назад, на наших глазах превращается в нормативную
дисциплину, имеющую своей задачей создание норм и
стандартов эффективной организации исследований.
Исследовательский проект или программу следует
отличать от формулировки или описания цели иссле-
дования. План задания представляет собой чертеж
или описание, фиксирующее пространственную струк-
туру помещений, межэтажных перекрытий, водопровод-
ных труб, электрических или телефонных проводов
и т. д. Однако он не содержит указаний, в какой после-
довательности, за какие сроки, какими техническими
средствами должны быть соединены в единой конструк-
ции все эти узлы и элементы. Ответ на эти вопросы со-
держит программа строительства, реализующего дан-
ный план. Точно так же исследовательская программа
относится к цели или плану исследования.
Стоит, пожалуй, специально отметить, что осознание
и отчетливое понимание зависимости результата от
процедуры его достижения, а также того, что знание
этой зависимости чрезвычайно важно в самых разных
отношениях, — продукт довольно позднего времени. Ин-
тересно отметить, что археология и история архитек-
туры знают немало оставшихся от далекого прошлого
планов различных сооружений, как действительно по-
строенных, так и намечавшихся. Но чем дальше мы
уходим в глубь веков, тем меньше у нас сведений о
программах (в современном смысле слова), содержа-
щих информацию о технологии и процедурах строи-
тельства, «скрепленных» с каждым таким планом. Ча-
сто такая технология являлась профессиональным сек-
ретом и исчезала вместе со смертью ее хранителя.
Точно так же дошедшие до нас сведения о научных
результатах и достижениях прошлого часто проливают
мало света на методы и способы их получения.
Методологическая организация исследований, тек-
стуально зафиксированная в соответствующих иссле-
довательских программах, представляет собой особый
вид научных знаний, ценность которых постоянно по-
вышается в условиях, когда сходные по ряду парамет-
ров задачи могут решаться посредством однотипных и
хорошо разработанных исследовательских программ.
4. Развитие науки и poet знания.
Критический анализ
эволюционистской эпистемологии
Завершая эту главу, следует вернуться к. вопросу,
сформулированному в ее начале: каким образом мож-
но представить науку как систему одновременно и
функционирующею, и развивающегося знания. Я на-
помню, что сложность представления науки в качестве
F и D-систем состоит в том, что в первом случае число
включенных в процесс функционирования компонентов
и набор соответствующих им преобразований остаются
фиксированными; во втором случае по самому смыслу
понятия «развитие» мы предполагаем не только появ-
ление новых свойств и отношений у существующего на-
бора компонентов, элементов и преобразований, но и
появление новых единиц и целых фрагментов знаний,
включаемых на тех или иных «правах» в уже сущест-
вующую систему.
Имеются средства, позволяющие вскрыть мнимый
характер этого противоречия. Первое заключается в от-
несении эгнх подходов к разным временным интервалам,
друюе—в указании на то, что понятие «функциониру-
ющая система» наиболее полно применимо к научным
теориям определенного вида, составляющим ядро на-
уки. И все же эти разъяснения еще не дают вполне
удовлетворительного ответа на вопрос, развиваются ли
сами функционирующие системы науки, как и почему
они возникают, существуют ли отличия в эпистемологи-
ческом назначении и развитии теорий и тех видов зна-
ния, которые, отвечая критериям научности, не являют-
ся теориями. Наконец, остается открытым вопрос, воз-
можно ли развитие знаний последнего вида лишь с
помощью теорий, или же они могут создаваться и раз-
виваться какими-либо иными путями.
За последние несколько десятилетий вопросы о ме-
ханизме роста и развития научных знаний заняли до-
минирующее место в философии науки. Отчасти это
объясняется реакцией на неопозитивизм, сосредоточив-
ший свое внимание лишь на логическом анализе струк-
тур готового знания. Но гораздо большее значение для
перенесения центра тяжести на обсуждение проблем
развития науки имели объективно возникшая потреб-
ность объяснить необычайно быстрые темпы развития
науки за последние триста-четыреста JieT и важность
понимания ближайших и отдаленных перспектив ее раз-
вития и влияния на судьбы общества. В качестве отве-
та на эти и подобные вопросы в рамках современной
буржуазной философии науки была предложена так
называемая эволюционистская эпистемология, одним
из создателей которой является К. Поппер.
