Екатеринбург
***
Я созерцаю северного волка,
И шепчет мне при красной он луне,
Что долго по мне плакала двустволка
В бессонной полуночной тишине.
Обещано узнать всю радость рая,
Но я, ведь откровенно, не умру…
Какая-то пичуга пролетает,
А я стою на северном ветру…
Уж пройдено мной триста километров
И в солнце, и в печали, и в грозе.
В лицо мне дуют северные ветры,
А я ночую в лесополосе…
Быть может, будет небо голубое,
И буду вспоминать, что там была,
Неслась я, как волчица с диким воем…
Нет, не убили – до конца дошла.
***
В чём одиночества тайны?
В печальной дымчатой мгле.
Небесных миров соглядатаи
Уходят в ночной синеве.
И лёгкого синего крылышка
Летит переход долгой мглы
От первого и к супротивному
Льёт свет дальней млечной золы.
И долгая ночь, бесконечная
Падёт словно на небо сеть,
И тайное, близкое к вечности,
Попросит из мглы улететь…
Летящими белыми крыльями
Свистит одиночество вновь.
И ветхостью, смесью забытого
Оно вспоминает любовь.
И ахает призраком северным,
И долгой пылится мечтой.
Оно за чертою проверено.
В нём есть безраздельный покой.
***
Соскребая когтями землю
Такую родную, нетленную,
Не пойму, почему ещё верная
Путь-дороге всенепременной.
И, рыдая в кустах иван-чая,
Зажигая костры одиночества,
Об одном лишь порой я чаяла –
Повернуть-то назад так хочется!
И убита людской жестокостью
До последнего грехопадения,
Я ищу у лесов тех болотистых,
Как у родственников, прощения.
Но молчат те леса угрюмые.
Как не скажешь, вконец истомившись:
«Пусть, в конце концов, ёлки думают,
Так за прошлое и не простившие»?…
***
В тьме суровой и непроглядной
Зажигалась шальная звезда.
Небо долгими серыми прядями
Всё больше напоминало кота.
Я лежу, ну а кот улыбается
Во все восемьдесят зубов.
Снова ветер, вдали смеркается,
И закрыт оконный засов…
Снова полностью выдана светлая
Бесконечная радость луны.
Сбудься лучше, мечта заветная,
От покоя и тишины.
И беспечно от взлёта к падению
Улетало небо всё вдаль.
Я забыла. Опять воскресение,
Потому и тревожит печаль.
***
Мне странно. Дорога длинна.
А ночь – лунна и старинна.
Ну почему сгорает дотла
Огарок судьбы невинной?
И где-то зажглась снова дикая печь,
А где-то ветер суровый
Лишь сможет на землю родную лечь,
Свои измеряя оковы.
И больно, и горько, и на излом
Дорога вдаль уходила,
Но всё-таки в сердце грусть обо всём
Я долго и нудно хранила.
И долго ночные звенят поезда,
Взвывает ветер угрюмый…
Поди, не расстаться мне никогда
С замёрзшего траура думой.
***
Невозможная жизнь пошла,
Снова дует гуляка-ветер
И сгоревшая быль дотла…
Кто за это теперь ответит?
Снова нож мне кто-то вонзал
В спину, что ничего не чует.
Поезд в «поле чудес» опоздал,
Только ветер на станции дует.
И намёк на слепые края
Убивается в вечном исходе,
И замёрзшая соль бытия
Увязает в жестоком заходе.
***
Распласталась жизнь по кровинкам,
Ускакали лошади вдаль,
И разломанные половинки
В мою душу вносят печаль.
И пентаклев[1] огонь замерзает,
Словно кот на далёком углу.
Из бутылки его выливают,
Поджигая раздоры в миру.
Бесконечная длинная участь
Захолаживает всю кровь.
Что такое, спроси, невезучесть?
Это к нашему миру любовь.
Охладело бранное поле,
И ветра полуночной тиши
Шепчут сквозь небо голубое:
«Не греши, память не вороши…»
И звенят в буфетах стаканы,
И в тарелках рыба шкварчит.
Кто-то в мире людском снова пьяный.
Ты прости ему, не греши…
***
Отлюбилось, отплакалось,
Ожидалось и верилось,
Что судьбой мы сосватаны
Со своими потерями.
Что места нам угаданы,
А места – околдованы.
Долгий путь неразгаданный,
Длинный меч зацелованный –
Всё упорно и радостно
Убегает тропинками.
И скучают проталины
Под замёрзшими льдинками.
***
Всё пошло вперекор событиям,
И отплыл последний фрегат.
Вопреки случайным открытиям
Снова странности говорят.
Вопреки нелепым признаниям
Вновь от сна просыпается ложь.
