Андрей Миля
«Агрессия 15»
(история вторая)
Аудиозапись с телефона капитана Румянцева
(Тяжелый вздох)
Делая эту запись, я не совершаю военное преступление, не раскрываю гостайну. Этой записью я информирую вышестоящее руководство о случившемся. Поэтому, если вы слушаете эту запись, но не имеете доступа к секретности высшего уровня – не губите свою жизнь, передайте телефон командиру.
Я записываю это послание на случай моей смерти и смерти всех остальных, кто в курсе последних событий.
(короткое молчание, глубокий вздох)
Меня зовут Румянцев Степан Николаевич. Капитан секретного подразделения ***.
Основной задачей подразделения было создание биологического оружия в виде вируса, с чем после длительной работы оно успешно справилось.
(громко сглатывает слюну)
Болят ноги и ребра. Трудно фокусироваться на мыслях. Простите.
Пятнадцатый штамм «Агрессии» - он же «Агрессия пятнадцать» - превзошел все ожидания. От заражения до первых симптомов болезни проходило обычно не более пятнадцати минут. Исключение – люди с четвертой отрицательной группой крови, у них по каким-то причинам симптомы могли проявиться лишь спустя час-полтора, хотя и не всегда. У зомби, наблюдалось постепенное – в течение пяти-семи дней – разрушение мозга. А главное – неистовая агрессия, с которой они заражают других.
(тяжелое дыхание и пауза)
И слишком высокий мутагенез, сводящий все плюсы штамма на нет.
Нам не нужно оружие, которым мы не сможем управлять. От которого у нас не будет защиты.
Кстати, «зомби» - это укоренившееся название инфицированных «Агрессией».
Термин «зомби» мы применяем… применяли исключительно к людям, так как никаких других животных вирус не заражает, также они не могут стать его переносчиками. Это была одна из мер по сдерживанию его масштабного распространения.
Во время лабораторных исследований было сделано любопытное открытие, получившее название «кошачий феномен». По какой-то причине коты проявляют агрессивное поведение в отношении зомби. Причина данного феномена до сих пор не установлена. На остров помимо семи сотен испытуемых было доставлено двадцать котов. Как и ожидалось, коты нападали на зомби, что являлось самоубийством.
(на заднем фоне еле слышно раздается несколько приглушенных выстрелов)
Снаружи кто-то отстреливается. Это слышно из-за того, что дверь КПП не заперта.
(далекий крик человека, короткое молчание)
Прости Господи за то, что мы сделали, за то, что поверили шестьсот восемьдесят шестому.
Сука!
Но и нам поделом.
Прошу прощения, сложно сдерживать эмоции из-за пережитого и из-за боли.
Первые штаммы «Агрессии» не сильно отличались от вируса «Бешенства», который был взят за основу.
Шестой штамм оказался провален: клиническая картина воздействия на инфицированного проявлялась лишь спустя полтора-два месяца с момента инфицирования, что привело бы к его распространению за потенциально необходимую территорию. Вдобавок иммунитет его не распознавал до самой смерти – зомби умирали от разрушения мозга.
Попытка это исправить привела к тому, что вирус «Агрессии семь»…
Впрочем, сведения о предыдущих двенадцати штаммах передавались по ходу их испытаний, поэтому нет смысла повторять о том, что содержится в официальных отчетах, тем более что я не специалист, чтобы отразить здесь всю специфику вируса.
Семнадцатого июня началось полевое испытание «Агрессии пятнадцать» на острове ОэС два. Координаты острова *******. Согласно протоколу в случае чрезвычайных ситуаций вся живые организмы на острове подлежат уничтожения посредством выжигания напалмом. То, с какой скоростью вирус мутировал и есть одна из возможных ЧС. Остров нужно выжечь!
(молчание)
На остров было доставлено семь сотен заключенных-смертников. Двадцать первого июня десятерым из них внутривенно был введен вирус «Агрессии пятнадцать». К сожалению, занимавшаяся этим команда вирусологов не смогла вовремя покинуть остров. Большинство из них было убито, часть инфицирована. Спасти удалось лишь пилота доставившего их туда.