В статье «Два лица здравого смысла» Поппер фор-
мулирует свое, если можно так сказать, общегносеоло-
гическое credo28. Отправной точкой философии являет-
ся здравый смысл, обладающий как положительными,
так и отрицательными чертами. К числу положитель-
ных черт Поппер относит реализм, включающий при-
знание существования внешнего мира вне, до и незави-
симо от человека. Реализм, понимаемый в этом
смысле, по его мнению, не может быть ни доказан, ни
опровергнут, так же как и идеализм. Идеализм пред-
ставляется Попперу неприемлемым, как проявление ме-
галомании у человека. «Я считаю идеализм нелепо-
стью, — говорит Поппер,—ибо неверно, что наш мозг
создает мир вне нас. Сомнительно, что именно глаз
видит красоту и создает ее, что она только в нас» 29.
Хотя противоположную, реалистическую, позицию
нельзя, по его мнению, прочно обосновать, в ее пользу
говорит несколько доводов. Первый из них заключает-
ся в том, что реализм присущ здравому смыслу и реа-
листами в основном были, как он полагает, почти все
философы, включая Декарта, Локка и Канта. К типич-
ным идеалистам он причисляет Беркли. Второй довод
заключается в том, что на позициях реализма стоят
почти все крупные ученые, преимущественно физики,
за исключением, быть может, Маха и Вигнера. Третий
довод в защиту реализма в том, что реалистическим
по своему существу является человеческий язык, вы-
ражающий наши знания о мире. Четвертый заключа-
ется в том, что реализм присущ как воззрениям круп-
ных ученых (Эйнштейн), так и политикам (Черчилль).
При этом Поппер ссылается на полемику Эйнштейна с
Расселом, в которой первый утверждал, что признание
материального мира не противоречит теории относи-
28 Popper К. R. Objective Knowledge. An Evolutionary Appro-
ach. Oxford, 1973.
29 Там я&, с. 41.
теЛьности. Пятый аргумент в пользу реализма заключа-
ется в том, что большинство наших понятий представ-
ляют собой диспозиции, т. е. предрасположения или
побуждения к действию с предметами объективного ми-
ра. Остается только сожалеть, что сам Поппер почти
нигде в своих работах не развивает последнего аргу-
мента.
Непонимание того, что наши знания, и в частности
понятия, есть не просто диспозиции, но сложные, фик-
сированные в знаках отношения, представляемые ря-
дом взаимосвязанных структур, чуждо философскому
реализму в попперовском смысле. В данном вопросе
он, быть может не отдавая себе в этом полного отчета,
придерживается дуалистической концепции Аристотеля,
разделявшего и, так сказать, разносившего по разным
плоскостям познание истины и предметную деятель-
ность. «Цель умозрительного знания — истина, а цель
знания, касающегося деятельности,—-дело...»—писал
он
Слабой стороной здравого смысла Поппер считает
теорию познания, если вообще можно говорить о тео-
рии познания здравого смысла. Он называет ее «бас-
кетной» (от англ. basket, что означает «корзина», «чер-
пак»). Ее основной недостаток, по мнению Поппера, в
том, что знания, включая представления и ощущения,
рассматриваются как непосредственная реакция на
внешний мир, иными словами, как его зеркальное от-
ражение. В действительности, настаивает Поппер, на-
ша нервная система, реагируя на внешнее раздражение,
перекодирует его; получаемые образы не являются
непосредственными. Именно в этом пункте Поппер со-
вершает своего рода прыжок в проблематике. Он заяв-
ляет, что не намерен обсуждать, обосновывать или
оправдывать процесс перекодирования, т. е. процесс
возникновения знания. Он считает центральной проб-
лемой своей эпистемологии не вопрос возникновения, а
вопрос роста и развития знаний, в первую очередь на-
учных. Таким образом, отказываясь от решения общих
вопросов теории познания, Поппер концентрирует свое
внимание лишь на эпистемологии. Этот поворот дела
равносилен тому, что, обсуждая генезис жизни, мы от-
казались бы исследовать ее происхождение, заявив,
w Аристотель. Соч., т. I, с. 94.
