А это не имеет значения. Обязаны были переубедить, за это он им деньги платит.
В сарае произошло какое‑то движение. Один из сторожей встал, потянулся, разминаясь. И тотчас дверь сарая распахнулась, в проеме появилась какая‑то фигура в камуфляже и выплюнула из десантного автомата короткую очередь по тем трем, у костерчика. Все трое тут же осели и повалились в золу. Еще два десантника в черных масках влетели в сарай сквозь полуразбитые стекла с автоматами Калашникова на изготовку. Со двора донеслось несколько очередей и одиночных выстрелов. Затем тот, кто вошел через ворота, отложил в сторону компактный израильский «узи», снял наручники с рук и ног Тернера, помог ему сесть.
– Выпейте это, мистер Тернер, вам сразу станет лучше, – на хорошем английском языке проговорил он и протянул Тернеру две какие‑то таблетки и пластиковую бутылку с минеральной водой.
Пока Тернер недоверчиво рассматривал таблетки, незнакомец продолжал:
– По преданию, Иисус Христос родился в овечьих яслях. Примерно в таких же яслях, а если быть точным – в овечьем загоне. Обрели новую жизнь и вы, мистер Тернер.
Не кажется ли это вам символичным?
Тернер все‑таки проглотил таблетки, запил их минеральной водой и почувствовал, что ясность сознания возвращается.
– Кто вы? – спросил он.
– Неужели вы меня не узнали? – удивился незнакомец.
– Кто вы? – повторил Тернер.
– Все‑таки не узнали! А мы ведь виделись не так уж давно.
Тернер внимательно взглянул на него:
– Азиз Садыков. Правильно?
– Совершенно верно. Под этим именем я встречался с вами в Нью‑Йорке. Но я не Азиз Садыков.
Он дал какой‑то приказ одному из боевиков, и через две минуты в сарае появился довольно молодой полноватый человек с пышными черными усами и золотой печаткой на пальце. Он был, как и все, в камуфляже и с автоматом в руках.
– Представьтесь нашему гостю, друг мой, – обратился к нему по‑английски незнакомец.
– Мое имя Азиз Садыков. Я являюсь советником Султана Рузаева.
– Вы знаете этого человека? – спросил незнакомец, показывая на Тернера.
– Нет, я вижу его первый раз в жизни.
– Вы знаете меня?
– Да, сэр.
– Кто я?
– Вы мистер Джон Форстер Тернер.
– Спасибо, Азиз. Вы свободны.
– Что это значит? – спросил Тернер, когда человек в камуфляже вышел.
– Это небольшой русско‑чеченский кроссворд, мистер Тернер. Я помогу вам его разгадать. Чуть позже. А сейчас нам нужно как можно быстрей убираться отсюда.
Выходя из сарая, Тернер оглянулся на стражей. Двое завалились вдоль стенки, а третий лежал ничком почти на кострище. Из‑под него растекалось пятно крови, заливая угли и наполняя сарай тошнотворным чадом.
Тернера усадили в джип «субару» с тонированными стеклами. Туда же поместили Нгуена Ли, с которого не сняли ни ручных, ни ножных браслеток. Во главе колонны пристроился открытый «уазик» с крупнокалиберным пулеметом на турели, позади – еще один открытый «УАЗ» с автоматчиками и гранатометчиками. Человек, который назвался в Нью‑Йорке Азизом Садыковым, а здесь почему‑то именовал себя Джоном Тернером, сел рядом с водителем «субару» и повел коротким стволом «узи»:
– Поехали. Держись впритык.
Колонна двинулась в путь. Часа через два она въехала в какой‑то предгорный поселок, белый от цветущей вишни. В одном из просторных дворов Тернера вывели из джипа и вежливо препроводили в прохладную гостевую комнату, глиняный пол которой был прикрыт домоткаными дорожками. Но стол был европейский, высокий, со скатертью и стульями. Пока чеченские женщины, прикрывая нижнюю часть лица, носили еду, незнакомец молча курил. А когда сервировка стола, включавшая в себя, вопреки законам шариата, бутылку смирновской водки и пузатую бутыль шотландского виски «Белая лошадь», была закончена, он сказал:
– По‑моему, нам пора объясниться. Не правда ли, мистер Тернер?