Благодаря скрытым камерам, установленным по всему острову во всех комнатах всех квартир и десяткам дронов нам удалось наблюдать потенциальную модель развития событий в случае инфицирования нескольких людей в черте города.
Происходящее превзошло самые смелые ожидания.
В первые часы погибло четыреста восемнадцать смертников и сто тридцать четыре было инфицировано, включая одного вирусолога.
К концу первого дня живыми и не зараженными осталось сто пятьдесят три человека. Из них одиннадцать – это запертые в подвалах люди. Так смертники поступали с излишне конфликтными.
Мы периодически посещали остров для сбора материала. Делали это ночью, когда инфицированные были неактивны.
Фактор, оказавший влияние на скорость мутагенеза так и не удалось установить. Просто в образцах, что мы брали начиная с третьей ночи, наблюдались резкие отличия в последовательности пар нуклеотидов. Не у всех, но у части. Было выдвинуто предположение, что причиной стала рекомбинация генов вируса «Агрессии» с вирусом гриппа. Однако она не выдержала критики. Среди смертников не было больных гриппом, если только мы не проглядели. Плюс у мутировавшего штамма «Агрессии» не обнаружилось участков ДНК известных нам штаммов гриппа. Да и скорость, с какой начала мутировать «Агрессия пятнадцать» в десятки раз быстрее той, с которой мутирует вирус гриппа. О каких-либо еще предположениях, что привело к повышению скорости мутагенеза мне не известно.
(сдержанный стон)
Зараженные первичным штаммом «Агрессии пятнадцать» без разбору бросались как на обычных людей, так и на других зомби. Чего нельзя сказать о зараженных мутантными вариантами.
Зачастую у них наблюдалась терпимость к зомби зараженным таким же вариантом штамма как у них или весьма близким. Несмотря на по-прежнему высокий уровень агрессии, у них замедляется разрушение мозга, что позволяет им справляться с решением некоторых логических задач, включая создание ловушек, что имеет документальные подтверждение в виде видеозаписей. Также зараженные измененными вариантами штамма перестают утрачивать активность ночью.
Из-за сокращения штата после провального испытания «Агрессии двенадцать», мы утратили возможность стопроцентного анализа поступавшей со всех камер информации в реальном времени. К тому же сейчас еще на двух островах параллельно проходит испытание «Агрессии тринадцать» и «четырнадцать». Так или иначе, мы упустили момент, когда первые из зомби начали проявлять ночную активность, что привело к смерти пяти бойцов.
Эти носители измененного штамма со временем начали ходить по ночам и убивать или заражать зомби с первичным вариантом штамма. Плюс они стали применять ловушки – начиная от засад и заканчивая более сложными.
(замолкает. тяжело дышит)
Сегодня ночью в два часа семь минут мы высадились на острове, чтобы взять последние образцы, потому что вечером должны были уничтожить остров, так как не в силах контролировать «Агрессию пятнадцать».
Также каждой из трех групп следовало захватить живым по одному зомби.
Я руководил второй группой.
ОэС два находится в пятидесяти километрах от базы, связь с которой осуществляется через спутник. Вот только из-за вспышек на Солнце, связь в последние сутки была нестабильна.
«Ми восемь» скинул нас в центре квази-города. По-хорошему, нас должен был направлять оператор, сидевший за мониторами. Но связи почти не было, да и поступавшая к ним картинка регулярна подвисала.
На нас тут же побежал один зомби, которого мы обстреляли транквилизаторами. Связали. На голову надели нечто похожее на противогаз, его задачей было фильтровать выдыхаемый зомби воздух. По шею опустили его в специализированный резиновый мешок, из которого по затяжению верхней кромки автоматически выкачивался воздух. То есть, теперь любые биологические выделения зомби, будь то слюна, кровь или частицы кожи были полностью от нас изолированы. А сам зомби должен был проспать часов шесть, так как поймал тройную дозу транквилизаторов.