ЧТО наша цель лиШь обсуждение развития живых орга-
низмов.
Разумеется, для решения некоторых частных задач
биологии мы вправе абстрагироваться от одной проб-
лемы, скажем происхождения жизни, для того, чтобы
сконцентрировать усилия на решении другой — установ-
лении или формулировании законов биологического
развития. В то же время следует признать, что реше-
ние второй проблемы в полном объеме подразумевает
решение первой и допущенная абстракция оправдана
лишь в определенных условиях. Эти замечания сущест-
венны в том отношении, что Поппер, исключающий
вопрос о происхождении знаний из сферы эпистемоло-
гии, не считает это исключение временной или паллиа-
тивной мерой. А между тем аналогия между методоло-
гической установкой Поппера в вопросе о развитии зна-
ний и установкой биолога в вопросе о развитии жизни
существенна еще и потому, что Поппер сознательно
моделирует развитие познания с помощью развития
живой природы и постоянно подчеркивает параллель
между своей эпистемологией и эволюционной теорией
Дарвина.
В лекции «Эволюция и древо познания», прочитан-
ной в честь Герберта Спенсера31, Поппер указывает,
что рост и развитие научных идей подразумевают ме-
ханизм, аналогичный биологической борьбе за сущест-
вование. Этот аналог — критика научных гипотез.
Только те гипотезы, которые выдерживают критику,
выживают и входят в состав науки; не выдержавшие
критику гибнут и не участвуют в ее развитии. Крити-
ка, или механизм элиминации гипотез, осуществляется
двумя способами. Первый из них — фальсификация,
т. е. попытка опровержения гипотезы или теории экс-
периментом, второй — теоретическая критика, осущест-
вляемая в форме обсуждения, дискуссий и т. д.
В своей ранней работе 1934 г. «Логика исследова-
ния» Поппер рассматривал в качестве механизма эли-
минации ошибочных гипотез лишь эмпирическую фаль-
сификацию 32. Интерес к теоретической критике сфор-
мировался у него гораздо позднее—в 50-е и 60-е годы.
Если для биологических организмов критерий выжива-
81 Popper К. R. Objective Knowledge. An Evolutionary Approach.
32 Popper K. R. Logic der Forschung. Wien, 1935.
емости определяется их приспособленностью к окружа-
ющей среде, то для когнитивных организмов — теорий
и гипотез — этот критерий — приближение к истине.
При этом истину Поппер понимает в духе Тарского, а
именно: высказывание Р истинно, если имеет место
ситуация р, описанная или выраженная в Р33.
Однако ни одна научная гипотеза не является ис-
тинной. Все они в большей или меньшей мере ошибоч-
ны и лишь приближаются к истине. При этом наука
не имеет какой-либо единой осознанной цели, ибо, как
утверждает Поппер в статье «Цель науки», все ученые
ставят перед собой разные цели, и мы можем лишь в
самом общем виде говорить о некотором едином целе-
вом устремлении: давать все более и более глубокие
объяснения. Эмпирические факты получают объяснение
в некоторых законах34. Эти законы в свою очередь объ-
ясняются законами более высокого уровня. При этом
законы высших уровней, например ньютоновской ме-
ханики, не являются обобщениями законов низшего
уровня, скажем законов механики Галилея и Кеплера.
