ЮРИДИЧЕСКИЕ ЛИЦА В МЕЖДУНАРОДНОМ ЧАСТНОМ ПРАВЕ




Наряду с физическими лицами субъектами гражданского права являются юридические лица как особые образования, которые характеризуются набором определенных признаков, подтверждающих их правосубъектность, и которые создаются и прекращаются в специальном порядке. Хозяйственная деятельность юридических лиц все чаще выходит за пределы одного государства и часто охватывает своей деятельностью многие государства, что порождает множество спорных ситуаций, разрешаемых с помощью международного частного права.

Правовое положение юридических лиц в трансграничной хозяйственной деятельности выражается в четырех правовых категориях: национальность, личный закон, допуск к хозяйственной деятельности, правовые режимы.

Национальность и личный закон (статут) юридического лица. Участие юридических лиц в трансграничных гражданско-правовых отношениях порождает целый ряд правовых вопросов, прежде всего связанных с правовым статусом иностранного юридического лица: является ли юридическое лицо, созданное по законам одного государства, юридическим лицом и в другом государстве, где оно осуществляет свою деятельность? По законам какого государства определяется право- и дееспособность юридического лица? По законам какого государства определяется ответственность ликвидированного юридического лица по обязательствам, возникшим в другом государстве? - и т. д.

Ответы на эти и другие вопросы классическая доктрина международного частного права связывала с категорией национальности юридического лица, под которой понимается принадлежность юридического лица определенному государству. Право этого государства компетентно ответить на весь круг вопросов, связанных с правосубъектностью юридического лица. Такое право получило название личный закон или статут юридического лица - lex societatis.[5]

Для определения национальности в международном частном праве было разработано несколько доктрин:

· доктрина оседлости, по которой юридическое лицо принадлежит тому государству, где находится его правление, административный центр (применяется преимущественно в странах континентальной Европы);

· доктрина инкорпорации, по которой юридическое лицо принадлежит тому государству, где оно создано (преимущественно страны англо-американского права, но распространена и в континентальных странах);

· доктрина центра эксплуатации, по которой юридическое лицо принадлежит тому государству, где осуществляется его основная хозяйственная деятельность (ее восприняли развивающиеся страны).

Таким образом, классическая схема определения правового положения иностранного юридического лица выглядит следующим образом:

· личный закон (статут) юридического лица является правом, компетентным решать вопросы, связанные с его правосубъектностью;

· личный закон определяется национальностью юридического лица;

· национальность определяется либо по месту оседлости, либо по месту учреждения, либо по месту основной хозяйственной деятельности.

Как видим, в основе доктрин национальности лежит определенный формальный критерий, который очень часто не в состоянии раскрыть действительную принадлежность юридического лица конкретному государству. Какова национальность юридического лица, которое зарегистрировано в одном государстве, административный центр которого находится в другом государстве, а хозяйственная деятельность осуществляется на территории ряда других государств? Очевидно, что ни одна указанная доктрина не в состоянии ответить на этот вопрос.

Современная законодательная практика государств пошла по пути отделения личного закона (статута) юридического лица от его национальности. Критерии, обоснованные доктриной с целью определения национальности юридического лица, превратились в привязки коллизионных норм, объем которых формируется вопросами правового положения юридического лица. Как любые привязки коллизионных норм, они основаны на формальных критериях (коллизионных принципах). Как любые коллизионные нормы, они решают только один коллизионный вопрос: право какого государства подлежит применению для определения правового положения юридического лица? Это право и будет статутом юридического лица.

В настоящее время личный закон (статут) юридического лица является основной правовой категорией, используемой для определения правового положения юридического лица в трансграничной частноправовой сфере. Статут юридического лица:

· не связывается с его национальностью;

· обладает экстерриториальностью;

· определяется на основе одного из трех коллизионных принципов: корпорации, оседлости и центра эксплуатации.

