должен быть обратным, может действовать лишь отрицательно. Неподвижность, большая или меньшая фиксированность наречия может проистекать из явлений по отношению к языку внешних (влияние двора, школы, академии, письменности и т.п.), которым в свою очередь благоприятствует установившееся социальное и политическое равновесие. Наоборот, если какое-либо внешнее потрясение, происшедшее в истории народа, ускоряет лингвистическую эволюцию, то это значит только, что язык вернулся к состоянию свободы и следует своему нормальному течению. Неподвижность латинского языка в классическую эпоху объясняется внешними фактами и не может сравниваться с теми переменами, которые он испытал впоследствии, ибо эти перемены произошли сами собою благодаря отсутствию задерживающих внешних причин.
б) Здесь идет речь лишь о фонетических явлениях, но не о всякого рода видоизменениях в языке. Можно еще понять, что грамматические изменения связаны с вышеуказанными причинами; грамматические факты той или другой стороной всегда соприкасаются с мышлением и постольку легче отражают на себе действие внешних потрясений, поскольку эти последние более непосредственно влияют на человеческий ум. Но у нас нет никаких данных утверждать, что бурным эпохам национальной истории соответствуют резкие изменения в звуках языка.
Впрочем нельзя указать ни одной эпохи даже из числа тех, когда язык пребывает в состоянии искусственной неподвижности, в течение которой не произошло бы никакого фонетического изменения.
6. Высказывалась также гипотеза о «предшествующем лингвистическом субстрате»; некоторые изменения будто бы обязаны своим воз- никновснием чужеземному населению, поглощенному новыми пришельцами. Так, различие между langue d'oc и langue d'oïl будто бы соответствует различной пропорции туземного кельтского элемента в южной и северной Галлии; эту теорию применяли также к диалектальным различиям итальянского языка, сводя их, в зависимости от географического их расположения, к лигурским, этрусским и другим влияниям. Но прежде всего эта гипотеза предполагает наличие редко встречающейся обстановки; кроме того следует уточнить: желают ли только сказать, что, принимая новый язык, прежнее население вводит в него нечто от своих произносительных навыков? Это вполне допустимо и естественно. Но если опять начинают ссылаться на неуловимые факторы расы и пр., то мы снова оказываемся перед указанными выше затруднениями.
7. Наконец, последнее объяснение, совсем не заслуживающее такого названия, приравнивает фонетические изменения к переменам моды. Но этих последних никто еще не объяснил: известно только, что они зависят от законов подражательности, интересующих столь многих психологов. Однако, если это объяснение не разрешает вопроса, оно зато имеет то преимущество, что вдвигает его в более широкую проблему; причина фонетических изменений будто бы чисто психологическая. Тайной остается лишь то, где же отправная точка для подражания, как в отношении перемен моды, так и фонетических изменений.
АНАЛОГИЯ
§ 1. Определение и примеры
Из всего вышеизложенного следует, что фонетический феномен в жизни языка есть фактор расстройства. Всюду, где он не создает чередований, он способствует ослаблению грамматических связей, объединяющих между собою слова; в результате этого бесполезно увеличивается количество форм, механизм языка затемняется и усложняется до такой степени, что порожденные фонетическим изменением неправильности оттесняют на задний план формы, образуемые по общим образцам, – иначе говоря, до такой степени, что абсолютная произвольность оттесняет на задний план относительную произвольность (см. выше, стр. 127).
По счастью, действие этих изменений уравновешивается действием аналогии. Аналогией объясняются все нормальные модификации внешнего вида слов не фонетического характера.
Аналогия предполагает образец и регулярное подражание ему.
Аналогическая форма это такая форма, которая образована по образцу одной или нескольких других форм согласно определенному правилу.
Так, по-латыни имен. п. honor есть результат аналогии. Прежде говорили honôs: honôsem, затем в результате ротацизма honôs: honôrem. Основа получала таким образом двоякую форму; эта ее двоякость была устранена появлением новой формы honor, созданной по образцу ôrâtor: ôrâtôrem и т.д., посредством приема, который мы проанализируем ниже, а сейчас сведем к формуле вычисления четвертой величины в пропорции:
ôrâtôrem: ôrâtor = honôrem: x х = honor
Итак мы видим, что уравновешивая действие фонетического изменения, приводящего к расхождению (honôs: honôrum), аналогия снова воссоединила формы и восстановила регулярность (honor: honôrem).
По-французски долгое время говорили: il preuve, nous prouvons, ils preuvenl. Теперь же говорят il prouve, ils pouvent, т.е. употребляют формы, фонетически не объяснимые; il aime «любит» восходит к лат. amal, тогда как nous aimons «любим» есть аналогическое образование вместо amons; также нужно было бы говорить amable вместо aimable «любезный». По-гречески s исчезло между двумя гласными: -eso- превратилось в -ео- (ср. géneos вместо *genesos). Между тем это интервокальное s встречается в будущем вр. и аористе всех глаголов на гласную: lusô, élusa и т.д. Дело в том, что по аналогии с формами типа tûpsô, étupsa, где s не выпадало, оно сохранилось во всех формах будущего вр. и аориста. По-немецки в таких случаях, как Gast: Gaste, Balg: Balge и т.д., мы имеем фонетические явления, a Kranz: Krânze (прежде kranz: kranza), Hais: Halse (прежде halsa) и т.д. своим происхождением обязаны подражанию.
