Майор Булгаков не кричал, не приказывал и вообще все было не так, как в фильмах о войне, которые любил разведчик Андрей Макаров. Он уже восемь месяцев в Афганистане, но слова - "воюют и война"- как-то не вяжутся, не идут к этому суровому, жестокому быту. Здесь что? - окопы, землянки, палатки. Питание сплошь консервы. Вот- гора сгущёнки, которую просто так не купишь на большой земле, а здесь пей, хоть залейся. Старшина щедро раздает дорогущее и очень ароматное мыло "Арбат". Макаров никогда не был в столице, но фантазировал, умываясь тонкой струйкой, обильно намыливая щеки, - что улицы Москвы, пахнут именно так. В афгане красивые сиреневые горы. Но здесь всё очень строго, по погибшим не плачут. Накроют мешковиной и все. Здесь всё ярче, всё чётче чем в жизни, которую помнил по гражданке Андрей. Он очень уставал от недосыпа, от нескончаемых караулов.
Этот дикий климат: ночью холодно, а днём пыльные, ревущие бураны. Солнце, как жидкость, опаляет лицо до черноты, даже не опаляет, а обливает кипятком. Что хорошего, так это наши старшие офицеры - один майор Булгаков чего стоит! Здесь много смеха. Недавно штабные замутили: - скоро маршем пробьем Пакистан, выйдем к Индии, а там Индийский океан.
Так Макаров от хохмил, - Зайду в океан по пояс, как в Дон на левом берегу, а купаться не буду, вдруг там акулы.
Смеху было, - Макар акул испугался!
Журналисты не напишут, фильм про них не снимут. Может в отечественную было иначе. Здесь что снимать? - усталость, пыль, обожжённые щеки?! А как тяжело бежать под обстрелом, кромешная мука. Бежать надо, хоть умри, бежать страшно и больно, невероятно трудно. И этот труд- есть главный смысл войны.
Здесь каждый тянет свой жребий, но света уж точно больше, чем пыли в ночи. Отлёживаясь, отплёвываясь, вдруг чувствуешь кайф, что пробежал, пострелял, порвал бронхи. Майор Булгаков рявкает в уродливую переговорную трубку переноски. - Отбились, блин... на хрен!
- Откашлялся, при этом смотря прямо в глаза разведчику. Макарову это очень понравилось.
- Перейдёте два перевала, вот кандагарское седло, - карандаш командира нахохлился на оранжевое пятно карты.
- Наведите шороху, отрехтуйте местных басмачей. Они не дураки, не поверят вашей группе, будут утюжить. Смелость и наглость раздражает духов больше силы – это им кость в глотке!
Майор снова внимательно посмотрел на Андре я, в его голубых глазах полыхнуло теплом: - Ты что, Макар, и вправду, акул боишься?
Разведвзвод вышел на исходе ночи. Впереди идущий - хорошая мишень, как предостережение из Евангелия "... и последние станут первыми" незыбленное правило разведчиков. Но Макар умышленно рисковал, подбадривая ребят. упрямо шёл первым, вторым в цепи шёл сержант Хомушкин, также из Ростова. Дерзкий, жилистый, волевой. Ему тяжелее всех, за спиной рация. Ребята отличные, все шли добровольно в опасный рейд.
Майор Булгаков солдат жалеет, не лебезит, гор золотых не обещает. Он честно делает своё командирское дело, - где-то намечался большой прорыв — это ясно. Но майор не бог. Успеют, прикроют вертушки вовремя, а так отступать некуда, вгрызаться в камни.
Шли по краю тропы, - никого не боялись, - пусть нас бояться!
Макар замурлыкал какую-то песню про казака, который вернувшись из похода, нашёл неверную жену в объятиях другого. Что интересно, про верных жён песен мало. Вспомнилась отчаянно зеленоглазая шалунья из Александровки, — вот уж ни кожи, ни рожи, коротко юбочная отрава, стреляющая глазками. Плевать она хотела на верность, сколько парней обвела. Вот и Макара зацепила.
Ближе к оранжевой лощине их ждала засада. Это громко сказано. Бойцы были готовы, сноровисто рассыпались цепью. Андрей стрелял бронебойными, кучно ложи. Когда ухнуло взрывам, вспучило камни. Группа устремилась вперёд, не таясь в рост.
Отбили высоту, в стане врагов "захватили", много тушенки, шоколада и воды. Душманы полезли снова, стало по-настоящему жарко. Иногда Андрею казалось, что стреляет только он. Резкий звон отстрелянных гильз глушил слух.
Серело афганское небо, заволакивая глаза мутной слезой. Если бы Макару дали платок, он промокнул бы небо, а не глаза. Промелькнула вспышкой картина: Хомушкин лупит в отчаянии ногой разбитую взрывом рацию, это было так смешно и глупо, что Андрей невольно улыбнулся. - Точно не кино. Окружают. Вызываю огонь на себя.
... через трое суток на борт вертушки втащили всех ребят, живым был один Макар. Ступню оторвало осколком, а выше две разрывные очернили мясо в лохмотья.
Подлетая к Баграму, вертушку настиг "стингер". Вспышка, хлопок, чернота.
...поминутно теряющего сознание Андрея Макарова, успели доставить в полевой госпиталь.
Пройдёт много лет и генерал-полковник Булгаков придёт на встречу с однополчанами в «Дом офицеров» на Будёновском. Уже седые парни, будут сдержанно и радостно обнимать друг друга. Знакомые и незнакомые воины-афганцы, боевые друзья. Придёт, прихрамывая Макаров, живая легенда афганской войны. Нет Хомушкина, нет бойцов последнего разведрейда. Горько кольнет в глубине сердца, накатит скупая слеза, отпустит пятьдесят фронтовых.
Короткая встреча - как глоток воды посреди той пустыни, во время того долгого перехода, вновь зарядит их силой. Тридцать лет прошло от рубежей сиреневого дыма Афганистана. Вот только не могли знать эти ребята, в те далёкие и прекрасные восьмидесятые годы молодости, что лучшего времени, чем Афганистан в их жизни не будет!
С. Левченко
воин-интернационалист