Это подтверждается текстами законов многих государств, в том числе России: «Личным законом юридического лица считается право страны, где учреждено юридическое лицо» (п. 1 ст. 1202 ГК РФ). [6]

Как видно, обращаясь к коллизионному принципу инкорпорации (места учреждения) для определения личного закона, законодатель никоим образом не обусловливает его национальностью юридического лица. Не используют категорию национальности и законы других государств.

Закон инкорпорации (места учреждения) означает применение права того государства, где и по законам которого учреждено юридическое лицо (Багамские Острова, Бразилия, Великобритания, Виргинские острова, Италия, Канада (Квебек), Кипр, Мексика, Нидерланды, Россия, Сербия, Сингапур, Словакия, США, Чехия, Швейцария и др.).

Например, отсылка к праву государства по месту учреждения предусмотрена в ст.154 швейцарского Закона о международном частном праве 1987 г.: «К товариществам (под товариществом понимаются любые юридические лица) применяется право государства, в котором они учреждены.».

Аналогичные правила закреплены: в ст. 3083 Гражданского кодекса Канады (Квебек) 1991 г.: «Статус и дееспособность юридического лица регулируются правом страны, в соответствии с которым это юридическое лицо было учреждено.»; в ст. 25 Закона «Реформа итальянской системы международного частного права» 1995 г.: «Общества. регулируются правом страны, на территории которой был завершен процесс их учреждения».[7]

Данный коллизионный принцип сравнительно прост. Так как последним актом, с которым связывается учреждение юридического лица, является его регистрация в предусмотренном законами регистрирующем органе, то фактически под местом учреждения понимается государство, в котором зарегистрировано юридическое лицо. Место регистрации подтверждается выпиской из реестра соответствующего государства либо свидетельством, выдаваемым юридическому лицу при его регистрации.

Некоторые страны, например скандинавские, легально конкретизируют закон инкорпорации как закон места регистрации, подчиняя компании праву того государства, в котором сделана первая запись о ее регистрации, т. е. где компания внесена в реестр. Недостаток (в современной доктрине международного частного права он часто рассматривается как достоинство) рассматриваемого подхода заключается в том, что компании легко могут переносить свою деятельность или органы управления в другие страны, где условия хозяйствования более предпочтительны, не теряя своего статута, приобретенного в стране регистрации.

Закон оседлости (местонахождения) юридического лица означает применение права того государства, где находятся его управляющий (центральный) орган или органы (Австрия, Грузия, Греция, Египет, Латвия, Литва, Польша, Турция, Франция, Эстония и др.).

Примером отсылки к праву государства по местонахождению административного центра может служить ст. 10 Гражданского кодекса Греции 1940 г. («Право- и дееспособность юридического лица определяется по праву государства, в котором это лицо имеет свой главный орган управления») или ст. 11 Гражданского кодекса Египта 1948 г.

Своеобразно закон местонахождения понимается в Законе Украины о международном частном праве 2005 г.: личным законом юридического лица считается право государства его местонахождения. Однако местонахождение понимается, во-первых, как «государство, в котором юридическое лицо зарегистрировано или иным образом создано», и, во-вторых, как государство, «в котором находится исполнительный орган управления юридического лица», если первые условия отсутствуют или их невозможно установить (ст. 25). Как видно, коллизионный принцип местонахождения включает в себя субсидиарно и закон инкорпорации, и закон оседлости.[8]

Хотя многие государства применяют данный коллизионный принцип, но единодушия в понимании местонахождения не существует: либо применяется уставная оседлость - местонахождение, указанное в уставе юридического лица, либо реальное, фактическое местонахождение.

Закон центра эксплуатации (места деятельности) юридического лица означает применение права страны, где осуществляется его основная хозяйственная деятельность. Часто хозяйственная деятельность осуществляется на территории ряда или многих государств, и едва ли возможно с достаточной степенью объективности определить, где деятельность основная. Это главный недостаток данного подхода. Поэтому он применяется либо, что бывает чаще всего, в качестве односторонней коллизионной нормы для ограничения применения иностранного права в пользу национального, либо в качестве альтернативных, субсидиарных привязок.

