Взаимозависимость и соотношение следующих факторов: уровня образования, состояния опьянения, поведения потерпевшего 3 глава

В статьях польских авторов А. Бахраха «Криминологические и викти-мологические аспекты автодорожных происшествий» (1956), Бруно Хо-лыста «Роль потерпевшего в генезисе убийства» (1956), Антония Фриделя «Разбой в свете криминалистики и криминологии» (1974), X. Канигонского и К. Степняка «Карманный вор и его жертва» (1991), «Кражи автомобилей» (1993), С. Пикульского «Убийство из ревности» (1990) рассматриваются применительно к специфике исследуемых пре­ступлений «виновные» и «невиновные» виктимогенные предрасположе­ния жертвы. В 1990 г. вышла в свет фундаментальная работа Б. Холыста по виктимологии, в которой с привлечением обширных социологических и психологических данных анализируется поведение жертвы преступле­ния и ее роль в конкретной криминальной ситуации { 137, с. 60].

В1961 г. в ГДР вышли из печати работы Л. Феикса «Борьба с поло­выми преступлениями против детей» и «Значение виктимологии в уголовном расследовании на примере сексуальных преступлений», в одной из глав которой приводятся интересные данные о потерпевших-детях. Другой немецкий автор i- M. Блюменталь опубликовал статью «Несовершеннолетние жертвы и посягатели в преступлениях против нравственности».

Следует отметить также статью венгерского криминологу Эндрю Ка-роя «Виктимология — новое направление современной криминологии» (1969) и доклад того же автора и Йожефа Вига на VI Международном конгрессе по криминологии в Мадриде «Роль виктимологии и ее значе­ние в системе криминальных исследований в Венгрии, Советском Со­юзе и других социалистических странах» со специальным акцентом на преступлениях, совершаемых путем насилия (1970). Это далеко не пол­ный перечень работ виктимологического характера, опубликованных в 1960-70-х гг. теперь уже прошлого века [153, с. 60-73].

Особое внимание итальянских виктимологов привлекают пробле­
мы оказания помощи жертвам похищения, половых преступлений,
преступлений против престарелых [ 141, с. 77], >

В Хорватии в рамках виктимологических исследований были про­ведены исследования, посвященные защите детей и несовершеннолет­них, ставших жертвами войны [11, с. 42].

С 1973 г. проводятся международные конгрессы, конференцийусим-позиумы по виктимологии: 1973 г. (Иерусалим, Израиль); 1975 г. (Белладжо, Италия); 1976 г. (Бостон, США); 1979 г. (Мюнстер, ФРГ); 1980 г. (Вашингтон, США); 1982 г. (Токио, Япония); 1989 г. (Загреб, бывшая Югославия).

В 1979 г. в Мюнстере в период работы III симпозиума было образо­вано под эгидой ООН Всемирное виктимологическое общество.

В Советском Союзе история виктимологии как самостоятельного научного направления открывается публикацией в 1966 г. проблемной статьи «Об изучении личности и поведения потерпевшего (Нужна ли советская виктимология?)», автор которой доцент Таджикского госу­дарственного университета Л. В. Франк в дальнейшем на протяжении многих лет плодотворно работал в этом направлении.

Перу Л. В. Франка принадлежат монографии: «Виктимология и виктимность»- (1972); «Потерпевшие от преступления и проблемы со­ветской виктимологии» (1977); статьи: «Виктимология каклспомога-тельная дисциплина криминологии и криминалистики» (1966); «По­терпевший от преступлений, совершаемых рецидивистами» (1968); «Несовершеннолетние как потерпевшие и правонарушители» (1968) и десятки других публикаций. Он подготовил докторскую диссерта­цию, которую, к сожалению, не успел защитить.

Заслуги Л. В. Франка перед виктимологией неоспоримы: он первым сосредоточился на проблеме жертвы, первом выдвинул идею форми­рования виктимологии в качестве самостоятельной научной дисцип­лины, разработал ряд виктимологических терминов и приятии и ввел их в научный оборот.