III
– Кто вы?
– А как вы думаете?
– Я задал вопрос вам.
– Понимаю. Вы привыкли получать ответы на свои вопросы. Но позвольте вас спросить: кем вы были еще часа два с небольшим назад? Заложником, мистер Тернер.
И если бы мои люди не проследили ваш маршрут и мы не предприняли бы этого небольшого штурма, вы бы остались заложником. И освобождение стоило бы вам очень недешево. Особенно если бы похитители узнали, кто попал к ним в руки.
– Кто вы такой? – повторил Тернер.
– Кто я такой? То, что я ваш освободитель, – это, вероятно, уже не важно. Не так ли? Эту станцию мы проехали. То, что я не Азиз Садыков, – это вы тоже, полагаю, поняли. А то, что я не Джон Тернер, вам об этом и говорить не стоит. Мое настоящее имя вам ничего не скажет. Я – Аарон Блюмберг, гражданин Израиля. Но, возможно, кое‑что скажет наименование компании «Фрахт Интернэшнл».
– Да, мелкая лондонская фирма. Они предлагали мне сотрудничество, – припомнил Тернер.
– В ту пору, когда Каспийский трубопроводный консорциум только формировался, – подсказал Блюмберг. – Так вот, я – хозяин этой фирмы.
– Президент там какой‑то молодой немец.
– Президент «Интер‑ойла» тоже не вы. Тем не менее «Интер‑ойл» – ваша собственность. А «Фрахт Интернэшнл» – моя. Мы и не рассчитывали, мистер Тернер, что вы согласитесь сотрудничать с нами. Слишком мелкая рыбешка для вас. Нам нужно было выяснить ваши намерения. И мы их выяснили. Все дальнейшие события показали, что мы были совершенно правы. Вас не устроили бы даже двадцать процентов участия в КТК. Каспийский консорциум вообще был вам не нужен. Вы сделали ставку на другую лошадь.
– И что из этого следует? – спросил Тернер.
– Это же очень просто. Когда крупный и опытный игрок на бегах делает ставку на темную лошадку, как поступают мелкие игроки вроде нас? Стараются примазаться к его игре. Эту цель мы и поставили перед собой. И добились ее. Мы вошли в вашу игру, мистер Тернер. Скажу больше: на правах равных партнеров. И вам придется с этим считаться.
– Никогда в жизни не слышал такой чуши! Вы – на равных правах со мной? Как вас – Бломберг?
– Блюмберг.
– Так вот, Блюмберг, не знаю, о какой игре вы говорите, но не вам тягаться со мной! Кто бы вы ни были!
– Моя компания ни в какое сравнение не идет с вашей. Но вы не обратили внимания на маленький нюанс. Ваша годовая прибыль в среднем семь процентов. Наша – не меньше двадцати. А часто и больше. Почему? Потому что мы не жалеем денег на информацию. Они окупаются с лихвой. И когда мой друг Пилигрим сообщил мне об идее, которую он предложил Султану Рузаеву, я сразу понял, что лишь один человек в мире согласится финансировать этот безумный и вместе с тем вполне реальный проект. Вы, мистер Тернер. И я не ошибся.
– Ваш друг Пилигрим? – переспросил Тернер. – Вы знакомы с ним?
– И очень давно, – небрежно подтвердил Блюмберг. – Мы иногда сотрудничали.
Нечасто, но продуктивно. Вы хотите получить доказательства? Извольте. Всю первую половину 1982 года я работал мастером в газовой компании в Майами. Важно было не только нужным образом модернизировать газовую аппаратуру на одной из вилл, но и установить ее так, чтобы это не вызвало подозрений. Даже после двенадцатого мая мне пришлось еще месяца три торчать в этой компании, чтобы мое увольнение не привлекло внимания. Вы, конечно, помните, что произошло рано утром этого дня?
