— Мы оба будем делать одно и то же.
Кабина снова заходила ходуном. Воздух затрясся, как желе.
Тревожная сигнализация выключилась, но так, что энтузиазма у Фассина не прибавилось. Экран мигнул и издал хрип. Фассин вытащил э-костюм из шкафчика.
— Как дела в главном ангаре? — спросил он.
— Целехонек. Нас, похоже, атакуют из-за Наскерона.
— Значит, в центре мы будем ближе к зоне обстрела, — сказал Фассин.
Что это — утечка? Он услышал шипение воздуха, застегнул воротник э-костюма у себя на шее и дал развернуться гелевому шлему. На несколько мгновений все вокруг потеряло четкость, погрузилось в тишину, потом он решил, что ситуация еще не критическая, и открыл щели, чтобы дышать, говорить и слышать. Лицевая часть шлема стала почти совсем прозрачной.
— Это только сейчас, — согласился Апсил. — Если направление их ударов не изменится, то через два часа мы окажемся точно на траверсе огня.
Фассин вошел в э-костюм и потянул его вверх, соединив с воротником, потом, пыхтя, сделал несколько движений, приноравливаясь к одеянию. На самом деле оно было довольно удобным.
— И ты именно это и собираешься делать, Херв? Сидеть, прижав уши, вместе со всеми остальными, словно мышь в норе, и надеяться, что кот уйдет?
— Таков приказ.
— Я знаю. Догадайся, что я хочу сделать.
Последовала пауза. Еще один сильный удар сотряс каюту. Главная дверь распахнулась внутрь и заходила ходуном; за дверью Фассин увидел сходной люк. Пауза продолжалась.
— Херв? — позвал он и оглянулся — не нужно ли взять что-нибудь с собой. Нет, ничего. — Херв?
— Встретимся там.
На подсвеченном сбоку лике Наскерона что-то вспыхнуло, и в этом ярком сине-голубом свете ангар превратился в беспорядочную мозаику ярко сверкающих поверхностей и черных как смоль теней. Фассин вздрогнул. Свет быстро потускнел, став желто-оранжевым; между луной и Наскероном засияло маленькое гаснущее солнце.
Херв Апсил опередил его. Он махнул Фассину и легко прыгнул на восемь метров, к открытому носовому отсеку челнока, затем исчез внутри. Люк закрылся.
— Херв, — сказал Фассин, опробуя переговорное устройство скафандра.
Ответа не последовало. Он неторопливыми прыжками двинулся к открытому люку трюма. Полковник Хазеренс уже была там: высокий диск ее скафандра парил чуть выше поверхности пола, точно под тем самым местом, которое она занимала в прошлый раз.
— Смотритель Таак! Я предполагала, что вы предпримете нечто подобное! — прокричала она.
«Черт», — подумал Фассин. Он надеялся, что полковник вместе со всеми остальными, как им было приказано, направится в убежище в самом центре луны — на глубине десять километров. Туда вела хотя и одна, но достаточно большая шахта — разве нет? Ну ладно. Он остановился под небольшим остроносым газолетом, закрепленным в своей люльке.
— Полковник, — сказал он, кивнув.
Попытается ли она остановить его? Фассин понятия не имел. А смогла бы она? В этом он не сомневался.
— Не знаю, то ли радоваться, то ли горевать, — прокричала полковник.
Сбоку из скафандра ирилейтки вылезла рука манипулятора и потянулась к Фассину. «Чтоб тебя, — подумал он. — Ну, вот и приехали».
— После вас, — сказала полковник; ее рука указывала наверх.
Фассин улыбнулся и подпрыгнул. Хазеренс с гудением последовала за ним. Его остановил потолок трюма, и он, повиснув, откинул фонарь своего маленького газолета. Открылось тесное пространство, отдаленно напоминающее внутренность гроба. Фассин стащил с себя костюм и отстегнул шлем.
— Без формы, майор, — пошутила полковник; голос ее эхом разнесся в ограниченном объеме верхней части трюма.
Костюм медленно опустился на пол, и Фассин ступил на подножку стреловидного фонаря.
— Боги милостивые! — сказала Хазеренс. — Неужели все мужчины человеческого рода выглядят так?
— Только красивые, полковник, — заверил ее Фассин, не спеша опускаясь в холодный гель.
