На протяжении веков часто оказывалось, что поиски Бога для людей часто становились важнее самого Царства самого Бога, особенно под влиянием навязанных священниками и философами безосновательных выводов. Если вся власть принадлежит Господу, то политику хорошо быть пророком. Политику необходимо научить молиться.
***
Необходимо перестать рассматривать государство и политическую власть как независимую систему отсчета и признать их ответственность перед Богом. Политика вдруг перестает принадлежать людям. Они не властелины, а всего лишь арендаторы. Часто правители начинают верить в свою политику, им кажется, что власть в их руках. Речь может идти не об обладании властью, а лишь о послушании Богу. Нищие наследуют царство Божье, потому что богатым и могущественным мешает гордыня. «Не бойтесь правителей, — говорил Иисус. — Они могут лишь отнять у вас жизнь». Так они и поступали, но у него была причина не бояться их гнева. «Имейте страх Божий, и он изгонит все другие страхи » (ср. Мф 10, 26-31).
Ур, Нимруд, Вавилон, Ниневия, Персеполис, Сузы, Шенгчжоу, Аньянг, Фивы и другие столицы имели одну и ту же структуру, в рамках которой правитель оставался объектом поклонения, определявшим религиозное сознание подданных. В этом легко узнаваем пример Вавилонской башни (Быт 11), ставшей для жителей города источником самосознания. Авраам покидает Ур с его великим зиккуратом и по вере отправляется на поиски города, «имеющего основание, которого художник и строитель Бог» (Евр 11, 10). Устами пророков Бог обличает царей, возомнивших себя властителями мира (Ам 1-2). Приказ Навуходоносора поклониться его изображению или погибнуть можно считать типичным для многих стран (Дан 3).
Назарянин выступает против абсолютной власти государства, присвоившего себе право определять смысл человеческой жизни.[1739] До сих пор она так и осталась невыполненной. Позднее в мировой и, в частности, европейской истории государства и правители вновь начали присваивать себе право определять смысл человеческой жизни. Плановая экономика, национализм, государственный социализм и фашизм — все эти явления стали попыткой возродить превосходство государства над жизнью отдельного человека. Иисус выступает против отождествления власти с контролем. Человеческая история пестрит замками, войнами, работорговлей, беженцами, бедностью, тщетными усилиями, разрухой, шпионскими сетями, бомбежками и прочими средствами удовлетворения человеческой потребности контролировать других. Чтоб поднять высь сердце надо поклониться.
При этом если политическая власть исходит от Бога, а не только от людей. Народ желает царя, но именно Бог дает его, что утверждается в различные периоды. Это посыл против всякого рода мятежа и восстания.
2.2.3.2.2. Принцип управления
Иисус не уделил теме частной собственности большего внимания в своем учении о Божьем царстве. Вместо этого он намеренно и неоднократно упоминает управление. Мы не вправе претендовать на полное и безусловное владение чем-либо. Бог сказал: «Моя вселенная и все, что наполняет ее» (Пс 49, 12; ср. 23, 1). Признав это, мы понимаем, что наша экономическая деятельность протекает при непосредственном участии Бога, который предоставляет нам свои богатства во временное пользование. Это налагает на нас определенную ответственность. Землю наследуют кроткие, а не собственники и владельцы.
Есть другая крайность, когда безответственность прикрывают смирением. Нельзя сказать что в современном христианстве нет смирения, но это не то смирение, прежнее смирение было шпорой, гнавшей человека вперед, а не гвоздем в башмаке, мешающим ему идти. Оно заставляло человека сомневаться в своих силах, и он работал напряженнее; новое смирение сомневается в цели – и работа останавливается. Кроткие наследуют землю, но современные скептики слишком скромны, чтобы притязать на наследство. В отрешенности буддиста нет особого смирения; индус – мягок, а не кроток.[1740] Оттого действительно, нашей землей никто не овладевает через кротость, но только через гордость.