– Пилигрим никогда не говорил, что у него был напарник.
– А он вам много чего рассказывал? За рюмкой виски, а? Он не пьет, мистер Тернер. Для его профессии это слишком опасно. И никогда не болтает лишнего. Это еще опасней.
– Почему он рассказал вам о своем соглашении с Рузаевым?
– Ему нужен был помощник, который может свободно разъезжать по всему миру. В частности, для закупки необходимого оборудования.
– Какую часть своего гонорара он обещал вам за помощь?
– Миллион. Но я отказался.
– Вот как?
– Я бизнесмен, мистер Тернер, а не террорист. Я стремлюсь сделать свой бизнес абсолютно легальным. Как и вы. Но иногда приходится выходить за рамки. Увы, такова реальность нашего несовершенного мира. Мои принципы не позволяют мне зарабатывать в качестве подручного террориста.
– А раньше позволяли, – не удержался от замечания Тернер.
– Все мы были когда‑то молоды и не слишком умны. В том числе и вы. Я уж не говорю о вашем брате Майкле. Он так и не успел поумнеть. Так вот, я не намерен быть подручным террориста еще и потому, что заработаю гораздо больше в качестве вашего партнера.
– Сколько?
– Десять процентов акций вашего будущего Каспийско‑турецкого консорциума.
– Сколько вы намерены вложить в дело?
– Ни цента, мистер Тернер.
У Джона Тернера был огромный жизненный опыт. Но такого наглеца он видел, пожалуй, впервые. Да, впервые. То, что говорил этот Блюмберг, было неслыханно.
Но в том, как он это говорил – слегка небрежно, как о чем‑то не слишком важном, – была какая‑то внутренняя убежденность, сила, выбивавшая Тернера из колеи.
– А вы представляете, сколько это – десять процентов? – осторожно, даже как бы вкрадчиво, спросил он.
– Да, – кивнул Блюмберг. – Примерно полмиллиарда.
– И вы считаете такую сделку справедливой?
– Во сколько вы оцениваете свою жизнь, мистер Тернер?
– Идиотский вопрос!
– Не такой уж идиотский, – возразил Блюмберг. – В этом деле вы рискуете только деньгами. А я – своей жизнью. Для вас она, разумеется, мало что стоит, но для меня представляет определенную ценность. Вполне соразмерную вашему вкладу. И даже многократно его превышающую. Это и дает мне основание считать нашу сделку вполне паритетной. Почему бы нам не выпить, мистер Тернер? Утро было довольно суетливое, вы не находите? Вашего любимого «Баккарди», к сожалению, нет. Как и моего джина. Пить эту водку категорически не рекомендую. Это так называемый самопал. По‑моему, сами ее производители не знают, из чего они ее делают. А эта вот «Белая лошадь» не так уж плоха. Разрешите за вами поухаживать? Рекомендую закусить сыром. Это овечий сыр, такой делают только на Кавказе. Ваше здоровье, мистер Тернер!
Тернер опрокинул в рот содержимое довольно объемистого фужера, но сыр есть не стал – лишь понюхал и брезгливо положил на глиняное расписное блюдо. Блюмберг тоже обошелся без закуски – только закурил еще одну сигарету «Кэмел».
– У вас накопилось немало вопросов, и я попробую сразу на них ответить, – продолжал Блюмберг, удобно расположившись на стуле и закинув ногу на ногу. – Вы, вероятно, уже догадались, каким образом мы вклинились между вами и Рузаевым. В Нью‑Йорк был послан тот молодой джентльмен Азиз Садыков, которого вы сегодня видели, Мои люди перехватили его и привезли на виллу, слегка похожую на вашу. Я принял его, назвавшись вашим именем. А затем явился к вам под именем Азиза.
После нашей беседы с вами все инструкции были переданы Азизу, и он вернулся в Грозный с чувством исполненного долга. И в сущности, он исполнил его, не так ли?