Крышка фонаря закрылась за ним. Он поерзал в темноте, чтобы шея удобно вошла в воротник сканера. Мягкий свет и мелодичный звон подтвердили: все в порядке. Он потянулся к наконечникам подачи дыхательной смеси, глубоко вдохнул, выдохнул и засунул наконечники себе в ноздри.
Фассин лежал на спине, пытаясь расслабиться и подавляя панику, безотчетный приступ страха, охвативший его, когда жидкая дыхательная смесь стала заполнять его ноздри, горло, легкие, — холоднее напитка не бывает.
Несколько мгновений смятения, дезориентации, потом воротник теснее прижимается к шее, теплый гель начинает обтекать тело, щупальца отыскивают его уши, рот, пенис, анус. По уколу в каждое предплечье, потом еще по уколу под каждое ухо, и кровеносная система подключена.
— Готовы? — пробулькал — гель еще не успел откалиброваться в его ушах — голос Херва Апсила.
«Порядок, — отправил он мыслеречь. — А что полковник?»
— Я тоже готова! — Даже по внутренней связи полковник Хазеренс склонна была кричать.
Фассин перед этим как раз соображал, как бы им отделаться от нее. Похоже, способов не было.
— Люк трюма закрывается. Стартовая готовность, — сказал Апсил.
Фассин начал превращаться в свой маленький газолет, который обволакивал Фассина, обнимал его, проникал в него со всех сторон. Свет снизу исчез, когда люк трюма закрылся. Он видел повисший рядом с ним э-костюм полковника Хазеренс, ощущал его холод и читал его электромагнитные характеристики, одновременно чувствуя, как работают системы челнока, готовятся, приспосабливаются, изменяются, когда корабль отрывается от платформы. Другие его чувства фиксировали необычный приток излучения, заметное количественное и качественное увеличение гравитации, множественные трески в переговорной системе, путаные передачи и электромагнитные сигналы от Совместного комплекса, а потом внезапный толчок: опосредованный, слабый, косвенный, но в то же время массивный удар, за которым последовали странные вибрации и засасывающее вверх движение.
Он ждал, когда Апсил заговорит с ними, пытаясь тем временем разобраться в происходящем. Доносящееся издалека гудение и шипение корабля, засасывающего воздух внутрь трюма.
— Прошу прощения, — мягко сказал Апсил. — Управление восстановлено. Необычный метод заполнения ангара вакуумом. Не знаю, кого и благодарить.
«Мы в порядке?» — спросил Фассин.
— СПО, — ответил Апсил. Голос его был немного не от мира сего. — Серьезные Повреждения Отсутствуют.
«Желаю справиться с теми, что есть», — отправил Фассин.
— Спасибо.
— Не расхолаживаться, готовимся к худшему, — сказала полковник.
Фассин надеялся, что она говорит только с ним. Он проверил все настройки и системы газолета, прилаживаясь к машине, пока жизнеобеспечивающие щупальца газолета прилаживались к человеку. Уголком глаза он уловил внизу что-то вроде множества огней, которые тут же переметнулись в центр его поля зрения. Он вызвал показания нескольких приборов и привел в действие две подпрограммы — проверить, все ли в порядке. Кажется, да.
Он почувствовал, как челнок ускоряется, удаляясь от луны. На его пульте появилась иконка переключения на сенсоры большого корабля, и он переключился.
Теперь он мог чувствовать почти все то же, что и Апсил.
Наскерон заполнял небо перед ним, а серо-коричневая поверхность Третьей Ярости быстро исчезала внизу и сзади. Тучи обломков. Треск в переговорной системе. Гораздо больше, чем должно быть в правильно организованной флотилии, вроде той, что доставила их сюда и еще недавно охраняла луну. Ничто не говорит о действующих радарах или других легко обнаруживаемых сигнальных устройствах. Правда, гражданский корабль вроде челнока все равно был способен засечь лишь самые мощные. Никаких указаний на текущие повреждения, только сведения о незначительных ударах по корпусу, оставивших небольшие вмятинки. Тяговые следы корабля. Внезапная вспышка излучения — какой-то корабль резко развернулся в паре сотен километров от них и помчался прочь. Волны выходного сигнала, оповещающего об отсутствии у них оружия и декларирующего их спасательный статус. Вспышка. Где-то сзади. Почти правильное полукольцо обломков, сверкая, поднимается из нового сияющего кратера диаметром, возможно, в полкилометра на поверхности Третьей Ярости. В поле зрения оказываются и три кратера поменьше, тоже недавние, но уже остывшие настолько, что отображаются оранжевым и красным. По экрану проходит судорога, его пронизывают линии, сетки и возникающие символы тяги.