Все новые гипотезы, выступающие в виде законов
или правдоподобных предположений, возникают вне-
запно, в результате своего рода интеллектуальных му-
таций. Такие мутации есть некоторый аналог биоло-
гических мутаций, нарушающих стандарты наследст-
венности и порождающих полезные или вредные для
выживания организма изменения. В отличие от дар-
виновской биологии, которая была, по словам Поппера,
монистической и признавала лишь мутации морфологи-
ческого характера, эволюционистская эпистемология
Поппера, по его собственным словам, является плюра-
листической, ибо она признает мутации в целях, в по-
ведении и анатомии. При этом Поппер под анатомией
по сути дела понимает структуру изучаемых феноменов
безотносительно к тому, идет ли речь о живых орга-
низмах или научных теориях и гипотезах. Речь везде
идет о знаниях, т. е. существах или сущностях, насе-
•''•'' В изложении Поппера привожу концепцию Тарского. Сам
Тарский в его знаменитой монографии "Der Wahrheitsbergriff in den
formulisierten Sprachen" (Studien Philoso.phica, v. 1. Leopoli, 1935)
показал, что в такой научной формулировке без специальных ло-
гических уточнений определение истины может привести к парадок-
сальным ситуациям.
34 Там же.
ляющих «третий мир» Поппера и подчиняющихся соб-
ственным эволюционным законам.
Другое существенное отличие своей эволюционной
концепции от дарвиновской Поппер видит в том, что
древо жизни, согласно Дарвину, растет из единого
корня, давая множество расходящихся, ветвящихся
побегов. Это — эволюция от единства к многообразию,
от простейших одноклеточных организмов к высоко-
развитым животным. Напротив, древо познания имеет
другую «конфигурацию», в нем множество побегов
стремятся соединиться в единый ствол. Поппер иллю-
стрирует это на примере ньютоновской небесной меха-
ники, которая объединила по крайней мере две теории—
Галилея и Кеплера. Он полагает, что познание следует
именно этой модели.
Даже в этом весьма, я бы сказал, «либеральном»
изложении эволюционистской эпистемологии легко
усматривается целый ряд уязвимых позиций. Во-первых,
серьезные возражения вызывает тезис о бесповоротной
и окончательной гибели элиминируемых гипотез. Гибель
биологических видов, вымирающих полностью в процес-
се борьбы за существование,—плохая и, по моему
убеждению, неадекватная модель для научных гипо-
тез. Поппер и его последователи для иллюстрации сво-
их взглядов часто обращаются к истории науки. Со-
гласно замечанию В. Бергсона, в истории науки можно
найти подтверждение любых точек зрения35, но я не
разделяю его скептицизма и считаю полезным возра-
зить с помощью историко-научных фактов.
Одна из наиболее часто упоминаемых научных ре-
волюций — революция, произведенная Коперником в
астрономии36. Согласно Попперу, отказ от птолемеев-
ской геоцентрической системы означал бы ее полное
исчезновение в том самом смысле, в каком, пользуюсь
модным примером, торжество млекопитающих возмож-
35 Bergson W. Some practical issues in the recent controversy on
the nature of scientific revolutions.—Methodological and historical es-
says in the natural and social sciences. Dordrecht—Boston, 1974,
p.,197—210.
36 Я провожу различие между революцией в астрономии и ко-
перниканской революцией в мышлении. Мои взгляды по этому пово-
ду изложены в первой главе книги «Принципы научного мышления»
(М., 1975). Я обсуждаю этот вопрос также в следующей главе дан-
ной работы.
но лишь на костях динозавра. Подобно тому как ди-
нозавра нельзя воскресить никакими ухищрениями био-
химии, в «третьем мире» Поппера не должно быть
места для птолемеевских эпициклов и других элемен-
тов его сложной пространственно-кинетической модели.
Тем не менее каждый, кто знаком с современной аст-
рономией, и особенно с трудами Коперника, знает, что
очень многие принципы кинематико-пространственной
модели, в частности концепция эпициклов, были в зна-
чительной степени восприняты Коперником от Птоле-
мея и с большими или меньшими модификациями
«удерживаются» гелиоцентрической системой до сих
пор.
Более того, Эйнштейн пытался показать, что при
некоторых условиях концепция Птолемея может быть
рассмотрена в рамках общей теории относительности
как равноправный партнер системы Коперника37.
Здесь важно не то, был ли в данном случае прав Эйн-
штейн, а то, что он счел возможным рассматривать
«мертвую», с точки зрения Поппера, теоретическую си-
стему Птолемея как конкурентоспособного при некото-
рых релятивистских допущениях партнера и соперника
«живой» теории.
