жевавши, проглочу... А вамъ бы -- тоже смываться.
-- Мн e некуда. Вамъ еще туда-сюда -- нырнули въ тайгу. А я что тамъ
буду д e лать? Да и не доберусь...
-- Да, выходитъ такъ... Иногда образованному лучше, а иногда
образованному-то и совс e мъ плохо.
Тяжело было на душ e. Я поднялся. Поднялся и Акульшинъ.
-- Ну, ежели что -- давай вамъ Богъ, товарищъ Солоневичъ, давай вамъ
Богъ.
Пожали другъ другу руки. Акульшинъ повернулся и, не оглядываясь, ушелъ.
Его понурая голова мелькала надъ завалами бревенъ и потомъ исчезла. У меня
какъ-то сжалось сердце _ вотъ ушелъ Акульшинъ не то на свободу, не то на
тотъ св e тъ. Черезъ м e сяцъ такъ и мы съ Юрой пойдемъ...
ПРИМИРЕН I Е
Въ посл e дн i й м e сяцъ передъ поб e гомъ жизнь сложилась по вс e мъ правиламъ
детективнаго романа, написаннаго на уровн e самой современной техники этого
искусства. Уб i йство "троцкиста" на Вичк e, поб e гъ Акульшина и разсл e дован i е
по поводу этого поб e га, раскрыт i е "панамы" на моемъ вичкинскомъ курорт e,
первыя точныя изв e ст i я о Борис e, подкопъ, который Гольманъ неудачно пытался
подвести подъ мой блатъ у Успенскаго, и многое другое -- все это спуталось
въ такой нел e пый комокъ, что разсказать о немъ бол e е или мен e е связно --
моей литературной техники не хватитъ. Чтобы пров e триться, посмотр e ть на
лагерь вообще, я по e халъ въ командировку на с e веръ; объ этой по e здки --
позже. По e здку не кончилъ, главнымъ образомъ отъ того отвращен i я, которое
вызвало во мн e впечатл e н i е лагеря, настоящаго лагеря, не Медв e жьей Горы съ
Успенскими, Корзунами и "блатомъ", а лагеря по вс e мъ правиламъ
соц i алистическаго искусства... Когда пр ie халъ -- потянуло въ кабинку, но въ
кабинку хода уже не было. {388}
Какъ-то разъ по дорог e на Вичку я увид e лъ Ленчика, куда-то суетливо
б e жавшаго съ какими-то молотками, ключами и прочими приспособлен i ями своего
монтерскаго ремесла. Было непр i ятно встр e чаться -- я свернулъ было въ
сторонку, въ переулокъ между сараями. Ленчикъ догналъ меня.
-- Товарищъ Солоневичъ, -- сказалъ онъ просительнымъ тономъ, --
заглянули бы вы къ намъ въ кабинку, разговоръ есть.
-- А какой разговоръ? -- пожалъ я плечами.
Ленчикъ л e вой рукой взялъ меня за пуговицу и быстро заговорилъ. Правая
рука жестикулировала французскимъ ключомъ.
-- Ужъ вы, товарищъ Солоневичъ, не серчайте, вс e тутъ какъ пауки
живемъ... Кому пов e ришь? Вотъ, думали, хорошъ челов e къ подобрался, потомъ
смотримъ, съ Подмоклымъ. Разв e разберешь, вотъ, думаемъ, такъ подъ e халъ, а
думали -- свой братъ, ну, конечно же, сами понимаете -- обидно стало, прямо
такъ обидно, хорош i я слова говорилъ челов e къ, а тутъ, на -- съ третьей
частью... Я Мухину и говорю, что ты такъ сразу, съ плеча, можетъ, у челов e ка
какой свой расчетъ есть, а мы этого расчету не знаемъ... А Мухинъ, ну, тоже
надо понять -- семья у него тамъ въ Питер e была, теперь вотъ, какъ вы
сказали, въ Туркестанъ вы e хавши, но ежели, наприм e ръ вы -- да въ третьей
части, такъ какъ у него съ семьей будетъ? Такъ я, конечно, понимаю, ну, а
Мухину-то какъ за сердце схватило...
