Часть 2. Средняя и старшая школа (5-11 классы).

Итак, закончим нашу «прозу проз» и рисование декорации для фильма из своей жизни, то есть натужные воспоминания. Начался 5 класс и я стала хорошисткой-общественницей. Надо было наводить опрятность и у себя и в коллективе, поэтому меня назначили проверяющей внешний вид и сменку. Мы были замечательными общественниками! Вскоре в остальных разросшихся трех классах, так нашего «полку прибыло», общественную, да и прочую дисциплинарную деятельность сократили практически по максимуму, оставив только творчество и уроки. И тогда начался этап деятельности новой команды учителей во главе с Борисом Владимировичем Неупокоевым, Натальей Валентиновной Емельяновой, Натальей Алексеевной Цуриновой, Юрием Владимировичем Козыревым, Натальей Юрьевной Сидоровой и членами разрастающегося информационного и пресс центра школы. Особенно блистали журналисты из газеты «Винегрет» (я мечтала туда попасть, но время уходило на общественность, вот я и стала бороться за управление медийным педагогическим пространством РГПУ им. А.И. Герцена и СПбГУ, недаром мы наш печатный орган ФСН РГПУ «Двадцатый корпус» и хотели назвать «Всякой всячиной», а Приложение к «Педагогическим вестям» «Герценовский колокол» «Универсальной газетой»). А какие КВНы у нас были!... Помню один лирический рокер пел на сцене, призывая раскупать газету: «Видишь там на стене объявленье висит. Под ним газета-раскупай-ка ее…» на манер непревзойденной песни «Наутилус пампилус»:

С причала рыбачил апостол Андрей,
А Спаситель ходил по воде,
И Андрей доставал из воды пескарей,
А Спаситель - погибших людей.
И Андрей закричал: "Я покину причал,
Если ты мне откроешь секрет... "
И Спаситель ответил: "Спокойно, Андрей,
Никакого секрета здесь нет.

"Но, учитель, на касках блистают рога,
Черный ворон кружит над крестом.
Объясни мне сейчас, пожалей дурака,
А распятье оставь на потом".
Онемел Спаситель и топнул в сердцах
По водной глади ногой:
"Ты, верно, дурак... ", и Андрей, в слезах,
Побрел с пескарями домой.

В то время из школы уходил замечательный наставник нашего лидера педагога Бориса Владимировича Неупокоева, историк, непревзойденный рассказчик, покоривший нас своей меловой исторической картой, графиками, таблицами, встречами с интересными людьми, например политиком-анархистом, а также каким-то большим ученым Владимир Сергеевич Борисов. У него были проблемы со здоровьем, благополучием, отношениями с администрацией и устройством на работу. А именно он научил Бориса Владимировича творчеству, театральности, любви к истории. Началась эпоха возвращения на рельсы русского гимназического образования. В 1995 году, когда наши с мамой жизни Надеждой Ивановной Царегородцевой -умнейшим математиком и художником -- жизни были приостановлены-папа умер-80-ке было присвоено звание школа-гимназия. Вы считаете стоит продолжать вспоминать? Попробую.

Учиться я продолжала хорошо, полюбила географию, от учебника и программы по литературе отогнать было просто невозможно. Немного не хватала внимательности в грамотности, кругозора по книгам и современной светскости, собранности, организованности, эрудиции, но упорство взяло вверх, да и народ требовал творческого осознания того, что говорю на общественных собраниях. Мне очень хотелось изучить феномен пушкинской эпохи- золотого века последержавинской русской поэзии, изготовить все блюда обломовской кухни, понимаете? Я была достаточно творческим генератором идей. При этом, от усталости и болячек засматривалась сериалами и политическими новостями. Это потом, будучи учителем, я от боли (суставы крайне ненадежные с детства и панкреатит, доводящий до бредовых галлюцинаций) держась за стенку сказала своим подросткам –краеведам: «Наступила новая эпоха в истории города-губернатором стала Валентина Ивановна Матвиенко», а пока я только заполняла бланки исторических вопросов историка Галины Юрьевны Павлеевой.