Все это было настолько отработанно, что с момента, когда он побежал на нас до момента, когда его погрузили в вертолет и стали пристегивать к носилкам – прошло не более сорока секунд.
Оставалось собрать десять-двенадцать образцов биологического материала от других зомби.
Далеко отходить не требовалось – зомби сами шли на шум вертолета.
Не прошло и двух минут, как мы застрелили семерых.
А потом появился он – мужчина с котом. То, как он прижимал кота к груди, было настолько странным и неуместным, что я даже не сразу обратил внимание, что у него вместо правой руки была культя.
Смертник номер шестьсот восемьдесят шесть.
Он был нашей знаменитостью, после того, как попав в ловушку зомби, отрезал себе руку. Последние дни мы следили за ним, как за главным героем странного артхаусного кино.
Мы выдели, как он убивал зомби. Как он убил сержанта Затевахина, который был заражен. Мы сочувствовали ему, но он был смертником, обреченным на гибель от зомби или напалма.
Он что-то кричал, но вертолет заглушал все его слова.
Сбоку появился зомби, и кот, спрыгнув с груди шестьсот восемьдесят шестого, бросился на него.
Следом почти одновременно произошли две вещи: кот вцепился зомби в лицо, а Левицкий выстрелил тому зомби в голову. Пуля сразила обоих – и зомби, и кота.
Шестьсот восемьдесят шестой согнулся в крике, в неслышном мне оре.
Левицкий побежал к зомби взять образцы. Шестьсот восемьдесят шестой кинулся ему наперерез, за что получил прикладом в лицо и упал.
Мне стало его жалко. Я решил, что он свое уже отмучился. Я подошел к нему, направил ствол автомата в голову, и тут до меня, наконец-то донеслись его слова: «Иммунитет! У меня иммунитет!».
Я не поверил ушам. Это было невозможно. Но он указал культей на свою руку. На ней отчетливо виднелся след от укуса. Не свежий. С момента, когда его укусили, прошло не менее двенадцати часов, а он все еще оставался человеком.
Парни застрелили еще нескольких зомби и брали последние нужные образцы.
Я же продолжал целиться в голову шестьсот восемьдесят шестого и думать, что делать. В инструкциях ничего подобного не оговаривалось. Вероятность наличия у человека врожденного иммунитета к «Агрессии», начиная с девятой – равнялись нулю.
Но передо мной лежало исключение.
(шуршит упаковка)
Простите. Ем обезболивающее.
(шумно глотает)
Итак.
Ко мне подбежал старший лейтенант Шевцов и доложил, что все образцы собраны.
В ответ я дал команду грузить в вертолет шестьсот восемьдесят шестого.
Из-за хлеставшей из сломанного носа крови, мы не стали надевать ему такой же «противогаз», какой был на пристегнутом к носилкам зомби, а дали тряпку, которой он закрыл лицо.
Его предупредили, что за любое ненужное движение или чих последует наказание вплоть до вышвыривания из вертолета.
«Ми восемь» набирал высоту.
Я посмотрел вниз и увидел, как на то месте, которое мы только что покинули, отовсюду сбегались неуклюжие тени.
Посмотрел на шестьсот восемьдесят шестого. Он прижимал к лицу тряпку и плакал, повторяя: «Барсик».
Левицкий спросил, не вы**ут ли нас за то, что мы взяли его? И я рассказал, что шестьсот восемьдесят шестой важнее пойманного нами зомби, так как у него есть иммунитет к «Агрессии пятнадцать».
Я не читал его дело, не знаю, за что он был осужден, но смотря на него, оплакивающего кота, я впервые по-настоящему задумался о том аду, который развернется в городах, в случае применения нами «Агрессии».
На острове были убийцы, насильники, педофилы и черт знает, кто еще. Но в тех городах будут работники заводов, офисный планктон, старики, дети, женщины, беременные женщины. Люди, не интересующиеся геополитикой. Люди, платящие налоги, чтобы видеть мирное небо над головой. Люди, на налоговые отчисления которых создается оружие.