-- Вы сами бы, Ленчикъ, подумали -- да если бы я и въ третьей части
былъ, какой мн e расчетъ подводить Мухинскую семью...
-- Вотъ, опять же, то-то и я говорю -- какой вамъ расчетъ?.. И потомъ
же -- какой вамъ расчетъ былъ въ кабинк e? Ну, знаете, люди теперь живутъ
наершившись... Ну, потомъ пришелъ Акульшинъ: прощайте говоритъ, ребята,
ежели не поймаютъ меня, такъ, значитъ, Солоневичей вы зря забид e ли. Ну,
больше говорить не сталъ, ушелъ, потомъ розыскъ на него былъ -- не
поймали...
-- Нав e рно -- не поймали.
-- Не поймали -- ужъ мы спрашивали кого надо... Ушелъ...
Я только въ этотъ моментъ сообразилъ, что гд e -то очень глубоко въ
подсознан i и была у меня суев e рная мысль: если Акульшинъ уйдетъ -- уйдемъ и
мы. Сейчасъ изъ подсознан i я эта мысль вырвалась наружу какимъ-то весеннимъ
потокомъ. Стало такъ весело и такъ хорошо...
Ленчикъ продолжалъ держать меня за пуговицу.
-- Такъ ужъ вы прихватывайте Юрочку и прилазьте. Эхъ, по такому случаю
-- мы ужъ проголосовали -- насъ, значитъ, будетъ шестеро -- дв e литровочки
-- чортъ съ нимъ, кутить, такъ кутить. А? Придете?
-- Приду. Только литровочки-то эти я принесу.
-- Э, н e тъ, уже проголосовано, единогласно...
-- Ну, ладно, Ленчикъ, -- а закуска-то ужъ моя.
-- И закуска будетъ. Эхъ, вотъ выпьемъ по хорошему для примирен i я,
значитъ... Во!
Ленчикъ оставилъ въ поко e мою пуговицу и изобразилъ жестомъ "на большой
палецъ". {389}
"НАЦ I ОНАЛИСТЫ"
Промфинпланъ былъ перевыполненъ. Я принесъ въ кабинку дв e литровки и
закуску -- невиданную и неслыханную -- и, гр e шный челов e къ, спертую на моемъ
вичкинскомъ курорт e... Впрочемъ -- не очень даже спертую, потому что мы съ
Юрой не каждый день пользовались нашимъ правомъ курортнаго пропитан i я.
Мухинъ встр e тилъ меня молчаливо и торжественно: пожалъ руку и сказалъ
только: "ну, ужъ -- не обезсудьте". Ленчикъ суетливо хлопоталъ вокругъ
стола, Середа подсм e ивался въ усы, а Пиголица и Юра -- просто были очень
довольны.
Середа внимательнымъ окомъ осмотр e лъ мои приношен i я: тамъ была ветчина,
масло, вареныя яйца и шесть жареныхъ свиныхъ котлетъ: о способ e ихъ
благопр i обр e тен i я кабинка уже была информирована. Поэтому Середа только
развелъ руками и сказалъ:
-- А еще говорятъ, что въ Сов e тской Росс i и e сть нечего, а тутъ -- прямо
какъ при старомъ режим e...
Когда уже слегка было выпито -- Пиголица ни съ того, ни съ сего
вернулся къ тем e о старомъ режим e.
-- Вотъ вы все о старомъ режим e говорите...
Середа слегка пожалъ плечами: "ну, я не очень-то объ немъ говорю, а все
-- лучше было"...
Пиголица вдругъ вскочилъ:
-- Вотъ я вамъ сейчасъ одну штуку покажу -- р e чь Сталина.
-- А зач e мъ это? -- спросилъ я.
-- Вотъ вы вс e про Сталина говорили, что онъ Росс i ю моритъ...
-- Я и сейчасъ это говорю...
-- Такъ вотъ, это и есть нев e рно. Вотъ я вамъ сейчасъ разыщу. Пиголица
сталъ рыться на книжной полк e.