С 5 класса начались поездки за границу. У нас в школе были массовые выезды в Англию, США, и по-моему, в Польшу, Чехию. Я не ездила по бедности и по нездоровью.

Итак, в 5 классе, после перевода в не самый сильный экспериментальный 5 «г» класс к трудовику Галине Владимировне Пичугиной на всех старались вытянуть на «4» и «5», хотя мы прославились именно душевными качествами. У нас стало 6 хорошистов, в том числе и я. Общественная деятельность позволяла мне самореализоваться, однако она меня не очень вдохновляла, ведь я получила поручение проверять сменку и внешний вид, а значит после трех лет свержения повсеместного советского комсомола у ультроконсервативной бывшей коммунисткой. Дружившей с половиной школы, классной руководительницы Галины Владимировны Пичугиной нельзя было даже красить губы и ногти, не то, что позволять себе вольности в форме и прическах (многие сразу стали умолять о хакерах и разноцветных укладках).

Мы играли в пушкинских конкурсах, в которых блеснула моя подруга Даша Баталова, побывавшая с хором фольклора в США от Дома Детского творчества и школы. Она имела неподражаемый народный костюм и могла выступать на иностранном.

У нас вела уроки английского языка умная Марина Валентиновна Домосилецкая (ныне кандидат наук, сотрудник Академии наук), которая была строга, но добра. Она была очень модна, уверенна в себе, я ей восхищалась, почему быстро и подтянула иностранный язык. Мы до сих пор с ней переписываемся, чем и горжусь, если я вообще чем-то в последнее время могу стабильно гордиться.

Итак, в 5 классе я стала хорошисткой. У нас стал работать очень крепкий профессиональный коллектив, была сделана заявка на команду заслуженных учителей. Мы, дети, не знали ни о каких конфликтах, угрозах неаттестацтии, видели только огромный конструктивный смысл в их работе и были расположены, пожалуй, одинаково позитивно ко всем. У меня сменилась мотивация в учебе, появились больше личностного начала, сформировалось больше возможностей реализовать себя.

Повторюсь, у нас были замечательные учителя в эти годы. Именно благодаря их и административному потенциалу наша престижная школа и стала гимназией. Особенно большинству нравилась команда молодых творческих учителей во главе с думающим педагогом, повлиявшим на меня и на мой выпуск Борисом Владимировичем Неупокоевым. Он, занимаясь географическим и историческим туризмом, играя в школьном театре, стал одним из самых интересным и популярных творческих учителей по истории и выиграл даже школьные «Оскары» в этой области, не забывая при этом учиться у настоящих легенд нашей школы. Поэтому когда говорят, давайте, мол, опишем истинных легендарных учителей нашей школы, я очень усреднено отвечу: вот же они, эти легенды-работяги педаогоги. Ну может, и были серые персонажи, вроде Витьков, Саньков, о которых также написала моя научная руководительница Нина Витальевна Мозженко. Но очень мы любили многих легендарных педагогов и оттого у нас всю жизнь тяга к образованию, повышению квалификации, лояльности и тому, как становиться лучше! А Борис Владимирович учил нас разностороннее, критически мыслить и ярко описать историю.

Мы становились общественниками! Но вы знаете, тогда в сознательном возрасте, я вдруг увидела, что мои отношения с людьми могут быть значительно лучше. Меня именно в этот период перестал устраивать стиль моей общественной работы, стиль дружбы, стиль общения, степень своей терпимости к другому, тяжелому волеизъявлению. Никто не говорит, что надо жить в рабстве у уличных хулиганов и вечных школьных «ленивцев», списавших все у тебя и тебя же подставивших. Но! Как сказала мне спустя более, чем 15 лет школьный психолог Галина Владимировна Воинкова, когда я сидела в депрессии после смерти моей крестной мамы, авторитетной тети Аллы, иногда бывает человеческое взаимопроникновение, попытка понять душу другого, войти в нее. А потом было сказано сакраментальное: «Пусть бы эти темные слои твоей психики спали, как и любые темные слои вообще, но вот кто-то их разбудил, в этом вся стена…». И я поняла, что надо заниматься делами, собой, уметь конструктивно общаться на взаимовыгодных условиях.