Параллельно с Л. В. Франком в последующие годы и по настоядцее время исследованием виктимологических проблем занимается автор настоящей работы. (В 1979 г. им защищена докторская диссертация «Виктимология и профилактика преступлений», опубликовано около 140 работ по разным аспектам виктимологии, включая монографии «Потерпевший от преступления: личность, поведение, оценка» (1973); «Виктимологические факторы и профилактика преступлений» (1975);

I

|«Виктимологический аспект аналитической работы в органах внут­ренних дел» (1977); «Виктимология» (2000) (в соавторстве с В. С. Ус-?тиновым)).

В 1970-90-е гг. наряду с множеством статей, полностью или ча­стично посвященных виктимологическим проблемам, изданы моногра­фии, в которых рассматриваются история и истоки виктимологии, ее основополагающие положения, терминология, понятийный аппарат, научный статус, перспективы теоретического развития и практического использования результатов и т. п. И«авторы — В. И. Полубинский («Криминальная виктимология. Что это такое?» (1977); «Правовые ос­новы учения о жертве преступления» (1979); «Практические аспекты криминальной виктимологии» (1982)); В. Я. Рыбальская («Викти­мологические проблемы преступности несовершеннолетних» (1983)); В. П. Коновалов («Изучение потерпевших с целью совершенствования профилактики правонарушений» (1982)); Д. В. Ривман, В. С. Устинов («Виктимология» (1998)); «Виктимология» (2000)).

В период 1990-2000 гг. защищены докторские диссертации (В. Я. Рыбальская «Виктимологические проблемы преступности несо­вершеннолетних» (1983); В. В. Вандышев «Теоретические и практиче­ские аспекты взаимосвязи криминалистики и виктимологии» (1989)) и диссертации на соискание ученой степени кандидата юридических наук (В. Г. Скрипкин «Личность и поведение потерпевшего от умышленных тяжких и менее тяжких телесных повреждений» (1984); О. В. Лукичев «Уголовно-правовая и криминологическая характеристика детоубий­ства» (1997); А. Г. Горшенков «Виктимолбгический аспект предупреди­тельного воздействия на преступность в сфере массовой информации» (1999); Ю. С. Шафиков «Реализация взаимосвязей "жертва — органи­зованная преступная группа" в деятельности следственных и оператив­ных работников» (1999); А. А. Глухова «Виктимологические факторы преступности» (1999); С. В. Надтока «Виктимологические факторы профилактики насильственных преступлений» (1999); Е. А. Гинтовт «Изнасилование: криминологическая характеристика, предупрежде­ние, проблема защиты жертв» (2000); Д. Р. Усманова «Кримино­логические проблемы внутрисемейного преступного насилия» (2000); А. В. Федоров «Криминология как частная криминологическая теория и проблемы ее практического применения» (2000); А. П. Некрасов «Профилактика пенитенциарной преступности» (2000); Н. М. Никола­ев «Правовые и организационные аспекты обеспечения личной безопас­ности осужденных к лишению свободы» (2001) и др.). Содержание этих

исследований имеет для виктимологии и теоретическое, и прикладное значение.

Активно работают над виктимологической проблематикой также А. Ю. Арефьев, Г. Н. Горшенков, Е. Е. Центров и др.

Виктимологические аспекты в рамках других тем исследуют крими­нологи и криминалисты: Ю. М. Антонин, Ю. В. Бышевский, К. К. Горя-инов, П. С. Конев, А. Н. Красиков, Н. Ф. Кузнецова, Э. Ф. Побегайло, О. В. Старков, Д. А. Шестаков и др.

В отечественных монографиях и учебниках по криминологии викти-мология в последние годы также нашла свое место («Криминология» под редакцией Б. В. Коробейникова, Н. Ф. Кузнецовой и Г. М. Минь-ковского (1988) [47]; «Криминология» под редакцией И. И. Карпеца и В. Е. Эминова (1992) [51]; «Криминология» под редакцией Н. Ф. Куз­нецовой и Г. М. Миньковского (1994); «Криминология» под редак­цией В. Н. Кудрявцева и В. Е. Эминова (1995) [48].

В санкт-петербургских изданиях курса лекций по криминологии (1995 и 1998 гг.) в главе «Механизм индивидуального преступления» (автор Д. В. Ривман) имеется параграф под названием «Виктимологи-ческий аспект конкретного преступления», а в одноименном учебнике издания 1999 г. — параграф «Виктимология» [60].