Апсил направил нос челнока прямо на Наскерон и начал движение по длинной, намеренно неправильной спирали в направлении газового гиганта, ускоряя корабль во всю мощь двигателей.
Челнок ничуть не был похож на высокоэффективное военное судно. В его функции входило одно: доставка газолетов из Совместного комплекса на Третьей Ярости на газовый гигант, а потом обратно. Он был надежен, на Наскероне выдерживал нагрузки внутри гравитационного колодца и в зонах с различным давлением вплоть до уровня жидкого водорода, а кроме того, его мощность позволяла вырваться вместе со своим грузом из цепких объятий этой планеты. Но маневренность у него была невысока, он не имел вооружения и защитных систем и обнаруживался радарами — он и проектировался с самого начала (со спецификацией при объявлении тендера) как легко засекаемый всеми мыслимыми и немыслимыми приборами, чтобы какой-нибудь зловредный насельник не мог обрушить на корабль что-нибудь тяжелое, а потом оправдываться тем, что не заметил его.
— Как вы там себя чувствуете? — спросил Апсил. Голос его звучал сдержанно, без всякого волнения.
— Я отлично, — отозвалась полковник.
«Я тоже, — отправил Фассин. — Время прибытия уже есть?»
Путешествие с Третьей Ярости на Наскерон обычно занимало около часа. Фассин рассчитывал уложиться меньше чем в полчаса.
— Главный двигатель работает на полную, так что поворот сделаем минут через десять, — сказал Апсил. — Потом начнем замедление, это еще минут десять, потом… гмм, еще немного… не больше пяти, и я рассчитываю быть достаточно глубоко в атмосфере.
Он имел в виду, что они будут достаточно глубоко в атмосфере и потому неуязвимы для любого оружия, кроме самого разрушительного. Конечно, не считая того разрушительного оружия, которым владели сами насельники.
«А еще как-нибудь ужаться можем?» — спросил Фассин.
— Может, удастся сократить время, когда достигнем вершины туч, — сказал Апсил. — При крутом входе скорость выше. Может быть. Гмм. — У Фассина создалось впечатление, что Апсил чешет себе подбородок. — Да, может быть, если позволить давлению и температуре чуть выйти за допустимые пределы. — Пауза. — Хотя при этом мы должны исходить из допущения, что корабль не получил неизвестных нам повреждений, когда ракета уничтожила ангар.
«Мы всегда исходим из каких-нибудь допущений», — согласился Фассин.
— Старший техник, — раздался голос полковника Хазеренс, — скажите, нас преследуют или атакуют?
— Нет, полковник.
— Тогда я предлагаю действовать по первой предложенной вами схеме входа.
«Решение остается за тобой, Херв», — послал Фассин.
— Принято.
— Вы можете получить доступ на военные частоты, старший техник?
— Боюсь, что нет, мадам, если только они не пошлют нам чистый луч или радиосигнал.
— Очень жаль. А что там происходит?
— Похоже, тут произошло боевое столкновение. Возможно, еще продолжается. Тяговые следы удаляются от луны в направлении, откуда, видимо, прилетают вражеские ракеты. Ух ты!
Вспышка привлекла и периферийное внимание Фассина; еще один кратер, больше прежних, забелел на поверхности Третьей Ярости.
— А что с людьми, которые остались на Третьей Ярости? — спросила полковник.
— Я их слушаю, — сказал Апсил. — Постараюсь связаться с ними напрямую. Дайте мне пару минут.
Молчание. Фассин с помощью корабельных датчиков наблюдал за круговертью в окружающем пространстве. Он проверил параметры системы челнока, сориентировался, потом поискал Глантин и нашел его — крохотная сверкающая точка вдали. Датчики позволили ему включить увеличение, пока малая планета не засияла своим идущим к полнолунию ликом; на ее поверхности светились точки искусственных объектов, едва просматривались особенности топографии. Может, это нагорье? А там — вот это светлое пятно — море Прелести? Искорка. Вон там, вдали… Крохотная вспышка. Или показалось?
Что-то, холоднее и яростнее любых гелевых щупалец, вторглось в него, сжало его желудок и сердце. Нет, нет, конечно же. Просто еще один искусственный объект системы. Он посмотрел на кнопки воспроизведения показаний датчиков.