А когда только эмоции, меня мама спрашивала: «Что ты чувствуешь, Лена?» А если ничего не чувствуешь, ни себя ни помыслы другого человека, как тогда можно затрагивать такие вопросы, как любовь и страх совсем по-другому, настроенного, по сравнению с Вами народа?

Итак, самые любимые учителя с 5 класса. Лариса Антновна Куркчи вела русский и всегда с самого начала говорила: «Так, с Вами душевности мало, так что чуть что своими лапками все дружно залезаем словарик и все-все проверяем». Ирина Львовна вела математику и обладала неподражаемым юмором, была очень скромна, вела блестящий кабинет, как и Лариса Антновна и Нина Витальевна Мозженко и некоторые легенды нашей школы. Ее классный уголок всегда заинтересовывал, она играла с нами в математические игры для заинтересовывания в математике и придумала специально, с помощью техники оплавления делать из пластинок подставки для цветов в горшках. У нас математик считалась самой строгой и общительной красавицей, недаром у нее никогда не было проблем с семейной жизнью, как нам казалось. Сейчас Ирина Львовна преподает в гимназии № 56 (по фото), а Лариса Антоновна успешно работает в нашей школе № 80 (точно). Лариса Антоновна Куркчи душевно учила нас быть скромнее, рассказывала как про свою именитую интеллигентную семью, так и про знакомую простенькую деревенскую учительницу, которая все ходила только в вечной белой блузочке и черной юбочке, лишь меня их раз в неделю на такие же, просушивая на печке. Но дисциплина и там и там с нашей стороны подхрамывала, поэтому данные учителя всегда очень боялись вывозить свои классы на экскурсии и на турслеты. И конечно, мы привязались к нашей классной мамочке Галине Владимировне Пичугиной, учителю труда и географии, которая обожала обе эти специальности и, несмотря на свои проблемы, вместе с моим папой вывозила нас и на экскурсионные прогулки и на выезды по географическому ориентированию на природе с составлением соответствующих отчетов и измерений и на турслеты. Про Галину Владимировну в школе ходили слухи, что она самая богатая, что приехала из Москвы, при этом, как очень простая коммунистка по убеждениям скромно держится и образно и заботливо обо всем происходящем рассказывает. Ее выпуски вспоминали и огромную кухню с плитами в подвале школы и ее лозунг: «Расправьте свои перышки и будьте, как огурцы!». Нам она все время говорила: «Шьем красиво, профессионально, как на выставку и в конце каждого чистового шва делаем три крепких узелка на счастье, любовь и здоровье…». Ну и, конечно, мы всегда ждали яркого историка Бориса Владимировича Неупокоева, обладавшего и победоносными методиками и педагогическими приемами.

В 6 классе моя должность проверяющей сменки и внешнего вида была вскоре упразднена. Наша одноклассница Ксения Гелашвили (самый ярый и для меня уж очень жесткий лидер) говорила я бы с этой работой получше справилась, когда мы, будучи дежурными мыли школу, наш класс под ее руководством 4 четверти подряд выиграл первые места со всем призовым фондом-тортиком. Но это было далеко позже, в 9 классе, не будем забегать вперед в воспоминаниях.

Были и проблемы с уличной жизнью, но мы их решали вместе с нашей совсем не такой уже молодой Галиной Владимировной Пичугиной. Она садилась после субботника на скамецйку во дворе Александровского лицея (Лицей имени В.И. Ленина на Каменоостровском проспекте) и разбирала позицию каждого. И выяснялось, что срывать уроки, любить подвортни, бояться решать жизненные ситуации нехорошо.