Примером, когда коллизионный критерий инкорпорации или оседлости, который может привести к применению иностранного права, ограничивается в пользу своего собственного права по признаку места деятельности, могут служить египетские и итальянские нормы права. Статья 11 Гражданского кодекса Египта, устанавливая применение права, где находится основной орган управления, добавляет, что «если это лицо осуществляет свою основную деятельность в Египте, то применимым является египетский закон». Статья 25 итальянского Закона, в целом предусматривая применение права государства по месту учреждения, ограничивает его в пользу итальянского права в двух случаях: если орган управления находится в Италии или если основная деятельность осуществляется на территории Италии. В обоих примерах место основной хозяйственной деятельности применяется субсидиарно в качестве односторонней коллизионной привязки.

Примером обращения к закону центра эксплуатации в качестве субсидиарной двусторонней привязки может быть законодательство Эстонии: «К правоспособности и дееспособности иностранного юридического лица применяется закон страны, где расположен орган управления иностранного юридического лица. Если основная деятельность иностранного юридического лица не ведется в стране, где расположен его орган управления, применяется закон страны, где ведется основная деятельность юридического лица» (п.1 и 2 ст. 134 Закона об общих принципах Гражданского кодекса от 28 июня 1994 г.).[9]

Рассмотренные примеры подтверждают, что, как правило, коллизионные нормы, определяя право, применимое к правовому положению юридического лица, не обращаются к категории национальности юридического лица: они либо прямо используют термин «личный закон», либо словосочетания «правоспособность и дееспособность юридического лица», «к юридическим лицам применяется...», «общества регулируются...» и др.

Однако нельзя не отметить, что встречаются законы, в которых статут юридического лица определяется через его национальность. Преимущественно такой подход сохраняется в давно принятых законах. Например, Закон о конфликте законов Таиланда 1938 г. устанавливает, что «в случае коллизии в отношении национальности юридического лица ею является национальность государства, где оно имеет свой главный офис или обзаведение» (ст. 7). Среди законов «новой волны», начавшейся с последней четверти ХХ в., которые используют аналогичный подход, можно отметить румынский Закон «Применительно к регулированию отношений международного частного права» 1992 г.: «Юридическое лицо имеет национальность того государства, на территории которого в соответствии с учредительными документами юридического лица расположен его орган управления» (ст. 40)»; последующие статьи формулируют перечень вопросов, решаемых по национальному закону юридического лица.

Обращение государств к разным коллизионным принципам при установлении права, применимого к юридическим лицам, может привести к множественности статутов одного юридического лица либо к коллизии коллизионных норм, рассмотренной в разд. 6.1.1 настоящего учебника, в частности обратной отсылки и отсылки к праву третьего государства.

Например, зарегистрированная на Кипре компания, имея основную хозяйственную деятельность в Эстонии, участвует в коммерческих операциях в России: в качестве личного закона этой компании в Эстонии будет признано эстонское право, а в России - право Кипра.

Или зарегистрированная в Австрии компания имеет административный центр в Эстонии, основную хозяйственную деятельность ведет в Греции, участвует в коммерческих операциях в России. По российской коллизионной норме по критерию инкорпорации личным законом этой компании будет австрийское право; австрийская коллизионная норма как часть австрийского права выбирает по критерию оседлости в качестве личного закона эстонское право (происходит отсылка к праву третьего государства); эстонская коллизионная норма по критерию центра эксплуатации выбирает в качестве личного статута все той же компании греческое право (происходит отсылка к праву четвертого государства).[10]

Унификация, которая могла бы нивелировать проблемы, возникающие в процессе применения государствами столь разных критериев для установления личного статута юридических лиц, не получила развития в этой сфере. Единственная универсальная Конвенция «О признании правосубъектности иностранных обществ, ассоциаций и учреждений», разработанная в рамках Гаагской конференции по международному частному праву и принятая в 1956 г., не вступила в силу. Она пыталась примирить два коллизионных подхода, основанных на критерии инкорпорации и уставной оседлости. Она исходит из того, что правосубъектность юридического лица, созданного по законам одного договаривающегося государства и при условии, что управление по уставу находится на территории этого же государства, должна признаваться всеми другими договаривающимися государствами.