Но знакомство с ближайшим помощником Рузаева и то, что я знал о самом Рузаеве, заставило меня усомниться в способности этих людей реализовать такой масштабный и трудоемкий проект. Они идеалисты, а в таких делах это мешает. Рузаев, например, предложил послать для захвата Северной АЭС группу своих боевиков. Даже когда Пилигрим пересказывал мне этот разговор, с лица его не сходило выражение изумления. А он, как вы знаете, умеет скрывать свои чувства.
– Когда и где вы видели Пилигрима?
– В Москве. Незадолго до его выезда на Кольский полуостров. Так вот, я понял, что должен лично контролировать ситуацию, если мы не хотим провалить огромное дело из‑за какого‑нибудь пустяка. Поэтому я и прилетел в Грозный.
Воспользовавшись вашим именем, мистер Тернер. И главное – вашим авторитетом.
– И Рузаев поверил, что вы – это я?! Вы же еврей!
– Разве среди крупных американских бизнесменов мало евреев? Вспомните хотя бы финансовую империю Гарримана. Вы по сравнению с ним так, средней руки делец. Мою личность почтительнейше удостоверил Азиз Садыков. И я передал Рузаеву триста тысяч долларов наличными. Из собственных средств. Так что я был не совсем прав, когда сказал, что не вложу в ваше дело ни цента. Я уже вложил. Но больше не вложу. Согласитесь, мистер Тернер: триста тысяч – это убедительная визитная карточка. Рузаев поверил бы, что я Тернер, даже если бы я оказался китайцем. И мой приезд не был бесполезным, – продолжал Блюмберг. – Напротив, он был очень полезным и своевременным. Я навел полный порядок в финансовых делах, заставил Рузаева расплатиться со своими боевиками. И даже предотвратил ошибку, которая могла все погубить.
– Какую ошибку?
– Транспорт со взрывчаткой. С пластитом, – уточнил Блюмберг. – Его выслали на Кольский полуостров в рефрижераторе с грузом фруктов. Мне не понравились водители, и я послал за ними двух своих людей на обыкновенных «Жигулях». И не зря. На одной из ночных стоянок оба водителя накурились плана и заснули прямо на земле возле машины. У моих людей был прибор ночного видения. Они заметили, как возле машины сначала крутились трое каких‑то посторонних, а затем двое из них залезли под грузовик. Пластит был спрятан в кузовном коробе и прикрыт пластиной на болтах. Через некоторое время все трое уехали. Я приказал сдать фрукты любым оптовикам и срочно вернуть рефрижератор в Грозный. И здесь, мистер Тернер, начинается самое любопытное. В коробе была та самая взрывчатка. В такой же упаковке, того же веса и цвета. С одной лишь разницей: она не могла взорваться.
– Вы хотите сказать… – Да, ее подменили. Или обезвредили.
– Каким образом можно обезвредить взрывчатку?
– В те далекие годы, когда я грыз гранит разных наук в одном высшем учебном заведении, этот процесс назывался флегматизацией. Чтобы понизить способность к детонации, во взрывчатую смесь добавляли парафин, церезин и некоторые другие легкоплавкие добавки. Полагаю, что с тех пор наука шагнула далеко вперед. И сейчас, возможно, достаточно облучить какой‑нибудь тринитротолуол пучком нейтронов или гамма‑лучей, чтобы превратить его по степени безопасности в кусок хозяйственного мыла. За более современной и точной информацией вам следует обратиться к специалистам. Но вас, полагаю, больше волнует, не как обезвредили взрывчатку, а кто это сделал. Я прав?
– Кто? – повторил Тернер.
– Это очень интересный вопрос, мистер Тернер, очень. И я, к сожалению, не знаю на него ответа. Очевидно одно: против нас работает какая‑то сила.
– ФСБ?
