Сюзанна отступила назад и немного повернулась, давая ему лучше разглядеть себя с боку её блестящее и влажное тело.
Сюзанна обхватила груди руками, хотя она сама даже не понимала, пыталась ли она прикрыться, или наоборот, чтобы приподнять их настолько, чтобы ему было ещё лучше видно.
Едва сдерживая волнение в голосе, она произнесла:
— Знаешь, Тигрёнок, в последнее время всё так немного странно. Надеюсь, ты не против, чтобы я чуть больше тебе показала, как например, сейчас, когда просила шампунь, я полагаю, что это может только пойти на пользу тебе и твоему лечению. Ты не возражаешь против таких вещей? Я немного смущаюсь, но Сюзанна считает, что так и нужно делать. Я просто пытаюсь следовать ее советам о том, что лучше для тебя.
Затем она снова отвернулась.
Он подумал:
«Боже! Я увидел ее волосы на лобке. И сосок тоже! Я понятия не имел, что мама такая, такая… ну, настолько горячая!»
Он пытался что-то сказать, но вдруг начал заикаться, а потом прокашлялся и выговорил, наконец:
— Да, эм, да. Конечно, спасибо. Я, пожалуй, пойду.
Но ее руки теперь скользили по заднице в очень сексуальной позе.
Он никак не мог оторвать глаз от такого сексуального зрелища, хотя он был уверен, что точно кончит себе в шорты в считанные минуты.
Она подумала:
«Я должна прекратить! Я веду себя как какая-то порно-звезда, показывающая стриптиз. Я провожу приватное секс-шоу для моего собственного сына! Это должно прекратиться, и прямо сейчас! Но если это так неправильно, почему же я себя чувствую так хорошо, такой возбужденной?»
Она перенесла свой вес с одного бедра на другое, зная, что это движение очень возбудит ее сына.
Затем, выдавив в руки немного шампуня, она подняла обе руки вверх и начала втирать шампунь в мокрые волосы.
Выгнув спину, в этой позе, она выглядела точно так, как будто она находилась в муках сексуального экстаза.
Он продолжал стоять там еще минуту или более того, теряя счет времени.
«Если бы я был более храбрым, я бы просто протянул руку и прикоснулся к ней. Может быть, спросить, нужна ли ей помощь, чтобы потереть спину. Но я бы никогда не смог это сделать! Это всё равно тоже, если бы она была на расстоянии сейчас в миллион миль от меня, потому что у меня нет духа набраться такой смелости, чтобы прикоснуться к ней. Думаю, я бы умер от страха, даже если бы она попросила меня сделать это. И особенно, если бы она попросила!
— Хорошо, приятно слышать, что ты нормально к этому относишься, — сказала она после еще одной долгой паузы.
— Спасибо за помощь с шампунем, ты мне хорошо помог, — добавила она еще через несколько минут.
По прошествии более продолжительного времени Алан, наконец, ответил:
— Ладно, тогда я просто пойду… Я, я, увидимся позже.
Это был уже третий раз, когда он объявлял, что собирается уходить.
Он последний раз взглянул на свою мать, которая была голая с ног до головы всего в нескольких футах от него.
Она все еще стояла к нему спиной, но даже со спины он мог видеть ее сиськи достаточно хорошо, ощущая что скоро кончит от одного её вида.
Алан был поражен, понимая, что он видел, насколько длинными, стройными и подтянутыми были ее ноги.
Он едва сдерживался, чтобы не вытащить свой член и не начать мастурбировать прямо перед ней. Многими парнями бы овладело безумие или даже попытаться изнасиловать женщину при виде такой такой сексуальной сцены, но он даже от мысли, чтобы прикоснуться к ней застывал на месте.
Она резко выгнула спину, и ее голова откинулась назад, поэтому вода, льющаяся из душа, струёй ударилась о её волосы, а затем шампунь струйками начал стекать вниз по спине, а не по лицу. Открыв глаза, она посмотрела прямо в потолок. Сюзана снова подняла руки вверх, чтобы втереть шампунь в ее волосы.
Он нашел вид ее голых подмышек неожиданно привлекательным. И так как ее глаза были закрыты, он почувствовал себя смелее и продолжал ее разглядывать, пытаясь запомнить каждый дюйм ее идеального тела.
Ее ягодицы были сомкнуты, и большая часть потоков воды и шампуня стекала вниз по ее спине и на них.
Ноги Сюзанны были слегка раздвинуты, но разглядеть ее киску между ног было сложно из-за большого количества пены между бедер.