Более удачна унификация между латиноамериканскими странами и между странами СНГ, отдавшими предпочтение критерию учреждения юридического лица, т. е. критерию инкорпорации: Конвенция о коллизионных вопросах в отношении коммерческих компаний (Монтевидео, 1979 г.), Соглашение о порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности (Киев, 1992 г.) и Конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам (Минск, 1993 г.). Критерий инкорпорации закреплен и в Модельном гражданском кодексе для государств СНГ (ст. 1211), откуда он перешел в гражданские кодексы, созданные по этой модели (Армения, Белоруссия, Казахстан, Узбекистан).[11]

По статусу юридического лица решаются такие важные вопросы, как: признается ли юридическое лицо, созданное по законам одного государства, в качестве такового в другом государстве; объем правоспособности юридического лица; объем полномочий органов юридического лица на совершение сделок; создание, реорганизация и ликвидация юридического лица, в том числе судьба имущества ликвидированного юридического лица, и некоторые другие. В комплексе они раскрывают характеристику юридического лица как субъекта частноправовых отношений, который может приобретать права и нести обязанности, вытекающие из частного права, - иначе говоря, они связаны с его правосубъектностью в частноправовой сфере.

Проблема национальности юридических лиц в международном частном праве не перестала существовать. Можно выделить несколько ситуаций, требующих обращения к национальности юридического лица. Чаще всего возникает необходимость отграничения «своих», отечественных, юридических лиц от «чужих», иностранных. Последние, как и физические лица, находятся под двойным правовым подчинением: праву государства, которое является личным законом юридического лица, и праву государства, на территории которого они осуществляют хозяйственную деятельность в качестве иностранного юридического лица. При этом иностранным юридическим лицам, как и физическим, предоставляется национальный режим. Но, предоставляя национальный режим, государства предусматривают либо определенные ограничения, либо определенные льготы для иностранных юридических лиц (в области инвестирования, приватизации, землепользования, налогообложения и т. д.). В таких случаях необходимо четко отграничивать «свои», отечественные, юридические лица от «чужих», иностранных, для чего используется категория национальности, т. е. государственной принадлежности юридического лица. Правда, о национальности в данной ситуации следует говорить условно, так как здесь речь не идет о принадлежности юридического лица определенному государству; здесь решается более узкий вопрос - это юридическое лицо не отечественное, а значит, иностранное, независимо от того, какому государству оно принадлежит.[12]

Подобная ситуация возникает в некоторых сферах общественных отношений, которые, как правило, пересекаются с публично-правовыми отношениями, прежде всего с осуществлением государственного контроля: например, инвестиционные, внешнеэкономические, налоговые, валютные, банковские отношения. Для выяснения качества «иностранности» юридического лица следует обращаться к специальным законам, регулирующим соответствующие отношения. Причем такие законы оперируют либо термином «иностранные юридические лица», либо «нерезиденты», которому соответствует антонимичный термин «резидент» для обозначения своих, отечественных, физических и юридических лиц.