– Не думаю. Если бы российские спецслужбы что‑то узнали, они просто арестовали бы Пилигрима и его людей. Я склоняюсь к мысли, что это, скорее всего, служба безопасности КТК. Нападение на инспекторов Генштаба их очень встревожило. И в Чечне у них сильные агентурные позиции. Полагаю, они взяли под контроль все окружение Рузаева. И каким‑то образом узнали про взрывчатку. Впрочем, что за вопрос – каким? Деньги! Для Каспийского консорциума сохранение стабильности в Чечне – вопрос жизни. Не думаю, что они будут экономить на агентуре.
– Могли они знать, куда направляется рефрижератор?
– Вряд ли. Все документы были оформлены на Подмосковье. Там водителям должны были выдать новые накладные и путевые листы. Нет, не знали. Могли только предполагать, что взрывчатка направляется для какого‑то теракта. Подменить или обезвредить пластит – это была удачная мысль.
– Значит, первый канал пропал, – проговорил Тернер, невольно ловя себя на мысли, что разговаривает с этим типом именно как с равноправным партнером. Но дело было слишком важным, чтобы обращать внимания на эти тонкости. – Что со вторым?
– С ним все о’кей. Лесовоз Краузе прибыл в Кандалакшу двое суток назад и встал под разгрузку. Еще день уйдет на доставку груза в Полярные Зори. Не сегодня‑завтра пластит будет у Пилигрима. На этот раз – настоящий. Но обнаружился и запасной вариант. Люди Пилигрима смогли достать взрывчатку на месте. Шестьсот килограммов тола.
– Каким образом? Где? Что значит – достать?
– Слово «достать» в русском языке имеет два значения: купить или украсть. Думаю, украли.
– Шестьсот килограммов тола?!
– Вы совсем не знаете Россию, мистер Тернер.
– А вы знаете?
– Я здесь родился и прожил большую часть жизни. Поэтому вам и выгодно, чтобы ваши интересы здесь представлял именно я.
– Вы говорите это так, будто мы уже заключили сделку.
– А разве нет? – удивился Блюмберг. – У вас небольшой выбор, мистер Тернер. Либо я ваш партнер, либо можете ставить на этом деле крест. Для этого мне достаточно сделать только один телефонный звонок. Думаю, на Лубянке очень заинтересуются сообщением анонимного доброжелателя. Я могу сделать этот звонок даже сейчас, при вас, – добавил Блюмберг и достал из кармана мобильный телефон.
– Это шантаж! – заявил Тернер. – Это наглый и гнусный шантаж!
Блюмберг поморщился:
– Может, хватит играть в слова? Это не шантаж. Это бизнес. И я хочу иметь гарантии, что вы выполните свои обязательства в нашей сделке.
– Какие гарантии я могу вам дать?
– Вы мне – никаких. Я получу их сам. Банк «Босфор», через который вы проводите транши, взят под контроль.
– Кем?
– Точно пока не знаю, но думаю, что это агентура ФСБ. Они отслеживают все каналы поступления денег в Чечню. И при желании смогут выяснить связь «Босфора» с корпорацией «Интер‑ойл». А я эти данные у них достану.
– Украдете?
– Куплю. Это и будут мои гарантии. Только не начинайте снова про шантаж. Это просто моя страховка. Но я знаю вас как человека, который всегда выполняет свои обязательства. И потому делаю шаг навстречу. Пользоваться банком «Босфор» больше нельзя. Я предлагаю вам финансировать операцию через расчетную сеть моей фирмы.
«Интер‑ойл» и «Фрахт Интернэшнл» одного профиля, взаиморасчеты между ними не вызовут никаких подозрений. А у меня много партнеров в России, проблемы пересылки денег не существует.
– Вы отдаете мне свой главный козырь?
– В знак доверия, мистер Тернер.
– А если я не отдам вам ваши десять процентов акций?
Блюмберг лишь руками развел:
– Значит, я ничего не понимаю в людях. Или вы.
– И все‑таки? – повторил Тернер.
– Ну что в такой ситуации делать бедному еврею? Наскребу немножечко баксов и найму Пилигрима. Кстати, как у вас с газовым отоплением на вашей вилле?