И неверные ожидания
Пробуждает нервная дрожь.
Бытие, бесконечно побитое,
Завывает собакой глухой.
А мечта, яркой кровью залитая,
На луну глядит сиротой.
***
Бесконечная гордость людская
И нелепая жаркая спесь
На пустой остановке трамвая
Предлагает тепло в мир несть.
На трамвайной той остановке
Тёмный век одиноко замёрз.
Скачут голуби там неловко
И клюют грязный снег вперехлёст.
И любимая всеми экзотика
Покрывает рекламу вовсю.
Город! Сердце твоё бьёт дротиком!
Всё ж тебя бесконечно люблю…
***
Надежда вдали своим острым крылом
Неяркий рассвет полоснула.
И этот последний высокий надлом
Над речкой она протянула.
И вышел бессонный метельный туман,
От холода сам замерзая,
А где-то вдали полуночный канкан
Колёс поезда отбивают…
Уходит нелепая вьюга, поверь,
Уходят друзья и надежды…
Лишь ветер окно разрывает, как зверь,
Лишь солнце мерцает, как прежде.
***
Чем плохо быть свободной птицей?
Чем плохо не терпеть бедлам?
Чем худо промелькнуть зарницей
И улететь за океан?
Тот счастлив истинно и верно
В пучине бренной суеты,
Кого нельзя ничем, наверно,
Лишить душевной красоты.
– Где истина? – ты вопрошаешь,
А истина – она проста:
Не существует, представляешь,
Нуля и чистого листа.
***
Заглянул долгожданный луч света
В ранний лес, и запели птицы.
Я встречаю опять рассветы,
Но не очень хочу веселиться.
Солнце ярко встаёт над Русью,
Светлоокими смотрит глазами,
И стою я в лесу с тихой грустью.
Вновь одна с голубеющей далью.
Сколько воздуха, сколько просторов,
Сколько счастья и слёз на смену
Испытала страна лукоморья,
Приподнявшись из мрака и тлена…
***
Перевёрнутая действительность
На окошечко тенью упала.
Удивлённо и восхитительно
Капли рос с травинок роняла.
Это утро во мгле, туманное
Мне вовек уже не забудется.
Пусть бессовестные и желанные,
Да и светлые мечты – сбудутся!
***
Когда кажется, что упал,
И уже не подняться тебе,
Устреми в небеса свой взгляд
И не думай, что всё не так…
Как весною прекрасен свет!
Как легко и радостно встать!
Как весною хочется жить!
И не верится умирать…
Пленник
Был пойман маленький кузнечик,
Посажен в банку и закрыт.
И не доступен ему воздух,
И корм ему почти забыт.
Он прыгал, прыгал, в банке прыгал,
Прими в подарок мой рассказ.
Он всё же вверх старался прыгать.
Кузнечик, а умнее нас!
Он прыгал, прыгал, в банке прыгал,
Старался выше, всё успеть.
Тугую крышку вскоре выбил
И повзрослел на жизнь и смерть.
***
Смотрю я в глаза лошадиные
И вижу я чувства глубинные.
И верность, любовь к человеку,
Присущие ей век от веку.
Галопом ли, рысью ли, шагом
Идёт она, всадника слушая,
Но болью лишь и нахрапом
Взяты достижения лучшие.
Когда диалога достигнем мы,
О, лошадь, скажи мне, и как?
Ведь чувства и боль лошадиная
Совсем не такой уж пустяк…
Пусть всадники в направлении
Добра, гуманизма идут.
Жестокость оставят в забвении,
С тобой пониманье найдут!
***
Созерцание пустоты.
Прелюдия бытия.
В бесконечности мерзлоты
Может быть, замёрзла и я.
В мимолётности взглядов птиц
Я читаю былую спесь,
Но когда из бездны вернусь –
Это будет кукушка петь…
***
Я хочу разрыдаться,
Но не хватает мне слёз.
Я хочу разметаться,
Но не хватает мне грёз.
Я хочу просто счастья,
Не ощущаю, увы.
Мне ветра и ненастья
Стали привычней ходьбы.
***
В немыслии бытия
Падал апрельский снег.
Вдаль ушли поезда
С ними и лучший век.
Без двусмысленных слов,
Без расстройств и обид
Есть на свете любовь,
А не лишь её вид.
Маме
Пусть всегда будут светлые дни.
Прочь невзгоды и вести худые!
Пусть несут нам с тобою они
Счастье, радость и новые силы.
Оставайся всегда молодой,
Будь ещё красивей, чем прежде.
Неудачи пройдут стороной…
В сердце место найдётся надежде.
И пускай чёрно-белая жизнь
Нам порой преподносит сюрпризы,
На улыбку, родная, свою положись,
И в судьбе будет меньше капризов.