II. КОЛЛИЗИОННЫЕ ВОПРОСЫВ ОБЛАСТИ НАСЛЕДСТВЕННОГО ПРАВА

Правовые нормы, разрешающие вопросы столкновения отечественных и иностранных законов, носят название «коллизионные». Благодаря коллизионным нормам международное частное право выделилось в самостоятельную область права, находящуюся в национальной системе права отдельного государства. Однако коллизионные нормы ограничиваются лишь указанием на тот правопорядок, в котором следует искать ответы применительно к возникшим отношениям. В то же время право каждого государства состоит из материальных норм, т. е. норм, в которых содержится ответ на вопрос, какие правовые последствия возникают в связи с тем или иным юридическим фактом.[13]

Коллизионные нормы ст. 1224 ГК РФ определяют, праву какой страны подчинены наследственные отношения. При квалификации понятия «наследование» по российскому праву действие норм данной статьи распространяется на переход имущества умершего к другим лицам в порядке универсального правопреемства, т.е. в неизменном виде как единого целого в один и тот же момент (ст. 1110 ГК РФ). Это касается правил об основаниях наследования, составе наследства, его открытии, включая время и место, круге наследников, а также специальных правил о наследовании отдельных видов имущества.[14]

В коллизионном праве большинства стран единственным, или основным, статутом наследования является личный закон наследодателя - закон страны его гражданства, или домицилия.

В международном частном праве едва ли можно найти еще такую же область, которая обладала бы столь устойчивым «международным» характером и длительной историей, как право наследования. О том, насколько велика роль данного института вообще, свидетельствуют слова Рудольфа Иеринга, который отмечал, что «право наследования есть условие всего прогресса человеческого общества в аспекте истории цивилизации».

В силу того обстоятельства, что данный вид отношений как никакой другой испытывает на себе влияние исторических, этнических, религиозных и других факторов, нормы, регламентирующие право наследования в различных государствах, принципиально разнятся, и поэтому унификация материально-правовых норм в данной сфере не только существенно затруднена, но и вообще вряд ли возможна. Подобные различия касаются основополагающих факторов: круга лиц, могущих претендовать на наследование по закону, формы завещательного распоряжения, прав и обязанностей наследополучателей и т.д.

Однако унификация коллизионных норм в рассматриваемой сфере МЧП представлялась актуальной еще в конце XIX - начале XX в., поэтому одними из первых международных соглашений, попытавшихся закрепить единообразное регулирование международных частно-правовых отношений, стали именно конвенции, посвященные вопросам наследственного права. В частности, в 1900 г. на Гаагской конференции были сделаны конкретные шаги по разработке конвенции о порядке разрешения коллизий в области наследования, основным принципом которой провозглашалось единство наследования на основе привязки к национальному закону наследодателя (что было подтверждено и позднее, на конференциях 1904, 1925, 1928 гг.), применяемого как к движимому, так и недвижимому имуществу. И хотя конвенция так и не вступила в силу, сам факт ее создания говорит о многом.[15]

На смену феодальному отрицанию наследования после иностранца (фр. droit d'aubaine), в результате чего все имущество, принадлежащее иностранцу, после его смерти захватывалось местным феодалом, вместе с буржуазными революциями пришли окончательная отмена droit d'aubaine и уравнивание в правах иностранных наследодателей с отечественными гражданами (подданными).

Развитие коллизионного наследственного права в течение веков сводится, в сущности, к борьбе трех коллизионных начал: личного закона (гражданства или закона местожительства), закона места составления акта (завещания) и закона местонахождения вещи. Для наследственных отношений чрезвычайно важное значение имеет разделение вещей на движимые и недвижимые. Известное разграничение подходов к коллизионному регулированию на основе принципа местонахождения вещи применительно к недвижимостям и личного закона - в отношении движимого имущества, характерное для вещно-правовых отношений, сказывается и в наследственном праве. На основе такого разграничения можно провести соответствующую классификацию существующих в мире систем разрешения конфликтов законов в области регулирования наследственных отношений.