Начались переезды из коммуналок. Сейчас их не так уж много осталось. А мы с папой жили большой коммунальной квартире на Каменоостровском проспекте в знаменитом доме напротив Ленфильма. Тогда бедных людей, благодаря «новым русским» расселили. Мы тоже с папой (у меня родители жили раздельно) переехали на улицу Сердобольскую, д. 1.

В школе бурно развивалась творческая, воспитательная деятельность, поддерживалась музейная историко-филологическая работа. Учителя становились легендами, выступали по ТВ. Возвращались из заграничных командировок.

В 7 классе физику вел Алексей Валерьевич. Он работал под руководством главного физика школы Татьяны Ивановны Самсоновой. Нельзя сказать, что мы до конца потом эти отношения понимали, но одно могу вспомнить, что он брал у нее оборудование, например по теме «Электрификация» и приучал нас к прикладному анализу физических явлений. Потом он основал с биологом Л.К.Кирилловой Информационный центр, где они работали над газетой «Винегрет».

Начались самые яркие международные обмены, пусть нас и обвиняют в усредненности. Например, через «Акт в поддержку свободы» мы ездили в США.

Справляли новоселье вместе с семьей и одноклассницами, папа болел, я до сих пор с огромной болью и чувством вины и ответственности, вспоминаю, как можно было его лучше лечить, ведь онкология была от нервов и от вреда на радиоктивном производстве в Йошкар-Але после окончания МГУ им. М.В. Ломоносова. Это был удивительный человек, всегда в чудесной форме, у него были всю жизнь разбиты руки, все в трещинах, после обморожения и избиения его в Великую Отечественную войну, они иногда струились кровью, он сам себе выводил камни, принципиально выдирал зубы почти всегда без наркоза (на который он утверждал, что не всегда ему нужна дорогая анестезия, да и нас не баловал), объездил весь СССР, как отдыхающий турист поднимался на самые высокие горы, заставлял меня кататься с горок на финских горах в ЦПКИО. Он очень гордился, что у нас у обоих потомственно горячие, выносливые руки. Он был героем, тружеником тыла в Великую Отечественную войну, мне мало рассказывали о трнспортировке, орудиях, которые встречались семье при эвакуации по линии полыхающий под бомовыми и артиллерийскими обстрелами Смоленск-горящие елининские деревни-вся Россия в Башкирский совхоз № 10 из, знаю только, что папа приезжал туда фотографировать уже после войны, безумно красивые башкирские степи и Наймарки вспоминали, что вернулись в горящий Смоленск досрочно на родину в 1944 году, так как знали, что война заканчивается и тяга к дому и знаниям, где воюет их папа Илья Абрамович Наймарк была огромной. Дедушка дошел полковником пехотных войск с транспортным обеспечением до Германии в боях, был ранен. Как вернулись, папа подтянул учебу в школе, а его сестра Клара Ильинична Наймарк, отработав счетоводом, бухгалтером, готовилась взять самые трудные классы начальной школы, лишь бы учительствовать по распределению в центре Смоленска, рядом с домом. Потом она стала самым великолепным историком в школе. Жили очень бедно, может, только лишь пообеспеченнеее двора, так как мой дедушка, после того как демобилизовался (все время была угроза отправления на войну с Японией) возглавлял транспортное управление города. Тетя Клара вспоминала, как во время войны некогда было и прилечь поболеть, а вот после войны все болячки по-настоящему и вылезли наружу, люди стали более профессионально и активно лечиться. Но она старалась и тогда не разлеживаться, зная, какие бывают случаи несправедливого отношения к безногим инвалидам после войны (ссылки, выбрасывание из больниц на разрушенные улицы) и поэтому продолжала много работать. А с другой моей стороны тоже 1-2 дня семья прожила в осажденном Ленинграде, а дедушка Иван Дмитриевич Царегородцев работал на заводе алюминиевой промышленности и иногда даже прилетал а блокированный Ленинград. Есть у нас и друзья которые жили всю Блокаду в Ленинграде. Это было настолько трагическое, разрушаюшее время, что без слез его и не вспомнив А папа, как я писала, после неплохой карьеры, стал старшим научным сотрудником технарем-маркетологом, главой лаборатории «Ленэлектронмаш». Он показал мне свои многочисленные грамоты, значки, медали. После отличного окончания ведущей смоленской школы имени М.С. Пржвальского и Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова он всю жизнь оставался талантливым, работящим исследователем, почти гениальным читателем БРАН. У нас сохранилось много его выкладок по альтернативному топливу для машин будущего, статьи по паранормальным явлениям в космосе и метафизики природных явлений, влияющих на наше предчувствие событий (это были очень специальные для меня наблюдения за поведением животных, предсказывающих беды). Это была огромная подшивка научных и околонаучных журналов, монографий, справочников, часть из которых я подарила районной Торжковской библиотеке в свое время.