– Никакой Пилигрим меня не достанет! Блюмберг укоризненно покачал головой:
– Вы сами не верите тому, что сказали. Пилигрим достанет. Он будет работать год, два, три. Сколько нужно. Но свою работу сделает. Он относится к своему делу как большой художник. Что‑то разговор у нас пошел не в ту сторону. Не врезать ли нам еще по стопарю, мистер Тернер?
Тернер сделал глоток и поставил фужер на стол. Его сейчас мало волновали далекие перспективы этого дела. А тем более угроза Блюмберга. Да и он сам, похоже, не придавал большого значения своим словам. Он был, конечно, наглец и редкостный пройдоха. Но – тут Тернер вынужден был отдать ему должное – очень деловой и очень опытный человек. Тернера встревожили эти новые люди, возникшие в деле.
Блюмберг прав: не ФСБ, конечно. Служба безопасности Каспийского консорциума? По ситуации – очень похоже. Тут их прямой интерес. Подменить или обезвредить взрывчатку. Не слишком ли тонко? А как бы он сам поступил? Просто изъять?
Привезут новую. Дать достичь цели и с помощью российских спецслужб захватить на месте? Скандал, шум в прессе, протесты. Что, как известно, стабилизации не способствует. А так – все тихо‑мирно. Нет, не глупо. Совсем не глупо. Но это и самое скверное – если против них работают умные люди.
Похоже, без Блюмберга не обойтись. Черт бы этого сукиного сына побрал. И все же, кажется, не обойтись.
Но Тернер не спешил принимать окончательное решение.
– У вас сохранились образцы взрывчатки? – спросил он. – Настоящей и подмененной?
– Я предполагал, что вы захотите увидеть их своими глазами.
Блюмберг выглянул за дверь, отдал по‑русски какой‑то приказ. Через несколько минут в комнате появился смуглый черноусый человек в камуфляже и протянул Блюмбергу две картонные коробочки величиной со спичечный коробок, заполненные какой‑то смесью, похожей на пластилин, и два небольших взрывателя с короткими бикфордовыми шнурами. Блюмберг положил коробочки на стол перед Тернером.
– Здесь граммов по пятьдесят. Но этого хватит, чтобы разнести полдома.
Попробуете угадать, где что?
Тернер отодвинул от себя коробки:
– Я не разбираюсь в пластите.
– Я мог бы отдать эти образцы вам, а ваши химики сделали бы анализ. Но боюсь, что это навлечет на вас крупные неприятности на таможне. И на российской. И на американской. Или рискнете?
– Нет, – сказал Тернер. И твердо повторил:
– Нет.
– Тогда мы проведем испытания сами. Черт возьми, а я ведь забыл, где настоящая взрывчатка, а где подделка. Придется действовать методом тыка. Это чисто российский метод, мистер Тернер. И я сейчас вам покажу, в чем он заключается.
Блюмберг воткнул в мягкую массу взрыватели и поджег кончик бикфордова шнура одного из них. Из обмотки с дымом и искрами забило пламя.
– Немедленно потушите! – крикнул Тернер, вскакивая со стула и вжимаясь в угол.
– А вы умеете тушить бикфордов шнур? – поинтересовался Блюмберг. – Я – нет.
Можно только обрезать. Но мы уже не успеем.
Он прикурил от шипящей огненной струи сигарету «Кэмел» и выбросил коробочку через открытое окно в сад. Раздался негромкий хлопок.
– Фальшивка, – констатировал Блюмберг. – Что ж, давайте проверим эту.
Он поднес зажигалку к другому взрывателю.
– Блюмберг! – предостерегающе рявкнул Тернер, но пламя уже бежало по короткому черному шнуру.
– Если вы таким образом предупреждаете меня об опасности, то я, пожалуй, с вами соглашусь.
Блюмберг еще немного посмотрел, как горит шнур, подбираясь к взрывчатке, затем вышвырнул коробку в окно и стал спиной к стене. От мощного взрыва посыпались оконные стекла из верхних фрамуг и со стола словно бы сдуло всю посуду вместе со скатертью.