Она выключила воду, и внезапно она повернула голову и посмотрела через плечо в район его живота, чтобы убедиться, что он не делает ничего плохого со своим безудержны выпирающим стояком.
Алан стоял, слегка прижимая руки к промежности через шорты, как бы пытаясь не дать своему члену выскочить из них.
Он также надеялся, что это каким-то образом поможет ему удержаться кончить в них или, по крайней мере, замаскировать это, если все-таки такая небольшая неприятность случится.
Когда она повернулась, она прикрыла свои груди и промежность, действуя так, как будто это было бы проблемой только в том случае, если бы он увидел ее спереди.
Но ее сиськи были настолько большими, что ее рука никак не могла полностью прикрыть их; ей даже не удалось полностью спрятать оба ее соска.
Она слишком долго смотрела на его промежность, чтобы он этого не заметил, а затем она посмотрела ему в глаза.
Она смотрела на него с некоторым беспокойством, выражающее, то что всё слишком зашло далеко и Алан понял, что ему пора бы уже уходить.
Он вдруг понял, что мама почему-то дрожит.
Это, наконец, рассеяло чары достаточно, чтобы он мог развернуться и уйти.
Дверь душа была широко открыта, так же как и дверь в ванную. Он в изумлении вышел из ванной и удивленно покачал головой.
Он поспешил обратно в свою комнату, чтобы помастурбировать думая о своей матери, даже учитывая, что он чувствовал вину за это.
Он также строго ругал себя за то, что был таким невеждой и позволил долго смотреть себе на нее.
Алан чувствовал семя мячиком для пинбола, который отскакивал туда-сюда, не понимая, в каком направлении был верх.
Сьюзен тем времен в растерянности подумала:
«Почему, черт возьми, я только что это делала? Почему я просто не сказала ему «уходи»? Я что сама не могла взять этот шампунь? Я превращаюсь в полноценного эксгибициониста и… даже хуже!
Почему у него была там такая большая выпуклость? И его голая, мужская грудь… У меня в голове такие греховные мысли о моем собственном сыне. Я не могу! Я не могу! Это неправильно, это грешно, и неподобающе!»
Но ее вина продлилась недолго после того, как она начала думать о том, как Алан рассматривал ее обнаженную в душе. Она представила, как он агрессивно входит к ней в душ, кладет руки ей на плечи, а затем называет ее эксгибиционисткой и шлюхой.
Затем она представилла, что он прижал ее к стенке душевой и вставил свой мощный возбужденный член в ее горячее влагалище.
Бессознательно она обнаружила, что очень тщательно трет грудь, задницу и промежность с помощью куска мыла, но она все еще не решалась мастурбировать открыто.
Мастурбация — это было то, чего она буквально никогда не делала в своей жизни, и она даже не знала, как это делается.
В результате она оказалась попросту неудовлетворенной.
После того, как она закончила принимать душ, она почувствовала огромную вину, за то, что она не попыталась полностью изгнать нежелательные эротические мысли из своей головы.
И расплакалась.
— — -
Сьюзен спустилась вниз и позвала Сюзанну.
Она излила душе подругу, рассказывая эту «всю грязную и ужасную историю», всего что только произошло в душе.
Сюзанна удивилась и даже, ещё больше обрадовалась, ведь Сьюзан все еще не рассказывала свои сны, которые ей приснились несколькими ночами ранее, как и вчера.
Сюзанна постаралась проявить к подруге только сочувствие и обеспокоенность её состоянием, успокаивая Сьюзен.
Они говорили и говорили об этом довольно долго. В конце концов Сюзанне более или менее удалось убедить Сьюзен, что она совершила благородный поступок, который поможет лечению ее сына.
Если в ее теле были странные или покалывающие ощущения, это был всего лишь несущественный и совершенно безобидный побочный эффект.
Сьюзен была рада найти любое оправдание, чтобы объяснить свое поведение.
Сьюзан стала чувствовать себя намного лучше, и настолько, что всего через несколько часов после душа она переоделась в еще более провокационное платье, чем все, что до это ей приходилось одевать раньше. В этот раз Сюзанне даже не пришлось ей подсказывать, чтобы лучше эдакого надеть.
Глава 29. Новая "пижамка" сестрёнки.
Алан был очень обеспокоен тем, что он так возбудился из-за собственной матери. Он попытался вздремнуть после того, как мастурбировал, но обнаружил, что не может заснуть, хотя он едва ли спал прошлой ночью.
Образы Сьюзан, Сюзанны и Кэтрин наполняли его голову.