В учебник под редакцией А. И. Долговой включены парагра­фы «Основы виктимологической профилактики» (глава «Предуп­реждение преступности») и «Виктимологическое направление изу­чения причин преступности» (глава «Социологическое направление криминологии»). В учебном пособии Г. Н. Горшенкова отдельная глава посвящена виктимологическому учению в криминологии [31, с. 128-149]. В седьмой' главе двухтомного курса «Советской криминологии» (1985), посвященной понятию и природе преступно­сти, соответствующий параграф называется «Виктимологические ас­пекты преступности» [73, с. 152-168].

Представляется, что положительные результаты использования вик-тимологических данных, учета фактора жертвы в решении практичес­ких задач борьбы с преступностью убеждают в необходимости изучения виктимологии, а соответственно и помещения в монографической и учебной литературе материалов по виктимологической проблематике [128, с. 31-32].

Глава 2

Жертва (потерпевший от преступления)

^

2.1. Понятия «жертва»

и «потерпевший от преступления». Соотношение понятий

Центральное, стержневое понятие виктимологии — жертва (лат. — victima, англ. — viktim, франц. — viktime, откуда и название самой на­уки). Однако в отечественной виктимологии наряду с термином «жертва» изначально используется термин «потерпевший». Им опе­рируют авторы первых наиболее значительных монографий и многих последующих публикаций по виктимологии. Сложилась определен­ная традиция и вместе с тем необходимость решить, какой из этих тер­минов следует предпочесть и нужно ли вообще развивать идею их кон­куренции.

Для виктимологии как общей теории жертвы, предмет которой — пострадавшие в любых ситуациях не криминального характера (эко­логических катастроф, стихийных бедствий, отказов техники и т. п.) термина «жертва» вполне достаточно, хотя он обозначает пострадав­шего, не детализируя механизма причинения вреда.,

Однако такая нивелировка не подходит, когда речь идет о лице, кото­рому причинен вред непосредственно преступлением. Это тоже жертва, но ставшая таковой в совершенно ином правовом поле. Криминальной (криминологической) виктимологии необходим термин, учитывающий это обстоятельство, а именно «потерпевший». Без него криминальной виктимологии не обойтись. Отказ от его использования в виктимологии практически ставит знак равенства между жертвой любых проявлений жизнедеятельности человека и жертвой преступника, а в более узком пла­не — непосредственной и опосредованной, потенциальной и реальной

жертвой, каковая, собственно, и есть потерпевший от преступления. Опа­саться, что использование в виктимологии наряду с термином «жертва» термина «потерпевший» может привести к смешению соответствующих виктимологического и уголовно-процессуального понятий, нет основа­ний. Во всяком случае, пока такого не произошло.

Л. В. Франк отмечал, что виктимологическое понятие потерпевше­го не должно быть связано с процессуальным признанием гражданина таковым [153, с. 40-41].

В виктимологическом плане потерпевший — это непосредственная жертва преступления, что и оправдывает использование в криминаль­ной (криминологической) виктимологии как равнозначных обоих тер­минов, обозначающих феномен жертвы. Вместе с тем представляется логичным при обозначении жертв-носителей криминально обуслов­ленной и тем более реализованной виктимности оперировать преиму­щественно термином «потерпевший».

В соответствии со ст. 53 УПК РСФСР потерпевший в уголовном процессе — это лицо, признанное в качестве потерпевшего в установ­ленном законом порядке (субъективный критерии) в связи с причине­нием ему преступлением морального, физического или имуществен­ного вреда (объективный критерий).

Следовательно, процессуальное понятие потерпевшего представля­ет (в обязательном порядке) единство объективного (содержания) и субъективного (формы) критериев.

Понятие потерпевшего в виктимологии основывается на объек­тивном критерии, отражающем реальное событие, — наличие вреда, ущерба, причиненного преступлением. Если лицо, непосредственно пострадавшее от преступления (т. е. реальная жертва), не признано потерпевшим, оно, независимо от этого, является таковым. Будучи формальным актом, процессуальное решение не может «отменить» факта Причинения вреда.