***
Вездесущие СМИ и реклама…
Здравомыслия песенка спета.
В голове будто пена для ванны,
А во рту под пиар сигарета.
В морозилке стоит чудо-йогурт,
Говорят, что мороженым будет.
На ТВ то врачует Малахов-йода,
То хихикает Ванька Ургант.
И попса уже рвёт перепонки.
Здравомыслия песенка спета.
Алкоголем мозги мы портим,
Ну а лёгкие жжём сигаретой.
***
Пустошь и кривая колея…
Кому только ехать по ней?
Может быть, вспоминал Кудияр
Где-то здесь свою даму червей?
Может быть, замерзали в глуши
Бесполезные крики волков?
Может быть, колея та хранит
Синий проблеск тумана снов?
Может быть, и Морозова здесь
Проезжала за мужем вслед?
Может быть, эта дальняя весь
Всё пыталась найти ответ?
Всё же люба мне колея,
И пока нет дороги иной,
Плачет тихо сырая земля
Над своею дочуркой рекой.
***
Разрушить легче, чем построить.
Покинуть проще, чем любить.
Расстроить легче, чем настроить.
Забыться проще, чем забыть.
***
Не любили и не желали
Мы иллюзии той суеты.
Полюбили и осознали
Вновь безмолвие простоты.
Не законом, не беззаконием,
А свободною человечностью.
Славой русской, славой исконною
Отмечаемся мы над вечностью.
***
Невозможная спесь всё накрыла,
Заливает туманом мозг.
Что же гордость людская творила,
Принеся проблем новый воз?
От конца до начала беспечного
Растревожила душу песнь
Той затравленной бесконечности,
О которой нельзя громко петь.
И воркует вдали перепёлочка
Всё о той безвозвратной тоске,
Что нельзя всех разбить на осколочки
И по гордой судить пестроте.
***
Мы считали моменты инерции.
Мы стояли на лодочной станции.
Голый крик назывался коммерцией,
Ну а хлеб назывался субстанцией.
Мы, запутавшись в этой прострации,
Всё хотели построить куличики.
[Здесь должна была быть иллюстрация,
Ну, конечно, смурного обличия].
***
Дальних странствий вышина
Катится прочь.
Наступает опять весна –
Синью кроет ночь.
Небо плачет в глухой тиши
По ушедшим вдаль проводам,
И сохатый где-то бежит
Скорым по безлюдным местам.
Место чьё здесь? Не знает никто.
Не остался бы здесь ни один.
Впереди рассвета пальто
В отраженьи уставших витрин.
***
Шпалы, долгая леса тревога,
Невозможная травная степь.
Что опять ты, шальная дорога,
Своим путникам будешь петь?
Что расскажет шелест крапивы?
Удивит чем снова полынь?
А вдали вода – дивное диво –
Шепчет: «Жизнь прекрасна – остынь».
Я люблю серебристые пряди
Свежесорванной корки берёз.
И в уставшей озера глади
Вижу вереск я диких слёз.
***
Щебечут тихо соловьи,
Жалеют раненое сердце.
Вдогонку бегают ручьи,
И я теплом хочу согреться.
Живут бессменно небеса…
И взрывом дальнего заката,
Бессменной верой в чудеса,
Глазами старого солдата
Всевышний смотрит на людской
Калейдоскоп грехов повторный,
Но мир не заперт на засов –
Досель стоит, нерукотворный.
***
Пыль дорожная в поле вилась,
Трепетало солнце вечернее.
Ах, зачем я сюда неслась
По безлюдным и диким прериям?
Даль высокая, солнце скал
И вдали ночи чернь одинокая.
Полумесяц не нас искал.
Жизнь вообще-то штука жестокая.
***
В дымном южном тумане города
Возвышается горный завод.
И вокзал наподобие сторожа
В путь-дорогу людей зовёт.
Сизой дымкой предутренней свежести
Накрывается пустота.
И с жестокостью бесконечности
Вопрошает: «О, я ли та?»
***
Траур по ушедшему бессмысленен.
Вдаль года, как птицы, улетают.
Ну а мы, задумавшись об истине,
О несбыточном зачем мечтаем?
Как прекрасна жизнь!
Как верно то, что счастье в небе
тёмно-синем!
Ну, помрём… Но вспыхнем ведь из тлена
Факелами в горную вершину!
Отдадимся пелене тумана,
И душа в ребёнка превратится.
Невозможно дерзостью обмана
Слишком долго бредить небылицей.
Правда вся проста, обыкновенна.
Пепел наш – садов цветочных роза.
Если есть та самая геенна,
То и в ней порою сохнут слёзы.
***
На дороге бескрайней стоит одиноко
Крест огромного женского монастыря.