— Черт! Впереди обломки, чтоб им!.. — сказал Апсил, и корабль дернулся, качнулся.
Фассин снова сосредоточился на том, на что смотрел Апсил, и тоже увидел поле черных точек на лике планеты впереди, похожих на беспорядочную стаю птиц вдалеке. Они шли почти с максимальной скоростью. Челнок начал поворачиваться.
Волна темных осколков, словно вьюжный заряд черных как сажа снежинок, нахлынула на корабль со всех сторон. Фассин почувствовал, как его руки, удерживаемые вязким противоударным гелем, пытаются прижаться к телу: инстинктивная попытка уменьшиться в размерах. Но они миновали опасную зону. Удара не последовало.
Спустя мгновение Фассин почувствовал, как челнок разворачивается своими соплами к планете и готовится начать замедление.
— Я думаю, — осторожно сказал Апсил, — что мы практически…
В этот момент что-то врезалось в них. Корабль вздрогнул, послышался сильный хлопок, который Фассин ощутил через корпус корабля, через газолет, даже через противоударный гель. Он потерял связь с системами челнока и вернулся в собственный маленький остроносый аппарат. Их закрутило. Фассин одновременно с разворотом увидел свет. Свет?
Свет шел снизу, где находились люки трюма. Он увидел скафандр полковника, висевший рядом. Ох-ох…
Корабль начал выходить из штопора, выравнивая курс. Свет, поступающий снизу, начал гаснуть, но не исчез. По спектру он напоминал свет, отраженный от Наскерона. Свет от газового гиганта, просачивающийся сквозь предположительно закрытые люки. Фассин дернул сенсорное кольцо газолета, чтобы видеть люки напрямую.
— О, бля! — попытался сказать он.
Он увидел небольшую, но неровную дыру, из которой свешивалась всякая рвань, словно вывороченные наружу кишки. Свет Наскерона отражался от каких-то поверхностей, на вид отполированных.
Нагрузки растут. Очень похоже, что основной двигатель, обеспечивающий замедление, работал более или менее штатно. Фассин снова попробовал интерком, потом передал радиосигнал. «Херв?»
— Здесь. Прошу прощения. Все же во что-то врезались. Я его уже выровнял и вернул на прежний курс. Но из трюма пока никаких данных. Включая и люк.
«По-моему, туда-то и пришелся удар. Я вижу дыру».
— Большую?
«Где-то метр на два».
— Я тоже вижу дыру, — сказала им полковник, присоединившаяся к радиотрансляционному обмену. — Именно такую, как описал наблюдатель Таак.
— Слишком маленькая, чтобы вам, ребята, выбраться, — сказал Апсил.
«Есть еще повреждения?» — послал Фассин.
— Пока держимся. Я не вижу, где вышел обломок, который ударил по кораблю, или куда он попал внутри.
— Подозреваю, что он задел меня, — сказала Хазеренс. — То есть мой э-костюм. Кажется.
Пауза. Потом голос Апсила:
— А вы?.. Вы в порядке?
— В полном. Двери люка поглотили энергию удара, а мой скафандр исключительно высокого качества, надежности и стойкости. На нем почти ни царапинки.
«Если мы не откроем люк, то не выйдем и вся экспедиция потеряет смысл, Херв», — послал Фассин.
— Но мы сможем отсидеться в челноке под тучами, — сказал Апсил. — У меня почти нет информации из комплекса. Похоже, последний удар там наделал немало бед. Нам, наверное, будет безопаснее под газом, чем тут, на виду у того, кто ведет огонь.
Из Совместного комплекса на Третьей Ярости никаких вразумительных сведений не поступало, и ни один военный корабль не вел обмена на гражданских частотах. Помехи в электромагнитном диапазоне — неприятная проблема вблизи Наскерона даже в лучшие времена — были особенно интенсивными. Апсил нашел пару экваториальных релейных спутников комплекса, но, как это ни странно, не смог соединиться с ними, а лишь ловил со спутниковых приемопередатчиков однообразную и бессмысленную дребедень. Он даже попытался связаться с насельническими зеркальными спутниками, и, хотя получить оттуда что-нибудь, кроме бредятины, никогда не удавалось, функционировали они вполне нормально.
— Ух ты, — услышали они Апсила. — Еще один удар по Третьей Ярости. Мы входим в атмосферу. Довольно медленно из-за повреждения, но входим.
— Как сочтете нужным, старший техник, — сказала полковник.