Чтобы усилить свои возражения, я воспользуюсь
примером живучести давно опровергнутых воззрений,
которые по правилам эволюционистской эпистемологии
давно должны были бы полностью исчезнуть. Я имею в
виду тезис (гипотезу) астрологии о том, что судьбы
людей зависят от звезд, планет и других светил. Хотя
в общем виде этот тезис давно опровергнут астроно-
мией, биологией, психологией и социологией, новейшие
научные исследования дают серьезный повод для того,
чтобы рассмотреть его сциентистскую версию.
Благодаря исследованиям Аррениуса и ряда других
ученых38 (последние годы жизни этим занимался и
Дарвин) было показано, что жизненные ритмы расте-
ний связаны с движением и активностью Солнца. Орни-
тологические исследования, проводившиеся последние
37 В нашей литературе эти взгляды Эйнштейна были критически
проанализированы рядом авторов, и в частности В. А. Фоком.
См. Фок В. А. Система Коперника и система Птолемея в свете об-
щей теории относительности.— Николай Коперщик. М.—Л., 1947,
с. 180—187.
38 См., например, Уорд Р. ^Кнвые часы. М., 1974,
13 рахитов А. И,
десятилетия, показали, что во время ночных перелетов
многие птицы ориентируются по звездам. Известно так-
же, что изменение периодов солнечной активности
определенным образом (это отчасти подтверждается
историческими документами) сопровождается некоторы-
ми видами заболеваний и изменениями в самочувствии
людей и т. д. Все эти факты, разумеется, не дают ос-
нования для возрождения астрологии, а тем более при-
знания ее наукой, но они вместе с тем показывают, что
основной астрологический тезис в мистической форме,
как это часто бывало в истории культуры, зафиксиро-
вал в себе некоторые миллионы раз повторявшиеся на-
блюдения, выраженные в фантастической форме. Од-
нако рационализация, преодоление и отбрасывание
- этой формы отнюдь не идентично элиминации гипоте-
зы о связи земной жизни с космическими процессами.
Наконец, можно сослаться на то, что факт последу-
ющего критического уточнения законов Кеплера, обна-
ружение их ограниченности и неточности, так же как
и признание того, что Евклидова геометрия может рас-
сматриваться как частный случай неевклидовой, не
означают гибели этих теорий в том смысле, в каком
гибнут менее приспособленные биологические виды.
Другое возражение касается эволюционного древа
познания. Рост знания понимается как увеличение на-
учной информации, прирост сведений об окружающем
мире. Вместе с тем Поппер считает, что эволюция по-
знания в отличие от биологической эволюции ведет к
слиянию, к интегрированию знаний. Его пример—ме-
ханика Ньютона, имеющая своими следствиями теории
Галилея и Кеплера. Я полагаю, что и общая методоло-
гическая установка и ее иллюстрация в основе не
верны. Если бы дело обстояло так, как думает Поппер,
то общность гипотез, которыми мы располагаем сейчас,
во всех сопоставимых случаях была бы несравненно
большей, чем сто, двести или триста лет назад (и это
действительно имеет место). Но их суммарное число
должно было бы быть несравненно меньше, что явно
противоречит реальному положению дел.
Критическая литература, посвященная эволюцио-
нистской эпистемологии Поппера, чрезвычайно обширна.
Так как в мою задачу не входит даже самый краткий
ее обзор, то замечу лишь, что сторонники Поппера по-
пытались смягчить наиболее острые углы его филосо-
фии науки. И. Лакатос выделяет три стадий в развитии
взглядов Поппера: Попперо — догматический фальси-
фикационизм, Поппер! — наивный фальсификационизм,
Поппер2 — методологический фальсификационизм. По-
следний период начинается в 50-е годы и связан с раз-
работкой нормативной концепции роста и развития зна-
ний на основе всестороннего критицизма. Стремясь
каким-то образом смягчить крайности методологиче-
ского фальсификационизма, Лакатос выдвинул кон-
цепцию исследовательских программ как ослабляющий
механизм эволюционистской эпистемологии.