Таким образом, виктимологическое и уголовно-процессуальное понятия потерпевшего не совпадают, Они близки, но выполняют раз­личные функции. Разночтения в понятиях потерпевшего необходи­мо учитывать, но заниматься их унификацией или рассматривать в конкурентном плане нет смысла. Виктимология должна использо­вать собственные термины и понятия потерпевшего и жертвы.

Виктимология изучает различные проблемы, связанные с причине­нием вреда. Естественно, в первую очередь она обращается к личност­ным качествам и поведению жертв как факторам криминогенно-викти-

рюгенной детерминации. Именно поэтому среди терминов и понятий

виктимологии наиболее важное значение имеют «потерпевший»,

**жертва», «виктимность», «виктимизация», «виктимогенная» и «викти-

^мологическая ситуация».¹ С ними связано понимание всего, чем должна

Заниматься Виктимология; с них начинается определение границ викти-

мологической проблематики.

Есть две позиции относительно того, что представляет собой жертва в виктимологическом смысле.

Первая — это человек или определенная общность людей в любой, форме их интеграции, которым прямо или косвенно причинен вред преступлением [153, с. 85; 136, с. 41; 54, с. 6,350,351].; В западной виктимологии ряд ученых относят к жертвам не только физических и юридических лиц, но даже общество, государство и меж-i, дународный порядок в целом [173].

В отечественной виктимологии эту позицию представляет В. П. Ко­новалов [51, с. 6].

Вторая — это физическое лицо, человек, которому непосредственно преступлением причинен физический, моральный или материальный вред [122, с. 16].

Очевидно, что эти точки зрения не следует ни противопоставлять, ни абсолютизировать. Здесь нужно исходить из понимания сущности феномена жертвы и точного представления о границах и целях ее изу­чения в рамках криминальной (криминологической) виктимологии. Кроме того, применительно к этой проблеме надо различать понятия жертвы и потерпевшего.

С нашей точки зрения, жертва — это преимущественно физическое лицо, которому непосредственно причинен вред. Именно физические лица являются основным предметом виктимологического изучения.

Жертвой в понимании ее с позиций криминологической виктимо­логии может быть и общность людей, но лишь в определенной форме их интеграции, обусловливающей наличие аддитивной виктимности (о понятиях интегративной жертвы, виктимности и ее видах — ниже).

¹ Термин (от лат. terminus — граница, предел) — слово или сочетание слов, употребляемые с оттенком специального научного значения. Понятие — фор­ма мышления, отражающая существенные свойства, связи и отношения пред­метов и явлений. Основные логические функции понятия — выделение об­щего, которое достигнуто посредством отвлечения от всех особенностей отдельных предметов данного класса (см.: Советский энциклопедический словарь, 2-е изд. М.: Советская энциклопедия, 1983. С 1316,1035).

Мы исходим из того, что «общности людей в любой форме их интег-^! рации» в качестве жертвы преступления (предмета криминальрой виктимологии) реально не существует, поскольку при таком подходе к жертвам можно причислить все что угодно, даже общество в целом. Это делает виктимологию наукой без границ и фактически без предме­та. «Общность людей в любой форме их интеграции» если и-может быть признана жертвой, то только не в криминальной виктимологии. Понятия «потерпевший» и «жертва» в данном случае — разнопоряд-ковые[122,с. 17].

Потерпевшим от преступления может быть признано и юридиче­ское лицо, но оно не обладает качествами жертвы. Интегративная жертва появляется там, где ущерб от преступных действий, даже на­правленных против общности, материализован в причинение вреда непосредственно лицам, составляющим эту группу. В этом смысле общность людей, представляемая как жертва, — это совокупность жертв — физических лиц.

Условно говоря, у интегративной жертвы должна быть «живая душа», какой нет у организации, предприятия и т. п.

(Таким образом, интегративная жертва — это не любая, а лишь та­кая общность людей, которая обладает определенными признаками.

1. Все лица, составляющие общность, должны обладать хотя бы од­ним общим для них качеством, обусловливающим виктимную предрасположенность в рамках общей или специальной виктим-ности (например, при геноциде это национальность; при крими­нальной приватизации — принадлежность к группе держателей акций И т. д.).

