ентарованные на создание новой теории (внешние
задачи).
Примером первого рода могут служить задачи искус-
ственного синтезирования гена на основе теории молеку-
лярной генетики, экспериментальные поиски магнитного
монополя на основе теоретически предсказанного эффек-
та или уточнение геометрической формы нашей планеты
в рамках и средствами существующей теории фигуры
Земли.
Примерами второго рода могут служить задача по
созданию теории, объясняющей некоторые особенности
спектра излучения атома водорода (в первом приближе-
нии решенная Н. Бором в 1913 г.), или задача создания
единой теории поля и вещества (до сих пор удовлетвори-
тельно нерешенная). Эти замечания позволяют возразить
против концепций Тулмина, Поппера и отчасти Лакато-
са, считающих, что именно наличие проблемных ситуа-
ций является одной из самых существенных черт науч-
ности. Перенесение центра тяжести при решении вопроса
о природе научности с проблемных ситуаций на теории,
образующие системы функционирующего знания, порож-
дающего другие единицы знания, значительно упрощает
ситуацию, связанную с определением природы и разгра-
ничением научных и ненаучных знаний. Остановимся на
некоторых особенностях сформулированного критерия
научности.
Первая из них заключается в том, что этот критерий
относится к науке как к эпистемологическому идеалу.
Он может быть применен и к реальным научным дисцип-
линам, но лишь в случае, когда эти последние достаточно
полно приближаются к эпистемологическому идеалу, т. е.
к некоторому идеализированному модельному стандарту.
Почти таким же образом обстоит дело, скажем, с зако-
нами идеальных газов, с наибольшей точностью приме-
нимыми к водороду при температуре близкой к +16°С и
нормальном атмосферном давлении. Не совпадая полно-
стью с идеальным газом, ибо абстракция идеального
газа предполагает ряд физически невыполнимых усло-
вий, водород при комнатной температуре и нормальном
атмосферном давлении дает наилучшие фактически воз-
можные приближения к этому идеальному объекту.
Вторая особенность, непосредственно вытекающая из
первой и тесно связанная с общей методологической уста-
новкой, изложенной в первом параграфе третьей главы,
Ю Раките» А. И. (45
заключается в том, что сформулированные критерии по-
зволяют осуществлять рациональную реконструкцию
систем научного знания в рамках историко-научных ис-
следований.
Мы знаем, например, что Страбон, Плиний Старший,
Геродот, стоявшие у истоков европейской географической
и исторической наук, не формулировали точных научных
методов, ибо еще не существовало соответствующих
теорий. Помня, однако, что «ключ к анатомии обезьяны
лежит в анатомии человека» и применяя эту идею с соот-
ветствующей коррекцией к нашему случаю, мы можем
поставить вопрос, можно ли квалифицировать их иссле-
дования как научные. Вопрос этот сам имеет долгую
историю. Он связан и с гипертрофированным в неокан-
тианстве (особенно у Риккерта) 12 противопоставлением
идеографических (история, география) и генерализую-
щих (физика, математика) наук тезису, поддерживае-
мому многими позитивистами, что простые описания, об-
наруживаемые у истоков всех специализированных отрас-
лей знаний, вообще не являются науками. Однако, и это
не должно казаться странным, именно предельно силь-
ные критерии научности, развитые на основе идеи эпи-
стемологического идеала, позволяют положительно отве-
тить на заданный вопрос. Можно с уверенностью сказать,
что труды Страбона, Плиния и Геродота явно выделя-
ются из системы здравого смысла, ибо они подчиняются
специфическому для науки системообразующему принци-
пу («все об объекте»), ориентированы на познание объ-
ективной истины и в первом приближении дают основа-
ния или хотя бы повод для приближения к теоретиче-
ским построениям в этих областях знания 13. Советские
историки науки до того, как соответствующие попытки
были предприняты их западноевропейскими и американ-
12 Риккерт Г. Границы естественнонаучного образования поня-
тий. Спб., 1903; его же. Науки о природе и науки о культуре. Спб.,
1911.
13 Философский фундамент исторической науки был заложен
марксизмом еще в XIX в. Однако строгие и в предельном случае
формализованные теории в истории, географии и некоторых других
областях научного знания до сих пор еще не созданы и неизвестно,
можно ли будет их создать в ближайшее время, поскольку это тре-
бует выработки формальных систем с чрезвычайно большим набором
переменных, объединяющих,их связей и с трудновыполнимыми пра-
вилами преобразования. Тем не менее работы в этом направлении
ведутся и некоторые частные успехи уже налицо,
Иб
скимй коллегами, зафиксировали это обстоятельство, ибо
они сами могли рассматривать различные исторические
стадии, например в формировании исторического знания,
с позиций достаточно высокоразвитой, хотя и неформа-
лизованной исторической теории 14.