Челнок задрожал, входя в верхние слои атмосферы Наскерона и оставляя за собой сверкающий след над вершинами туч. Движение его замедлилось. Они стали ощущать гравитацию, которая все возрастала. Система их крепления к корпусу челнока стала издавать скрипы и стуки. Качка уменьшилась, потом возросла, потом снова упала. По корпусу и перегородкам корабля пошли мягкие потрескивания и хрустящие стуки: от рваного пролома в люке стали отламываться куски, которые сияли и искрились в пространстве вокруг них, по мере его наполнения газом, и Фассин снова уловил звук в трюме. Все трое становились тяжелее, теперь по-настоящему тяжелее. Фассин почувствовал, как противоударный гель вокруг него уплотняется, словно звук снега, хрустящего под ногами. Он почти что чувствовал, как пузырьки газа парашютируют в его теле, словно клетки крови. Ну вот, теперь, слава богу, появился вес…
— Старший техник, — вдруг сказала полковник.
— Держитесь, — сказал Апсил. — Это…
Весь корабль дрогнул, а потом внезапно задребезжал.
«Херв?» — послал Фассин.
— Попали под прицел… — начал было Апсил, но тут же замолчал — корабль снова затрясло, а потом он бешено заметался по небу.
— Нас и в самом деле кто-то обстреливает, — заявила Хазеренс. — Старший техник, — закричала она по частоте. — Вы можете нас выпустить?
— А? Что? Нет! Я…
— Старший техник, попробуйте по моей команде заложить крутой вираж или мертвую петлю, — сказала ему Хазеренс. — Я нас выпущу.
— Вы?! — прокричал Апсил.
— Я. Обещаю. У меня есть оружие. А теперь прошу меня простить и желаю удачи.
«Постойте», — начал было Фассин.
— Смотритель Таак, — не допускающим возражений тоном сказала полковник. — Включите защиту датчиков.
Большой диск, висящий рядом с ним, отправил порцию слепящего сине-белого света вниз, к крышке люка, которая исчезла в короткой вспышке искр. Снаружи стремительно кружились желто-коричневые облака. Зрительное поле Фассинова газолета было усеяно точками: система переключалась с поврежденных датчиков на рабочие. Фассин понял, что не успел вовремя включить защиту, и теперь просто выключил датчики.
— Выходим через три секунды, — сказала полковник. — Прошу вас, старший техник, выполняйте свой маневр.
Вспышка излучения и тепловой удар сверху совпали с неожиданным разворотом. Люлька, удерживавшая Фассина в челноке, распахнулась и выстрелила им из трюма, словно пушечным ядром. Полковник в ее ирилейтском э-костюме, крутясь, вылетела следом мгновение спустя и быстро догнала его. Перед ним наверху мелькнул челнок, все еще продолжающий вращение, потом Фассин увидел, как с одной стороны внезапно появился фиолетовый луч и прорезал окружающий их газ, обжигая его зрение, еще не оправившееся. Луч прошел совсем рядом с кораблем-носителем, а потом между ними и челноком быстро закрутились облака желтого тумана, и остались только он, полковник, крохотный остроносый силуэт и вертящаяся монета грязно-серого цвета, и все они устремились в безмерный хаос небес Наскерона.
* * *
— «Те, кто проявляет интерес к изучению подобных вопросов, сходятся в том, что внутри некоторых видов существует определенный класс, демонстрирующий такое презрение и подозрение в отношении своих сотоварищей, что вызывает только ненависть и страх, считая их самыми искренними эмоциональными реакциями, на пробуждение которых можно рассчитывать, ибо подделать их невозможно».
Архимандрит Люсеферус поднял взгляд на голову на стене. Голова вперилась широко открытыми от боли, ужаса и безумия глазами в стену напротив.
Убийца умер вскоре после того, как они отправились в долгое путешествие к Юлюбису — верхняя пара клыков наконец проникла в мозг достаточно глубоко, чтобы вызвать смерть. Когда медики сказали, что смерть должна наступить через несколько дней, архимандрит приказал снова приподнять веки убийцы: он хотел видеть выражение этого лица в момент смерти.