Аналогия действует в направлении большей регулярности и стремится унифицировать методы словообразования и словоизменения. Но и у нее есть свои капризы: наряду с Kranz: Krânze и т.д. мы имеем Tag: Tage, Salz: Salze и т.д., по той или иной причине устоявшие про- тив действия аналогии. Таким образом нельзя вперед сказать, до какого предела распространится подражание образцу и каковы те типы, по которым будут равняться другие. Порождают действие аналогии не всегда наиболее многочисленные формы. В греческом перфекте наряду с действительным залогом pépheuga, pépheugas, pephéugamen и т.д. весь средний залог спрягается без a: péphugmai, pephûgmetha и т.д., и гомеровский язык показывает нам, что это а первоначально отсутствовало во множественном и двойственном числах действительного залога, (ср. гомер. idmen, éïkton и т.д.). Исходной точкой для распространения аналогии явилась таким образом исключительно форма первого лица единственного ч. действительного залога, которая и подчинила себе [ючти всю парадигму перфекта изъявительного наклонения. Этот случай примечателен еще в том отноиюнии, что здесь в силу аналогии отходит к основе элемент -а-, первоначально бывший элементом словоизменительным, откуда pephéugamen; как мы увидим ниже (стр. 166), обратный случай, отход элемента основы к суффиксу, встречается гораздо чаще.
Иногда бывает достаточно двух или трех изолированных слов, чтобы образовать общую форму, например окончание; в древневерхненемецком языке слабые глаголы типа habên, lobôn и т.д. в первом л. единств, ч. настоящего вр. имеют -m: habêm, lobôm. Это -т восходит к нескольким глаголам, аналогичным греческим глаголам на -mi: bim, slâm, gëm, tuom, под влиянием которых это окончание охватило все слабое спряжение. Заметим, что в данном случае аналогия не устранила фонетического разнообразия, но только обобщила способ образования.
EXERCICES SUPPLÉMENTAIRES
Placer dans le temps
Il existe plusieurs critères permettant de rapporter le texte à une époque:
a) Le critère phonétique. Par exemple, ayant révélé la transformation des affriquées en [š, ž, s, z] vous pouvez constater que le texte a été écrit au XIII siècle ou plus tard.
b) Le critère orthographique. En AF l’orthographe est essentiellement phonétique, tandis celle en MF a tendance de rendre l’étymologie des mots.
c) Le critère grammatical. Par exemple, en MF la déclinaison n’existe plus, ce qui aide à délimiter les oeurves du XIII et du XIV siècles.
1. A quelle époque peut-on rapporter les extraits suivants?
Texte A
Tout leur jeu n’estoit qu’en liberté, car ilz laissoient la partie quand leur plaisoit et cessoit ordinairement lors que suoient parmy le corps, ou estoient aultrement las. Adoncq estoient très bien essuez et frottez, changeoient de chemise et, doulcement se pourmenans, alloient veoir sy le disner estoit prest. Là attendens, recitoient clerement et eloquentement quelques sentences retenues de la leçon.
Texte B
Elle non escoltet les mals conseilliers,
qu’elle deo raneiet, chi maent sus en ciel,
ne por or ned argent ne paramenz,
por manatce regiel ne preiement.
Nïule cose hom la pouret omque pleier,
la polle sempre non amast lo deo menestier.
Texte C
Chascun en soy voye sa mesprison,
Ne nous venjons, prenons en pacience;
Nous congnoissons que ce monde est prison
Aux vertueux franchis d’impatience;
Battre, rouiller, pour ce n’est pas science,
Tollir, ravir, piller, meurtrir a tort,
De Dieu ne chault, trop de verté se tort
Qui en telz faiz sa jeunesse demaine,
Dont a la fin ses poins doloreux tort
Par offenser et prendre autruy demaine.
2. Lisez le texte écrit par un auteur anonyme:
En une chambre cointe et grant,
Se sist bele Eglentine
Deseur un lit riche et plesant
Et enclos de cortine;
En sospirant
Va regretant
Ce qu’aime d’amor fine,
Puis va disant:
«Dieus! por qu’aim tant
Celui qui tant
Va demorant,
Quant set que j’ai dolor si grant
Que nuit ne jor ne fine?
Or n’i sai medecine,
Se plus atent”.
Essayez de déterminer l’époque de la création de ce texte, d’après les critères ci-dessus. Faites le devoir supplémentaire répondant aux questions qui suivent:
a) Comment prononcer le groupe en?
b) Commentez l’emploi des pronoms personnels.
c) Déterminez la valeur des articles.
d) Trouvez une structure verbale qui n’est plus employée en français.
e) Commentez l’ordre des mots.
3. Lisez le texte anonyme:
Trois sereurs seur rive mer
Chantent cler.
La jonete fu brunete:
«De brun ami j’aati:
Je suis brune,
S’avrai brun ami aussi ».
Trois sereurs seur rive mer
Chantent cler.
La mainnee apele
Robin son ami:
«Prise m’avez el bois ramé
Reportez m’i ».
Trois sereurs seur rive mer
Chantent cler.
L’ainnee dit:
On doit bien jone dame amer
Et s’amor garder
Cil qui l’a ».
a) Prouvez qu’il est créé entre XII et XIII siècles.
b) Prouvez que t à la fin des mots après une voyelle ne se prononce plus.
c) Reconstituez le paradigme de la déclinaison du mot sereurs.
d) Que pouvez-vous dire du groupe Robin son ami?