Небо смотрит на нас, но оно не жестоко.
Тут и сакраментальная суть бытия.
А в обители самой всё чёрные рясы
И спокойного общества мирный уют.
Добродетелью инокини все прекрасны,
А не той красотою, что чудной зовут.
И когда я дорогою там проезжаю,
Вспоминаю монахинь я строгий наряд
И ещё почему-то порой вспоминаю,
Словно ангелов слёзы, прозрачный их взгляд.
***
Зимняя тайна леса.
Как ты сейчас сложна.
Кем ты, трава, согрета?
Или сохнешь одна?
Искрится колким снегом
Сломанная трава –
Обледеневшим берегом
Вдаль зима не ушла.
Будет ли расстояние
Нам пройти суждено?
Серой покрыто тканью
Белое полотно!
***
Так говорят. Посмертно,
Падая вслед за звездой,
Видят люди медведя,
Светлый он и большой.
Кажется, я устала…
Может, и не беда,
Но… вот с неба упала
Северная звезда.
А белые медведи
Тихо на небе спят.
Все они нам соседи,
От старых до медвежат.
***
Небольшие заросли крапивы
Усмотрела как-то вдалеке.
Вроде бы лесные переливы.
Можно проскочить и налегке.
Но крапива делалась всё гуще.
Так густа, что не преодолеть.
Становилась с каждым шагом жгуче,
И пришлось стремглав по ней лететь.
Помнят ноги злющую крапиву.
Помню бег и помню жуткий страх.
Голубые озера отливы.
Волдыри на раненых ногах.
Нет, я отпускаю той крапиве.
Ведь она ко мне была добрей
И намного менее по силе,
Чем ожог от подлости людей.
***
Человек полюбил не прекрасную даму,
Он для этого был слишком дряхл, одинок,
Человек полюбил не тибетского ламу…
Понимал, что и лама бывает суров.
Человек подобрал одинокую кошку,
Что глазами точь-в-точь, как покойна жена.
Человек полюбил одинокую кошку,
И та кошка ему восемь лет уж верна.
Кошка кушала мясо, хлеб, кашу, водичку
И охранницей верной для дома была.
А однажды в когтях малахольную птичку
Вдруг на радость хозяину в дом принесла.
Тихо воет метель, и прекрасные дамы
В полушубках китайских по центру снуют.
Тихо падает дождь, и умнейшие ламы
Новым ученикам мудрость жизни дают.
Ну а тот человек, поработав немножко,
Радиолу послушав, в окно покурив,
Приласкает свою беззащитную кошку…
Может, лама сказал бы, что это прорыв.
***
Нет, нельзя позабыть пророчества
Старых, раненых, битых ворон.
Снова в бездну зовёт одиночество
И вдали колокольный звон.
И усталость моя в завершение
Этих адовых жутких кругов
Проявляется лишь во влечении
К переливам жутчайших снов.
Нет, вороны, ваш вой не забыт ещё.
Но вдали тихо падает свет.
Нет, вороны, жизнь вашу разбитую
Помнить будут могилы вовек.
***
Степное марево подсолнухов
На перелесок жизни падало.
И бесконечною безмолвностью
Дорога южная угадана.
За тихой чащей кипарисовой
Шерохается море синее.
И небо знойное неистово.
И облака сверкают инеем.
И вновь во сне, почти пророческом,
Я вижу степи затуманенно…
Дубам кричу я: «Одиночество!
Как степью жаркою я ранена!»
***
Море синее, море вечное.
Чайки реют над гордой волной.
И бессонною бесконечностью
Маяки горят под луной.
И с холодною бессердечностью
Завывает вдали буран.
В край туманный,
В ветра беспечности
Корабли он зовёт, чуть пьян.
И степеннейшим обязательством
Все надежды в моря плывут.
И моряцким шутливым ругательством
Штормовые ветра поют.
Люди смотрят на море глубокое,
Но не знают, какую песнь
Восхваляет оно, синеокое,
И о чём чайки любят бухтеть.
Охота на акулу
Синее море во власти акул.
Утлая лодка качается.
Шкипер, похоже, судьбу обманул.
Просто так всё не кончается.
Быстро судёнышко мчит по волнам,
Лихо трепещут волны.
Да и вокруг сплошной тарарам.
Корм акулам готовый.
Можете смело, товарищи, плыть,
Если вечер угрюмый.
Кажется мне, что не шкипером быть,
Ему б самому быть акулой.
Поймана хищная рыба уже,
Но все уставшие очень.
И приготовить на ровном огне
Акульего мяса не просят.
Если бы я акулой была,
Хоть и пустили бы в дело,
Я бы кончины своей не ждала –
Лучше бы шкипера съела.