Коллега папы ученый В.В. Колесов, вслед за огромным коллективом прикладных исследователей-технарей вспоминал, что Ленэлектронмаш был удивительным центрообразующим предприятием и имел контракты с такими отечественными заводами, как «Скороход», по-моему, даже «Большевичка» обсчитывая прибыль с продаж отечественной обуви и одежды. Поэтому регулярно надо было ездить в Москву на совещания. Папу же интересовало создание отечественных электронно-вычислительных машин, методов программирования, авторская ресруктуризация штатоного расписания, а не только полемики и бюрократическое выставление инструкций партии в отчетах. Поэтому он и стал, будучи кандидатом технических наук, членом Дома Ученых и под самую пенсию был назначен ведущим научным сотрудником отдела от лаборатории Ленэлектронмаша, просто не защитив свою докторскую диссертацию, которую все медлил садиться писать. Это было интереснейшее время, ярчайший коллектив (в основном с папой работали женщины-инженеры), красивейшие подарки: пресс-папье, оборудование для рабочего стола, огромные альбомные, художественные и научные книги, коллекции монет, марок, домики из коньяка и лечебных наливок, бальзамов. Научная команда Ленэлектронмаша под руководством организатора науки Пальмского была славна на весь город и очень чтилась в кругах интеллигенции.

В 7 классе папа уже несколько лет, как был на пенсии, распродавал коллекции, чтобы прокормить меня и себя, переехал в красивейшую квартиру в сталинском доме на Сердобольской улице и очень переживал последствия Путча, экономического кризиса, волюнатаристкой политики «суперпрезидента» Бориса Николаевича Ельцина. Россия погружалась в глобальную мировую катастрофу путем увязания в войне с Чечней. Так что в 1995 году о былых успехах советской электронной отрасли пришлось забыть. На иное яблоко денег не хватало. Папа был одним из самых добрых, понимающих, ответственных родителей, которых я знала.

Когда наш классный руководитель узнала, что папы не стало, она мне скала такие важные в данной ситуации слова: «Какая беда, Лена, но жизнь продолжается, мама тебя поддержит». Так и получилось, мама доучила меня всему в жизни, всегда критиковала, если с моей стороны не происходит воспитания, развития, обучения.

В 8м классе я стала заместителем старосты. Учеба (особенную трудность вызывали точные науки и иностранный язык) держалась на нормальном, даже хорошем уровне. После изучения петровских реформ и огромного зачета по этому разделу я решила стать историком. У нас тогда вела Галина Павловна Павлеева в кабинете-музее школы, который они делили с Валентиной Николаевной Соломахой и даже развивали музейную работу. Они себя хорошо поставили, как-то лучше, чем я, будучи учителем и под руководством Б.В. Неупокоева заставляли нас сдавать весьма эффективные устные и письменные зачеты. Над ними на 4 этаже преподавали старейшие легенды нашей школы—наилучшие предметники Голубкова, Божина, Сампсонова и команда англичан. Там и в музее можно искать память о старейших легендах Первой образцовой Сталинской школы, там нужно было заявляться и спрашивать, какие легенды и как преподавали в Училищном доме имени А.С Пушкина в первые десятилетия ХХ века.