Так как сформулированные критерии научности пол-
ностью применимы лишь к идеализированной модели
науки и являются поэтому предельно сильными, то ис-
пользование их при исследовании реальных научных
дисциплин в методологических и историко-научных изы-
сканиях предполагает некоторый механизм их ослабле-
ния. Поскольку разработка такого механизма выходит
за рамки настоящей работы, я ограничусь здесь простой
констатацией этого обстоятельства.
Теперь мы можем обсудить критерий новизны в науч-
ных знаниях. Этому следует предпослать одно специаль-
ное замечание. Оно касается проблемы уникальности
научного знания. Здесь я вновь воспользуюсь довольно
широкой аналогией с промышленным производством.
Известно, что, чем выше уровень механизации, а тем
более автоматизации в сфере промышленного производ-
ства, тем унифицированное его продукция. Автомашины,
сходящие с заводского конвейера, как и составляющие
их детали, практически неотличимы друг от друга. При
этом их потребительная стоимость не уменьшается. Если
бы все узлы и детали таких автомашин были различны,
то их эксплуатация была бы чрезвычайно затруднена, а
полезный эффект от их использования резко упал15.
Машины и автоматические линии на промышленных
14 Лурье, в частности, показывает, что история Геродота поко-
ится на определенных философских принципах, а не представляет
собой случайную запись исторических эпизодов, как часто она трак-
товалась в буржуазной историографии (см. Лурье А. Очерки по ис-
тории античной науки. Греция эпохи расцвета. М., 1947).
15 Даже самый большой оригинал вряд ли согласится отправить-
ся в путешествие или деловую поездку в карете XVII в., уступающей
современному автомобилю и в комфорте, и в скорости. Эстеты, вы-
ражающие недовольство однообразием и массовостью продукции
промышленного производства, занимают на самом деле позицию
реакционного романтизма. Они забывают при этом, что, например,
лук и стрелы первобытных охотников много выиграли бы от стандар-
тизации, если бы она была доступна их создателям. Подлинная
оригинальность заключается не в разнообразии и неповторимости
вещей, а в неповторимости творческой мысли. Нестандартность про-
дуктов кустарного производства чаще результат его несовершенства,
чем творчества.
10*
предприятиях как раз и создаются для серийного произ-
водства одинаковых предметов. Смысл таких предметов
независимо от того, предназначены ли они для личного
или промышленного потребления, заключается в их одно-
типности.
Напротив, отличительная черта научных знаний, будь
то системы производящего знания (теории) или единич-
ное утверждение об отдельных феноменах, заключается
в их уникальности. Повторное создание той или иной
научной теории, повторное открытие научного метода
и т. д. лишены всякого смысла и не имеют потребительной
стоимости. Отвлекаясь от многочисленных случаев науч-
ного дублирования, можно смело утверждать, что никому
и в голову не придет сознательно вновь создавать диф-
ференциальное и интегральное исчисления, заново
открывать структуру ДНК или спутники Юпитера. По-
вторные научные наблюдения, вычисления, измерения
имеют смысл лишь как средство контроля, проверки,
уточнения и тому подобное, но не как акты открытия
уже открытого, изобретения изобретенного. Сказанное
относится к тому, что я называю внешними задачами. Но
и по отношению к так называемым внутренним задачам,
т. е. созданию новых знаний посредством уже сущест-
вующих теорий, эти рассуждения сохраняют силу.
В самом деле, используя аппарат небесной механики
и имея в качестве исходного материала некоторые эмпи-
рические факты, касающиеся положения планет в фик-
сированные моменты времени, мы можем, совершив
определенные преобразования и вычисления, получить
информацию об их положении и в другие моменты вре-
мени. Это, если угодно, новые знания. Их предметная
истинность может быть подтверждена путем соответ-
ствующих астрономических наблюдений. Однако повтор-
ные вычисления при наличии тех же исходных фактов
для тех же временных интервалов могут иметь лишь
тренировочное или контрольное значение и не несут в
себе никакого нового знания, а следовательно, лишены
научной ценности.