2. Общность в целом должна обладать аддитивной (интегративной) виктимностью.

3. Внутренняя структура общности, ее ролевые составляющие долж­ны быть такими, при которых виктимизация общности невозмож­на иначе как причинением непосредственного вреда большинству или всем ее членам.

Общность приобретает аддитивную виктимность только вследствие интеграции.

Аддитивная (интегративная) виктимность (потенциальная и реа­лизованная) — это качество уязвимости, обусловленное групповой предрасположенностью лиц, составляющих общность (группу), по ха­рактеру, степени и приближенности к реализации. Аддитивная (ин-

$

;*f егративная) виктимнорть качественно отличается от индивидуаль­ной потенциальной виктимности ее (общности) участников. Она принципиально иная и не является простым сложением индивидуаль­ных виктимных предрасположений; она:

* всегда ситуативна: в значительной и даже решающей степени оп­ределяется внешними для общности факторами;

* внутренне противоречива: участники общности могут оказаться жертвами именно как таковЫе, но вред, причиненный непосред­ственно им, может быть различным;

* может реализоваться в форме самопричинения вреда в случае конфликта внутри общности.

Содержание понятия (и реальное положение) потерпевшего от пре­ступления как физического лица в социально-психологическом плане связано с его статусом (совокупностью прав, обязанностей, кругом деятельности как в рамках уголовного процесса, так и вне его), позици­ей (поведением в зависимости от отношений между потерпевшим и пре-, ступником, потерпевшим и другими лицами, включая «сопотерпевших) и ролью в криминогенно-криминальном механизме. Эта роль может быть активной и пассивной, осознанной и неосознанной, решающей и второстепенной; ограничиваться непосредственно ситуацией причине-_?ния[ вреда и быть важнейшим элементом формирования преступника в этом его качестве и др. [153, с. 81-84]. Соответственно жертва преступ­ления может быть активной и пассивной; осознающей сущность и по­следствия своего поведения или остающейся в неведении; близко свя­занной с причинителем вреда и вовсе с ним незнакомой; способной или не способной к сопротивлению и др.

Следует также различать потенциальных (в отношении которых реального причинения вреда еще не произошло), реальных (уже по­несших ущерб), а также латентных (реальных, но по тем или иным причинам оставшихся вне официального учета) жертв преступлений. Для виктимологии латентные жертвы, потерпевшие, намеренно из­бегающие огласки факта причинения им зреда, представляют особый интерес.

Любой потерпевший, любая жертва преступления, как потенциаль­ная, так и реальная, обладает определенными качествами, делающими ее в большей или меньшей степени уязвимой.

Очевидно, что определенные личностные качества, определенное поведение, специфичное общественное или служебное положение

f

создают предрасположенность к более вероятному причинению дан­ному лицу физического, морального или материального вреда.

Совершенно бесспорно, что, например, уязвимость женщины, ре­
бенка, старика от преступлений насильственного характера большая,
чем у молодого мужчины, уже потому, что они, как правило, физиче­
ски слабее преступника. В определенных случаях жертвой преступ­
ления может быть только женщина или только лицо, не достигшее 14
или 16 лет. Предрасположением к повышенной уязвимости может
быть и исполнение лицом определенной социальной роли — про­
фессия, общественные обязанности. Личностная уязвимость имеет
сложную структуру, в которой предрасположения (субъективные и
объективные качества) актуализируются конкретной ситуацией и
превращаются в предпосылки причинения вреда. Большая предрас­
положенность далеко ни всегда выражается в большей реализован­
ной виктимности. Здесь многое решает ситуация₄ Предрасположен­
ность становится предпосылкой лишь как элемент конкретной
ситуации [113, с. 11]. '

Качество, о котором идет речь, обозначается в виктимологии тер­мином «индивидуальная виктимность». К нему мы и обратимся.

2.2. Индивидуальная виктимность

Термин «виктимность» введен в научный оборот Л. В. Франком, однако относительно понятия «виктимность» практически с «рожде­нием» термина появились различные точки зрения. В основном рас­хождения касаются:

а) структурных элементов виктимности;

б) ее оценки как состояния и объективного свойства лица;

в) момента возникновения потенциальной виктимности;,

г) соотношения и зависимости потенциальной и реализованной виктимности.