Люсеферус спал, когда смерть наконец пришла к безымянному убийце, но архимандрит потом много раз просматривал запись. (Ничего особенного не случилось, просто мучительная судорога исчезла с лица, глаза закатились, а потом медленно опустились, чуть вкось, тогда как данные датчиков, сопровождающие визуальные показания, свидетельствовали о том, что сначала остановилось сердце, а несколько минут спустя кривая мозговой активности выровнялась в горизонтальную. Люсеферус предпочел бы что-нибудь более драматичное, но нельзя же получить все.) Он приказал отсечь голову убийцы и повесить ее неподалеку от головы вождя мятежников Стинаусина: пусть то, что было Стинаусином, весь день взирает на то, что было убийцей.
Архимандрит поднял взгляд на уставившуюся в пространство перед собой безымянную голову.
— Ну, что скажешь? — Он снова посмотрел в текст, шевеля губами, но вслух уже не читая. Потом сложил губы трубочкой. — Я, пожалуй, соглашусь с тем, что здесь сказано, но не могу отделаться от чувства, что тут присутствует некая критическая нотка. — Он покачал головой, закрыл древнюю книгу и скользнул взглядом по обложке. — Никогда о таком не слыхал, — пробормотал он.
Но, по крайней мере, подумал он, у этого надутого интеллектуала было имя. Люсеферуса довольно сильно раздражало, что он не знает имени неудавшегося убийцы. Да, у этого типа не получилось, да, он дорого заплатил за свое преступление, да, он теперь мертв и его голова висит тут в качестве трофея. Но почему-то тот факт, что имя убийцы так и не выяснили, стал действовать Люсеферусу на нервы, словно убийца восторжествовал над ним, словно успешное сокрытие этой важной информации означало, что победа Люсеферуса над этим несчастным никогда не будет полной. Он уже послал на Лесеум распоряжение о более тщательном расследовании этого дела.
За листом зеркального алмаза — главной внутренней дверью приемной-кабинета — появился его старший личный секретарь.
— Да?
— Маршал Ласерт, господин архимандрит.
— Две минуты.
— Так точно, господин архимандрит.
Он принял маршала запредельцев в главной приемной победоносца «Люсеферус VII», его флагманского корабля. (Люсеферус считал, что такие названия, как «линкор» и «крейсер», устарели и звучат простовато.) Судно по его приказу переделали так, чтобы оно соответствовало рангу архимандрита, но в какой-то момент кораблестроители просто взвыли в голос, потому что расширение, как они это называли, «полостей» свыше определенного предела слишком ослабляло конструкцию корабля. В результате приемная получилась не такой большой или устрашающей, как ему хотелось бы, а потому Люсеферус потребовал установить в ней зеркала и несколько голопроекторов, которые создавали иллюзию большего объема, хотя его все же постоянно грызло опасение, что кто-то распознает обман. Он избрал стиль «новый брутализм»: много псевдобетона и ржавых труб. Архимандриту понравилось название, но к внешнему виду он остыл почти сразу же.
Он появился в сопровождении одного секретаря, который шел чуть впереди. Охранники, придворные, администрация и офицеры флота поклонились.
— Маршал.
— Архимандрит.
Маршалом запредельцев была женщина в легких доспехах, которые выглядели словно отполированные, но в то же время создавали ощущение практичности и прочности. Она была высокой, стройной, с гордо посаженной головой, хотя, на вкус Люсеферуса, слишком уж плоскогрудой. Правда, лысые женщины все равно вызывали у него неприязнь. Она коротко кивнула ему: вероятно, уже несколько десятилетий никто, исключая тех, кто открыто его ненавидел и/или должен был в скором времени умереть, не выражал столь мало почтения к его статусу. Люсеферус никак не мог решить, показалось это ему оскорбительным или освежило новизной ощущений. Два старших офицера за спиной женщины были джаджуэджейнами и в настоящий момент пребывали в своей стандартной конфигурации перекати-поля; ни одна часть их сверкающих доспехов не доходила до пояса маршала. Он подозревал, что женщину выбрали потому, что она была человеком, как и он; почти все высшие офицеры запредельцев принадлежали к другим видам.
Он сел. Сиденье не было троном, но являло собой внушительное сооружение на подиуме. Маршал запредельцев могла и постоять.
— Вы хотели поговорить, маршал Ласерт.
— Я выступаю от имени Трансгресса, Истинно Свободных и Двойственного Союза. Мы уже в течение некоторого времени хотели поговорить с вами, — ровном голосом сказала маршал; для женщины голос был слишком низким. — Спасибо, что согласились на эту встречу.
— С большим удовольствием, уверяю вас. Итак. Как наша маленькая война на вашем фронте? Последние сведения, конечно.