Здесь обнаруживается принципиальное различие
между производством в материальной и духовной сфе-
рах. Сказанное касается прежде всего научных знаний,
а не процесса обучения или познания в системе здравого
смысла, где открытие уже известных истин может тем
не менее представлять ценность в глазах того или иного
индивида. Каждая единица или подсистема в системе
научных знаний должны быть уникальными, т. е. нести
некоторую новую информацию.
Я попытаюсь теперь выявить в отчетливой форме те
допущения и абстракции, которые необходимы для фор-
мулирования критерия новизны, согласующегося с инту-
ицией и практикой исследования. Известно, что научное
познание мира есть процесс, имеющий некоторое, хотя
и условное, начало во времени. Можно до бесконечности
спорить о том, датируется ли начало современной науки
трудами Галилея, Ньютона, Бэкона или ее истоки сле-
дует искать у александрийцев, Пифагора и более древних
авторов. Но вряд ли кто-нибудь станет оспаривать утвер-
ждение, что наука в принятом нами смысле слова была
совершенно чужда мышлению неандертальца. Можно
поэтому, по крайней мере в принципе, утверждать, что
наука имеет некоторое временное начало. Примем также
условие, что мы будем рассматривать лишь знания,
зафиксированные в каких-либо письменных текстах. Так
как в каждый момент времени таких текстов, а следова-
тельно, и единиц знания конечное множество, то можно
сделать следующие допущения:
1) все эти знания могут быть выражены на языке
современной науки 16;
2) каждая единица знания, формулирующая закон
или результат эмпирического наблюдения, метод или
проблему, может быть индексирована;
3) из различных формулировок одной и той же еди-
ницы знания может быть каким-либо способом выбрана
лишь одна, а остальные, идентичные по содержанию, эли-
минированы;
4) выбранные таким образом единицы знания можно
представить в виде упорядоченного каким-либо образом
списка или серии списков.
Нетрудно заметить, что в этих допущениях нет ниче-
го противоречивого или принципиально неосуществимо-
го, хотя с практической точки зрения реализация их
далеко не всегда возможна. С учетом этого критерий
новизны можно сформулировать следующим образом: та
или иная единица научного знания считается новой, если
она отвечает требованиям научности и к моменту ее
создания отсутствует в списке ранее установленных науч-
16 Это допущение подтверждается всей историей науки.
ных знаний17. Такой критерий я называю списочным
критерием новизны. Во избежание недоразумений, свя-
занных с пунктом третьим принятых допущений, следует
уточнить, что.идентичные по содержанию формулировки
считаются различными, если одна из них позволяет
осуществлять операции, невыполнимые на основании
другой. Примером этого рода могут служить алгебраи-
ческая и тригонометрическая формы записи комплексных
чисел, ибо последняя позволяет осуществлять некоторые
действия, например извлечение корней /1-й степени при
«>3, что невозможно в первом случае.
Другой пример дают варианты квантовой механики,
построенной в формализмах матричного исчисления или
дифференциальных уравнений. Даже после доказатель-
ства эквивалентности этих вариантов они обладают не-
которыми техническими свойствами, дающими различные
преимущества в тех или иных ситуациях.
Предлагаемый критерий новизны вводит в рассмот-
рение момент времени, т. е. характеристику, от которой
обычно отвлекаются при чисто логическом подходе к
анализу знаний. С этой точки зрения из двух исследова-
ний И[ и Иг, приводящих к идентичным результатам,
подлинным способом получения нового знания является
тот, с помощью которого данный результат был получен
раньше и, следовательно, раньше был включен в соот-
ветствующий список. Второе исследование по существу
является лишь повторением первого, и его результат не
может быть зарегистрирован на паритетных началах. Из
истории науки известно, что многие крупные открытия
делались почти одновременно или с небольшим интер-
валом времени различными исследователями или науч-
ными коллективами независимо друг от друга.
В силу ряда обстоятельств (таких, как неполнота или
запаздывание информации, а также засекреченность)
подобные инциденты, по-видимому, будут происходить и
в дальнейшем. Однако с принципиальной точки зрения
это не меняет существа дела. В случае, когда результаты
процессов И\ и И-г получают одновременно без каких-
либо различий в формулировках, их следует идентифици-
17 Может показаться, что это определение содержит в себе круг,
однако такой упрек несостоятелен, так как данное определение имеет
смысл лишь вместе с принятыми допущениями, исключающими све-
дение его к простой тавтологии.