-- Да бросьте вы, р e чи Сталина я и безъ васъ знаю...
-- Э, н e тъ, постойте, постойте. Сталинъ говоритъ, о Росс i и, то-есть,
что насъ вс e, кому не л e нь, били... О Росс i и, значитъ, заботится... А вотъ
вы послушайте.
Пиголица досталъ брошюру съ одной изъ "историческихъ" р e чей Сталина и
началъ торжественно скандировать:
-- "Мы отстали отъ капиталистическаго строя на сто л e тъ. А за
отсталость бьютъ. За отсталость насъ били шведы и поляки. За отсталость насъ
били турки и били татары, били н e мцы и били японцы... Мы отстали на сто
л e тъ. Мы должны прод e лать это разстоян i е въ десять л e тъ или насъ сомнутъ..."
Эту р e чь Сталина я, конечно, зналъ. У меня подъ руками н e тъ никакихъ
"источниковъ", но не думаю, чтобы я сильно ее перевралъ -- въ тон e и смысл e,
во всякомъ случа e. Въ натур e эта тирада н e сколько длинн e е. Пиголица
скандировалъ торжественно и со смакомъ: били -- били, били -- били. Его
б e лобрысая шевелюра стояла торчкомъ, а въ выражен i и лица было предвкушен i е
того, что вотъ раньше-де вс e били, а теперь, извините, бить не будутъ.
Середа мрачно вздохнулъ:
-- Да, это что и говорить, влетало...
-- Вотъ, -- сказалъ Пиголица торжествующе, -- а вы говорите, Сталинъ
противъ Росс i и идетъ. {390}
-- Онъ, Саша, не идетъ спец i ально противъ Росс i и, онъ идетъ на м i ровую
революц i ю. И за н e которыя друг i я вещи. А въ общемъ, зд e сь, какъ и всегда,
вретъ онъ и больше ничего.
-- То-есть какъ это вретъ? -- возмутился Пиголица.
-- Что д e йствительно били, -- скорбно сказалъ Ленчикъ, -- такъ это что
и говорить...
-- То-есть какъ это вретъ? -- повторилъ Пиголица. -- Что, не били насъ?
-- Били. И шведы били, и татары били. Ну, и что дальше?
Я р e шилъ использовать свое торжество, такъ сказать, въ разсрочку --
пусть Пиголица догадывается самъ. Но Пиголица опустилъ брошюрку и смотр e лъ
на меня откровенно растеряннымъ взглядомъ.
-- Ну, скажемъ, Саша, насъ били татары. И шведы и проч i е. Подумайте,
какимъ же образомъ вотъ тотъ же Сталинъ могъ бы править одной шестой частью
земной суши, если бы до него только мы и д e лали, что шеи свои подставляли?
А? Не выходитъ?
-- Что-то не выходитъ, Саша, -- подхватилъ Ленчикъ. -- Вотъ, скажемъ,
татары, гд e они теперь? Или шведы. Вотъ этотъ самый лагерь, сказываютъ,
раньше на шведской земл e стоялъ, была тутъ Щвец i я... Значитъ, не только насъ
били, а и мы кому-то шею костыляли, только про это Сталинъ помалкиваетъ...
-- А вы знаете, Саша, мы и Парижъ брали, и Берлинъ брали...
-- Ну, это ужъ, И. Л., извините, тутъ ужъ вы малость заврались. Насчетъ
татаръ еще туда сюда, а о Берлин e -- ужъ извините.
-- Брали, -- спокойно подтвердилъ Юра, -- хочешь, завтра книгу принесу
-- сов e тское издан i е... -- Юра разсказалъ о случа e во время ревельскаго
свидан i я монарховъ, когда Вильгельмъ II спросилъ трубача какого-то полка: за
что получены его серебряныя трубы? "За взят i е Берлина, Ваше Величество"...
"Ну, этого больше не случится". "Не могу знать, Ваше Величество"...
-- Такъ и сказалъ, сукинъ сынъ? -- обрадовался Пиголица.
-- Насчетъ Берлина, -- сказалъ Середа, -- это не то, что Пиголица, а и
я самъ слыхомъ не слыхалъ...