Мне представилась залитая солнечным светом детская площадка. Осень. Тишина. Лишь поскрипывая, чуть качаются от ветра качели. На них кровь. Кровь везде. На качелях, на горках, на лестнице. Они не залиты ею полностью. Нет. На самом деле ее не так уж и много, но она окропила каждый объект на этой площадке. А в песочнице лежит ребенок. Он лежит на животе. Я не вижу его лица, но это и не имеет значения – он в курточке, которую прошлой осенью я купил моему младшему сыну. Курточка порвана, разорвана, как и его спина, как позвоночник, который торчит наружу, точно что-то лишнее. Еще у мальчика не хватает левой ноги. Вместо нее кровавый след, словно мальчик полз.
Думаю, в случае применения «Агрессии», подобные картины в зараженных городах станут обыденностью.
Люди развязывают войны. Войны убивают детей. Так может «войны» лишние в этой цепи? Может те, кто развязывают войны, просто любят убивать детей? Может это лечит их импотенцию?
Мы приземлились на взлетно-посадочной площадке базы. Как и положено, нас встречали нацеленными автоматами – дополнительная страховка, особенно с учетом практически отсутствовавшей связи.
Я вышел из вертолета и направился с докладом к генерал-полковнику Жихареву.
Сонный он распустил ребят с оружием еще до того, как я начал доклад.
Услышав о шестьсот восемьдесят шестом, о его иммунитете, он взбодрился и вперед меня зашагал к вертолету.
Я шел следом, когда ко мне подбежал капитан Ильин. Он спросил, зачем мы взяли с собой шестьсот восемьдесят шестого. Я ответил, что у того иммунитет.
Признаться, увидев, как во время доклада о нем блеснули глаза Жихарева, я забыл о детской площадке, ее заменила греза о майорской звезде на моем погоне. Но Ильин обломал всю малину.
Какой иммунитет? – начал он. Какой укус? Он сам себя ночью укусил. Вот хитрожопый.
Я начал ругаться, а Ильин продолжал:
Перед тем, как вы его забрали, он набрал в шприцы крови у разных зомби. И у спящих, и у бодряков.
Я похолодел.
Асфальт зашатался под ногами.
Шестьсот восемьдесят шестой обманул меня. Но это можно было понять – он хотел покинуть остров. Но зачем ему кровь зомби?
Я бросился к вертолету. Лопасти уже остановились, поэтому я отчетливо услышал выстрелы.
Жихарев отскочил в сторону, а из вертолета стали выбегать бойцы из моей группы.
А кричал на них, пытаясь выяснить, что случилось, но понял лишь то, что Левицкий застрелил шестьсот восемьдесят шестого, забрызгав его кровью половину салона.
Я сунулся в вертолет и увидел Левицкого. Он стоял с нацеленным на мертвого шестьсот восемьдесят шестого автоматом. Но ужасным был не застреленный смертник, а шприц, торчавший из шеи Левицкого.
Левицкий был инфицирован.
К вертолету уже спешили карантинщики.
Левицкий смотрел на меня. Я на него. Он понимал, что его или застрелят, или сделают подопытной крысой.
Если бы он сам не пустил себе в голову пулю, то это сделал бы я. Он был моим бойцом, и я бы не простил себе, если позволил бы ему стать зомби. Стать испытуемым.
(молчание, тяжелое дыхание)
Согласно пятьдесят третьему протоколу карантинщики взяли нас на прицел, разоружили, велели надеть те «противогазы», после чего нужно было выждать двадцать минут и вести нас в карантинный блок.
Почему-то в это время никто не вспомнил о пилоте.
Куда смотрел дежуривший у мониторов оператор? Это останется для меня загадкой.
О пилоте, я узнал уже потом от Ильина, он просмотрел записи с момента нашего приземления и увидел главное.
Как только я пошел докладывать о ходе выполнения задания, пилот покинул кабину пилота и зачем-то пошел к бойцам. Сигнал от камер с касок прервался, а когда картинка восстановилась, пилот уже возвращался в кабину.