– А вот это была настоящая. Жаль, но мы остались без выпивки, – заметил Блюмберг, поднимая с пола донышко разбитой бутылки шотландского виски. – У вас есть еще вопросы, мистер Тернер?
– Черт бы вас побрал с вашими экспериментами! – гаркнул Тернер, отряхивая с волос и с пиджака сыпанувшие сверху мелкие куски штукатурки. – Я хочу увидеться с Пилигримом, – закончив приводить себя в порядок и слегка успокоившись, проговорил он.
– Вы его не узнаете, – ответил Блюмберг. – Пластическую операцию ему делал лучший специалист бывшего СССР. Я сам узнал его с очень большим трудом.
– Значит, и я узнаю.
Блюмберг лишь пожал плечами:
– Летите в Полярные Зори. Он сейчас там.
– Это не очень большой город?
– Это поселок. И каждый новый человек там на виду.
– Значит, появляться мне там не следует?
– Ну почему? – возразил Блюмберг. – Если вы хотите засветить Пилигрима – пожалуйста, лучшего способа не придумаешь.
– Он может прилететь в Грозный?
– Послушайте, Тернер! Хватит болтать! Вы прекрасно знаете, что он не прилетит в Грозный. Потому что у него там много дел. И потому что здесь слишком много любопытных глаз. Я не вправе указывать вам, что делать. Но я вправе немедленно выйти из игры и забыть о ней. А вспомню только тогда, когда всех вас переловят и пересажают. Только этим все и кончится, если даже вы намерены делать глупости. О чем вы хотите с ним говорить? О погоде? Все уже сто раз оговорено и просчитано.
И чем быстрей мы начнем операцию, тем лучше. Потому что тем меньше риска.
Поговорите лучше с Султаном Рузаевым. Это столь же бесполезно, но менее опасно.
– После всего, что я узнал о нем, я даже видеть его не хочу. Когда реально начало операции?
– По нашему графику – через шесть суток. Точную дату определит сам Пилигрим. Не знаю, из чего он будет исходить. Но ему видней. Итак, ваши планы?
Тернер задумался. Логика подсказывала: нужно остаться, нужно все‑таки встретиться с Рузаевым, внимательно присмотреться к нему и к его окружению, прочувствовать атмосферу, в которой готовится это беспрецедентное дело. Так командующий армией приезжает на передовую перед наступлением. Формально – для проверки боеготовности, а на самом деле – чтобы понять и оценить внутреннее состояние солдат и офицеров, их душевный настрой.
Все так. Тернер умел мыслить логически, но сейчас логика вступала в противоречие с инстинктом самосохранения, глубоко сидевшим в его сознании и никогда его не подводившим. Этот инстинкт подсказывал: нужно убираться отсюда, и как можно быстрей. Здесь было опасно все. Неведомый мир. Джунгли. Блюмберг был здесь свой, а он, Тернер, – чужак, привыкший к благам цивилизации горожанин, неожиданно оказавшийся в дебрях какой‑нибудь Амазонки.
– Решайте быстрей, мистер Тернер, – поторопил Блюмберг. – Через три часа рейс на Москву. А до аэропорта еще ехать. Иначе вы останетесь здесь еще на ночь.
– Что это? – вдруг спросил Тернер, показывая на какое‑то насекомое, ползущее по столу.
– Обыкновенный таракан, – ответил Блюмберг и небрежным щелчком смахнул его на пол. Тернера передернуло от отвращения.
– Я улетаю, – решительно заявил он. – Вы остаетесь вместо меня. Под моим именем.
– О том, что я здесь под вашим именем, знают только Султан Рузаев и Азиз Садыков.
– И тем не менее, – буркнул Тернер. – Мое имя – это мое имя. Постарайтесь не запятнать его каким‑нибудь публичным скандалом, – не без язвительности добавил он.
– Следует ли из ваших слов, что наша сделка заключена? – спросил Блюмберг.