ровать и вносить в список как самостоятельную единицу
знаний. Если же в формулировках этих результатов
имеются некоторые существенные различия, то в список
вносится результат, являющийся обобщением другого,
опирающийся на более широкую эмпирическую базу,
более строгое доказательство или позволяющий полу-
чать больший по объему класс верифицируемых след-
ствий. Что же касается осложнений практического харак-
тера, связанных с борьбой за приоритет, с авторским
престижем и т, п., то они, представляя известный инте-
рес для истории и социологии науки, находятся вне поля
нашего внимания.
В связи с принятием списочного критерия новизны
следует также заметить, что он, подобно критерию науч-
ности, относится к эпистемологическому идеалу науки.
В случаях применения его к историко-научным изыска-
ниям он либо должен быть соответствующим образом
ослаблен путем указания точно сформулированных допу-
щений, либо использован в качестве некоторой идеа-
лизированной модели, по степени отклонения от которой
можно определять совершенство тех или иных парамет-
ров науки.
Обсуждение критериев новизны, научности и ряда
принципиально важных для философии науки понятий,
таких, как эпистемологический идеал, функционирующая
система знаний и т. д., дает основание для рассмотрения
вопроса о некоторых важных функциях философии науки
как нормативной дисциплины, тесно связанной с обще-
философскими воззрениями, с одной стороны, и конкрет-
ными научными дисциплинами — с другой. Я имею в ви-
ду роль философии науки как особой отрасли знания,
одним из важнейших назначений которой являются выра-
ботка и хранение определенных эталонов научности и со-
ответствующих стандартов. Разумеется, понимание этой
специфической роли философии науки предполагает уточ-
нение понятия «эталон научности», а также понятий «стан-
дарт», «норма» и т. п. в применении к научному знанию.
В отличие от эпистемологического идеала, представ-
ляющего собой некоторый набор утверждений, понятий
и в ряде случаев представлений о том, какой должна
была бы быть идеальная, совершенная наука, понятие
«эталон» фиксирует некоторые образцы, выбранные в
ряду уже существующих систем научного знания, отдель-
ных подсистем или даже отдельных единиц знания, на-
пример формулировок законов и т. д. В целом ряде работ
по истории и философии науки понятия «идеал» и «эта-
лон» в применении к системам,и типам научного знания
нередко смешиваются. Говоря о том, что геометрия
Евклида на протяжении многих столетий была идеалом
научного знания или что в наше время таким идеалом
для многих наук является физика (по крайней мере в ее
наиболее развитых разделах), некоторые историки,
методологи и философы науки 18 отождествляют понятия
«идеал» и «эталон». Но суть дела заключается в том, что
в понятии эталона фиксируются достигнутый уровень и
реально существующие формы научного знания, тогда
как любой эпистемологический идеал задает некоторую
понятийную систему и набор утверждений, касающийся
форм знания, стандартов и приемов исследования, кото-
рые с точки зрения достигнутого уровня могут либо
относиться к некоторому обозримому будущему, либо
сознательно восприниматься как желаемый, но недости-
жимый образец.
Выработка тех или иных эталонов или стандартов
научности не является задачей какой-либо специальной
науки. Так физика, занимаясь созданием физических
теорий, разрабатывая методы экспериментального на-
блюдения за определенными объектами, способы их
измерения и описания, не ставит перед собой в качестве
своей специфической цели создание каких-либо когни-
тивных эталонов, норм и стандартов. Однако высокая
эффективность отдельных физических теорий, соответ-
ствующих им моделей и приемов исследования может в
глазах физиков данной эпохи сделать их эталонами, т. е.
реально существующими образцами или стандартами для
подражания, достижение которых определяет уровень
научности и дает некоторое объективированное основание
для оценки полученных результатов.
Хотя в трудах самих физиков, в статьях и моногра-
фиях могут встречаться более или менее отчетливые
указания на этот счет, они по своей природе не являются
физическими знаниями, а относятся по существу к обла-
сти философии науки. Если данная область исследований
является престижной и высокоэффективной, то установ-
ленные для нее эталоны, стандарты и нормы могут (ино-
18 См., например. Лекторский В. А. Философия, наука, «филосо-
фия науки»,—«Вопроса философии», 1973, № 4.