Когда он проснулся утром, его мастурбационные фантазии охватили всех троих и он мастурбировал с мыслями о них, а также еще раз после этого. Их образы захватывали его разум почти с того самого момента, как была объявлена новая политика «сексуальности».
Он встал и начал ходить из угла в уголо.
То, что он действительно хотел сделать, так это то, чтобы поговорить обо всем этом с кем-то, но он чувствовал, что не может раскрыть свои греховные мысли никому из этих троих, потому что три человека, которым он больше всего доверял, были теми же людьми, о которых он и хотел поговорить.
Он решил, что может поговорить со своей сестрой о сложившейся ситуации, по крайней мере, в общих чертах, и получить какие-то дельные советы.
Он подошел к двери её комнаты и постучал в дверь.
— Эй, сестренка?
— Да? — ответила она через дверь.
Он подождал, услышав это, не услышал больше ничего и наконец решился открыть дверь. Когда он это сделал, зрелище, открывшееся ему, вызвало у него настоящий шок: Кэтрин лежала в постели на своих атласных простынях одетая только в крайне короткую ночную рубашку.
Она закричала:
— Алан, я почти голая! — как будто он нуждался в том, что она указывала ему на это.
Она поднялась с кровати, что позволило ему лучше разглядеть ее фигуру.
Он стоял, разинув рот, а его лицо покраснело.
— Эм, прости, я ухожу. — произнес он начав закрывать дверь.
— Нет, подожди! — крикнула она.
Он остановился, но не обернулся.
Это дало ей достаточно свободы, чтобы сделать свой вид более презентабельным.
Она продолжила спокойно:
— Похоже, ты хотел поговорить о чем-то важном. Это не отличается от того, как если бы я была в купальнике, просто ты так неожиданно зашел. Что случилось?
Он неохотно вновь открыл дверь и пытаясь перевести взгляд на что-нибудь другое в комнате, чтобы не пялиться на тело своей сестры.
Он спросил:
— Что ты делаешь в такой одежде в такое время?!
— О, я просто хотела вздремнуть.
«Ого,» подумал он, но это всё же было странно, так как в их доме днём в основном спал лишь он, но у него не было никаких предлогов, чтобы сомневаться в этом.
— Что случилось? — спросила она.
Первым, что пришло ему в голову, было тем, насколько было всё это похоже, сначала он столкнулся с почти голой Кэтрин с полотенцем выходящей из душа, затем через несколько часов встретился с почти полностью голой Сьюзен всего несколько часов назад.
Поэтому он начал с этого.
— В последнее время случаются странные вещи, сестренка. Чуть раньше я случайно вошел в ванную, когда мама принимала душ, но она не сразу прогнала меня, поэтому я как бы разглядывал ее. Голую. Можешь себе это представить? Наша мама и позволила мне увидеть ее обнаженной! И теперь ещё ты и я вижу тебя… в таком виде.
Он снова посмотрел на её тело и увидел, как она наклонилась вперед, как будто в очень внимательно слушая, выставляя ее большие сиськи, которые почти вываливались из топа в стиле бикини.
Одна из лямок медленно скользила по ее плечу.
Он продолжил говорить, но с большим волнением и с большим трудом пытаясь собраться с мыслями:
— И, во всяком случае, подобные вещи никогда не случались раньше, но теперь они, внезапно, постоянно происходят. Все это связано с новыми «сексуальными вещами»? Это объяснение всему?
Кэтрин солгала:
— Я не знаю. Я, на самом деле, не участвую во всём этом. Просто я теперь, наконец, одеваю ту одежду, которую хочу, раз мама разрешила мне. Посмотри на эту ночную рубашку, она такая шелковистая и удобная. Если бы ты провел по ней рукой, то понял бы, насколько она хорошая.
Он онемел, представляя себе, как он обнимает и проводит руками по ней.
Поскольку там не было не так много ткани, он быстро бы ощутил её грудь или киску.
Используя свои слова как оправдание, она провела руками по всему телу, как роковая женщина. Она неоднократно провела руками по голым бедрам и животу.
Внезапно он почувствовал, что пора пришло время, чтобы поправить шорты.
Но, вместо этого, он сосредоточился на разговоре и, наконец, продолжил:
— Ну, как бы там ни было, я заметил, что очень много обращаю на вас всех свое внимание в последнее время и отвлекаюсь из-за этого.
Он нервно топтался на одном и том же месте, в то время, как его лицо, казалось, стало ещё краснее.
— Мы все? — возбужденно спросила она.