Рассмотрим индивидуальную виктимность с позиций ее объектив­ного содержания, что позволит предложить наше понимание этого фе­номена и его определение.

Л. В. Франк первоначально определил индивидуальную виктимность «как реализованную преступным актом "предрасположенность", вернее, способность стать при определенных обстоятельствах жертвой преступ-

ления или, другими словами, неспособность избежать опасности там, где она объективно была предотвратима» [148, с. 22]. Как видно из этого оп­ределения, Л. В, Франк рассматривал индивидуальную виктимность как реализованную преступным актом личностную предрасположенность, способность. Учитывая высказанные по этому поводу критические заме­чания [123, с. 18-28], он изменил свою позицию, признав, что индиви­дуальная виктимность — это не только реализованная, но и потен­циальная способность «тех или иных лиц стать потерпевшими или, иными словами, неспособность избежать преступного посягательства там, где объективно это было возможно» [153, с. 8]. При этом имеется в виду не усредненная, а повышенная способность стать жертвой «в силу ряда субъективных и объективных обстоятельств» [153, с. 108].

Следовательно, по Франку, индивидуальная виктимность — это по­тенциальная, а равно и реализованная повышенная способность стать жертвой преступного посягательства при условии, что объективно это­го можно было бы избежать.^!

В. И. Полубинский, критикуя определение Л. В. Франка, приходит к выводу, «что при определении виктимности конкретного человека речь должна идти не обо всякой его повышенной способности стано­виться жертвой преступления, а лишь о такой, которая непосредствен­но связана с какими-либо особенностями личности и поведения само­го пострадавшего или с его специфическими взаимоотношениями с причинителем вреда».

В, И. Полубинский определяет индивидуальную виктимность как «..,свойство данного человека, обусловленное его социальными, пси­хологическими или биофизическими качествами (либо их совокупно­стью), способствующее в определенной жизненной ситуации фор­мированию условий, при которых возникает возможность причинения ему вреда противоправными действиями» [101, с. 32-33].

Иначе говоря, виктимность конкретного индивида представляет со­бой потенциальную способность его оказаться в роли жертвы преступ­ления в результате отрицательного взаимодействия его личностных качеств с внешними факторами. Преступлением лишь реализуется та­кое свойство, объективируется данная способность [101, с. 34].

¹ Индивидуальную виктимность как повышенную способность стать жертвой рассматривает также В. П. Коновалов (Коновалов В. П, Виктимность и ее про-филактика//ВиктимологичесКие проблемы борьбы с преступностью. Ир­кутск, 1982. С. 25).

В. И. Полубинский, хотя и критикует Л. В. Франка, практически занимает аналогичные позиции, признавая, что виктимность •*- это потенциальная способность, повышенная по отношению к некоему среднему уровню. Однако, и это существенно, В. И. Полубинский связывает виктимность исключительно с субъективными качества­ми индивида. Внешним факторам он отводит роль реализаторов по­тенций виктимности.

И Л. В. Франк, и В. И. Полубинский полагают, что потерпевшим от преступления может стать индивид, вообще не обладающий какой-либо потенциальной виктимностью. Иначе говоря, виктимизация не связывается с реализацией виктимности за исключением случаев по­вышенной способности оказаться в роли жертвы.

Обратимся к критическим соображениям по поводу этих определе­ний, тем более что они не полностью совпадают.

Начнем с того, что определенное поведение, социальная роль, ста­тус, если они создают «предрасположенность» к тому, ч₍То лицо при определенных обстоятельствах может стать жертвой преступления, выражают специфическое свойство этого лица, связанное с его лично­стными качествами. Это свойство — одно из составляющих качества индивидуальной виктимности, представляющей не что иное, как со­стояние уязвимости, зависящее не только от субъективных, но и объек­тивных факторов.¹

Индивидуальная виктимность, следовательно, складывается из личностного и ситуационного компонентов, причем качественная ха­рактеристика первого Находится в системной зависимости от второго.