Некоторые христианские экономисты, в частности, Боб Гудзваард, указывают, что основополагающим в этой дисциплине следует считать именно управление, а не собственность, деньги или торговлю.[1741] Все, что у нас есть, мы получили благодаря Богу, благодаря предшествовавшим нам поколениям, исследованиям и усилиям миллионов тружеников, а также ресурсам зарубежных государств. Возможность создания островков безусловного владения и заслуженных наград в море даров и взаимозависимости — не более чем миф. Многие из нас негласно признают, что собственность можно использовать по-разному и что нам доверено лишь временное управление ею. Как известно, Божье творение, к коему мы должны относиться с уважением, лежит в основании экономики.
Нам следует без колебаний признать правоту Христова учения и необходимость строжайшей подотчетности в области политической экономики. Шекспир — выдающийся политический теоретик —поразительно кратко формулирует главную политическую проблему. Гамлет, держа в руках череп, размышляет: «Возможно, эта голова принадлежала какому-нибудь политику, который собирался перехитрить самого Господа Бога».[1742]
Власть не конкуренция Царству, но ответственность. Власть мира не есть зло, но если она «вторая», оставляя место «Первой», власти Царства. Церковь в государстве, а государство в Царстве. Христу мы можем доверять полностью, а христианам только на определенных условиях. Поэтому распространение среди христиан уверенности в собственной непогрешимости (в самом этом словосочетании скрывается противоречие) представляет собой экзистенциальную опасность.
***
Власть и слава не раздельны. Тем не менее, «власть» народа и народная поддержка с 1799 года стали расцениваться как политическое основание и смысл демократии. Народное правление, подкрепленное идеей Руссо об «общей воле» — вот что лучше всего соответствует интересам общества. На деле эта позиция оказывается глубоко проблематичной. Связь между популизмом и склонностью к тоталитаризму неизбежна. Правитель, выражающий «волю простых людей» — пролетариата или народных масс — и, таким образом, «не способный ошибаться», в результате наносит самый большой ущерб.[1743] Популярный политический лидер манипулирует людьми, упрощая и искажая их требования.
Иисус демонстрирует свою твердую решимость избегать популярности, не привлекать к себе внимания и не искать почестей. Можно сказать, что перед нами политик, который упорно отказывается появляться на телевидении.[1744] Иисус удаляется в пустыню, заменяя самовосхваление самоотречением. Он полностью отрезан от людей, лишен пищи и шумного одобрения, которое могло бы его ожидать. Нам, живущим в век средств массовой информации, трудно его понять. Может ли правитель играть столь незначительную роль? Может ли политическая власть являть собой пример бескорыстного служения, к тому же оставшегося незаметным? (Ис 53:2-3).
Узнай, чего хотят люди, и в погоне за голосами пообещай это своим избирателям — снижение налогов, войну, расширение сферы потребления, дешевые общественные услуги. Политика становится уделом людей, чьи критерии истины, интересы и устремления не идут дальше собственного я. Проблема в том, что хотя народ и принимает участие в выборах, политики при этом думают только о себе. Большая часть избирателей действует но принципу «Да будет воля моя». Отправной точкой для политиков служит не правосудие, не общее благо, не забота о ближнем, а порочная воля толпы. Общественные деятели современности больше похожи на «звезд», выступая на публику, делая вид общественности, которая всегда им далека. Не от нерадения, но от вынужденного положения. Такой акцент на популярности, не редко деградирует общество.[1745]
Слова Иисуса о популярности имеют непосредственное отношение к демократическим выборам, поскольку толпа, поклоняющаяся только самой себе, оказывается ненадежным ориентиром (ср. Мф 6:1-18). Она создает законы, соответствующие своему образу и подобию. Если политики более всего стремятся понравиться и победить на выборах, значит, нашей системе грозит вырождение. Часто мы извлекаем более полезные уроки из общения с теми, кто нам противоречит. В конце концов, популярность обходится слишком дорого.