гда некритически) приниматься и представителями
смежных, подчас достаточно отдаленных отраслей науч-
ного знания. В настоящее время широко распространено
убеждение, что большинство современных, по крайней
мере естественных, наук, включая химию, биологию, гео-
графию, геологию и т. д., должны быть построены в со-
ответствии с эталонами научности, принятыми для
современной физики. Насколько справедливы и оправда-
ны такие представления и в какой мере задаваемое ими
направление исследования рационально—вопрос, подле-
жащий особому обсуждению. Здесь существенно под-
черкнуть другое, а именно, что формулирование и
осознание таких эталонов и стандартов оказывают до-
вольно сильное влияние на развитие науки, начиная с
требований к проведению наблюдений и экспериментов
и кончая созданием набора критериев, формулирующих
требование, предъявляемое к той или иной научной
теории.
Философия науки в этом смысле несет некоторую
реальную историческую ответственность за выработку
соответствующих эпистемологических идеалов, эталонов
и стандартов научной деятельности, поскольку их не-
критическое принятие и распространение может оказать-
ся неоправданным и неэффективным в познавательном
отношении. Некритическое принятие подобных историче-
ски ограниченных эталонов и стандартов научности мож-
но обнаружить даже в истории философии, например в
«Этике» Спинозы, построенной, как известно, в виде гео-
метризированной дедуктивной системы, воспроизводящей
многие внешние черты «Начал» Евклида. Последующи-
ми историко-философскими исследованиями было пока-
зано, что эта геометрическая форма является внешней
по отношению к содержанию философии Спинозы и не
дает никаких специальных преимуществ в ее изложении
и понимании.
Создание и осмысление специфических для каждой
науки эталонов, стандартов и норм научности играет
важную роль при выработке всеми представителями дан-
ной науки определенной реакции на новые идеи, факты
и направления. Тулмин 19 настоятельно подчеркивает, что
в каждом профессиональном научном сообществе20 име-
1» Toulmin S. Human understanding, v. 1. Oxford, 1972, p. 520,
20 Понятие «научный коллектив», как правило, относится к спе-
ются представители, как правило ведущие ученые, коТб-
рые выступают в качестве хранителей «рациональности».
По существу он имеет в виду наличие авторитетных спе-
циалистов, которые в состоянии компетентно оценить
каждую новую научную структуру (эмпирический факт,
новую теорию, новую постановку задач и т. д.) с точки
зрения их соответствия принятым исторически сложив-
шимся эталонам, стандартам и нормам научности.
Резко критикуя логических позитивистов, и прежде
всего Карнапа и Гемпеля, за создание абстрактных, не-
применимых к реально существующей науке стандартов
логической безупречности, Тулмин противопоставляет
рациональность как исторически меняющийся набор при-
знаков, стандартов и норм научности. При этом он впа-
дает в другую крайность, провозглашая несопостави-
мость рациональных стандартов для научных систем раз-
ных исторических эпох.
Обсуждая критерии научности и новизны научного
знания, мы должны в силу только что сказанного посто-
янно учитывать, что для каждой конкретной отрасли
научного знания применение этих критериев предполага-
ет в качестве адаптирующего механизма формулирова-
ние некоторых особых условий, учитывающих наличие
реальных исторически сложившихся эталонов, стандар-
тов и норм научной деятельности. Вместе с тем разгра-
ничение и точное понимание различий между эпистемо-
логическими идеалами и реальными эталонами и стан-
дартами, принятыми в соответствующих сферах научной
деятельности, не могут и не должны вести к их подмене
друг другом, ибо их познавательное назначение сущест-
венно различно.
3. Методологическая организация
исследования
Выше уже говорилось, что применение критерия новизны
включает в рассмотрение проблему времени. Если иссле-
дование как способ деятельности по производству новых
циалистам, работающим над одной проблемой или сходными пробле-
мами в рамках единой организации, тогда как понятием «научное
сообщество» охватываются все представители данной профессии неза-
висимо от страны и учреждения, в котором они работают.
научных знаний всегда выступает как решение некоторой
задачи и, следовательно, в каком-то смысле является
функцией цели, т. е. набором операций и процедур, в ко-
нечном счете осуществляемых ради ее достижения, то в
этом же смысле можно считать, что исследование есть и
функция 'времени.
Пользуясь языком математики, мы вправе сказать,
что исследование является функцией двух основных пере-
менных, в свою очередь определяемых рядом других
величин. Оно таким образом зависит от адекватности
формулировки проблемы, и в первую очередь от соответ-
ствующей цели, а во вторую — от «скорости» достиже-
ния этой цели. Последнее обстоятельство вносит дух
соревнования и конкуренции в исследования, ибо уни-
кальность научного знания и оценка его значимости тем
или иным научным сообществом предъявляют особые
требования к степени его объективной истинности и вре-
мени получения.