-- Учили же вы когда-то русскую истор i ю?
-- Учить не училъ, а такъ, книжки читалъ: до революц i и -- подпольныя, а
посл e -- сов e тск i я: не много тутъ узнаешь.
-- Вотъ что, -- предложилъ Ленчикъ, -- мы пока по стаканчику выпьемъ, а
тамъ устроимъ маленькую передышку, а вы намъ, товарищъ Солоневичъ, о русской
истор i и малость поразскажите. Такъ, коротенько. А то въ самомъ д e л e, птичку
Пиголицу обучать надо, въ техникум e не научатъ...
-- А тебя -- не надо?
-- И меня надо. Я, конечно, читалъ порядочно, только знаете, все больше
"наше сов e тское".
-- А въ самомъ д e л e, разсказали бы, -- поддержалъ Середа.
-- Ну, вотъ и послушаемъ, -- заоралъ Ленчикъ ("да тише, ты" -- зашип e лъ
на него Мухинъ). Такъ вотъ, значитъ, на порядк e дня: стопочка во славу
русскаго оруж i я и докладъ тов. Солоневича. Слово предоставляется стопочк e:
за славу... {391}
-- Ну, это какъ какого оруж i я, -- угрюмо сказалъ Мухинъ, -- за красное,
хоть оно пять разъ будетъ русскимъ, пей самъ.
-- Э, н e тъ, за красное и я пить не буду, -- сказалъ Ленчикъ.
Пиголица поставилъ поднятую было стопку на столъ.
-- Такъ это, значитъ, вы за то, чтобы насъ опять били?
-- Кого это насъ? Насъ и такъ бьютъ -- лучше и не надо... А если вамъ
шею накостыляютъ -- для вс e хъ прямой выигрышъ.
Середа выпилъ свою стопку и поставилъ ее на столъ.
-- Тутъ, птичка моя Пиголица, такое д e ло, -- затараторилъ Ленчикъ, --
русск i й мужикъ -- онъ, изв e стное д e ло, заднимъ умомъ кр e покъ: пока по ше e не
вдарятъ -- не перекрестится. А когда вдарятъ, перекрестится -- такъ только
зубы держи... Скажемъ, при Петр e набили морду подъ Нарвой, перекрестился --
и крышка шведамъ. Опять же при Наполеон e... Теперь, конечно, тоже набьютъ,
никуда не д e нешься...
-- Такъ, что и ты-то морду бить будешь?
-- А ты въ красную арм i ю пойдешь?
-- И пойду.
Мухинъ тяжело хлопнулъ кулакомъ по столу.
-- Сукинъ ты сынъ, за кого ты пойдешь? За лагери? За то, что-бъ д e ти
твои въ безпризорникахъ б e гали? За ГПУ, сволочь, пойдешь? Я теб e, сукиному
сыну, самъ первый голову проломаю... -- лицо Мухина перекосилось, онъ оперся
руками о край стола и приподнялся. Запахло скандаломъ.
-- Послушайте, товарищи, кажется, р e чь шла о русской истор i и -- давайте
перейдемъ къ порядку дня, -- вм e шался я.
Но Пиголица не возразилъ ничего. Мухинъ былъ ч e мъ-то врод e его
пр i емнаго отца, и н e который решпектъ къ нему Пиголица чувствовалъ. Пиголица
выпилъ свою стопку и что-то пробормоталъ Юр e врод e: "ну, ужъ тамъ насчетъ
головы -- еще посмотримъ"...
Середа поднялъ брови:
-- Охъ, и умный же ты, Сашка, такихъ умныхъ немного уже осталось...
Вотъ поживешь еще съ годикъ въ лагер e...
-- Такъ вы хотите слушать или не хотите? -- снова вм e шался я.