Исследовательская программа39 содержит жесткое
ядро основных гипотез, законов и теорий и пояс защит-
ных гипотез. Фальсификации, т. е. теоретической кри-
тике и эмпирическому опровержению, подвергаются
лишь гипотезы защитного пояса. По общему соглаше-
нию (о происхождении и способах достижения которого
умалчивается) подвергать фальсификации жесткое ядро
запрещается. Центр тяжести в методологии исследова-
тельских программ Лакатоса переносится с опровер-
жения множества конкурирующих гипотез на фальси-
фикацию, а вместе с тем на проверку и подтверждение
конкурирующих программ. При этом элиминация от-
дельных гипотез защитного пояса оставляет жесткое
ядро программы в целости и сохранности.
Программа прогрессирует, пока наличие жесткого
ядра позволяет формулировать все новые и новые ги-
потезы защитного пояса. Когда продуцирование таких
гипотез ослабевает и оказывается невозможным объ-
яснить новые, а тем более адаптировать аномальные
факты, наступает регрессивная стадия развития. В от-
личие от гипотез Поппера, поражаемых критикой или
экспериментом «насмерть», «программы» Лакатоса не
только долго живут, но и умирают долгой и мучитель-
ной смертью, так как каждый раз защитный пояс при-
носится в жертву ради сохранения ядра.
Лакатосовский вариант эволюционной эпистемоло-
гии, несмотря на большую близость к действительной
истории науки, представляется мне также неадекват-
ным. Я постараюсь проиллюстрировать свои возраже-
39 Я излагаю поавдию Лакатоса по его работе "Falsification
and the methodology of scientific research programmes".—"Criticism
and the growth of knowledge". Cambridge, 1970.
12*
ния лишь на одном примере. Несомненно, что ядром
классической динамики (если пользоваться концепту-
альным аппаратом Лакатоса) являются три знамени-
тых постулата Ньютона. Можно ли их вообще каким-
либо образом фальсифицировать? В теоретическом ас-
пекте критика означала бы стремление либо найти в
них внутренние противоречия, либо обнаружить их не-
соответствие с другими общепризнанными теориями,
претендующими на объяснение и предсказание, а также
концептуальную схематизацию или систематизацию од-
них и тех же феноменов.
Внутренних противоречий в этих постулатах, как из-
вестно, нет, что же касается их несоответствия другим
теориям, то они действительно несовместимы с физикой
перипатетиков и отчасти с физикой картезианцев, но
как раз эти несоответствия оправдывают само их су-
ществование. Запрет на критику ядра может, следова-
тельно, быть оправдан только внутренней непротиворе-
чивостью, но это дает ему «охранительную грамоту»
лишь против логических или математических возраже-
ний. Что же касается экспериментальной фальсифика-
ции, то нет даже необходимости выдумывать и вообра-
жать фальсифицирующие ситуации или эксперименты,
так как по самому своему духу, содержанию эти по-
стулаты с самого начала противоположны эмпириче-
ски наблюдаемым феноменам.
Первый закон классической динамики формулирует
по существу условия наблюдений, в которых могли бы
быть обнаружены проявления второго и третьего зако-
нов. Таким условием являются: 1) существование уни-
версальных инерциальных систем отсчета; 2) возмож-
ность выделения объектов, не подвергающихся никаким
внешним воздействиям; 3) возможность в каждом от-
дельном случае фиксировать однозначную причину
(силу), вызывающую изменение в положении или дви-
жении объекта. В точном смысле слова в самой дейст-
вительности такие условия полностью неосуществимы
и, следовательно, «ядро» ньютоновской программы с
самого начала рождается фальсифицированным и в та-
ком виде продолжает существовать по сей день.
Было бы наивно думать, что Поппер или Лакатос с
их огромной историко-научной эрудицией прошли мимо
этого обстоятельства, не попытавшись его объяснить.
То, что фундаментальные законы тех или иных науч-
ных Теорий, например классической механики, с самого
начала находятся в известном несоответствии с приро-
дой или, точнее, с непосредственными эмпирическими
данными, легко объясняется тем, что они относятся к
идеальным модельным объектам и включают в свой
состав абстракции, возникающие в результате предель-
ного перехода.