В этом смысле выбор этапов, процедур и отдельных
операций, их последовательное расположение и осуще-
ствление представляют весьма существенный момент в
организации научных исследований. Быть может, лучшее
представление о субъективном, но вполне сознательном
ощущении значимости исследовательского времени мы
находим в прекрасной книге Д. X. Уотсона «Двойная
спираль». Рассказывая в ней о том, как была открыта
молекулярная структура ДНК, он подчеркивает не толь-
ко важность правильной формулировки проблемы, исход-
ной гипотезы, теоретической разработки, создания адек-
ватной модели и ее экспериментальной проверки, но и
значение таких редко обсуждаемых в философских рабо-
тах этапов, как сбор информации и даже выполнение
машинописных работ21. Этим я не хочу сказать, что
оформление научных исследований составляет особый
предмет философского анализа. Эти замечания непо-
средственно переносят центр тяжести на понимание
методологического аспекта организации исследований,
ибо чаще всего понятие «организация исследований» свя-
зывают с экономическими и социальными процессами:
финансовыми затратами, комплектованием оборудования
и т. п.
'* См. Уотсон Д. Д. Двойная спираль. М., 1969, с. 148.
В связи с этим полезно обратить внимание на сле-
дующее. В условиях ограниченности социальных и эко-
номических средств и материальных ресурсов большин-
ство проблем организации и управления народного
хозяйства сводится к поиску оптимальных режимов и
ситуаций. Напротив, научные исследования представляют
собой экстремальные процессы, ибо они требуют макси-
мально коротких сроков для своей реализации. То же
самое открытие, сделанное несколькими месяцами или
даже неделями позже, полностью лишено научной цен-
ности, в то время как автомобиль, сошедший с конвейе-
ра год спустя после первого, может иметь одинаковую
с ним ценность. В методологическом плане, т. е. в плане
анализа исследовательских процедур и операций, мы
полностью отвлекаемся от социальных и экономических
факторов и сосредоточиваемся, так сказать, на «процес-
суальной» стороне дела.
Для того чтобы точнее понять сущность методологи-
ческого подхода в организации исследований, следует
несколько подробнее остановиться на понятиях «опера-
ция», «процедура» и «исследовательский проект» или
«программа». Проще всего было бы сказать, что иссле-
довательская операция есть некоторое элементарное дей-
ствие. Рассматривая исследования как способ деятель-
ности, можно было бы при таком подходе представить
любое исследование как деятельностную систему с зара-
нее и притом точно определенным элементарным уров-
нем, определенным полным набором таких действий.
Дело, однако, осложняется тем, что выделение элемен-
тарного действия требует принятия специального крите-
рия элементарности. Поэтому и здесь, как и в других
случаях, где мы сталкиваемся с необходимостью систем-
но-структурного подхода, прежде всего следует выделить
некоторую «центральную» позицию, характеризующую
систему как целое, и затем, двигаясь, так сказать, в об-
ратном направлении, достичь элементарного уровня. Тем
самым осуществляется и релятивизация понятий «эле-
ментарное действие» и «элементарный уровень», ибо
выделение таких действий и уровней зависит от содер-
жания и формы включающих их отношений.
Поскольку исходная и конечная цель всякого иссле-
дования есть создание или получение новых знаний,
выработка которых осуществляется, как правило, не сра-
зу, не мгновенно, но более или менее постадийно, то мож-
но считать, что конечный результат исследования есть
некоторое интегральное знание. Так, знание о полной
структуре дезоксерибонуклеиновой кислоты предполага-1
ет по меньшей мере знание: 1) химического состава или
химического строения молекул, 2)' геометрической струк-
туры молекулы, зу природы физических связей между
отдельными компонентами молекулы, а также между
атомами или ионами в каждом компоненте (в каждой
группе), 4) биологических функций, осуществляемых
молекулой ДНК в целом и ее отдельными звеньями,
5)' методов экспериментального исследования ДНК (в
частности, методов рентгеноструктурного анализа, сы-
гравшего в данном случае решающую роль)". Все эти
пункты отчетливо обнаруживаются в упомянутой книге
Уотсопа, хотя он, разумеется, и не ставил перед собой
задачу описать методологическую структуру своих с