Перешли къ русской истор i и. Для вс e хъ моихъ слушателей, кром e Юры, это
былъ новый м i ръ. Какъ ни были бездарны и тенденц i озны Иловайск i е стараго
времени -- у нихъ были хоть факты. У Иловайскихъ сов e тскаго производства
н e тъ вообще ничего: ни фактовъ, ни самой элементарной добросов e стности. По
этимъ Иловайскимъ до ленинская Росс i я представлялась какой-то сплошной
помойкой, ея д e ятели -- сплошными ид i отами и пьяницами, ея истор i я --
сплошной ц e пью поражен i й, позора. Объ основномъ стержн e ея истор i и, о
тысячел e тней борьб e со степью, о разгром e этой степи ничего не слыхалъ не
только Пиголица, но даже и Ленчикъ. Отъ хозаръ, половцевъ, печен e говъ,
татаръ, отъ полоняничной дани, которую платила крымскому хану еще Росс i я
Екатерины Второй до постепеннаго и посл e довательнаго разгрома Росс i ей
величайшихъ военныхъ могуществъ м i ра: татаръ, турокъ, шведовъ, {392}
Наполеона; отъ уд e льныхъ князей, правившихъ по ханскимъ полномоч i ямъ, до
гигантской импер i и, которою вчера правили цари, а сегодня правитъ Сталинъ,
-- весь этотъ путь былъ моимъ слушателямъ неизв e стенъ совершенно.
-- Вотъ мать ихъ, -- сказалъ Середа, -- читалъ, читалъ, а объ этомъ,
какъ это на самомъ д e л e, слышу первый разъ.
Фраза Александра Третьяго: "когда русск i й царь удитъ рыбу -- Европа
можетъ подождать" -- привела Пиголицу въ восторженное настроен i е.
-- Въ самомъ д e л e? Такъ и сказалъ? Вотъ сукинъ сынъ! Смотри ты... А?
-- Про этого Александра, -- вставилъ Середа, -- пишутъ, пьяница былъ.
-- У Горькаго о немъ хорошо сказано -- какимъ-то мастеровымъ: "вотъ это
былъ царь -- зналъ свое ремесло"... -- сказалъ Юра. -- Зв e здъ съ неба не
хваталъ, а ремесло свое зналъ...
-- Всякое ремесло знать надо, -- в e ско сказалъ Мухинъ, -- вотъ
понаставили "правящ i й классъ" -- а онъ ни уха, ни рыла...
Я не согласился съ Мухинымъ: эти свое ремесло знаютъ почище, ч e мъ
Александръ Трет i й зналъ свое -- только ремесло у нихъ разбойное. "Ну, а
возьмите вы Успенскаго -- необразованный же челов e къ". Я и съ этимъ не
согласился: очень умный челов e къ Успенск i й и свое ремесло знаетъ, "иначе мы
бы съ вами, товарищъ Мухинъ, въ лагер e не сид e ли"...
-- А главное -- такъ что же дальше? -- скорбно спросилъ Середа.
-- Э, какъ-нибудь выберемся, -- оптимистически сказалъ Ленчикъ.
-- Внуки -- т e, можетъ, выберутся, -- мрачно зам e тилъ Мухинъ. -- А намъ
-- уже не видать...
-- Знаете, Алекс e й Толстой писалъ о томъ момент e, когда Москва была
занята французами: "Казалось, что ужъ ниже нельзя сид e ть въ дыр e -- анъ,
глядь -- ужъ мы въ Париж e ". Думаю -- выберемся и мы.
-- Вотъ я и говорю. Вы смотрите, -- Ленчикъ протянулъ руку надъ столомъ
и сталъ отсчитывать по пальцамъ: -- первое д e ло: раньше всяк i й думалъ -- моя
хата съ краю, намъ до государства ни котораго д e ла н e ту, теперь Пиголица и
тотъ -- ну, не буду, не буду, я о теб e только такъ, для прим e ра -- теперь
каждый понимаетъ: ежели государство есть -- держаться за него надо: хоть
плохое -- а держись.
-- Такъ в e дь и теперь у насъ государство есть, -- прервалъ его Юра.