Край – ветер
Река своею синевою
Рассказывала мне о том,
Кто плыл далече за мечтою,
Кто погребён под гор хребтом.
Чья ревность, удаль молодая
Сгубила юные года
И из какого ветра – края
Уходит талая вода.
И из какой болотной дымки
Выходят лодки вечерком.
На обломившейся тростинке
Чьей там судьбы видать излом?
И я смотрю на даль и волны.
Молчит суровая река.
В береговых своих оковах
В жару всем путникам сладка.
Молчат заросшие тропинки,
Молчат угрюмые леса.
И этой речкой, словно льдинкой,
Природы режется краса.
Дубравы, тихие поляны
Увядшей шепчутся листвой.
Прикрыты осени туманы
Их непокорною главой.
Прекрасна речка и природа.
И до чего же хороша
Среди обычного народа
Простая русская душа!
***
«Украду я тебя из ночи», –
Обещал ты мне вскачь, Лихой!
И по кругу иди, не молчи,
Говори с путеводной звездой…
И люби…
И прекраснее вьюг
Улетай ты по ветру вдали.
Ты мой вечный туманнейший
Друг…
Помесь скорби, цветов и любви.
И по кругу придя на покой,
Мы вздохнём, помолчим…
Ну и пусть…
Этот бренный полуденный зной
В сердце выцвел, как давняя
Грусть…
Степь в оконце
За туманами, и за перелесками,
И за краем закатного солнца
Зазывает мечтами недетскими
Вид унылой степи из оконца.
Верность чувства весеннего вдаль
Уплывает с надеждой иного,
И закончившийся февраль
Накрывает волной меня снова.
И закончившийся апрель
Так томит… Холода вспоминает.
Но когда-то отступит метель
Пред красою вечернего мая.
Но когда-то придёт и весна.
Знаю я, мы вовек не забудем,
Что любовь вообще-то верна
И мы все, в основном-то, люди.
***
Не грусти, не страдай, не болей.
Просто знай, что тебя где-то ждут.
Знай, что любит не только метель
Серых чудищ, что воем ревут.
Знай, что в бренности бытия
Мы не всё рассказали ещё.
Обо всём догадалась уж я.
Только многим досель невдомёк,
Что Фемиду не обмануть.
На последствия есть приговор.
Измени свой жизненный путь.
Не кради у себя, словно вор.
Распорядок и строгий закон
Растворяет смятенье обид,
А вдали колокольный звон
Пробуждать старается стыд.
Будьте люди счастливыми – все.
И старик, и юнец, и младой.
Для того есть жизнь на земле,
Чтобы дать всем грехам отбой.
***
Жестокость и предательство
Растворятся в добре.
Кто стоял на паперти,
Может быть в серебре.
Главное в жизни – стыдиться
Своих греховных оков.
Будь ты хоть чем и хоть кем,
Главное – знать одно.
Ты – Добро! Человек!
Счастье тебе суждено.
«Афродита»
Пускай твои прекрасные ланиты
Милей, чем у богини Афродиты.
Пускай все перси золотом покрыты
И недоступностью пути все перекрыты.
Но если чистоты в твоём нет сердце,
То не с кем будет в жизни отогреться.
И никого любовию и лаской
Ты не согреешь, будешь оголяться…
А если гол король – над ним смеются.
Ему даже вельможи ухмыльнутся.
Ты – будь чиста, верна себе и Богу.
Так станешь Афродитой хоть немного.
***
Достойно и смело живите!
Свободу выбора любите.
Но надо её заслужить,
Потом уже жить – не тужить.
И бренные наши обиды,
Страданья, видавшие виды,
Терзанья, хвалы и сомнения –
Всё это лишь развлечения.
Хотите свободы, не бредьте
Своей одинокою клеткой.
Той, что создаёте вы сами,
Подсчёты ведя месяцами.
И бред, и беспечные други,
И каменные лачуги –
Ничто не сравнится с духом,
Который не слышен уху.
Свобода, особенно выбора,
Внутри одинокою выдрою
Томится в каждом из нас.
Лишь выпустишь – в добрый час!
Ночь в городе
Во мраке тайн ночных
Так многое творится.
Вот вор крадётся. Стих.
Вот «бабочка» садится
В машину «Мерседес»…
Бандиты «отдыхают» –
Под ресторанный грех
Судьбу братвы решают.
Кого тут только нет:
И беспредел, маньяки,
И участковый мент…
Участники клоаки –
Бомжи, барыги, чернь,
Лихие с Украины,
Мажоры, наркоспесь,
Таджики и армяне,
Цыгане, ВДВ, морпехи
И босота…
Дрожат районы все –
От ВИЗа до Истока.
Но утро. По домам
Все тихо утекают.
И лишь одни бомжи
Помойки выгребают.