Должно быть в то время, когда сигнал отсутствовал, шестьсот восемьдесят шестой его и уколол незаметно для остальных.
(слышен звук открывающейся двери, рык и громкий выстрел)
Сука. Один из них пробрался сюда.
Еще до того, как смертник вколол шприц Левицкому в шею, пилот покинул вертолет и пошел в казарму полную спящих солдат. Это была не его казарма. Думаю, он пересрал настолько, что не отдавал себе отчета в действиях, а просто шел.
На всех камера, что засняли его лицо, было отчетливо видно, что пилот понимал, что произошло, он был в ужасе.
В казарму он заходил уже с пеной на губах. Ноги его начинали подкашиваться. Он едва не упал. Его поймал дневальный – мазаный лейтенант Щеглов, которого сюда перевели по папиному ходатайству. Генерал-майор Щеглов думал, что если его сын послужит на секретном объекте, то сможет сделать карьеру в ФСБ.
Лейтенант Щеглов был укушен, хотя со стороны, если бы не кровь, можно было бы подумать, что пилот просто поцеловал его в засос. Только во время поцелуя не принято откусывать губы.
Все это я пересказал со слов Ильина.
Когда мы прождали пятнадцать минут из положенных двадцати, к базе подлетал вертолет с первой группой.
Видимо солнечные выбросы поутихли, так как рация голосом капитана Глазьева сообщила, что пойманный ими зомби пришел в себя. Глазьев спрашивал, усыпить его снова или пусть остается в сознании. Ему велели усыпить зомби неполной дозой.
Потом вертолет с первой группой начал посадку, заглушив все, что только можно было. А когда гул от него начал стихать, мы услышали стрельбу и крики.
Это потом Ильин расскажет, что пилот с Щегловым устроили в казарме ад. Так уж сложилось, что в той казарме находились обычные солдаты. Служащие, задачей которых было поддерживание функционирования базы. Рабочая сила, ничего не знавшая о зомби. Прежде, чем они скрутили Щеглова с пилотом, те успели заразить большинство. Солдат, побежавший к телефону у тумбочки дневального, потерял сознание прежде, чем успел снять трубку.
Однако часть зараженных этим мутантным штаммом перестала лишаться сознания, как это было при инфицировании первичным штаммом «Агрессии пятнадцать». Теперь некоторые стали превращаться в зомби без припадков аля-эпилепсия и всего за несколько минут.
Но большинство заразившихся солдат все же падали в припадке, а не заразившиеся пытались оказать им помощь.
Через пять минут из казармы стали выходить зомби. Всего их было восемьдесят четыре. Они рассы́пались в разные стороны, по разным объектам, в том числе в другую казарму, где спали посвященные в происходящее солдаты. Те солдаты знали, как обращаться с зомби, но они спали. Их было около сорока, а зомби не многим меньше.
Тех зомби, которые выбежали на взлетно-посадочную площадку встретили огнем.
Забыв о протоколе, я побежал на КПП подземной лаборатории – там находилась ближайшая кнопка включения сирены.
В спину мне ударило несколько пуль – карантинщики делали свое дело. Уже падая, я осознал, насколько мои действия были абсурдны. Но с другой стороны, почему никто другой не побежал к кнопке? Стрекот автоматов в помещениях не слышен, там первоклассная звукоизоляция, они даже не знали, что началось за стенами.
Почему дежуривший у мониторов оператор тянул резину – еще одна загадка.
Последние метры до КПП я прокатился кубарем.
Бронежилет спас жизнь, но не ребра.
Дверь КПП оказалась приоткрыта.
Вползя вовнутрь и почувствовав себя защищенным от пуль, я поднял голову и увидел кэпэпэшника. Он лежал на полу, а зомби поедал его внутренности, сунув голову в разорванный живот.
Прежде, чем он обратил на меня внимание, я схватил валявшийся на полу пистолет кэпэпэшника и застрелил его. Их обоих.
Я поднялся и перелез через турникет, крича от боли в ребрах.