-- Теперь? -- Ленчикъ недоум e нно воззрился на Юру. -- Какое же теперь
государство? Ну, земля? Земля есть -- чортъ ли съ ней? У насъ теперь не
государство, а сидитъ хулиганская банда, какъ знаете, въ деревняхъ бываетъ,
собирается десятокъ хулигановъ... Ну не въ томъ д e ло... Второе: вотъ
возьмите вы Акульшина -- можно сказать, глухой мужикъ, дремуч i й мужикъ, съ
уральскихъ л e совъ, такъ вотъ, ежели ему посл e всего этого о {393}
соц i ализм e, да объ революц i и начнутъ агитировать -- такъ онъ же зубами
глотку перерветъ... Теперь, третье: скажемъ, Середа -- онъ тамъ когда-то
тоже насчетъ революц i и возжался (Середа недовольно передернулъ плечами: "ты
бы о себ e говорилъ"). Такъ что-жъ, я и о себ e скажу то же: думалъ, книжки
всяк i я читалъ, вотъ, значитъ, свернемъ царя, Керенскаго, буржуевъ, хозяевъ
-- заживемъ!.. Зажили! Н e тъ, теперь на дурницу у насъ никого не поймаешь. --
Ленчикъ посмотр e лъ на свою ладонь -- тамъ еще осталось два неиспользованныхъ
пальца. -- Да... Словомъ -- выпьемъ пока что. А главное, народъ-то поумн e лъ
-- вотъ, трахнули по черепу... Теперь ежели хулигановъ этихъ перев e шаемъ --
государство будетъ -- во! -- Ленчикъ сжалъ руку въ кулакъ и поднялъ вверхъ
большой палецъ. -- Какъ ужъ оно будетъ, конечно, неизв e стно, а, чортъ его
дери, будетъ! Мы имъ еще покажемъ!
-- Кому это, имъ?
-- Да -- вообще. Что-бъ не зазнавались! Росс i ю, сукины д e ти, д e лить
собрались...
-- Да, -- сказалъ Мухинъ, уже забывъ о "внукахъ", -- да, кое-кому морду
набить придется, ничего не под e лаешь...
-- Такъ какъ же вы будете бить морду? -- спросилъ Юра. -- Съ красной
арм i ей?
Ленчикъ запнулся. "Н e тъ, это не выйдетъ, тутъ -- не по дорог e "...
-- А это -- какъ большевики сд e лали: они сд e лали по своему правильно,
-- академическимъ тономъ пояснилъ Середа, -- старую арм i ю развалили, пока
тамъ что -- н e мцы Украину пробовали оттяпать.
-- Пока тамъ что, -- передразнилъ Юра, -- ничего хорошаго и не вышло.
-- Ну, у нихъ и выйти не можетъ, а у насъ выйдетъ.
Это сказалъ Пиголица -- я въ изумлен i и обернулся къ нему. Пиголица уже
былъ сильно навесел e. Его вихры торчали въ разныя стороны, а глаза блест e ли
возбужденными искорками -- онъ уже забылъ и о Сталин e, и о "били -- били".
-- У кого, это у насъ? -- мн e вспомнилось о томъ, какъ о "насъ"
говорилъ и Хл e бниковъ.
-- Вообще у насъ, у всей Росс i и, значитъ. Вы подумайте, полтораста
милл i оновъ; да если мы вс e мясомъ навалимся, ну, вс e, ну, чортъ съ ними,
безъ парт i йцевъ, конечно... А то, вотъ, хочешь учиться, сволочь всякую
учатъ, а мн e... Или, скажемъ, у насъ въ комсомол e -- охъ, и способные же
ребята есть, я не про себя говорю... Въ комсомолъ пол e зли, чтобы учиться
можно было, а ихъ -- на хл e бозаготовки... У меня тамъ одна д e вочка была,
послали... ну, да что и говорить... Безъ печенокъ обратно привезли... -- По
веснусчатому лицу Пиголицы покатились слезы. Юра быстро и ловко подсунулъ
четвертую бутылку подъ чей-то тюфякъ, я одобрительно кивнулъ ему головой:
хватитъ. Пиголица опустился за столъ, уткнулъ голову на руки, и плечи его
стали вздрагивать. Мухинъ посмотр e лъ на Пиголицу, потомъ на таинственныя
манипуляц i и {394} Юры: "что-жъ это вы, молодой челов e къ"... Я наступилъ
Мухину на ногу и показалъ головой на Пиголицу... Мухинъ кивнулъ
поддакивающе. Ленчикъ об e жалъ кругомъ стола и сталъ трясти Пиголицу за
плечи.