***
От кризиса до кризиса живём.
Как кильки в масле, мы в трамваях ездим.
Страна трещит слабеющим хребтом,
А мы всё больше на хребет тот весим.
Мы курим, пьём и колемся иглой.
И столько черноты вокруг да смрада,
Что мы себя приводим на убой,
Как отрешённое баранье стадо!
Потом смущаемся, зачем
В полночный час
Нас меч – закон карающий осудит?
Он нам гласит: «Законы-то для Вас…
Вы прежде ведь не граждане, а Люди!
И снова в тихом мареве ночном
Кто-то идёт по лезвию наклонной.
Нет, никогда, промчав наискосок,
Не жди судьбы улыбки благосклонной.
Кабак
Вот опять в полуночной глуши
Замер тихий отвесный мрак.
Шепчет путнику: «Не спеши!»
Кособокий ночной кабак.
Пиво, водка, разгул на разлив,
Шашлыки из шерстистой курятины.
Всё в нас – жизни сплошной перелив
Злой, беспечной, хмельной
отсебятины,
Потонувшей в тумане паров
Винных и выхлопной трубы!
…Закрывают кабак на засов
Во избежание пальбы.
Вот смотрю я на те кабаки,
Что сиротски стоят за чертой.
«Может, – думаю, – вахлаки
Сквозь кабак и пошли на разбой?»
***
Грачи полетели над падью
весенней.
Ах, как у воды хорошо.
И бьётся из жёстких холодных
расщелин
Святая водица ключом.
И ждут своего несомненного часа
Все жители сёл и окрест.
Чтоб воду испить – родниковую чашу,
Услышав лесной
благовест.
И сыплется с гордо сверкающих сосен
Дождливого ветра роса…
Ах, как же прекрасною свежестью
вёсен
Природная дышит краса!
И счастливы люди, и солнце счастливо,
Что есть в том пролеске
родник.
И даже вдали улыбнулся игриво
Большой и смешной грузовик.
***
Прозвенел на столе будильник,
Солнце вовсе ещё не палит.
Кошка смотрит на холодильник
И тихонько уже мурчит.
Кошке тоже охота позавтракать.
Ведь проснулась раным-рано,
Становясь на задние лапы,
Мявкает будильнику… Но
Любит кошечка жить припеваючи –
Миска полная, брюхо сыто.
И порою, будто играючи,
Ей хозяйка приводит котов…
Понасыплет хозяйка сонная
В миску кошки любимый корм
И сама, утром приглушённая,
Ко плите идёт на поклон.
Кошка любит и дочку хозяйкину –
Кто же будет тогда с ней играть?!
Ну а больше, конечно, курятину
Да колбаски порой пожевать.
Всё-таки киски очень ранимы,
Любят ласкаться, урчать.
Хоть её мы и звали скотиною,
Но любили – ни дать и ни взять.
Жизнь идёт, да своею дорожкою.
Только смотрят порой на меня
Все глаза бесхозяйных кошек:
«Обогрей, накорми меня!
И тогда уже верою-правдою
Всем домашним я буду служить».
Что сказать? Дружбой меньших братьев
Нужно людям всегда дорожить.
***
Я очень по тебе тоскую,
Весенний ветер.
«В мечтах своих я даль балую», –
Ты мне ответил…
Что невозможно всё забыть,
И невозможные прощаются мечты,
Что много вёсен впереди
И ещё больше у природы красоты,
Что много странствий и дорог,
И перелесков – берегов,
И счастье долгое без лишних слов
Напоминает очертания нам вьюг.
И бесконечен переливчатый
Наш круг.
Высок небесных хмарей
Безграничный недосказ.
И горы, степи нам поведают рассказ,
А лёгкий пепел догорающих зарниц
Летит по кругу изменяющихся лиц
И навевает одиночество вдали.
А годы тихо, незаметно утекли…
Но пряным запахом озёр и троп степных
Придёт к нам воздух бесконечностей лихих.
И рады мы, и счастливы во всём.
Не надо! Всё вообще переживём.
***
Непроглядный сумрак туманов
Бесконечно росу застилает,
И печалью вешних дурманов
Ветер в даль темноты улетает.
И шерохаются синицы
По негожей узкоколейке.
Маленькие и кривые птицы
Отражаются в луж мгновеньях.
Полюбилась им хмарь лесная,
Полюбились им водные тени.
В бесконечность они улетают,
Расцветая высокой сиренью.
***
Печаль-тоска полуночною дымкой
Перестилает дальнюю дорогу.
И дует ветер мокрый и противный,
И где-то глас вещает про погоду.
От хрусталя до вечности невинной
Немилосердно преданные глушью
Уходят фронтом западным, старинным
В могилу странствий пламенные души.