Я уже подбегал к красной кнопке, готовый одним ударом кулака разбить стекло и нажать на нее, но тут свою роль сыграла самая тупая в мире планировака здания.
Справа от кнопки находилась дверь в комнату отдыха, а слева – крутая лестница.
Кнопку разместили там, потому что ожили возникновения угрозы в подземных лабораториях, хотя и там тоже имелись кнопки у каждой двери.
Я ужа замахнулся для удара, когда из комнаты отдыха на меня набросился зомби, сбил с ног, и мы с ним полетели, а потом покатились по лестнице вниз.
Еще в полете, до того, как мы коснулись ступеней, я выстрелил в него несколько раз.
Не успев докатиться вниз, я потерял сознание от многочисленных ударов головой.
Когда пришел в себя, сирена уже выла. Значит, сигнал о ЧС был отправлен куда надо, если только Солнце не продолжало демонстрировать свое превосходство над нашими коммуникационными технологиями.
Настораживает, что сейчас вечер, а значит, при получении сигнала, уже должны были предпринять меры.
Но вернемся к моменту, когда я пришел в сознание.
Забыл уточнить, произошло это не у лестницы, а в какой-то из лабораторий. Помимо пистолета у меня появился еще и автомат.
Кто-то обо мне хорошо позаботился, спас меня, так как падая с лестницы я сломал обе ноги.
Из левой под жгутом торчала и сейчас торчит кость.
Спустя полчаса послышались быстрые шаги, в замке закопошился ключ, и в лабораторию вбежал Ильин.
Оказалось, это он меня сюда притащил, наложил жгут, оставил автомат, запер и побежал на вызов к полковнику Травину.
Травин погиб почти сразу как вызвал его. Узнав об этом, Ильин взял аптечку и уже собрался бежать ко мне, когда решил, что я большой мальчик и потреплю, пока он попробует по записям установить ход событий.
О том, что он выяснил, я уже упомянул.
Еще он рассказал, что мы почти проиграли. Численный перевес на стороне зомби. Что единственный способ выжить – постараться переждать все здесь, а там нас либо спасут, либо уничтожат вместе со всеми: и со здоровыми, и с инфицированными.
Он оставил меня заниматься открытым переломом, запер дверь и пошел за сухпайками.
Вернулся Ильин минут через десять.
Шаги его больше не были такими быстрыми, с замком он возился долго. А когда дверь открылась, я увидел его таким, каким боялся увидеть. Красные от лопнувших капилляров глаза. Пена на губах и подбородке. На скуле след от укуса.
Он медленно двигался на меня, словно какая-то часть его все еще пыталась сопротивляться, хотела дать мне возможность спастись.
Когда у тебя сломаны ноги, а в руках автомат, вариант спасения очевиден, так как единственный.
До сих пор пытаюсь отводить взгляд от пятна на стене. Видеть его еще страшнее, чем тело Ильина.
Но у меня не было выхода. Я стрелял не в спасшего меня человека, а в зомби, хотевшего меня убить.
Потом я кое-как дополз до двери, чтобы закрыть ее на ключ, но ключ оказался сломан.
Сейчас я сижу напротив двери, жду их. Я буду отстреливаться до последнего патрона.
Уже не слышно выстрелов снаружи. Битва за базу окончательно проиграна. Не знаю, возможно, я последний на этом острове, кто не инфицирован.
Я хочу спастись, но еще больше хочу, чтобы «Агрессия пятнадцать» была уничтожена, пусть даже со мной.
Мы заигрались в бога, и ему это не понравилось. Все честно. Главное, чтобы он не наказал за наш поступок других.
Оля, Артем, Саша, я вас очень сильно люблю.
Передайте эти слова моей семье.
Сейчас восемнадцать часов сорок две минуты. Двадцать девятое июня, суббота.
На этом я заканчиваю запись. Я все сказал.
Простите.
Фрагмент выписки из рапорта **** по делу ******
Мобильный телефон **** капитана Румянцева был найден у тела капитана Румянце, покончившего с собой посредством выстрела в голову из пистолета ****