– Да, черт возьми. Мои слова именно это и значат. О деталях поговорим в свое время. Когда вы увидите Пилигрима?
– Не знаю. Возможно, дня через три‑четыре. Или позже.
– Передайте ему привет.
– Он будет очень тронут, сэр.
– Вы сукин сын, Блюмберг! Самый отъявленный сукин сын, каких я только видел!
– Ваши слова я расцениваю как комплимент. В Полярных Зорях я буду под именем Стэнли Крамера, журналиста из Лондона. Для связи с вами буду пользоваться кодом Рузаева. Так что если вы увидите подпись «Стэн», знайте, что это я. Стэн.
Запомнили?
– Да. Где мой охранник?
– В соседней комнате. Его накормили, но он по‑прежнему в наручниках. Если вы скажете ему, что вам не угрожает никакая опасность, наручники снимут.
– Готовьте машину, мы выезжаем.
Джип «субару» с темными стеклами уже стоял у крыльца между «уазиками» с пулеметом и автоматчиками.
Блюмберг жестом подозвал к себе Азиза. Тот подошел и вытянулся в струнку, как перед большим начальством. Блюмберг показал на Тернера и Нгуена Ли. Сказал по‑английски – чтобы те поняли:
– Отвезете этих джентльменов в аэропорт. Билеты купить до Москвы на любое чужое имя. За их безопасность отвечаете головой. Все ясно?
– Йес, мистер Тернер! – отрапортовал Азиз. Джон Тернер криво, усмехнулся и полез в раскаленную от солнца машину. Мельком подумал:
«Даже кондишена нет. И эти, тараканы! Как можно так жить?» Негромко сказал охраннику, показав взглядом на стоявшего в стороне Блюмберга:
– Запомни этого человека.
Нгуен Ли молча кивнул.
От жары и выпитого натощак виски у Тернера слегка побаливала голова. Но он был доволен. Несмотря ни на что, поездка оказалась полезной.
И даже очень.
Рузаев и его люди, как он и предполагал, полное барахло. Но Блюмберг и Пилигрим – это серьезно.
Он почти поверил в успех.
И лишь в самолете вспомнил, что не задал Блюмбергу вопроса, который все время вертелся в глубине его сознания: каким образом Пилигрим оказался в России?
IV
"ШИФРОГРАММА Доктор – Джефу.
Встреча прошла по сценарию. Объект Т. вылетел в Москву. Система финансирования акции переведена на «Фрахт Интернэшнл». Обеспечьте документирование расчетов".
"ШИФРОГРАММА
Турист – Доктору, Джефу, Лорду.
Грузовики с гуманитарной помощью, прибывшей на лесовозе Краузе, перехвачены.
Никакой взрывчатки не обнаружено. Под предлогом поисков наркотиков произведен самый тщательный досмотр лесовоза, а также обыск в кубриках команды и в каюте капитана‑судовладельца Краузе, В носовой части судна найдена скрытая полость со следами недавнего переустройства. Полость оказалась пустой, ни малейших следов взрывчатки. На вопрос старшего инспектора таможенной службы, с какой целью на судне была устроена скрытая полость, Йоргенс Краузе сначала ответил, что судно принадлежит ему и он вправе делать с ним что угодно, если это не нарушает правил судоходства. На настойчивый повторный вопрос, заданный моим сотрудником, находившимся в составе таможенной бригады, Краузе с нескрываемой насмешкой пояснил, что из‑за большой конкуренции он решил было заняться транспортировкой наркотиков, но Господь уберег его от этого не богоугодного дела, за что он, Краузе, будет благословлять Его в своих молитвах до конца жизни. А намерения, как известно, преступлением не являются.
В матросских кубриках, в каюте капитана и в других помещениях лесовоза суммы в 400 тысяч ам. долларов, которые могли быть получены за взрывчатку, не найдено.
Вся иностранная валюта, обнаруженная у команды, не превышает разрешенных законом размеров и надлежащим образом декларирована.