И пустота своим наивным светом
Ушла в болото призраков туманных.
О, Небеса! Найдите вы ответы,
Чья путь-дорога боле долгожданна?
***
Странствия! О, странствия!
Люблю я вас всей душой.
Когда я лечу, я властвую,
Как ветер вдали сухой.
О, небо! Даль синеокая!
И крики ночных грачей,
Безлесая и высокая
Поляна смешных бахчей.
Ростовская пыль дорожная!
И дождик кубанский лихой!
Идут по полям рука об руку
Казак с дивчиной младой.
И жаркая горечь стелется
В тумане южных лесов.
Порой в это лето не верится,
Что осень замкнёт засов.
Люблю я ту пору чудную,
Люблю и ночную тишь.
Кузнечики изумрудные
Вновь будят степную мышь.
***
Зимний лес, как умён ты.
Белобрысой куницей
Ускользаешь вдаль от дорог.
Ты туманной зарницей
Отойдёшь от тревог.
И иллюзия Нового года
От беспечного небосвода
Улетает огромною птицей.
Снова небо в снегу заискрится,
Снова ветер на звёзды ложится,
И уходит родная страна
В столь приятную тишь.
Только, лес, я знаю, не спишь.
Ты над снежной землёю шуршишь.
То завоешь, а то замолчишь.
Ты поймёшь, ты простишь.
***
Я права, не более того.
Ты же тихо ходишь в глубине
Комнат, и не знаю, отчего
Ищешь ты причины все во мне.
Людям в целом свойственно искать
Полуправды рыженькую мышь.
Людям в целом свойственно принять:
Кто-то виноват, а ты лишь мстишь.
Людям в целом свойственно любить.
Даже очень ясно – отчего.
Может, даже свойственно простить.
Ясно, что кого-то не того.
Мы грешны. И возраст спесь собьёт,
Да прибавят мудрости года –
Снова твой словесный огнемёт
Попадает точно в никуда.
***
Сойти с ума от одиночества,
От зла, от грешности людской.
Порой так хочется, так хочется,
Что хоть всему давай отбой.
Весенней гладкою росинкою
Извилина в мозгу шевелится,
И тонкой каверзною льдинкою
Жестокость вёсен перемелется.
И вдруг окликнет обессиленно
По имени, да и по отчеству
Тебя… Укутавшись осинами
Порой сойти с ума так хочется…
***
Жестокие вьюги весенние
Стучат в лобовое стекло.
Ну где же былое веселье?
Куда нас ветрами несло?
Ну где же опять наша молодость
И вёсен далёких тепло?
От ветра, тумана и холода
Нас вьюгою той обожгло.
От смрадного дикого месива,
От разности траурных вьюг
Пусть вовсе с тобою невесело,
Но будем же рядом, мой друг.
***
Тихо падали звёзды лунные
На поляну в сумрачный час.
Ночь большая, серая, чудная.
Не до них ей и не до нас.
И любовь белокрылою птицею
Улетала в былые мечты.
Новой, странной, тихой страницею
Нашей книги дышат листы.
Счастье дарит нам юность природную.
Как же, ноченька, ты хороша.
Ты на землю взойдёшь плодородную,
И согреется чья-то душа.
***
Ты черкнёшь, спросишь: «Как дела?»
Я отвечу, что ничего…
Может быть, я звонка ждала.
Да, пожалуй, что не того…
Может быть, я пыталась сберечь
Для тебя несколько страниц…
Дождь и слёзы катились с плеч
Угасающим светом зарниц.
Может быть, не смогла успеть
Я к тебе в полуночный час?
Всё пока. Я сейчас усну.
И не думай вообще о нас.
***
Стенек Разиных[2] полно
Разбрелось по белу свету.
Им, конечно, всё равно,
Ту царевну или эту.
Им, конечно, без границ
И без всякого разбора.
Лишь бы больше было лиц
И досужих разговоров.
А потом они вообще
В шоке ходят чрезвычайном.
Аполлона ты зачем
Полюбила? Что? Специально?
Надо знать и понимать,
Что романтики и счастья
Свойственно вообще желать
Даже лающей собаке.
Ну а что уже тогда
Говорить о дамах верных?
Наши чувства – не игра.
Их возможности безмерны.
На украинскую тему
Как вы не прощаете никого –
Стонет уже страна!
Грохот власти. И без того
Душа адской болью полна.
«Нам не больно, – скажем
мы вновь, –
мы дальше пойдём, согревшись.
Мы убили в сердце любовь –
У нас вообще нет сердца!»
Ненависть, стон и мрак.
Застывает кровь в жёстких жилах.
Да, не все страна, говорят,
До конца грехи искупила!