Это, во-первых, правовые системы, разделяющие наследственную массу на недвижимое и движимое имущество и соответственно этому подчиняющие наследование недвижимых вещей закону места их нахождения, а движимых - личному закону наследодателя. К государствам, которые их придерживаются, относятся Франция, Бельгия, Англия, США, КНР. В отношении Китая следует сказать, что правовые подходы этого государства к решению коллизионных проблем наследования в течение последних десятилетий претерпели существенное изменение. С принятием Общих принципов гражданского права и Закона о наследовании 1985 г. традиционный метод разрешения коллизий, выраженный некогда в ст. 20 Советско-китайской консульской конвенции 1959 г. и устанавливающий, в частности, «национально-территориальный принцип» («движимое и недвижимое имущество, составляющее наследство наследодателя — гражданина одной Договаривающейся Стороны и находящееся на территории другой Договаривающейся Стороны, регулируется правом того государства, где находится такое имущество»), был заменен коллизионными нормами более общего характера, практикуемыми в большинстве стран мира, а именно — раздельного подхода и подчинения наследования в движимом имуществе закону постоянного места жительства (lex domicilii), а наследование в недвижимой собственности - закону места ее нахождения.

Во-вторых, системы регулирования наследственных отношений, которые исходят из единства наследственной массы и устанавливают применение общей для всех видов вещей коллизионной привязки - к закону гражданства наследодателя или его последнего места жительства. [16]

В числе применяющих их государств - Россия (закон последнего постоянного места жительства), Чехия (закон гражданства), Польша (закон гражданства), Монголия (закон постоянного места жительства), Венгрия (закон, который на момент смерти лица может считаться его личным законом), Австрия, Япония, Германия, Греция, Италия, Португалия, Египет, Сирия, Алжир и др. Статья 16 Гражданского кодекса Алжира подчиняет наследование, содержание и форму завещания или иного распоряжения закону гражданства наследодателя, действующему на момент смерти лица. Эта норма, как пишет М. Иссад, берет свое начало в мусульманской традиции, согласно которой наследование включается в категорию личного статуса и в силу этого подчиняется закону гражданства. В шариате положение лица, включая его личные и имущественные отношения, определяются законом сообщества, к которому оно принадлежит.

Привязка наследования к закону гражданства, будучи частью формально включенного в испанский Гражданский кодекс принципа определения широкого диапазона прав и статуса личности (ст. 9 ГК Испании), рождает тем не менее немало различных проблем, в частности в случаях изменения гражданства. Исследователи испанского права (Бернд Хофманн и Антонио Ортис-Арсе) подчеркивают, что внесенные в ГК этой страны в 70-е гг. соответствующие дополнения направлены на учет региональных особенностей, действующих в стране.

Например, в силу презумпции, что распоряжения, сделанные в завещании и завещательных документах, регулируются законом гражданства лица, действующим в момент составления завещания, в качестве действительных должны рассматриваться и так называемые «соглашения о наследовании», принятые в каталонском праве, но запрещенные в общем праве (ст. 658 и 1271.2 ГК Испании). В том что касается формы завещаний, то согласно ст. 11.2 ГК расширяется спектр правопорядков, которыми могут регулироваться вопросы формы выражения воли завещателя. Помимо закона гражданства, сфера которого, как видно из вышеприведенного, ограничена, применяется также и lex causae. Однако даже допуская эквивалентность форм и видов завещаний, наследственный статут (lex causae) может воспретить испанским гражданам, на которых распространяется действие общего права, составлять «принудительные завещания» или завещания через представителя за рубежом (ст. 699, 670, 733 ГК), а также исключить другие виды завещательных распоряжений, совершенных в Испании. В частности, иностранный наследственный статут как закон гражданства лица может, например, угрожать недействительностью завещаниям, которые составляются в определенной форме, специфически известной праву Испании (например, олографическим завещаниям).