А мы продолжали ездить на экскурсии. Съездили в Великий Новгород, активно участвовали в соревнованиях, болели дома.

Я могла бы стать музейной примерной девочкой с манерами книжницы. Однако меня привлекало организаторство и справедливое распределение долей влияния на совещениях, классных советов. Я продолжала замещать старост, Оксану Давыдову, Василису Кузнеченкову, в параллельных классах эту общественную должность упразднили. Галина Владимировна сказала, что возглавлять класс мне еще рано, что кинет меня в самое «пекло общественницы», когда все будут заняты.

А пока по истории и литературе блистали мы с Левой Фроликовым. Особенно молодцом и умницей был Лева, я была просто творческим, упорным, старательным человеком, знавшим и любившим свое дело. Мне очень хотелось стать порядочной девушкой в жестком мире конкуренции.

В 9 классе у нас окончательно сформировался коллектив лидеров-красоток. Как я уже сказала, что неплохо отвечала за хозяйственную чистоту в школе Ксения Гелашвили-мы у нее всегда выходили победителями в соревнованиях по дежурствам по школе. Мы ездили в походы в Орехово, сдавали сложные зачеты по английскому языку и литературе, я готовиласьк пушкинским, экологическим турнирам, все думала о том,как стану преподавать историю. Хотела участвовать в музейной работе, ведь многие свидетельства из истории нашей школы изучены. Старалась не болтать, не сплетничать много, не перебегать никому дорогу. Да, это был апофеоз борьбы с хулиганством, а ведь наша школа не простая дворовая, в ней надо не бояться просчитывать свой культурный уровень, как говорила наша будущя классная руководительница Наталья Алексеевна.

С дисциплиной здесь всегда сложности, ведь время-то настало первых влюбленностей, ЛЮБОВЕЙ! Классным руководителям пришлось повкалывать. Галина Владимировна Пичугина, мама образованнейших дочерей, хозяйка семьи, была с нами непрерывно, хотя и половину года болела, почему и назначила в 9 классе на весь год меня старостой, зная мою ответственность и дипломатичность—мы в результате звонили ей домой с отчетами на ее больничных домой каждый день и были в середине рейтингов. А нам надо было решить, куда далее поступать. У нас в классе самые большие прагматы, такие, как Василиса Кузнеченкова и Екатерина Демидова сразу выбрали торгово-экономический университет. А вот жаль, что Оксана Давыдова и некоторые наши умненькие мальчики (Коля Кириакиди, Расим Рахманов, Андрей Тищенко) могли бы стать старостами, помимо меня и поступать потом в престижный Вуз, но бедность, необходимость обустраиваться и общение взяли свое и они уступили все мне. Да и классный руководитель, как я говорила, поставила мне определенный ультиматум или староста или не знаю, что делать с твоими общественными заслугами. Я вела журнал, регулярные собрания класса, весьма дипломатично и гибко себя держала. Мне очень помогали совершенно блестящие заместители Кристина Петросян и Оксана Давыдова, в первую очередь в отчетах в замещениях, ведении своего журналов, анализе докладных на нас учителей. Особенно помогала Кристина Петросян, когда классный руководитель терялась от перегрузок. Галина Владимировна вела географию по Максакову. Однако так как в учебниках про тяжелую промышленность и другие направления экономической географии еще не были описаны там по-новму, то она использовала учебник и методические указания 1991 года, года наша страна сама себя обслуживала в плане черной металлургии, машиностроения. Мы критиковали Галину Владимировну за ограниченный советский консерватизм, завидовали ей и т.п., но 9 класс закончили нормально, из 7 человек 5 поступили нормально в 10 класс. Лева Фроликов был лучшим из творческих мальчиков, не все успевал делать, но был потрясающе добр. Все остальные ушли в другие школы и Ссузы. Я окончательно утвердилась в том, что я по-настоящему люблю литературу и историю, но не всегда все успеваю.