«Вставай! Мы убиты в бою,
Но нас, как прежде, не счесть.
И в дождливом этом строю
Нереальное сквозь пронесть!»
Вой, грохот, туман и боль
И вокруг бесконечный ад.
Украина, мы всё же с тобой.
«Не стреляй», – тебе говорят!
Отверженные
Ненавидимые, безгрешные,
Бесконечные и поспешные,
Неродные и очень несчастные,
И вся жизнь их порою ужасная.
Как же вас ненавидят, судят
Сильные и добрые люди.
Как же вас не приемлют порой.
То увидят вас, то забудут,
То побьют или запрессуют.
Ну а вдруг – поведут на убой.
Да почему? Да зачем? Что же вы?
Если золото есть у вас,
То зачем на скотов быть похожими
И другим харкать прямо в глаз?!
Так живут эти люди, прокляты.
Я заканчиваю свой стих.
Все желания их разворованы.
Да и золота нет у них…
«Ненавидите? Мы не согнёмся!
Проклинайте! Не сломлены мы!
Может быть, мы когда-то вернёмся
Из страны полуночной тьмы…
И тогда нас Господь рассудит».
Да не будет никак в раю,
Кто за злато родных и душу
Положил на чашу Тельцу.
А Ваал[3], ухмыляясь, хохочет.
Он не любит этих людей,
Что за деньги всё время хлопочут,
О душе не заботясь своей.
Бабуля
Печальные глаза бабули
Глядят в предсумеречный мрак.
Частенько ей нужны пилюли,
И в жизни всё совсем не так.
Родня уже не посещает,
Совсем забыв старушку-мать.
По телевизору вещают,
что с бедностью пора кончать.
Вздохнёт бабуля, прикоснётся
Своею дряхлою рукой
К любимой кошке.
Та лишь жмётся,
Глядит на бабку сиротой.
– Ну что же, Муся, отварю я
Тебе щас кашки с молоком.
– Ну а сама? – мурлыкнет Муся.
– Сама я… хлебушка… С лучком.
И вот сидят у телефона
Бабуля с кошкою своей.
– Не позвонит никто, Мурёна,
Судьба такая быть ничьей.
***
Гроза в лесу. И траура елового
Печаль траву весеннюю качает.
И шума монотонного соснового
Отрада бесконечностью пронзает.
Душевное спокойствие угадано.
Разбита пропасть неба тёмно-синего,
И бесконечной добровольной пагодой
Ушли мечты заветные с осинами.
Ах, лес! Ты так высок и траурен.
Ты обожаешь вечность одинокую!
И снова в реках колобродит паводок,
Да мостик закачается над пропастью.
***
Люблю весеннюю дорогу
И проносящуюся даль,
Люблю азарт, люблю тревогу
И каверзной тоски печаль.
И пенье траура ночного
Люблю… Как покрывалом – лес
Всё дышит тихо и бедово
Из-за туманов и завес…
И как вороны серой дымкой
Ныряют в запахе ночном.
О, ночь природы! Ты – картинка
И вечный одинокий слом.
***
Утро покрывает раннею
зарёю
Мглу ночной обиды и тревожный
лес.
Безграничной, юной, летнею
мечтою
Убегает вдаль дорожный
перевес.
И летящий сокол призраком
плачевным
Исчезает вместе с сумраком
вдали.
И большие хмари трепетом
душевным
Говорят нам то, что ночью не могли.
***
Любимый мой, я брачный наш пароль
Навек запомнила, тавро на сердце выжгла.
Лишь важен безграничности контроль,
Чтоб нас же брак нас из дому не выжил.
Любимый мой, я в полуночной мгле
Твоё лишь имя вечностью шептала,
И каркали вороны в синеве,
И безысходность запахом витала.
И летом, и зимой, и в тишине
Хранила образ твой в своём я сердце.
И счастьем согревалось всё во мне,
Когда никак уж было не согреться.
Я без тебя – порок и сирота,
Я без тебя – ничто и знать не надо.
Лишь ты, а не мирская суета,
Моя хвала, честь, слава и отрада.
***
Зима подходит к завершенью!
Из хрусткой белой пелены
Выходят, словно откровенья,
Весенние цветы, ручьи.
Влюбляются друг в друга люди,
И слышен в лад кошачий вой.
Друзья, да пусть весна прибудет!
И будет вечно молодой!
***
Рай потерян, а душа продана.
Обетованные острова отданы.
Без забвения думы думаю,
Беспросветные и угрюмые…
Можно было вернуться назад,
Но теперь уже поздно…
А рассвет это или закат –
Покажут мои звёзды.
Ненавижу своих палачей!
Сердце отняли, душу вынули.
По ночам я в мире теней
Без последствий, без дел, без выдума.
***
Хотел