Она восторженно хлопнула в ладоши, заставив ее бикини почти полностью сползти с её груди. Только ее выступающий и твердый сосок, казалось, не позволял ему соскользнуть.
Она заставила себя привести в норму свой голос, а затем спросила:
— Когда ты говоришь «вы все», это относится и ко мне?
Он вздрогнул, а затем смущенно закрыл глаза.
— Конечно, это касается и тебя. Мне действительно жаль, но просто ты так прекрасна.
Её пульс ускорился, от его слов.
Увидев, что его глаза были закрыты, она несколько раз помахала рукой.
Но, боясь, что он снова откроет глаза, она успокоилась и сказала:
— Все в порядке, я не против. На самом деле, я очень рада, что у тебя теперь достаточно вдохновения. Скоро ты вернешься к своему графику.
— Эм, да. Это здорово, думаю, — произнес он не очень убедительно.
Алан боролся с противоречием и хотел поговорить ещё, но, глядя на свою сестру, которая была так одета и её одежда была словно готовая вот-вот спасть, делало серьезный разговор просто невозможным для него. Поэтому он решил оставить эту попытку.
— Это все, что я хотел сказать, всё так странно. Ладно, я пойду.
Но она продолжила говорить, пытаясь, чтобы он оставался в её комнате, как можно дольше:
— Я уверена, ты привыкнешь к этому. Все пытаются немного добавить сексуальности, помнишь? Кстати, как тебя моя новая пижамка?
Он открыл глаза, огляделся вокруг в поисках пижамы взглядом, но затем понял, что речь идет о шелковом бикини, которое сейчас было на ней.
— Подожди, я думал, ты только что сказала, что не участвуешь в этом.
Она присела на краю кровати, прогнув спинку, как модель.
Она даже положила обе руки за голову, зная, что это поза, которая возбуждала любого парня. Сверкнув своим знойным взглядом, она сказала:
— Ладно, может быть, я… только чуть-чуть.
Он почувствовал себя лучше, потому что она, наконец, соизволила поправить лямку.
Алан быстро бросил взгляд на свою промежность, чтобы убедиться, что его эрекция не создает заметной выпуклости. Но эрекция была видна, поэтому ему пришлось немного сменить позу.
— Эм, хорошо, — пробормотал он.
— Круто! Ему нравиться! — ответила она, как будто разговаривая больше сама с собой, чем с ним, — Я купила его вчера только для тебя, знаешь, чтобы помочь тебе с твоими делами. Но ты как считаешь, это слишком сексуально? Ведь ты для меня не просто брат, но ты и также мой лучший друг. Я не хочу, чтобы это казалось для тебя странным.
Алан всё считал «странным», но он не хотел, чтобы она перестала носить такое, поэтому он солгал:
— Нет, все в порядке, — затем поспешно добавил:
— Ууууух, мне нужно идти. Спасибо, что ответила на мои вопросы.
Его сердце колотилось, а его мозг был затуманен.
Он чувствовал, что ему нужно уходить, прежде чем он кончит.
— Это все, что ты хотел сказать? Хорошо, тогда я снова вздремну, — она тут же опустила голову и закрыла глаза, но добавила:
— Большое спасибо, братик.
Он просто стоял и смотрел на это прекрасное зрелище.
Он не мог пропустить то, что лямка «пижамки» снова спала, из-за чего один сосок частично выглядывал из её пижамы.
«Чёрт! Я никогда не видел её груди. Это ведь сосок прямо вон там! У моей сестры действительно удивительное тело, скрытое под этой одеждой! Она тоже очень красиво сложена.»
Затем ему пришло в голову, что ее благодарность показалась нелепой, поэтому он спросил:
— Спасибо за что?
Все еще лежа с закрытыми глазами, она пробормотала:
— Просто спасибо за то, что ты такой классный брат. Я не против выглядеть сексуально для тебя, потому что я знаю, что ты никогда не переступишь границы. Думаю, помогать тебе в этом плане — будет очень весело. Она так и продолжала лежать с закрытыми глазами, но улыбнулась ему.
Он еще посмотрел на неё еще немного, затем вышел из комнаты. Теперь его чувства были еще более запутанными, чем раньше.
Он расстроенно подумал, что теперь у него есть лекарство от того, чтобы не думать о своей матери, — это мысли о его сестре. Но это безумие!
Вернувшись в свою комнату, Алан дважды помастурбировал.
Алан дал себе слово, что не будет думать о своей сестренке, пока он это делает, но тут же потерпел неудачу — она это все, о чем он мог сейчас думать, как она и того хотела.