-- Да брось ты, Саша, ну, померла, мало ли народу померло этакъ, ничего
-- пройдетъ, забудется...
Пиголица поднялъ свое заплаканное лицо -- и удивилъ меня еще разъ:
-- Н e тъ -- это имъ, братъ, не забудется... Ужъ это, мать ихъ... не
забудется...
ПАНАМА НА ВИЧК E
Когда я составлялъ планы питан i я моихъ физкультурниковъ, я исходилъ изъ
расчета на упорный и длительный торгъ: сперва съ Успенскимъ, потомъ съ
Неймайеромъ, начальникомъ снабжен i я -- Успенск i й будетъ ур e зывать планы,
Неймайеръ будетъ ур e зывать выдачи. Но, къ моему изумлен i ю, Успенск i й
утвердилъ мои планы безо всякаго торга.
-- Да, такъ не плохо. Ребятъ нужно не только кормить, а и откармливать.
И надписалъ:
"Тов. Неймайеру. Выдавать за счетъ особыхъ фондовъ ГПУ."
А раскладка питан i я была доведена до 8000 калор i й въ день! Эти калор i и
составлялись изъ мяса, масла, молока, яицъ, ветчины и прочаго. Неймайеръ
только спросилъ: въ какой степени можно будетъ зам e нять, наприм e ръ, мясо
рыбой... "Какой рыбой?" Ну, скажемъ, осетриной. На осетрину я согласился.
Впосл e дств i и я не разъ задавалъ себ e вопросъ: какимъ это образомъ я
могъ представить, что вс e хъ этихъ благъ не будутъ разворовывать: у меня-то,
дескать, ужъ не украдутъ... И вообще, насколько въ Сов e тской Росс i и возможна
такая постановка д e ла, при которой не воровали бы... Воровать начали сразу.
Обслуживающ i й персоналъ моего курорта состоялъ изъ вичкинскихъ
лагерниковъ. Сл e довательно, наприм e ръ, поваръ, который жарилъ моимъ
питомцамъ бифштексы, яичницы съ ветчиной, свиныя котлеты и прочее, долженъ
былъ бы обладать характеромъ святого Антон i я, чтобы при налич i и вс e хъ этихъ
соблазновъ питаться только т e мъ, что ему полагалось: полутора фунтами
отвратнаго чернаго хл e ба и полутора тарелками такой же отвратной ячменной
каши. Поваръ, конечно, e лъ бифштексы. E ли ихъ и его помощники. Но это бы еще
полб e ды.
Начальникъ вичкинскаго лагпункта могъ изъ лагпунктовскаго снабжен i я
воровать приблизительно все, что ему было угодно. Но того, чего въ этомъ
снабжен i и не было, не могъ уворовать даже и начальникъ лагпункта. Онъ,
наприм e ръ, могъ бы вылизывать въ свою пользу все постное масло, полагающееся
на его лагпунктъ (по два грамма на челов e ка въ день) -- практически все это
масло начальствомъ и вылизывалось. Онъ могъ съ e дать по ведру ячменной каши
въ день, если бы такой подвигъ былъ въ его силахъ. Но {395} если на
лагпункт e мяса не было вовсе, то и уворовать его не было никакой технической
возможности. Поваръ не подчиненъ начальнику лагпункта. Веселые дни
вичкинскаго курорта пройдутъ, и поваръ снова поступить въ полное и
практически безконтрольное распоряжен i е начальника. Могъ ли поваръ отказать
начальнику? Конечно, не могъ. Въ такой же степени онъ не могъ отказать и
начальнику колонны, статистику, командиру вохровскаго отряда и прочимъ
великимъ и голоднымъ людямъ м i ра сего.