Личностный компонент индивидуальной виктимности — это спо­собность стать жертвой в силу определенных, присущих индивиду субъективных качеств. Условно говоря, это — виктимная годность оп­ределенного лица.

Повышенная степень уязвимости за счет личностного компонента виктимности вытекает из наличия соответствующих виктимных пред~ расположений, т. е. социальных, психологических, биофизических ка­честв, повышающих степень уязвимости индивида и проявляющихся в большей мере активно.

¹ В. П. Коновалов также различает личностно-психологическую и ролевую виктимность как компоненты индивидуальной виктимности {Коновалов В. П. Изучение потерпевших с целью совершенствования профилактики правонару­шений. М.; ВНИИ МВД СССР, 1982. С. 8).

Без виктимной способности (годности) нет виктимности как тако-в,ой. Виктимная предрасположенность, делающая индивида, в прин­ципе, легкой добычей, например, вора-карманника, сведется на нет, если у этого индивида нет кармана и кошелька. Этот человек в дад-ных крнкретных условиях не способен стать жертвой кражи.

В рассматриваемом плане индивидуальная виктимность, следователь­но, — это не способность, а повышенная индивидуальная виктимность — сочетание способности и предрасположенности стать жертвой, причем способность в большей или меньшей степени усиливается наличием предрасположений. Исходя из этого, мы полагаем, что позиция, из кото­рой следует возможность для конкретного лица оказаться жертвой пре­ступления, т. е. приобрести реальную, реализованную виктимность, не будучи потенциально виктимным, принципиально неверна. Каким бы, на первый взгляд, «невиктимным» ни казался человек, как бы идеально он себя ни вел, стать жертвой лишь за счет внешних обстоятельств он не мо­жет. Необходима еще сумма личностных качеств, определяющих спо­собность стать жертвой, понести ущерб. Связь между личностными ком­понентами виктимности двусторонняя. Если виктимная способность может реализоваться (а при рядовой, обычной виктимности так и проис­ходит) практически при отсутствии виктимных предрасположений, то противоположный вариант реализации невозможен.

По логике понятий, предложенных Л. В. Франком и В. И. Полубин-ским, индивидуальная виктимность, «...как повышенная способность че­ловека в силу социальной роли или ряда духовных и физических качеств при определенных обстоятельствах становиться потерпевшим», приобре­тается им от какого-то конкретного уровня. И это действительно так, Суть лишь в том, что этот уровень — не отсутствие виктимности, а та самая «нормальная», «средняя» потенциальная индивидуальная виктимность, та способность стать жертвой, которую указанные авторы не заметили.

Любой индивидуум потенциально виктимен, поскольку он, находясь в определенной жизненной обстановке, включаясь в сплетение разно-плановых социальных отношений, может оказаться жертвой преступ­ления. Он не приобретает виктимность. Наоборот: просто не может быть потенциально невиктимным. Но это, разумеется, вовсе не означает, что ему «суждено стать жертвой с неизбежностью и предопределенностью».

Виктимные предрасположения, виктимная способность — специ­фические личностные качества — относительны. Они существуют объективно только как системные элементы. Если конкретная ситуа­ция их реализации есть лишь частный случай на уровне единичного

факта, то качествами виктимной потенции их делает состояние обще­ства, еще не изжившего преступность. В этом смысле индивидуальная виктимность есть состояние уязвимости лица, связанное с состоянием общества и заключающееся в возможности реализации (или нереали­зации) качеств, ему присущих, в ходе совершения в отношении него преступления. Субъективные качества виктимности объективируют­ся как элементы системы «человек — среда».

Очевидно, нельзя ставить свойство виктимности в зависимость от того, могла ли жертва объективно предотвратить грозившую ей опас­ность (как это делает Л. В. Франк). Ведь тогда надо признать, что груд­ной ребенок невиктимен, так как его объективная возможность проти­водействовать преступнику равна нулю. Вместе с тем признание виктимности не только состоянием, но и свойством человека ни в коей мере не относится к концепции латентной, врожденной жертвы, так как объективно виктимность не связана с какой-либо фатальностью, неизбежной предопределенностью причинения вреда. В конечном сче­те виктимность — явление социальное.