Это прекрасно понимают и другие методологи. Дей-
ствительная трудность возникает, когда требуется от-.
ветить на вопрос, каково функциональное назначение
фундаментальных законов, или, по выражению Лака-
тоса, «жесткого ядра», почему это жесткое ядро не
должно подвергаться и действительно не подвергается
эмпирическому опровержению. Более того, этот вопрос
можно заострить, спросив, каким образом жесткое яд-
ро науки, ее фундаментальные гипотезы и законы, на-
ходящиеся с самого начала в некоторой «эмпирической
оппозиции» к материальной действительности, могут
продуцировать эмпирические гипотезы и факты, обра-
зующие защитный пояс и согласующиеся или претен-
дующие на согласие с действительностью.
Лакатос полагает, что основой принятия того или
иного ядра программы является рациональная конвен-
ция. Каково, однако, происхождение рациональной кон-
венции, он с достаточной ясностью не говорит. Приро-
да, по его выражению, может «крикнуть нет», но уче-
ный может крикнуть еще громче40. Конвенционализм
Лакатоса в данном вопросе отличается от конвенцио-
нализма «Поппера!», полагавшего, что конвенция имеет
смысл не по отношению к исходным фундаментальным
предложениям науки, а по отношению к предложениям,
образующим ее эмпирический базис. В этом пункте,
следовательно, позиция Лакатоса сближается с пози-
цией А. Пуанкаре. Для нас гораздо существеннее, что
рациональный конвенционализм Лакатоса не объясняет
ни того, почему в основу той или иной науки кладет-
ся данное ядро, ни того, почему оно всегда должно
находиться и действительно находится в эмпирической
оппозиции к своей предметной области, ни тем бо-
лее того, почему это ядро в состоянии продуцировать
эффективный развивающийся защитный пояс, способ-
40 Lakafos I. History of science and its rational reconstructions •
"Boston studies in the philosophy of science", vol. VIII.
цый создавать расширяющийся эмпирический базис
науки.
Пытаясь устранить замеченные трудности, один из
ближайших последователей Поппера, Уоткинс, выдви-
нул предположение, что непременным компонентом
любой научной теории является особый философский
ингредиент, или, по его терминологии, «метафизиче-
ский компонент». Философский ингредиент в известной
мере объясняет и оправдывает необходимость доста-
точно сильных идеализации, а также включение в со-
став теорий таких абстракций, которые не поддаются
непосредственной редукции к предикатам наблюдения.
Хотя принятие философской составляющей «внутри»
самих научных теорий есть бесспорный шаг вперед как
по сравнению с логическими позитивистами, противопо-
ставлявшими науку и философию и объявлявшими по-
следнюю бессмысленной и вредной, так и по сравнению
с Поппером, признающим некоторую позитивную роль
философии, но все же оказавшимся не в состоянии пол-
ностью устранить отмеченные трудности, остается от-
крытым вопрос о причинах устойчивости и неизменно-
сти ядра исследовательских программ в условиях по-
стоянной изменчивости защитного пояса.
Трудности, которые не в состоянии устранить ни
методологический фальсификационизм Поппера, ни
теории исследовательских программ Лакатоса, относи-
тельно просто разрешаются, если мы примем концеп-
цию науки, развиваемую в данной работе. Учитывая
выявленное выше функциональное различие между те-
орией как системой функционирующего и производяще-
го знания, с одной стороны, и эмпирическим знанием
(включая эмпирические гипотезы и факты)—с другой,
мы можем указать, что жесткое ядро исследователь-
ских программ есть не что иное, как машина (в приня-
том нами смысле) по производству новых эмпириче-
ских знаний. Эта машина остается неизменной или
подвергается незначительной модернизации (например,
в переформулировке классической механики Гамильто-
ном и Герцем), пока сохраняют силу внутренние по-
знавательные задачи, для решения которых она созда-/
на. В то же время произведенные или порожденные
знания, т. е. продукты деятельности машины (в дан-
ном случае фундаментальные теории), могут оказы-
ваться релевантными или иррелевантными в тех или