При желании добиться политической власти следует действовать осмотрительно и заручиться политической поддержкой, которая будет постепенно расти. Но Иисус не предпринимает ничего этого. Он отправляется в далекое путешествие в сопровождении своих последователей, в том числе женщин, но без какой-либо четкой стратегии захвата власти. В первом веке никто из политиков не опирался на поддержку женщин. В таких условиях каждый шаг Иисуса кажется непродуманным, ошибочным. Но совершенно очевидно, что он действует по иным принципам.[1746]
Далее Иисус произносит слова, которые нелегко принять: «Если кто хочет идти за Мною (Мессией), отвертись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною » (Мф 16:24). Целью политиков всегда была победа, успех, доказательство собственной правоты. Тема победы и могущества сменяется темой вознесения смиренных. Привычный порядок вещей нарушается. Сильные низложены, смиренные вознесены. Эта слова звучат как призыв к перевороту, но не к мятежу. Единственное знамение, которое дано будет вам — это знамение пророка, призвавшего язычников к покаянию и спасшего Ниневию (ср. Мф 16:2-4).
Царство Иисуса противостоит империям, политическому давлению, узаконенному насилию и борьбе за власть. Но оно не нашло поддержки в народе. Все эти воплощения зла вступили в заговор против Иисуса и стали причиной его смерти. Мы можем верить в этого человека и его учение, выступая против пустых политических уловок. Но это очень уязвимая позиция. В этом смысле, крест ставит перед нами вопрос о жизнеспособности политического учения Иисуса.[1747] Тот факт, что его смерть стала логическим результатом обычного политического процесса, должен охладитъ пыл любого оптимиста.
2.2.3.2.3. Принцип честности [1748]
Истина и политика имеют весьма неоднозначные отношения друг с другом. На протяжении большей части истории для политики исключительное значение имела военная мощь. Кроме того, правление было часто окружено легендами — иногда в архитектурном сопровождении, о чем до сих пор свидетельствуют египетские пирамиды, Парфенон, Версаль и Белый Дом. Личности правителей также нередко оказываются в центре мифологических сюжетов. Особой изощренностью отличается пропаганда, призванная формировать общественное мнение по указке правителей. Ложь может звучать вполне убедительно, если ее повторять достаточно громко и часто. Кроме того, умело манипулируя прессой, можно с легкостью подавить сопротивление оппозиции. Тех, кто пытается сделать правду достоянием общественности, нетрудно дискредитировать, заставить замолчать или уничтожить, как это часто происходит во многих странах.
Честность — редкий и нежеланный гость в политике. В наши дни значимость истины отчасти получила конструктивное и целенаправленное общественное признание. Слова Т. С. Элиота: «Род человеческий не выносит слишком много реальности» продолжают оставаться правдивыми.
Истину можно считать одной из главных тем, которые Иисус затрагивает в своем учении о Царстве. Он обращается к Никодиму, политику и члену иудейского правительства, со следующими словами: «Суд же состоит в том, что свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы; ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не облачились дела его, потому что они злы, а поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны » (Ин 3:19-21). Представление о победе света над тьмой красной нитью проходит через все Евангелия (см. Лк 8:17, 12, 2-3). Все тайное станет явным. Правда откроется.
В определенном смысле, идти по этому пути небезопасно. Иоанн Креститель поплатился головой за свое стремление говорить правду. И это не первый и последний пророк удостоившийся такой участи (Мф 23:31). Правда опасна. Любовь к истине наказуема. Тех, кому удалось узнать истинное положение вещей, заставляют умолкнуть раз и навсегда.