10-11 классы.

Сначала я очень многотрудно и сложно поступила в 10 класс (гуманитарный). Были очень долгие и не всегда справедливые, удовлетворяющие наши амбиции, экзамены, были и сентиментальные пиршества, перераспределение учащихся по разным учреждениям после них. Но потом нас сразу переформировали с сложносочиненные классы по 32 человека (16 девочек и 16 мальчиков) и я попала в 10 б класс, куда в 11 классе к нам пришла девочка из Выборга Наташа Илларионова. Началась эпоха нашего творческого классного руководителя 10 «б» класса Наталии Алексеевны цуриновой, куда меня помести, хотя я должна была учиться в 1о «а» гуманитарном, но профили упразднили, сказали, хватит и с Вас и того, что есть.

Мне сложно вспоминать об этом времени, мы после скандала на химии у нашего любимого химика-воспитателя Татьяны Георгиевны Кимеевой были будто в сиреневом тумане от интеллигентской неуверенности в своих силах поддержать высокую планку гимназии. И наш 10 класс с весьма сокращенной гуманитарной программой для всей школы начался с нового химика, кандидата наук-педагогичной, общительной и немного надменной Галины Владимировны Ивановой. А я подошла к Татьяне Георгиевне и попросила прощение за нас всех, как я всегда сделала, когда нас, ленивцев, ввязывали в интриги тоже тогда ленивого административного, методического, педагогического и родительского совета. Школа продолжала сотрудничать с Институтом усовершенствования учителей (нынешний СПбАППО).

10 класс начался с траурного обсуждения гибели английской принцессы Дианы с анализом всех возможных версий заказных убийств на уроках биологии с Юлией Александровной Даринской и Борисом Владимировичем Неупокоевым. А потом были многочисленные дискуссии на тему трагической катастрофы с самолетом знаменитого генерала Лебедем на фоне далеко не всегда самой справедливой и вдохновляющей политики президента Бориса Николаевича Ельцина. Но страна выбиралась из социально-экономического кризиса 1993 года, шахтеры поднялись с рельсов, прекратив угрозы забастовок, вернулись в шахты, патриотично настроенные войны и строители защищали и возводили русские и чеченские города, наши лучшие промышленники и инженеры заключали контракты с транспортными предприятиями научно-оборонных цехов, а мы потихоньку взрослели.

Какие мы личности, трудно сказать, но экзамены сдавали прилежно. Я участвовала в американской олимаиаде «Акт в поддержу свободы», но не прошла в последнем туре, из-за психологических проблем на английских тренингах и в США на год не уехала по обмену, как и чуть ли не отличник Игорь Мощук, которого, я кажется, краем глаза, видела на этой олимпиаде и который получил неожиданно гораздо меньше баллов, чем я.

С нами уже была талантливая команда учителей-предметников. Например, еще по-русскому, в свое время были сложнейшие графические диктанты у лучшего учителя Натальи Валентиновны Емельяновой, у которой училась тогдашней ведущий литератор Наталья Юрьевна Сидорова. А сейчас… Вижу и ее в Интернете и общаться по-доброму захочет ли, защищать нашу историю, культуру, воспоминания? Пишет: «Только не трогайте меня и все…» Значит, видит хорошее в основном только в воспитании. Учеба у меня стала хуже, т.к. класс был сильнее. В 10 классе я уже была еле ходячая от боли, пришла к нам в актовый зал на конференцию, где школьники защищали работы по НИР, в том числе и про экологические пробы воды в районе и я, которая стала сомневаться в том, что хватит ли мне образования РГПУ им. А.И. Герцена для преподавания в старших классах школы, решила заниматься именно устными выступлениями с НИР.

