Кровь из бесчисленных ран сплошь пропитала одежду Лю Цингэ, ручейком стекая изо рта. Похоже, он уже потерял счет нанесенным самому себе ударам. Искаженное лицо заклинателя красноречиво свидетельствовало о том, что рассудок покинул его, пав под натиском искажения ци.
В красноватых отблесках огня эта сцена предстала запредельно жуткой. На мгновение Шэнь Цинцю позабыл, что пребывает в Царстве Снов, и бросился к Лю Цингэ, чтобы отобрать у него Чэн Луань.
Но меч уже пронзил сердце его шиди. Шэнь Цинцю осторожно извлек лезвие, высвободив новый поток крови. Невзирая на весь ужас происходящего, ему удалось взять себя в руки. Отступив на пару шагов назад, он на кого-то налетел и резко развернулся.
Перед ним с опущенной головой стоял Юэ Цинъюань.
Хоть его лицо было обращено к Шэнь Цинцю, в глазах главы ордена не было ни малейшего проблеска света. Все его тело было сплошь утыкано черными стрелами.
Он был пронзен десятью тысячами стрел.
Тут-то Шэнь Цинцю понял, что предстало его глазам: изначальные смерти его братьев по ордену!
Те, что оригинальный Шэнь Цинцю подстроил собственными руками!
Шэнь Цинцю почувствовал, что не в силах более на это смотреть. Уж лучше безликая толпа, чем подобные зрелища!
Он решительно двинулся в том направлении, откуда пришел. Как ни странно, скользящая дверь обнаружилась на том же месте. Миновав ее, Шэнь Цинцю бросился прочь, словно человек, которому только что даровали помилование, в неизменности которого он не уверен. В голове творился сущий кавардак. Идя по улице, он умудрился несколько раз споткнуться на ровном месте – должно быть, он представлял собой на редкость жалкое зрелище.
Душевного спокойствия не добавляло и то, что «горожане» продолжали на него глазеть. Казалось, все окрестности окутала мертвая тишина.
Шэнь Цинцю сам не знал, сколько времени несся вперед, не разбирая дороги, прежде чем на всех парах врезался в прохожего.
Этот мужчина машинально заключил его в крепкие объятия.
Он был слегка повыше, чем Шэнь Цинцю, весьма худощав и с головы до ног укутан в черное, за исключением открытого участка шеи. Его лицо скрывала маска гневного призрака.
Шэнь Цинцю не успел вымолвить ни слова, прежде чем из-под маски донеслось насмешливое:
– Учитель, вам следует быть осторожнее.
Право, ему не требовалось заглядывать под маску, чтобы понять, кто перед ним.
Шэнь Цинцю принялся вырываться. К его удивлению, человек в маске не сопротивлялся, легко разомкнув объятия. Лишь отступив на приличное расстояние, Шэнь Цинцю смог поднять глаза на этого человека, не теряя самообладания.
– Ты создал этот город? – спросил он.
Ло Бинхэ неторопливо снял маску. Судя по выражению его лица, он отчасти сожалел, что игра в кошки-мышки завершилась так быстро.
– Да. И что о нем думает учитель?
Шэнь Цинцю медленно кивнул:
– Ты воистину заслуживаешь звание лучшего ученика Мэнмо.
Столь проработанная иллюзия воистину внушала невольное уважение: в сравнении с той ловушкой, в которую они оба попались несколько лет назад, эта ничуть не проигрывала.
И так же, как и та, была способна разбередить худшие страхи.
Изначально Ло Бинхэ казался весьма благодушным, однако после этих слов улыбка исчезла с его лица.
– Я никогда не был учеником Мэнмо.
Это утверждение показалось Шэнь Цинцю по меньшей мере странным:
– Скажешь, что не приносил ему ученических обетов?
Задохнувшись от возмущения, Ло Бинхэ выплюнул:
– Нет!
Что ж, нет так нет – в конце концов, Шэнь Цинцю и сам не горел желанием развивать эту тему.
– Учитель, если вы согласитесь вернуться по доброй воле, вы сможете обговорить любые условия, – вновь подал голос Ло Бинхэ.
– Надо думать, мы ведем речь о том, что называют «явкой с повинной».
– Но вы же понимаете, что, покуда моя кровь пребывает в вашем теле, любые попытки бегства бессмысленны, – парировал Ло Бинхэ.
– Так вот в чем дело? – невесело усмехнулся Шэнь Цинцю. – Что ж, в таком случае, почему бы тебе просто не схватить меня?
В глазах застывшего Ло Бинхэ полыхнул огонь.
При виде выражения его лица сердце Шэнь Цинцю упало.
– Что-то с твоим мечом? – догадался он.
Помоги мне небо!
После падения в Бесконечную бездну Ло Бинхэ нашел во внутренностях древнего монстра уникальный меч, который выковал сам Верховный Демон[5], используя кровь собственного сердца.
Потому этот меч носил имя «Зло, Сокрытое в Сердце» – Синь Мо[6].
Одного имени достаточно, чтобы понять, что эта вещица далеко не безобидна, верно?
И, разумеется, в точности так и обстояло дело! Чем более мощным было наделенное духовной силой оружие, тем труднее было его контролировать. С древних времен до нынешних дней Синь Мо успел сменить сотни хозяев, каждый из которых был несомненной жемчужиной своего ордена – и все же ни один из них не сумел избежать гибели от собственного меча.
Синь Мо неустанно сопротивлялся любым владельцам, но в руках того, кто обладал достаточной силой духа, чтобы обуздать его, он становился непревзойденным оружием – однако, стоило владельцу дать слабину, как он становился очередным тельцом на заклание.
Ло Бинхэ из оригинального романа впервые пострадал от дурного нрава своего оружия вскоре после того, как попал в Царство Демонов – тогда меч его едва не пожрал. В попытках разобраться с этой проблемой минуло около полутысячи глав пространного ответвления сюжета, на протяжении которого Ло Бинхэ успел обзавестись почти десятком новых сестричек.
Но теперь-то изначальный сюжет пошел в разнос – и, если судить по хронологии, Ло Бинхэ предстояло вот-вот получить по полной от собственного оружия!
А это, надо вам сказать, не шутки. Неудивительно, что Ло Бинхэ не смог явиться во плоти: разбираясь со своим мечом, он попросту не мог возглавить облаву.
Внезапно Ло Бинхэ вновь схватил его за плечо, с силой дернув за одеяние.
Ну вот.
Опять он за свое!
Лицо Ло Бинхэ потемнело, словно днище котла на огне. Медленно роняя слова, он вымолвил:
– Хоть я и не могу отправиться в погоню сейчас, учителю рано радоваться.
«Хорош уже рвать мою одежду!» – мысленно возопил Шэнь Цинцю, схватившись за полу разорванного одеяния.
– Что ты творишь! – гаркнул он вслух. – Что, не придумал ничего другого, чтобы меня унизить?
– Разве не учитель меня унизил первым? – как ни в чем не бывало парировал Ло Бинхэ.
В последнее время Система явно взяла за правило встревать в самые неудачные моменты – вот и сейчас в голове тренькнуло:
[Начислено 50 баллов крутости.]
«За это, что, еще и баллы начисляют? – возмутился про себя Шэнь Цинцю. – Да ведь ненормальность происходящего просто зашкаливает! И почему это никого, кроме меня, не беспокоит?»
Ло Бинхэ сжал кулак, распылив белую ткань на множество частиц, тут же сметенных ветром. Сделав шаг вперед, он приблизился к Шэнь Цинцю вплотную, отчего в сердце мужчины закрался тошнотворный страх, хоть в выражении лица ученика пока не было ничего особо угрожающего.
Пусть Шэнь Цинцю прежде не замечал за учеником пристрастия к разрыванию чужой одежды, он не собирался покоряться своей участи. Пользуясь эффектом неожиданности, он нанес Ло Бинхэ с дюжину стремительных ударов, после чего поспешил сделать ноги.
Хоть на стороне Ло Бинхэ было явное преимущество, он предпочел поиграться с добычей, прежде чем вновь ее сцапать.
Какую бы скорость ни развил Шэнь Цинцю, Ло Бинхэ не составило бы труда нагнать его в два прыжка. Когда же Шэнь Цинцю пытался атаковать, он без труда уклонялся, чтобы нанести символический удар в ответ. В сочетании с неуместными комментариями Системы, которая то и дело пиликала, что крутость главного героя возросла то на 20, то на 30, а то и на все 50 баллов, это было воистину выше его сил!
После пары рывков туда-сюда в глазах у Шэнь Цинцю потемнело.
Чего ты хочешь этим добиться? Играть со мной вздумал? Разве главная цель противостояния – не повергнуть противника в прах как можно скорее?
На что это вообще похоже? Это даже не обмен уколочными ударами – скорее уж, бессовестное избиение младенцев!
Забывшись в этих мыслях, Шэнь Цинцю на мгновение утратил бдительность, врезавшись прямиком в Ло Бинхэ.
Тот вместо того, чтобы уклониться, лишь развел руки, так что учитель непроизвольно вновь очутился в его объятиях.
– А ведь некогда учитель сам предостерегал меня насчет этого приема, - почти добродушно бросил Ло Бинхэ. – У него есть свои достоинства и недостатки, главный из которых – что нижняя часть тела теряет стабильность. Как учитель мог об этом забыть?
В этот момент разум Шэнь Цинцю был слишком занят цветистыми выражениями типа: «Ах ты мелкий сукин сын!!!»
Ведь именно в этом он некогда наставлял Ло, мать его, Бинхэ!
Память перенесла его к тем временам, когда Ло Бинхэ только-только перебрался из дровяного сарая в пристройку. Тогда его необычайно одаренный ученик умудрился разработать собственный стиль боя – однако же все, что он напридумывал, за исключением нескольких основных движений, которым обучали всех младших адептов, было чистой воды хренью.
Глядя на то, как ученик с энтузиазмом демонстрирует ему выпады мечом, удары ногами и ладонью, Шэнь Цинцю едва мог удержаться от фэйспалма. Ученик же с нетерпением ожидал его вердикта.
Будучи не в силах спустить его с небес на землю, Шэнь Цинцю, поразмыслив, выдавил расплывчатое:
– Твой стиль весьма… гибок.
Ради того, чтобы хоть немного подправить пребывающие в плачевном состоянии навыки ученика, Шэнь Цинцю устраивал ему персональные ежедневные тренировки, не жалея времени и сил – и все же по какой-то неведомой причине этот способный и восприимчивый ребенок прогрессировал крайне медленно. Ло Бинхэ, который, если верить книге, вполне способен был запомнить урок, лишь единожды его прослушав, в этой реальности отчего-то тут же выкидывал из головы все, что ему преподал Шэнь Цинцю. Он зачастую перебарщивал с силой импульса, со всего маху врезаясь в учителя, пока у того не иссякло терпение.
«Можно подумать, что ты делаешь это специально!» – едва не выругался он вслух.
В сердцах шлепнув ученика по лбу, он прикрикнул на него:
– Так ты собираешься сокрушать своих противников? Ты ж практически бросаешься им в объятия!
После этого покрасневший до ушей Ло Бинхэ наконец-то начал уделять больше внимания наставлениям учителя, опасаясь новых ошибок.
И вот настал тот день, когда ученик журит его за тот самый просчет.
Куда катится этот мир!
Шэнь Цинцю ощутил, что его профессиональной гордости нанесен тяжкий урон.
Пока он сокрушался на этот счет, руки Ло Бинхэ скользнули вниз по его спине, заставляя кожу покрыться мурашками.
– Ло Бинхэ! – прошипел сквозь стиснутые зубы Шэнь Цинцю.
Система не замедлила подключиться:
[Начислено 100 баллов крутости! Наши поздравления!]
Задницу мою поздравь!
Оторвав новый клок от без того пострадавшего одеяния, Ло Бинхэ заметил:
– Вид учителя в этих одеждах переполняет мое сердце печалью. Лучше вовсе их снять.
«Он что, не успокоится, пока не разденет меня догола?» – запаниковал Шэнь Цинцю.
– Нечего вымещать свою ненависть на платье, – выпалил он. – Оно принадлежит не мне, а Гунъи Сяо!
От этого лицо Ло Бинхэ потемнело еще сильнее.
– Это учитель ненавидит меня. Он даже не пожелал принять мое платье лишь потому, что его носил я.
Какого черта два взрослых человека лаются из-за тряпок посреди толпы безликих зевак? Ло Бинхэ, неужто ты и впрямь способен на подобные переживания, достойные девицы на выданье?
Я ведь даже отряхнул твое одеяние и сложил его как следует – чего ж тебе еще надо? Мне, что, следовало собственноручно его выстирать и торжественно вручить тебе?
Видя, как выражение лица Шэнь Цинцю то и дело кардинально меняется, Ло Бинхэ не выдержал:
– О чем думает учитель? – и добавил внезапно похолодевшим голосом: – Если о Гунъи Сяо, то я искренне советую учителю оставить подобные мысли.
При этих словах сердце Шэнь Цинцю наполнилось зловещими предчувствиями.
– А что не так с Гунъи Сяо? – наконец выдавил он.
Согласно оригинальному сюжету, Гунъи Сяо сослали в какую-то тьмутаракань охранять границы ордена сразу после того, как Ло Бинхэ с молодой госпожой Дворца предались постельным игрищам.
Но при нынешнем положении дел с этим самым сюжетом, который нынче даже родной автор не признает, с юношей могло произойти все что угодно.
Прежде чем Ло Бинхэ успел ответить, безликая публика внезапно пришла в движение.
До этого момента они лишь безмолвно глазели на происходящее, словно слабоумные, или продолжали как ни в чем не бывало заниматься своими делами, теперь же они целенаправленно взяли Шэнь Цинцю в кольцо, которое стремительно сжималось. Не в силах противостоять им, мужчина бросил отчаянный взгляд на Ло Бинхэ.
Тот стоял, прижав ладонь ко лбу, брови от напряжения сошлись в единую линию – со стороны казалось, будто борьба с чем-то, проникшим в его голову, поглотила все его внимание.
Вспомнив о возможных причинах этого, Шэнь Цинцю моментально пришел в чувство: должно быть, вышедшая из-под контроля мощь Синь Мо пытается захватить разум Ло Бинхэ. Поскольку источник энергии, поддерживающей иллюзию, при этом иссяк, она начала распадаться на глазах.
Сейчас или никогда!
Поскольку Ло Бинхэ, всецело занятый противостоянием с собственным мечом, не сможет ему помешать, то, согласно своему опыту, Шэнь Цинцю сможет прорвать истончившуюся грань сновидения, если сумеет преодолеть свой величайший страх.
С этой мыслью заклинатель воплотил в жизнь принцип: «уходя – уходи». Ло Бинхэ и впрямь не мог сдвинуться с места из-за ослепляющей головной боли – ему оставалось лишь выкрикнуть вслед учителю:
– Осмелишься сделать еще хоть один шаг – увидишь, что случится!
Сделав еще с десяток шагов, Шэнь Цинцю развернулся, невозмутимо поинтересовавшись:
– И что же?
Это до такой степени разъярило Ло Бинхэ, что он готов был харкать кровью. Сдержав этот позыв, он выплюнул:
– Погоди-И-Увидишь!
На сей раз Шэнь Цинцю даже не обернулся, холодно бросив:
– Прощай!
Неужто ты впрямь полагал, будто я стану этого дожидаться? Нашел дурака!
Оглядевшись, Шэнь Цинцю выбрал одну из ближайших лавок и решительно распахнул дверь.
Что бы ни ждало его внутри, он встретит это с бестрепетным сердцем.
В конце концов, с чем бы он там ни столкнулся, оно не могло оказаться хуже, чем Ло Бинхэ!
Стоило двери закрыться, как шум толпы словно отрезало ножом, погрузив помещение в пучину мертвой тишины.
Шэнь Цинцю затаил дыхание, молча выжидая.
Спустя некоторое время комната постепенно осветилась, будто кто-то затеплил свечу. Опустив глаза, Шэнь Цинцю встретился взглядом с чужим, но все же таким знакомым лицом.
Перед ним на коленях стоял истощенный мальчик.
Его облаченная в лохмотья из грубой ткани фигурка со связанными за спиной руками являла собой воплощение отчаяния и безнадежности. На мертвенно-бледном лице ясным светом сияли глаза.
Шэнь Цинцю не мог оторвать глаз от этого ребенка.
Такого он абсолютно точно не помнил, и все же черты лица смутно напоминали ему то, что он видел в зеркале в последние годы – добавь к облику мальчика обретенный с годами лоск прославленного заклинателя, сбросив со счетов свежесть юности, и сходство будет полным.
Это был Шэнь Цинцю, и все же не он.
По всему выходило, что это… Шэнь Цзю!
Шэнь Цинцю рывком поднялся с пола.
Оглядевшись, он убедился, что лежит в заброшенном строении. Сквозь щели в ветхих рамах и дыры в рисовой бумаге в хижину просачивался яркий дневной свет.
Воспоминания не заставили себя ждать: вчера, в разгар праздника, он бродил, пока не наткнулся на пустой дом, где и решил передохнуть немного – тут-то его и настиг Ло Бинхэ, затащив в Царство Снов.
Припомнив окончание сновидения, Шэнь Цинцю поневоле призадумался.
Пусть оригинальный Шэнь Цинцю и он сам были совершенно разными людьми, они все же делили одно тело, так что не следовало удивляться тому, что оно оказывает некоторое влияние на сознание нынешнего обладателя. Должно быть, то, что он увидел, было детскими воспоминаниями Шэнь Цзю.
Вообще-то, с его стороны это было сродни жульничеству: поскольку нынешний Шэнь Цинцю не испытал всего этого на собственной шкуре, воспоминания не вызвали у него особых эмоций, так что он без труда сокрушил власть иллюзии.
И все же червячок неосознанного сомнения продолжал скрестись в его мозгу. Во сне Шэнь Цзю был связан – следовательно, этот эпизод должен относиться к тому времени, когда он был в руках работорговцев, однако же пол комнаты устилал мягкий ковер, на стенах висели изящные образцы каллиграфии и живописи, да и прочие вещи выглядели весьма ценными. Эта со вкусом обставленная комната куда больше напоминала кабинет благородного человека, чем логово торговцев живым товаром…
Похоже, что в этом семействе Шэнь Цзю отнюдь не пользовался столь безграничной любовью и доверием, как утверждала Цю Хайтан.
[1] Ли 里 (lĭ) – около 0,576 км.
[2] Молодой господин 公子 (gōngzǐ) – гунцзы – в пер. с кит. буквально «сын дворянина/чиновника» или «сын общества».
[3] Город Хуаюэ 花月城 (huā yuè chéng) – название города в пер. с кит. означает: Хуа – «цветок», Юэ – «месяц».
[4] Наставник – в англ. тексте – shizun (учитель), однако в кит. тексте употребляется слово шифу 师父 (shīfu) в пер. с кит. означает «наставник, мастер», в то время как «учитель» – шицзунь 师尊 (shīzūn) – именно зовет учителя Ло Бинхэ.
[5] Верховный Демон 魔族铸剑大师 (Mó zú zhù jiàn dàshī) – в пер. с кит. «родоначальник демонов, мастер меча».
[6] Синь Мо 心魔 (xīn mó) – в пер. с кит. Синь – «сердце, дух, желания, воля, решимость», Мо – «злой дух, демон, одержимость, магия», все вместе – «рассвет». В английском тексте переводится как «Heart Devil», то бишь, «дьявол в сердце».