Устанавливая единую коллизионную привязку, согласно которой вся наследственная масса должна в принципе регулироваться одним правопорядком (правом одного государства), некоторые из перечисленных стран все же отводят здесь место и собственному закону. Это происходит в отношении недвижимой собственности, расположенной на их территориях. Например, российский и монгольский законы предусматривают императивное применение национального права в случаях, когда речь идет о содержании наследования, круге наследников, их правах и обязанностях, форме завещания и т.д., касающихся строений и другого недвижимого имущества, находящегося соответственно на территории РФ и МНР.[17]

При определении закона гражданства законодательства некоторых стран используют довольно многозначные понятия и конструкции. Так, Закон Японии, касающийся применения законов вообще, 1898 г. (в редакции 1989 г.) указывает, что наследование подчиняется «отечественному закону» наследодателя (ст. 26). Таким образом, «в случае, если лицо обладает гражданством двух или более государств, таковым будет право страны, в которой это лицо имеет свое постоянное место жительства, либо, если такой страны не имеется, будет действовать право того государства, с которым данное лицо наиболее тесно связано. При этом предусматривается, что если одним из таких гражданств является японское гражданство, в качестве отечественного закона будет выступать право Японии».

Закон о международном частном праве Швейцарии в принципе предусматривает единую привязку к закону домициля наследодателя. Так, к наследованию после лица, имеющего последнее место жительства в Швейцарии, будет применяться швейцарское право, а к наследственным отношениям лица, последний домициль которого находится в иностранном государстве, должно приняться право, к которому отсылают коллизионные нормы страны его последнего места жительства (ст. 90, 91).

На позициях единой коллизионной привязки стоит и Кодекс Бустаманте. В соответствии с его ст. 144 «наследование по закону и по завещанию, в частности, круг наследников, объем их прав и действительность содержания завещательных распоряжений, регулируется, кроме отдельных случаев, личным законом наследодателя, вне зависимости от характера имущества и места, где оно находится».

В настоящее время, пока не принята третья часть Гражданского кодекса РФ, российские нормы, регулирующие наследственные отношения, представлены продолжающими свое действие Основами ГЗ Союза ССР и республик 1991 г. (разделом VI «Наследственное право» и разделом VII «Правоспособность иностранных граждан и юридических лиц. Применение гражданских законов иностранных государств и международных договоров»), а также соответствующими статьями ГК РСФСР.[18]

Проект третьей части ГК РФ закрепляет в известном смысле идентичные решения. Вместе с тем следует обратить внимание на некоторые детали, вносящие элементы существенных отличий. Например, ст. 1262 проекта, посвященная наследованию, выделяет институт наследования недвижимых вещей в особую категорию наследственных отношений: «наследование недвижимого имущества определяется по праву страны, где находится имущество» (п.3 ст. 1262). Причем в ней говорится не только о строениях и другом недвижимом имуществе, находящемся на территории РФ (СССР), как это зафиксировано в Основах 1991 г., а вообще о «недвижимом имуществе», что свидетельствует об отходе от общего принципа единства наследственной массы, свойственного прежнему регулированию. Указанное обстоятельство получило соответствующее выражение в общей коллизионной норме (п.1 ст. 1262): «Отношения по наследованию определяются по праву страны, где наследодатель имел последнее постоянное место жительства». Кроме того, отражая специфику российского права в части отнесения к категории недвижимого имущества и некоторых видов движимых вещей - транспортных средств (морских, воздушных и речных судов, а также космических объектов и т.д.), проект предусматривает, что наследование имущества, которое внесено в реестр в Российской Федерации, подчиняется российскому праву. Тем же правопорядком регулируется способность лица к составлению или отмене завещания, его форма, если завещается указанное имущество (п. 3 ст. 1262).

Модельный кодекс стран СНГ предлагает более развернутую регламентацию наследственных отношений. Так, в нем выделены специальные разделы: «Отношения по наследованию», «Наследование недвижимого имущества, подлежащего внесению в государственный реестр» и «Способность лиц к составлению и отмене завещания, форма завещания и акта его отмены». Кроме того, модельное регулирование исходит из двух возможностей подчинения наследственных отношений: праву страны, где наследодатель имел последнее постоянное место жительства, с учетом иных норм, касающихся особых видов наследственного имущества (объектов недвижимой собственности), а также избранному самим наследодателем в завещании правопорядку государства, гражданином которого он является (ст. 1233). Аналогично этому выбор наследодателя между двумя правопорядками (законом постоянного места жительства или законом гражданства) распространяется и на вопросы определения способности лица к составлению и отмене завещания, а также его формы либо актов его отмены. При этом завещание или его отмена не могут быть признаны недействительными вследствие несоблюдения формы, если последняя удовлетворяет требованиям места составления акта.[19]

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Вышеизложенное позволяет сделать несколько выводов.