Не будет исключением тема правды в политике и в жизни Иисуса, особенно это ярко можно увидеть в противостоянии между Пилатом и Иисусом. Пилат спрашивает Иисуса о том, что больше всего волновало Рим: «Ты ли царь Иудейский?» Задавая свой вопрос Иисусу, Пилат, вероятнее всего, ожидает услышать: «Нет», поскольку положительный ответ был бы равносилен признанию своей вины. Вместо этого, Иисус начинает разговор о том, какой смысл вкладывает в свой вопрос Пилат. Нам кажется странным, что во время суда Иисус вдруг начинает обсуждать тонкости значения слов. Пилат ждет от него ответа, который бы соответствовал его собственному пониманию ситуации. Иисус настаивает на честной дискуссии, хотя его жизнь находится в опасности. Иисус вовсе не собирается отрицать свою власть и даже рассказывает Пилату о природе Божьего царства (Ин 18:36). Пленник заявляет, что приверженность истине должна служить достойным основанием власти. Ведь если всякая правда и есть истина Божья, то только ее признание может помочь правительству должным образом исполнять свои обязанности. Пилат не выдержал испытания истиной. Трижды во всеуслышание признав Иисуса невиновным, он, хотя и терзаемый мучительными сомнениями, осуждает его на смерть (Лк 23:4,14,22).
«Они говорят, и не делают » (Мф 23:3) слова обращенные иерусалимским политикам, относится к любым политикам на протяжении всей истории. Призывая к миру устами, они продают оружие враждующим. Настоящая честность тверда, как гранитная скала. Иисус воплощает в себе исполнение древних пророчеств, неудобную правду, камень, о который продолжают спотыкаться политические лидеры. Нельзя лгагъ другим, не солгав прежде самому себе. Попытки обмануть ближнего ведут к самообману, так что никто уже не находит в себе сил говорить правду.
Иисусом принцип противоречит многим постулатам политической философии. Принято считать, что истину определяют конкретные группы людей: платоновские цари-философы[1749], просвещенные тираны[1750], гегелевские государства или революционеры-марксисты.[1751] Некоторые связывают ее с общественно-политическимположением той или иной группы. Брахманы оправдывают существование кастовой системы,[1752] землевладельцы отстаивают неприкосновенность частной собственности, а капиталисты почитают прибыль высшей добродетелью.[1753] Правда тоже может стать предметом гордыни. Рационалист видит ценность лишь в собственных мыслях, а интеллектуал считает, что его творение должно изменить мир. Иногда политики выдают за истину свои попытки личного или партийного самоутверждения. На другом уровне люди видят воплощение истины в сложившемся порядке вещей — в тайных знаниях о работе государственного механизма, в процессе захвата власти, в борьбе фракций, в понятии демократических процессов.[1754]
Правда и политическая власть в большинстве случаев не уживаются вместе. Говорить правду другим, своим избирателям и даже самому себе, очень трудно. Давид в молитве просил Бога: «Узнай меня... испытай меня... зри, не на опасном ли я пути» (Пс. 138, 23-24). Такой подход требует от человека гораздо большего, чем случайное интервью или скандал в прессе. Он требует внутренней честности и готовности открыто представить свои мысли и слова на чужой суд.
2.2.3.2.4. Принцип конфронтации
Любой, кто возвещал Царство Божие, вовлекал себя в серьезную политическую акцию. Любой, кто возвещал Царство, но открыто возражал против вооруженного сопротивления, вовлекал себя во вдвойне серьезную политическую акцию: его слова могли привести в ярость не только оккупантов, но и участников сопротивления. Программа Иисуса была «социальной» именно потому, что она была насквозь «богословской». Иисус замышлял и создавал группы последователей, живущих так, как он заповедал. Подобно основателю ессеев, подобно Иоанну Крестителю, он предполагал, что по всей Палестине небольшие группы верных ему людей будут собираться, подбадривать и прощать друг друга, жить общей жизнью единой семьи. Именно потому, что этот образ жизни был тем, чем был, и отражал именно такие богословские взгляды, движение Иисуса было глубоко и опасно «политическим» (см. Мф 18:19-20).[1755]
Не одна книга церковной истории, не пропитана политической тематикой, т.к. это представлена в Откровении Иоаннова Апокалипсиса. Сильный текст в ярких образах описывает космический конфликт и призывает верующую общину к недвусмысленному свидетельству перед лицом власть имущих в мире сем. Каковыми бы ни были конкретные исторические обстоятельства написания Апокалипсиса, он представляет собой прежде всего документ политического сопротивления. Апокалипсис отказывается признать легитимность и власть земных правителей и дерзко смотрит в будущее, когда все покорится Богу. Он призывает семь церквей к мужественному свидетельству против культуры, которая предлагает народу Божьему соблазнительное растление и пытается сбить с пути даже святых.[1756]
Церковь призвана высказывать свое мнение по политическим вопросам только тогда, когда она сталкивается с определенными явлениями современной ей политической жизни. Тогда ее долг — произнести свое слово прямо и четко, помня о миссии, которая ей дана. Церковь имеет дело не с различными «измами» и политическими системами, но с исторической действительностью, которую она должна рассматривать в свете слова Божьего и веры. Церковь не подчиняется никакому «природному праву»; над ней властвует лишь Господь Бог. Церковь думает, говорит и действует независимо от тех или иных политических принципов; она высказывает свое суждение только по поводу отдельных случаев, по прецеденту. Церковь всегда отказывается от систематизации политической истории и от собственного в ней участия; так она сохраняет свободу и независимость в оценке новых явлений. Она не встает на готовые рельсы, но сама прокладывает себе путь. Она говорит, если того требует ее долг — долг перед Богом; в другой ситуации, когда этот долг требует от нее молчания, она молчит. [1757]
С точки зрения французских историков, Наполеон в кампании 1812 года не потерпел ни одного поражения. Но парадокс заключается в том, что, не проиграв ни одного сражения, он проиграл войну. А Кутузов, не выигравший ни одной битвы, выиграл войну. Про Кутузова писали, что он ничего не делает, много спит, причем не один. Письмо попало в военное ведомство, на которое генерал Карл Кнорринг наложил резолюцию: «Что спит, то и пусть спит. Каждый час этого старца неумолимо приближает нас к победе».
Христиане знают, Кому дана всякая власть на небе и на земле; поэтому они умеют отличать истинную власть от власти ложной, власть, данную от Бога, от власти, придуманной и возведенной на трон людьми. Они благодарят Бога за власть, которую Он установил, ибо она изгоняет бесчеловечность и освобождает место для человечности. Христиане не имеют права быть равнодушными в этих вопросах — они и так слишком часто позволяли загонять себя в угол и молчали, когда им следовало говорить. Христианская община не может и не должна быть самостоятельной политической силой; ее задача — свидетельствовать народам и правителям о том, что политика есть одна из форм служения Богу, а свобода и право — это Божьи дары. Христиане не должны молчать; в свободе и любви к ближним должны они взывать, просить, спрашивать, предупреждать-там, где государству грозит анархия или тоталитаризм, там, где оно выбирает несправедливость и посягает на свободу, там, где оно притесняет людей и вторгается в область, где властвует Один Господь. Христиане отвечают за то, что происходит и чего не происходит в государстве. Их призвание, их миссия, их долг — слово; слово, сказанное вслух, сказанное громким голосом.[1758]
Сейчас в мире - разгул сил, враждебных Богу и святым, поэтому божественная справедливость принесет радикальную перемену. Одна из основных задач пророческого откровения состоит в том, чтобы показать, каким мир видит Бог, а значит, подтолкнуть общину к переосмыслению реальности. Нравственная стратегия Апокалипсиса - разрушить здравый смысл как путеводитель по жизни. Христиане выступали не против политики, а противопоставляли ложному политическому порядку порядок истинный. Отсюда видно: правильно читать Апокалипсис могут лишь те, кто активно сражается с несправедливостью. Если Апокалипсис - документ сопротивления, то его поймут лишь те, кто оказывает сопротивление.[1759]
По пути в Иерусалим Иисус также учит своих учеников веста полемику с оппозицией. С точки зрения культуры это очень интересно. Многие христиане так бояться кого-нибудь обидеть, что теряют способность отстаивать свои взгляды. Мысль о возможности существования христианской политики вселяет в них ужас, поскольку им пришлось бы вступать в разногласия с представителями других мнений. Некоторые предпочитают приспосабливаться. Слишком уступчивые христиане, делающие слабые попытки приспособиться к современной культуре, часто готовы принести все в жертву, чего нельзя сказать об их Вожде.
«Взять крест» и последовать за Иисусом, значит, последовать за ним, приняв «судьбу революционера». Ненасильственный характер Иисусовой революции решительно утверждается в Лк 22:39-53, рассказе о молитве Иисуса на горе Елеонской и Его последующем аресте. Существовала только одна серьезная историческая альтернатива. И только ей есть хоть какое-то подтверждение в тексте. Возможно, в этот самый последний момент искушения перед Иисусом сновавстала мысль о мессианском насилии, которая искушала Его с самого начала... Снова Его манила к себе возможность крестового похода. Это было реальное искушение, и Иисус снова его отверг. Молясь «не Моя воля, но Твоя да будет », Иисус принимает свою судьбу - страдание и смерть на кресте. Однако отказ от мессианского насилия - не отказ от надежды на грядущее Царство. Более того, именно так, через послушание Иисуса, и откроется Царство. Крест - не преграда и задержка на пути к Царству. Он даже не есть путь к Царству. По мнению Йодера, если мы прочтем Евангелие от Луки под этим углом, то нам не уйти от «этики, ознаменованной крестом, - крестом, который был назначен в наказание человеку, угрожавшему обществу созданием новой общины с принципиально новым жизненным укладом».[1760]
Имеет ли концепция Царства какое-то значение в современной проповеди Церкви? Тут мы сталкиваемся с той проблемой, которая побудила Бультмана отстаивать свою достаточно спорную программу демифологизации. Царство Божие не нуждается в демифологизации. Однако полезно заметить, что ранняя Церковь, обращаясь преимущественно к неофитам из языческой среды, избегала употребления термина, несущего еврейские национальные, а также апокалиптические коннотации, которые могли вызвать путаницу. Вместо этого термина предлагались динамические эквиваленты, как то: «вечная жизнь»,[1761] «спасение»; хотя термин «Царство Божье» не был отвергнут вовсе. Церковь продолжала проповедовать наследие своего Основателя, но в динамичных формах. Каждому веку приходится искать собственные выражения для передачи вечно актуальной вести Иисуса о Царстве Божьем.[1762]
Идея Хэливи о том, как удалось избежать революции в Британии, Мертона — о науке и протестантизме, Вебера — о протестантизме и экономическом развитии, — вот всего лишь несколько примеров из целой серии социологических аргументов, свидетельствующих о влиянии христианства на политическое и социальное развитие общества. Наиболее значительным политическим аргументом является тот факт, что протестантизм сделал возможным появление демократии.[1763]
2.2.3.2.5. Принцип служения
На протяжении человеческой истории правители несли с собой только дурные вести. Аттила, Чингисхан, Мария Кровавая, Иди Амин — едва ли вам захотелось бы оказаться с ними за одним столом. Людовик XIV был слишком властным, Георг III — сумасшедшим, а Иван Грозный был просто ужасен. Правители не зря ассоциируются у нас с рабством, непосильными налогами, с блеском и пышностью, постоянными конфликтами с соседями, роскошными дворцами и призывами умереть «за царя и отечество». Слишком часто правление того или иного владыки тяжкой ношей ложится на плечи его народа.
Царская власть держалась на завоеваниях и силе оружия. Самым удивительным для Луки было то, что царь родился в яслях, а не во дворце. Мысль о том, что Бога, возможно, не интересуют внешние проявления величия, не давала покоя Луке, как не дает сегодня и нам с вами. Когда есть власть легко быть радикальным. Здесь мы впервые сталкиваемся с уникальностью Иисуса. Правители требуют налоги, рабов, воинов, а он награждает! Власть держится на страхе и насилии, а перед нами образ правителя, который нежен с детьми и беременными женщинами.
Ни в те времена, ни на протяжении практически всей человеческой истории исцеления не считались частью политической жизни. Войны? Да. Налоги? Да. Но только не исцеления. Иисуса волнует пища и здоровье людей, а не свержения Ирода. Но если забота о ближнем — это одна из составляющих праведной и добродетельной жизни, здоровье и здравоохранение должны быть одним из главных вопросов государственной политики.[1764] Моделью политической власти евангельской этики является служение. Иисус взял на себя роль благого пастыря, показал, что служение, а не положение ведет к подлинному величию. Иисус озабочен не количеством последователей, а их собственным благополучием.
В самом глубоком смысле, триумфальный въезд достоин грядущего в Иерусалим во имя Господне, но одновременно это еще и насмешка над явлением народу героя-завоевателя. Наш герой, не одержавший военных побед, почти пешком входит в Иерусалим, намеренно попирая политические устои. Этот день был задуман стать политическим несобытием.[1765] Победить — значит сражаться за других, за слабых, больных и даже за врагов. Победить — значит потерять ради любви, даже если речь идет о собственной жизни. Ранами его мы исцелились. Народу не нужен вождь, вознамерившийся умирать. Иисус ушел так далеко вперед, что, даже последовав за ним в Иерусалим, мы так и не сумеем его догнать.
Все образцы политических лидеров, начиная с Платона, в той или иной степени продолжали отстаивать собственные интересы с ошибочной верой в собственную непогрешимость. человечество всегда нуждалось и по-прежнему нуждается в смиренном правителе, готовом служить. Старая система отмирает. Но политические институты и многочисленные «серые кардиналы» продолжают отстаивать свои тщательно выстроенные позиции. Герберт Уэллс так описывает революционный характер учения Иисуса:[1766]
Учитывая все, что он говорил, едва ли стоит удивляться, что богатые и преуспевающие люди вдруг с ужасом ощутили, как земля уплывает у них из-под ног. Он вынес на свет Божий их тайное нежелание служить обществу и ближним. Подобно грозному охотнику за пороком, он вынуждал людей покинуть уютные норы, в которых от до сих попрятались. В очистительном огне его царства сгорали их привилегии, имущество, гордыня, превосходство одних над другими. В нем нет иных мотивов и иной награды, кроме любви. Стоит ли удивляться, что, ослепнув от изумления, люди осыпали его проклятиями.
Эта модель не знает пространственно-временных границ. Хотя никто этого и не отрицает в современном мире. Однако слова Оруэлла из его «Скотного двора» о том, что «все равны, но некоторые равнее, чем другие», характеризуют положение дел в любом обществе.[1767] Иисус внушает слушателям, что первостепенное значение имеют даже не люди, а каждый конкретный человек, чего бы нам ни стоила приверженность этому принципу. Он объединяет народы, благословляет бедных, превращает ядерные ракеты в инвалидные кресла.
Когда христиане молятся за государство и за то, что происходит во имя государства, когда они действуют ему во благо — они выполняют свой политический долг. Мы все в ответе за существование государства, за все хорошее и плохое, что в нем происходит. Божественное установление — это то, чем оправдывается существование государства. Государство должно служить — служить общему благу, т.е. праву, миру и свободе. Свободу здесь следует понимать не как анархию, когда каждый может делать, что ему заблагорассудится, но как личную ответственность каждого из граждан. Государство должно служить общему благу на основе свободы. Не надо толкать граждан к общему благу насильно, не надо никого загонять палками в светлое будущее — пусть люди сами ищут и найдут его; пусть сами приложат усилия для его достижения.[1768]
В его царстве нет насилия над верой. Он часто спорит, отстаивает истину, высказывает критику в адрес правителей, но никогда не прибегает к насилию. Пшенице и плевелам суждено расти вместе до конца времен. Но политическая терпимость не означает и не может означать, что все по-своему правы и ничьи взгляды не должны подвергаться критике, иначе она превратилась бы в нейтральную политическую корректность. Истина встречается с заблуждением и разоблачает его, вместо того чтобы навязывать свою точку зрения. Государство не может служить носителем христианского откровения. Оно слишком часто ошибается и само нуждается в откровении.