— Насколько нам известно, все в порядке. — Маршал улыбнулась. Ее голый череп поблескивал в лучах света. — И как я понимаю, ваша собственная кампания продвигается от победы к победе.
Он взмахнул рукой.
— Мы почти не встречаем сопротивления, — сказал он.
— Основная часть вашего флота вскоре должна быть на окраинах системы Юлюбиса. Когда? Через год?
— Что-то около этого.
— Это немного позднее, чем мы рассчитывали.
— Речь идет о крупном флоте вторжения. Чтобы его собрать, нужно было время, — сказал Люсеферус, стараясь показать, что отвергает ее скрытую критику, и в то же время создавая впечатление, что ее соображения не очень важны для него.
Хотя на самом деле его флот и вправду запаздывал. Он лично заверил этих — временных — союзников, что будет готов к вторжению на целых полгода раньше срока, который вырисовывался теперь. Видимо, это было его ошибкой, если можно говорить об ошибке. Он предпочитал держать свой флот собранным в единый кулак, а не распылять его в зависимости от скорости отдельных кораблей, чтобы собирать заново после начала вторжения. Его адмиралы и генералы утверждали (хотя и не очень настойчиво, если думали о своем благе), что нет нужды постоянно держать все подразделения вместе, но Люсеферус предпочитал именно такую конфигурацию. В таком виде флот ему казался более сплоченным, более впечатляющим, более собранным и радующим глаз.
Еще это означало, что запредельцам придется взять на себя больше ответственности по подготовке вторжения в систему Юлюбиса, чем они предполагали, а это должно было облегчить действия флота вторжения и сделать силы запредельцев (Люсеферус надеялся, что они к этому времени будут значительно истощены) более уязвимыми относительно его собственного, собранного воедино флота.
— И тем не менее, — сказала Ласерт, — мы полагаем, что ваши передовые подразделения могут наносить удары уже теперь.
— У нас есть несколько автоматизированных передовых разведчиков и высокоскоростных беспилотных штурмовиков, которые уже находятся там или вскоре прибудут туда, — сказал Люсеферус. — Лучше всегда быть готовым к любому развитию событий. Некоторые из кораблей нужно перепрограммировать, но мы полагаем, они будут действовать эффективно и помогут сломить сопротивление. — Он улыбнулся, наблюдая за ее реакцией при виде его прозрачных алмазных зубов. — Я очень верю в полезность небольшой паники, маршал. Но еще лучше сильная паника. Жители, натерпевшись страхов, будут рады любой власти, которая положит конец неопределенности, даже если до того ей противились.
Маршал тоже улыбнулась, хотя, похоже, против своей воли.
— Конечно. И мы пришли к выводу, что сейчас, возможно, подходящий момент для беседы о том, как вы представляете себе свою стратегию после достижения системы Юлюбиса.
— Я намереваюсь захватить его, маршал.
— Понятно. Но Юлюбис, может статься, имеет сильную систему обороны.
— Я это учитываю. Поэтому-то и веду с собой такой большой флот.
Они находились в пространстве между системами — в безжизненной пустыне, где нет почти ничего, и менее чем в годе пути от Юлюбиса. Скоростной крейсер запредельцев и два истребителя сопровождения встретились с его флотом всего несколькими часами ранее, заложив вираж и выровняв скорости с мастерством и ловкостью, которым могли позавидовать его офицеры. У запредельцев и в самом деле отличные корабли. Ну что ж, у них корабли, а у него — системы: еще одна возможность поторговаться. Теперь эти три скоростных корабля оказались в рядах его огромного флота, пусть последний и проигрывал технически.
— Позвольте мне говорить откровенно, архимандрит?
Он внимательно посмотрел на нее своими глубоко посаженными красными глазами.
— Меньшего я от вас и не жду.
— Нас волнует возможный уровень потерь среди гражданского населения, если вторжение в Юлюбис будет чрезмерно агрессивным.
«С какой это стати она заговорила об этом?» — подумал Люсеферус, внутренне усмехнувшись.
Он посмотрел на своего личного секретаря, потом на своих адмиралов и генералов.
— Маршал, — рассудительно сказал он, — мы собираемся захватить их. Мы собираемся атаковать их. — Он широко улыбнулся и увидел, как и на лицах его адмиралов и генералов появились ухмылки. — Я полагаю, что агрессивность является… необходимым элементом, разве нет?