Правовое положение физических лиц в гражданских правоотношениях раскрывается через категории правоспособности и дееспособности. Гражданской правоспособностью физического лица считается его способность быть носителем гражданских прав и обязанностей, допускаемых объективным правом данной страны. Гражданская правоспособность присуща человеку как жизнеспособному существу и не зависит от его умственных способностей, состояния здоровья и т. д. В настоящее время лишение по суду гражданской правоспособности законодательством большинства государств не допускается. Правоспособность физического лица прекращается с его смертью или с объявления его умершим на основании презумпции безвестного отсутствия в течение определенного в законе срока, или же (в некоторых странах) с объявления судебного решения о безвестном отсутствии.

Различают общую и специальную правоспособность юридических лиц. При общей правоспособности юридическое лицо вправе приобретать гражданские права и нести гражданские обязанности, как и лицо физическое, за исключением таких прав и обязанностей, необходимой предпосылкой которых являются естественные свойства человека. При специальной правоспособности юридическое лицо вправе вступать в такие правоотношения, которые необходимы только для достижения указанной в законе или уставе цели.

Коллизионные нормы отличаются системностью. Системность коллизионных норм обусловлена:

 

1) однородным характером отношений, на которые воздействуют эти нормы (отношения гражданско-правового характера в широком смысле слова, осложненные иностранным элементом);

2) их общим назначением (преодоление коллизионной проблемы);

3) общим способом воздействия на отношения (метод регулирования);

4) единообразным строением коллизионных норм, отличным от структуры иных правовых норм.

Совокупность коллизионных норм того или иного государства составляет "коллизионное право" этого государства: оно носит национальный характер и является частью национального права соответствующего государства. Коллизионное право - это основная часть системы международного частного права, определяющая его основные черты и особенности. Тем не менее, сложность проблем возникающих при применении коллизионного способа регулирования даже с использованием правил, их регламентирующих, порождает серьезные, подчас непреодолимые, трудности в правовой регламентации гражданских правоотношений, осложненных иностранным элементом. Интересы развития международного гражданского оборота требуют совершенствования этого способа. С конца девятнадцатого века начался процесс унификации, т.е. создания единообразных коллизионных норм. Унификация осуществляется в форме международных договоров, заключаемых меду государствами. Последние берут на себя международно-правовое обязательство применять сформулированные в договоре единообразные коллизионные нормы по определенному кругу гражданских правоотношений.

 

 

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Конституция Российской Федерации от 12 декабря 1993 г.

2. Гражданский кодекс РФ: федеральный закон от 26.11.2001 г. № 146 –ФЗ. Часть третья, раздел 6 // Собрание законодательства РФ. -2001.- № 49.- Ст. 4552.

3. Федеральный закон "О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации" от 25.07.2002 N 115-ФЗ (последняя редакция)

4. Абашидзе А. Х. Международное право. Мирное разрешение споров: учебное пособие для магистратуры / А. М. Солнцев. -3-е изд., - М.: Издательство Юрайт, 2018. -221 с.

5. Ануфриева Л.П. Международное частное право: В 3-х т. Том 2 Особенная часть: Учебник. М.: Издательство БЕК, 2002. – 656

6. Бирюков П. Н. Международное право в 2 т. Том 1: учебник / П. Н. Бирюков. -М.: Издательство Юрайт, 2018. - 365 с.

7. Бирюков, П. Н. Право международных организаций: учебное пос



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-05-16 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: