Язык и культура неразрывно связаны. Каждый язык отражает особую картину видения мира и одновременно оказывает на нее огромное влияние, о чем рассуждал еще Платон в диалоге «Кратил». Вклад в изучение вопроса внесли выдающиеся мыслители – Дж. Локк, Г. Лейбниц, В. Гумбольдт, Н. Хомский, А.А. Потебня. В 1920-30 годы прошлого столетия американские этнолингвисты выдвинули знаменитую теорию лингвистической относительности, которая в дальнейшем стала именоваться «гипотезой Сепира-Уорфа». По их утверждению, «нет двух языков, до такой степени схожих, что про них можно сказать, что они отражают одну и ту же реальность» [10].
Соотношение языка и сознания, роль языка в концептуализации и категоризации мира, в познании и обобщении накопленного опыта стали в конце ХХ века предметом исследования когнитивной лингвистики. В современной науке вопросами интерференции родного языка, конфликта культур, преодоления этноспецифичности занимаются многочисленные дисциплины: культурная антропология, лингвокультурология, социолингвистика, лингвострановедение.
Очевидно, что недостаточно овладеть фонетикой и лексико-грамматическими структурами изучаемого языка, надо постичь реалии жизни, менталитет и национальный характер его носителей. В этой связи нельзя не согласиться с С.Тер-Минасовой, утверждающей в монографии «Язык и межкультурная коммуникация», что «каждый урок иностранного языка – это перекресток культур, это практика межкультурной коммуникации» [3,25].
Англо-саксонский и русский менталитет в силу, в первую очередь, исторических и географических факторов характеризуются целым рядом отличий. Британия – островное государство, пережившее многочисленные завоевания, а затем ставшая колониальной империей. Сохранению национальной идентичности во многом способствовала приверженность традициям. Русские, обладая самой большой территорией в мире, напротив, легко отказываются от достигнутого, находятся в постоянном поиске новых путей, но одновременно легко абсорбируют элементы иностранной культуры и придают им характер общечеловеческий. Н.А. Бердяев объяснял эту особенность русского менталитета тем, что «Россия не есть только национальность, Россия — целый мир, почти что часть света. И в ней бесспорно произошла встреча Востока и Запада, в ней есть два элемента, которые и соединялись между собою и ведут между собою борьбу» [1, 123].
Английский национальный характер отличают сдержанность, склонность к самоиронии, преуменьшению (understatement). Эти качества отражаются в языке, особенности которого составляют иносказания, игра слов, парадоксальные высказывания. Особую роль для языка и культуры Англии играет юмор, всеобъемлющий и c явно выраженной национальной спецификой. Делая откровенно самоуничижительное утверждение, носитель английского языка, скорее всего, имеет в виду прямо противоположное и при этом рассчитывает на полное понимание и адекватную реакцию со стороны собеседника. Представляется, что по своей природе такой образец комического можно назвать «смехом превосходства».
Исследование британского антрополога К. Фокс «Наблюдая за англичанами» [4], одновременно серьезное и занимательнее, само по себе является блестящей иллюстрацией особенностей английского менталитета. С неиссякаемым остроумием, бесконечным подтруниванием над собой и своими соплеменниками, она справедливо отмечает, что в Англии «всем правит юмор». “Нumor rules” – так и называется одна из глав ее книги. Перед нами типичная игра слов, так как выражение можно перевести двояко: «правила юмора» и «юмор правит».
Юмор в англо-саксонской культуре – явление поистине всеобъемлющее. Если взять театральные постановки и кинематограф, то помимо классической комедии положений или комедии нравов, блестящие образцы которых оставили нам классики, в ХХ-м веке и в наши дни процветают самые разнообразные жанры. Это slapstick (фарс, визуальная комедия); black comedy (черная комедия, она же комедия ужасов), ведущие мастера 1970х – Вуди Аллен и Мэл Брукс. Это parody or spoof film (легкая пародия, мистификация). Примерами последней могут служить такие шедевры, как “Blazing Saddles” (Сверкающие седла) (1974) – пародия на вестерн, и “Young Frankenstein” (1974) (Молодой Франкенштейн) – обыгрывающий известный сюжет романа Мэри Шелли.
Нельзя не упомянуть и anarchic comedy film - комедию-импровизацию, представляющую собой спонтанный поток юмористических зарисовок, не поддающихся никакой организации (stream-of-consciousness type of humor). Ее создателями стала группа британских комиков Монти Пайтон (Monty Python), прославившихся новаторским абсурдистским юмором. Наконец, относительно новое явление gross out comedy (шокирующая комедия), ярким примером которой стал получивший многочисленные награды мюзикл “The Book of Mormon” (Книга Мормона) (2011). Это религиозная сатира, полная двусмысленных шуток и шокирующих сцен.
Остроумие во всех его проявлениях составляет настолько важный компонент английского мировосприятия, что можно составить разветвленную классификацию шуток в современном английском языке. Помимо классического деления комического, предложенного еще Цицероном: абсурд, каламбур, двусмысленность и др., обращают на себя внимание такие проявления остроумия, как practical jokes (розыгрыши); gags (примитивные анекдоты); shaggy dog stories (нелогичные, а потому нелепые истории); deadpan/ poker face jokes (шутки, рассказанные с «каменным лицом»), “ banana skin sense of humor” (шутки, построенные на «юморе положения»).
Акцент, который делается на ироническом восприятии действительности, снижении пафоса, неприятии выспренности во всех ее проявлениях, характерен для британского варианта английского языка. Существует как бы одобряемый обществом запрет на чрезмерную серьезность. «Именно вездесущность иронии и то значение, которое мы ей придаем, делают английский юмор уникальным. Ирония – не пикантная приправа, а основной ингредиент в английском юморе. Ирония – всему голова», - утверждает К.Фокс [Op.cit. 250].
Характерно, что американский стереотип поведения, скажем, сентиментальные выражения благодарности, звучащие порой на вручении кинематографической премии Оскара – не могут не вызывать отторжения у английской аудитории. Таким образом, мы подходим к теме различия британского и американского стереотипов поведения, а, следовательно, и вариантов английского языка, о чем речь пойдет ниже.
Национальное своеобразие английского (британского) менталитета, с его ироничностью, умеренностью и невозмутимостью, раскрывается особенно ярко при сопоставлении с этническим стереотипом носителей русского языка. Русский национальный характер отличается эмоциональностью, склонностью к крайностям, тягой к отрицанию. Это отражается в языке – одушевленность, обилие негативных конструкций (многие из них передаются на английский при помощи антонимических оборотов: не менее важно - it’s equally important; неоднократно –repeatedly; нельзя не видеть - it’s clear).
В публицистическом исследовании «Эти странные русские» В. Жельвис конкретизирует основные концепты русского национального характера, которые выделила известный филолог А. Вержбицкая: «душа»,«тоска» и «судьба»:
«Душа – это некая нематериальная субстанция, понятие о которой неразрывно связано с православием. Душа – жизненная сила каждого живого существа.
Тоска – это смесь апатии, мучений, меланхолии и скуки. Она немного похожа на немецкую «мировую скорбь», но носит более личный характер.
Судьба – это эклектическая смесь фатума, удела, доли, жребия и предназначения» [11, 9].
Справедливости ради надо сказать, что и в английском языке существуют выражения it was not fated//it wasn’t in the cards, семантически близкие русскому «не судьба», но они не несут большой смысловой нагрузки и часто употребляются в шутливом плане. Аналогичная ситуация и с глаголом «сглазить», играющим немалую роль в русском сознании. Возможно, именно с ним связано наше тяготение к отрицательным конструкциям. Английский аналог “jinx” имеет приблизительно тот же смысл, но его негативная стилистическая окраска значительно слабее. Существует даже детская игра под этим названием, когда необходимо первым выкрикнуть “jinx” в случае, если вы произнесли одно и то же.
Непостижимая русская «душа» давно занимает умы зарубежных исследователей. В 2001 г в США вышла целая монография, посвященная ее трактовке [9]. Переводы выражений от всей души, душа нараспашку, душевный разговор в большинстве случаев соответствуют английским клише с существительным heart (сердце): with all my heart// to wear one’s heart on one’s sleeve// heart-to-heart chat. Хотя могут фигурировать и семантически далекие понятия: душа в душу “in harmony”, кривить душой “to by lying”, душевное расстройство “mental disorder”.
К названным выше «исконно русским» концептам можно добавить глагол «жалеть», означающий «болеть сердцем; соболезновать; сочувствовать; входить в положение; выражать сожаление». Этот глагол не несет отрицательной коннотации, в то время как его перевод на английский язык (“to feel sorry for”) представляется уничижительным. Скорее, прозвучит нейтральное с точки зрения эмоциональной окрашенности, “to be down on one’s luck” («не повезло») или отвлеченное – “too bad”. В этом проявляется индивидуализм, оптимизм, практицизм и восприятие жизни как вызова. Вместо «мне не везет», «не сложилось», «не судьба» употребляется “to be in control of the situation”, выражение, особенно характерное для американского варианта английского языка.
Сравнение безличных конструкций, с одной стороны, и их действенных аналогов, с другой, подводит к еще одному существенному различию в ментальности: англо-саксонскому индивидуализму и приверженности коллективизму, характерной для русского сознания. Безличные конструкции, восходящие еще к индоевропейскому праязыку, редкое явление в английском тексте. «Мне думается», «мне хочется», «мне представляется» – обороты, чуждые для английского дискурса. В английском предложении, как правило, присутствует грамматический субъект действия. В русском языке, напротив, редукция личностного начала явление типичное, в особенности, если автор высказывания не хочет звучать категорично.
Приверженность индивидуализму (а, следовательно, и уважение к пожеланиям собеседника) иногда порождает в английском дискурсе изощренную вежливость: I'd rather you didn't, if you don’t mind, please – изысканно-преувеличенная форма отказа. Категоричные отрицания, типа «ни в коем случае» (no way/ it’s out of question) – проявление невоспитанности. Л.Виссон, переводчик-синхронист и автор книг по межкультурной коммуникации, предлагает иные ответы: I am afraid, I am not up to it// I don’t think I can; то есть – боюсь, у меня не получится [2, 53]. Несоответствия возникают и при употреблении повелительного наклонения. В русском языке добавление «пожалуйста» автоматически делает просьбу приемлемой. Для английского языка типичны просьбы и даже прямые указания в форме вопроса: could/will you…? Советы же предоставляются в абстрактной форме, часто с использованием сослагательного наклонения: а что, если Вам …? (what about your doing…? Из опасения проявить излишнюю категоричность проистекает и значительно менее частотное, чем в русском языке, употребление “of course” (конечно), приемлемое, главным образом, при выражении готовности оказать услугу. (May I take your pen? Of course).
Повышенное внимание к личностному фактору порождает особое акцентирование правил невербального общения и неприемлемость вторжения в частную жизнь. Учебники английского языка (например, “For Your Information. Reading and Vocabulary Skills) [6] включают видео сюжеты, посвященные личному пространству в разных его категориях (public, personal, intimate), а также трудно переводимому на русский язык понятию privacy (неприкосновенность частной жизни). Знакомство с этими экстралингвистическими моментами упрощает межкультурную коммуникацию.
Национальная ментальность формирует способы выражения грамматических значений. Английский язык, аналитический по своему складу, отличается четкой, упорядоченной структурой. Окружающий мир предстает логичным, индивидуализированным, состоящим из независимых компонентов. Главное - синтаксис, порядок слов, организация фразы. Грамматические значения (артикли, предлоги, вспомогательные глаголы и другие служебные слова) – существуют вне слова. Члены предложения приобретают относительную независимость, происходит процесс соположения основ, когда из различных элементов, как из кирпичиков, создаются новые лексические единицы. Результатом может стать субстантивация глагола или обратный процесс – превращение существительного в глагол. По сути, любое слово может взять на себя функции недостающего члена предложения, не подвергаясь при этом аффиксации. Например: a win-win situation (взаимовыгодная ситуация) // the haves and have-nots (страны развитые и развивающиеся) // we can bus there (поедем на автобусе // do I have a say? (я могу вставить слово?) // Is it a go? (так это «да»?) // It’s better to be a has-been than a never-was (уж лучше«все в прошлом», чем «нечего вспомнить ») // I hate her I-know-it-all smile (терпеть не могу ее хитрую улыбочку).
Эта «невероятная гибкость и способность перевоплощаться» (dazzling flexibility and an extraordinary power to absorb) стала характерной чертой английского языка, утверждает М. Брэгг. В ТВ серии и книге «Приключение английского языка» (Melvyn Bragg “The Adventure of English”), автор в популярной форме описывает, как подстраиваясь под языки завоевателей, пройдя через многочисленные иностранные «вливания», грамматические и лексические, английский язык сохранил свою идентичность. Он не только не был вытеснен французским языком во время Норманнского завоевания, но обогатился через своеобразный процесс «наслаивания» (layering of words), создавая ряды синонимов, обладающих разными регистрами и оттенками значений: ask-demand; wish-desire; room-chamber etc.[7, volume1, episode 2].
Для русского языка, как синтетического, характерно выражение грамматической формы внутри слова: через чередование звуков в корне, аффиксацию, повторы, сложения, ударения и супплетивизм. Происходит согласование, налицо единство целого, а не единение разрозненного. При этом акцент нередко делается именно на деталях. Согласованность является главным компонентом ментальности и организации речевых фрагментов. Иногда нюансы, оттенки значения слова – важнее его денотации. Отсюда проистекает многозначность слова, его образность и разноплановость.
В этом отношении показательно существительное «трепет». Американская журналистка М. Берди, автор юмористического «Путеводителя по русскому языку» признается в особой любви-ненависти (a love-hate relationship) к слову трепет. Она приводит примеры: трепет листьев (the trembling of leaves), трепет занавески (the rustling of the curtains), трепет ресниц (flutter of eyelashes). Одно и то же слово перестраивается, улавливая малейшие колебания природы и человеческих эмоций, что говорит о его тонкости и изысканности, абсолютной настроенности на восприятие окружающего мира. Однако, продолжает М. Берди, многозначность может вести к лексической двусмысленности, неопределенности и расплывчатости понятия. Сложность в том, что трепет могут вызывать самые разные переживания. Можно трепетать от волнения, любви, восторга, предвкушения чего-то прекрасного. Но трепетать можно и от ужаса, беспокойства, смятения чувств [5].
Английский язык, причем именно его британский вариант, в большей степени, чем другие языки,- ориентируется на социальную принадлежность говорящего, иначе говоря, может характеризоваться как -“class conscious”. К. Фокс дает целый список слов, употребление которых неприемлемо в среде английской аристократии. Если вы идентифицируете себя как представителя высших слоев общества, вам не следует при переспросе использовать традиционное 'рardon'. Вместо него применяется “sorry” или 'what?'. Не принято также называть гостиную 'lounge', вместо этого рекомендуются такие обозначения, как 'sitting room' или 'drawing room'. Отвергаемые варианты характеризуются как вульгарные - “ low-class words".
Американский вариант английского языка, несомненно, более демократичен, чем британский. Впрочем, и в том, и в другом существует особая приверженность региональному произношению и фонетическим особенностям. Удивительно, но самый распространенный в качестве международного языка общения, английский язык не имеет соответствующей академии, регламентирующие грамматические, лексические и фонетические нормы. И хотя формально существуют стандарты – RP (Received Pronunciation) в Великобритании и General American (или Standard American English ) в США, но не менее авторитетны региональные варианты, такие, например, как Йоркширский диалект (Yorkshire dialect) в Англии с его характерным [u] вместо [ʌ] или диалект южных штатов в США.
Обращает на себя внимание тот факт, что и в Англии, и в США весьма популярны диспуты на тему о правильности того или иного словоупотребления. При этом отсутствие официального учреждения, авторитетно разрешающие лингвистические споры, рассматривается многими как положительный фактор, доказывающий открытость английского языка, его способность быстро реагировать на изменения технологического, культурного или социального планов.
Сегодня следует говорить о различных вариантах английского языка. В России традиционно делается акцент на British English, и недостаточно внимания уделяется другим региональным диалектам. США сформировали особый вариант, несколько изменив лексику, правописание, фонетику и грамматику завезенного когда-то на американский континент языка метрополии. Конечно, существуют лингвокульторологические особенности Канады, Австралии и Новой Зеландии, однако основные дискуссии сегодня ведутся относительно этих двух вариантов английского — американского (General American) и британского (RP).
Некоторые слова и фонетические особенности General American даже более «английские», чем их британские аналоги. Они закрепились на берегах нового континента, тогда как в Британии происходили лексико-фонетические изменения, вытеснившие старые обозначения. Например, такие «американизмы», как trash вместо rubbish, loan вместо lend и fall вместо autumn, исконно британские выражения, вышедшие из употребления в метрополии, но сохранившиеся в колонии. К разряду американизмов относятся также слова, которые в Англии превратились в архаизмы или диалектизмы, но по-прежнему широко распространены в США: apartment — «квартира» вместо flat, tardy — «запоздалый», railroad вместо railway — «железная дорога», и прочие.
Помимо реалий, связанных с историей и бытом народа (in-law suite - часть дома, предназначенная для родителей мужа/жены; baby shower - вечеринка для будущей мамы; sleepover- гости с ночевкой), не имеющих лексических эквивалентов в русском языке или толкающих по пути ложных когнатов (в Техасе, например, «метро» называют трамвай, а не «подземку»), существует и ряд концептуальных различий в восприятии действительности. В частности, американский и русский менталитет характеризует разное видение времени и пространства.
В русской языковой культуре принято делить сутки на 24 часа. В английском языке отсутствует понятие «сутки», время делится на AM и PM, то есть «до и после полудня». Увидеть в США классическую для нас формулу 16.40 практически невозможно, вместо нее будет фигурировать 4.40 pm. Затрудняют общение и система измерения расстояния, веса, температуры: мили, фунты, градусы по Фаренгейту. При обозначении даты сначала следует месяц, потом число: 04/11 – одиннадцатое апреля, а не четвертое декабря. Помимо этого, при описании движения носитель русского языка отталкивается от стартовой позиции, тогда как англоговорящий ориентируется на будущее, точку прибытия. То есть, если мы ВЫ ходим (в коридор) или ВЫ езжаем (на шоссе), то они – enter или take (to enter the corridor // take the highway).
В некоторых случаях, определяя временные рамки, английский язык требует большей конкретности. Аморфное русское «на днях» следует переводить как within the last few days, если речь идет о прошлом, и как within the next few days, если о будущем. В русском языке единая форма вчера/сегодня/завтра вечером, в английском - обозначения разные: last night/ this evening/tomorrow evening or night. С точки зрения английского менталитета нельзя сказать: в этот понедельник я ходи ЛА в театр, так как this Monday – означает только СЛЕДУЮЩИЙ понедельник, а не прошлый. Очевидно, что все эти факты свидетельствуют о том, что за одной и той же лексической единицей в разных культурах стоят им одним присущие понятия, уходящие вглубь веков.
Проводя параллели между американской и русской ментальностью, приходится признать психолингвистическое противостояние американского позитивного, и русского отрицательного типов мышления. В 1952 г нью-йоркский пастор Н. В. Пил опубликовал книгу «Сила позитивного мышления» [8], которая для многих американцев стала действенной философией жизни. Свое оптимистическое отношение к окружающему американцы стараются закрепить в языке, употребляя значительно меньше негативных конструкций, по сравнению с носителями русского языка. Are you all right? – вместо русского Вы не ушиблись? If you will – перевод фразы если Вам не трудно. Если в русском языке типичны пожелания: Не волнуйся! Не беспокойся! Смотри, не упади, то в американском дискурсе эти фразы перейдут в утвердительную форму: Take it easy// Have fun. В соответствии с американским стереотипом мышления жизненные испытания воспринимаются как challenge (вызов), и самое страшное оказаться не на высоте, иначе говоря, неудачником – looser.
Говоря о влиянии идей Пила, следует отметить, что они упали на благодатную почву. Конечно, в истории США были драматические события: Война за независимость, Война между Севером и Югом, Великая депрессия, однако в целом реальность Нового Света давала простор для «американской мечты». США миновали опустошительные войны и истощающие революции, что не могло не сказаться на национальном мировосприятии. Можно сказать, что позитивное мышление совершенно естественным образом укоренилось в американском сознании. Иллюстрацией этого тезиса может служить знаменитый эпизод Войны за независимость США, ставший символом героизма и стойкости повстанческой армии.
В 1777-78 годах, после ряда поражений и захвата англичанами первой столицы США г. Филадельфии, Джордж Вашингтон привел Континентальную армию на зимовку в долину Фордж (Valley Forge), штат Пенсильвания. Повстанцы разбили лагерь в относительно безопасном месте, где и провели последующие полгода, не вступая в боевые действия с противником. Из-за холодной зимы и нехватки продовольствия 12-ти тысячная американская армия понесла существенные потери: 2,5 тысячи человек личного состава. Сейчас на месте лагеря находится музей и мемориальный комплекс, всегда наполненный посетителями. Нисколько не умаляя выдержки и патриотизма американских повстанцев, нельзя не отметить несопоставимость катаклизмов американской и русской истории, а соответственно вполне логичной представляется разница в степени оптимизма в восприятии далекого прошлого и современной реальности.
Другая характерная черта американского менталитета – это политическая корректность (PC), которая нашла свое отражение в культуре и языке. Например, при приеме на работу не обязательно предоставлять фотографию и указывать свой возраст, иначе это может восприниматься как дискриминация по возрасту. На многие темы накладываются табу, и следует принимать этот аспект во внимание при речевой коммуникации.
Желание проявить языковой такт и не уязвить собеседника, а также не ущемить права индивидуума, будь то на социальном или бытовом уровне, привели к целому ряду лексических преобразований. Вместо суффикса man стал употребляться person (chairperson, spokesperson); вместо различных обращений к женщине, зависящих от ее семейного статуса (Miss, Mrs) - единообразное Ms; poor было вытеснено нейтральным disadvantaged. Кстати, популярное американское о’кей используется в США меньше, чем за рубежом. Американцы достаточно часто употребляют корректные will do и correct. Иногда ПК абсолютизируется, доводится до крайности и тогда наряду с тактичным senior citizens или просто seniors (вместо old people), появляются забавные примеры: horizontally challenged - о человек с излишком веса, technically challenged - о дилетанте в технике, non-human companions - о животных) [2, 43].
ПК подразумевает, что спор – это обмен мнениями между независимыми и терпимыми к иной позиции собеседниками, который ни при каких обстоятельствах не должен перерастать в конфликт. Яркое доказательство этого тезиса формула – let’s agree to disagree, закрепляющая идею «бесконфликтного общения». Для того, чтобы выразить несогласие, в английском языке используются вводные конструкции: I am afraid that, to the best of my knowledge, why don’t we try another approach; а также разветвленная система выражения модальности (there is a need, I’ve got to etc.).
Англо-саксонский индивидуализм и практицизм, британская сдержанность и самоирония, американское позитивное мышление и политическая корректность – с одной стороны, и русская широта, эмоциональность, негативизм и склонность к крайностям – с другой, создают сложный и многоплановый фон для диалога культур. При этом как во время неформальной коммуникации, так и в случае профессионального использования языка более значимые ошибки – не грамматические или фонетические, а неспособность понять модель поведения собеседника, которая одновременно отражает и формирует его язык.
Одновременно необходимо отделять индивидуальные, единичные варианты словоупотребления от общекультурных стереотипов, ситуативное от вошедшего в норму, избегать интерференции иностранного языка (примером такой ошибки представляется использование слова «праймериз» вместо «предварительные выборы»). Очевидно, что для развития языковой компетенции следует вырабатывать принцип «критической восприимчивости» иного смысловыражения, способность рассматривать жизнь в соответствии с разноплановыми логическими моделями, наподобие того, как это делают билингвы и полиглоты.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Бердяев Н.А. Восток и Запад. Журнал «Путь" №23». Доклад, читанный в Studiofranco-russe на французском языке 27 апреля 1930 г. в Париже. С. 97 – 109.
2. Виссон Л. Русские проблемы в английской речи. Слова и фразы в контексте двух культур. М.: Р. Валент, 2005. 192 с.
3. Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация. М.:Слово, 2000. 624 с.
4. Фокс К. Наблюдая за англичанами. Скрытые правила поведения. Рипол Классик, 2008. 512 с.
5. Berdy M. The Russian Word’s Worth. M.: Glas New Russian Writing, 2011. 500 р.
6. Blanchard K., Root Christine. For Your Information. Reading and Vocabulary Skills. DVD Guide. N.Y.: Pearson Education, Inc., 2007. 177 p.
7. Bragg M. The Adventure of English. Жанр: обучающее видео. [2002, DVD Rip, MP3, DOC].
8. Peal N.V. The Power of Positive Thinking. New York, 1952. 286 p.
9. Pesmen Dale. Russia and Soul: An Exploration. Ithaca: Cornell University Press, 2000. URL: https://www.cambridge.org/core/journals/slavic-review/article/russia-and-soul-an-exploration-by-pesmen-dale-ithaca-cornell-university-press-2000-xvi-370-pp. (Дата обращения: 21 мая 2017г.).
10. Sapir E. An Introduction to the Language of Speech. San Diego: Harcourt Brace &Company. 1921, 219 p. Цит. по: Виссон Л. Русские проблемы в английской речи. Слова и фразы в контексте двух культур. М.: Р.Валент, 2005. 192 с.
11. Zhelvis V. Xenophobe’s Guide to the Russians. Canterbury Crescent, London SW9, United Kingdom, 2012. 87 p.
Abstract:the article draws parallels between Anglo-Saxon and Russian mentality in the context of linguistic competence acquisition. The differences between British and American variants are accentuated.
The English national character is distinguished by moderation, inclination towards self-irony and understatement. These qualities are reflected in the language in the form of indirect references/ allusions, play on words, paradoxical statements.
The Russian ethnic stereotype is emotional, prone to extremes and negation. These features impact on the patterns of the language: widely expressed animacy, the abundance of negative and impersonal constructions (often transferred into English by antonymic translation).
National mentality forms the ways of expressing grammatical meanings. English language has a distinct orderly structure. The world appears logical and individualized. The main role is played by syntax, order of words, organization of the phrase. The grammatical meaning (articles, prepositions, auxiliary verbs are positioned out of the word boundaries).
In Russian grammatical forms are mostly expressed within the word: through the alternation of sounds in the root, affixes, repetition, and suppletivism. The characteristic feature is coordination, which means unification, even fusion of fragments into one whole. C orrelation is a key component of the mentality and organization of speech.
Drawing parallels between American and Russian mentality, we have to admit psycholinguistic opposition of American power of positive thinking, and the Russian tendency to negation. An exaggerated concept of political correctness (PC) is another feature of Standard American English.
Key words: national character, communication, synthetic/analytic languages, American English, power of positive thinking, political correctness
[1] Ирина Всеволодовна Соколова - кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных языков, Литературный институт имени А.М. Горького (Москва, Российская Федерация); kafin@litinstitut.ru