Для того, чтобы уберечь любую сов e тскую организац i ю отъ воровства,
нужно около каждаго служащаго поставить по вооруженному чекисту. Впрочемъ,
тогда будутъ красть и чекисты: заколдованный кругъ... Машинистки московскихъ
учрежден i й подкармливаются, наприм e ръ, такъ: шесть дней въ нед e лю, точн e е,
пять дней въ шестидневку потихоньку подворовываютъ бумагу, по н e сколько
листиковъ въ день. Въ день же шестой, субботн i й идутъ на базарь и
обм e ниваютъ эту бумагу на хл e бъ: еще одно изъ объяснен i й того таинственнаго
факта, что люди вымираютъ не совс e мъ ужъ сплошь...
У меня на Вичк e былъ и завхозъ, на склад e котораго были зарыты
пиратск i я сокровища сахару, масла, ветчины, осетрины и прочаго. Въ первые
дни моего завхоза стали ревизовать вс e. Эти ревиз i и я прекратилъ. Но какъ я
могъ прекратить дружественныя хожден i я начальника лагпункта къ оному
завхозу? Можно было бы посадить и начальника, и повара, и завхоза въ
каталажку: какой толкъ?
Изъ числа физкультурниковъ назначались дежурные на кухню и на складъ. Я
не предполагалъ, чтобы это могло кончиться какими-нибудь осложнен i ями, я
самъ раза два дежурилъ на кухн e перваго лагпункта. Предполагалось, что я въ
качеств e, такъ сказать, представителя общественнаго контроля долженъ
смотр e ть за т e мъ, чтобы кухня не кормила кого не надо и чтобы на кухн e не
разворовывались продукты. Конечно, разворовывались. На эту кухню начальникъ
лагпункта приходилъ, какъ на свою собственную: а ну-ка, поджарьте-ка мн e...
Изъ начальства приходили вс e, кому не л e нь, и лопали все, что въ нихъ
могло вл e зть. Если бы я попробовалъ протестовать, то весь этотъ союзъ
объединеннаго начальства слопалъ бы меня со вс e ми моими протекц i ями. Или,
если бы нельзя было слопать, ухлопалъ бы откуда-нибудь изъ-за угла. Н e тъ
ужъ, общественный контроль въ услов i яхъ кр e постного общественнаго строя --
опасная игрушка, даже и на вол e. А въ лагер e -- это просто самоуб i йство. Я
полагалъ, что мои физкультурники эту истину знаютъ достаточно ясно.
Но какая-то нел e пая "иниц i ативная группа", не спросясь ни броду, ни
меня, пол e зла ревизовать складъ и кухню. Обревизовали. Уловили. Устроили
скандалъ. Составили протоколъ. Поваръ и завхозъ были посажены въ ШИЗО --
начальника лагпункта, конечно, не тронули, да и не так i е были дураки поваръ
и завхозъ, чтобы дискредитировать начальство.
Во глав e этой иниц i ативной группы оказался мой меньшевикъ {396} --
Кореневск i й. Полагаю, что въ его посл e дующей по e здк e на Соловки эта ревиз i я
тоже сыграла свою роль. Кореневскому я устроилъ свир e пый разносъ: неужели
онъ не понимаетъ, что на м e ст e повара и завхоза и я, и онъ, Кореневск i й,
д e йствовали бы точно такимъ же образомъ и что никакимъ инымъ образомъ
д e йствовать нельзя, не жертвуя своей жизнью... "Нужно жертвовать", сказалъ
Кореневск i й. Я взъ e лся окончательно: если ужъ жертвовать, такъ, чортъ васъ
раздери совс e мъ, изъ-за чего-нибудь бол e е путнаго, ч e мъ свиныя котлеты... Но
Кореневск i й остался непреклоненъ -- вотъ тоже олухъ Царя Небеснаго, о,
Господи!..
Новаго повара нашли довольно скоро. Завхоза не было. Начальникъ
лагпункта, оскорбленный въ лучшихъ своихъ гастрономическихъ чувствахъ,
сказалъ: "ищите сами, -- я вамъ одного далъ -- не понравился -- не мое