Вот и совершеннолетие наступает… О нем ли в воспоминаниях писала порядочная и неприступная Н.В. Дунаевская? А теперь вот и я написала свои воспоминания и тоже стала тут же благородна-неприступна, хотя истинно приучена, что интеллигентный порядлчный человек себе никогда такого не позволит, ни по жизни ни в бизнесе.

В 11 классе мне удалось уговорить Бориса Владимировича Неупокоева стать моим научным руководителем, а что до второго, то мне Лариса Антновна Куркчи и Наталья Петровна Завьялова рекомендовали методиста города (СПбАППО) Нину Витальевну Мозженко, которая когда-то была знаменитым филологом нашей школы. Меня прислала к ней завуч, преподаватель по русскому языку Наталья Юрьевна Сидорова, иногда поручая перевозить их папочки с разработками. Сначала я восхитила ее речью, потом было честное многотрудное переписывание работы.. Даже после блестяще сданного экзамена по литературе на «5» мне было трудно, даже наняли репетитора по сложным ситуациям в русском языке и литературе. Но работу я написала и работу я написала и мой научный руководитель, обойдя историка, сказала: «Ну я понимаю, можно полениться и не написать, но ты мне кинула, то, что захотела и теперь это груз твоей совести, как и нашей совести ученых груз то, что мы творим. Через лет 10 ты свои миллионы со все ответственностью заработаешь, вот увидишь». Надеюсь, Нину Витальевну не подговорила написать свои воспоминаниях против меня, бывает в наших кругах и такое. Это Вам говорит член множества конференций, научных конгрессов, преподаватель истории и общественных дисциплин, который всю жизнь сам себя выстраивал, работал над профессиональным здоровьем, учился общаться и трудиться.

Пишу, пишу, осталось страниц 10…

Выкладываю еще..

Пока держите…

Нина Витальевна Мозженко, ветераны школы просили меня выбить из себя «розовые» сопли и слюни, чудовищную грубость, сонливость, исторический «сюсюк» и стать нормальной женщиной-автором. Так и не выбила, ничего не могу поделать, все еще в этом лирическом гное, простуда, не примирилась с интеллектуальной и душевной несовестливостью, нечестностью, непорядочностью. Груз вины за леность и злость, агрессию перед семьей, мамой давит, рождает опухоли… Одна деловая женщина все рисовала абстрактные картины, а муж тем временем все вешался… И церковь ее осудила… В наше время синдром женщин-амазонок, мужчин-агрессоров-трудяг приобретает особую важность. Не ругайте меня, не будьте разрушительно жестоки со мной, помните о моих бланках положительных характеристик, которых я никогда ни для которого не жалела. Россия оживает щедростью, умением извиняться, а не восточным зверским тиранизмом с непокорным веселящимся народом и не трусостью, так свойственной всем нам. И островок надежды остается лишь только, когда ты и в мирное семейное время, как на войне, как мог, боролся за свои права, за свою страну, где, ты родился. Помните, педагоги, помните.

Написала в завещании наказ восстановить мою репутацию после моей смерти. Отчаялась, как и мама и сестра, получить какое-либо крупное восстановление справедливости на Земле, на это и не напираю. Опубликовала множество публикаций с интеллектуальными новшествами, изобретениями… Будьте, как дети и войдете в Царство небесное… Помните о грехах своих, кайтесь и учитесь… Суды небесные самые высшие, слаще меда… На них надеемся, в них верим… Ибо Господь оставил на земле соблазн познания и каторжный труд, но в человеке больше добра, красоты, достоинства, чем зла. «А я говорю Вам: любите врагов Ваших, благословляйте проклинающих Вас. Ибо если Вы будете прощать людям, то и Вас простит Отец Ваш небесный» (От Матфея).