Дикий запад
Вы на письма слез не капайте,
И без них – душа враздрызг!
Мы живем на Диком Западе,
Что, и впрямь, изрядно дик!
Но не дикостью ковбойскою.
Здесь иную ткут игру:
Пьют, со смыслом, водку польскую
Под московскую икру.
Здесь, на Западе, Распроданном
И распятом на пари,
По Парижам и по Лондонам,
Словно бесы, – Дикари!
Околдованные стартами
Небывалых скоростей,
Оболваненные Сартрами
Всех размеров и мастей!
От безделья, от бессилия,
Им всего любезней – шум!
И чтоб вновь была Бастилия,
И чтоб им идти на штурм!
Убеждать их глупо – Тени же!
Разве что, спросить тайком: –
А не били ль вас, почтеннейший,
По причинным – каблуком?!
Так что вы уж слез не капайте,
И без них – Душа враздрызг!
Мы живем на Диком Западе,
Что – и впрямь – изрядно дик!
* * *
...И благодарного народа
Он слышит голос: «Мы пришли
Сказать: где Сталин, там свобода,
Мир и величие земли!»
А. Ахматова. «Слава миру», 1950
Ей страшно. И душно. И хочется лечь.
Ей с каждой секундой ясней,
Что это не совесть, а русская речь
Сегодня глумится над Ней!
И всё-таки надо писать эпилог,
Хоть ломит от боли висок,
Хоть каждая строчка, и слово, и слог
Скрипят на зубах, как песок.
...Скрипели слова, как песок на зубах,
И вдруг – расплывались в пятно.
Белели слова, как предсмертных рубах
Белеет во мгле полотно.
По белому снегу вели на расстрел
Над берегом белой реки.
И сын Её вслед уходившим смотрел
И ждал – этой самой строки!
Торчала строка, как сухое жнивьё,
Шуршала опавшей листвой.
Но Ангел стоял за плечом у Неё,
И скорбно кивал головой.
Ещё раз о чёрте
Я считал слонов и в нечет, и в чёт,
И всё-таки я не уснул,
И тут явился ко мне мой чёрт,
И уселся верхом на стул.
И сказал мой чёрт: «Ну, как, старина,
Ну, как же мы порешим?
Подпишем союз, и айда в стремена,
И ещё чуток погрешим!
И ты можешь лгать, и можешь блудить,
И друзей предавать гуртом!
А то, что придётся потом платить,
Так ведь это ж, пойми, – потом!
Но зато ты узнаешь, как сладок грех
Этой горькой порой седин.
И что счастье не в том, что один за всех,
А в том, что все – как один!
И ты поймёшь, что нет над тобой суда,
Нет проклятия прошлых лет,
Когда вместе со всеми ты скажешь – да!
И вместе со всеми – нет!
И ты будешь волков на земле плодить,
И учить их вилять хвостом!
А то, что придётся потом платить,
Так ведь это ж, пойми, – потом!
И что душа? – Прошлогодний снег!
А глядишь – пронесёт и так!
В наш атомный век, в наш каменный век,
На совесть цена пятак!
И кому оно нужно, это «добро»,
Если всем дорога – в золу...
Так давай же, бери, старина, перо!
И вот здесь распишись, в углу».
Тут чёрт потрогал мизинцем бровь...
И придвинул ко мне флакон,
И я спросил его: «Это кровь?»
«Чернила!» – ответил он...
Аллилуйя, аллилуйя!
«Чернила», – ответил он.
Заклинание Добра и Зла
Здесь в окне по утрам просыпается свет,
Здесь мне всё, как слепому, на ощупь знакомо.
Уезжаю из дома, уезжаю из дома,
Уезжаю из дома, которого нет.
Этот дом и не дом, это дым без огня,
Это пыльный мираж или фата-моргана,
Здесь Добро в сапогах, рукояткой нагана
В дверь стучало мою, надзирая меня.
А со мной кочевало беспечное Зло,
Отражало вторженья любые попытки,
И кофейник с кастрюлькой на газовой плитке
Не дурили и знали своё ремесло.
Всё смешалось: Добро, Равнодушие, Зло,
Пел сверчок деревенский в московской квартире,
Целый год благодати в безрадостном мире,
Кто из смертных не скажет, что мне повезло,
И пою, что хочу, и кричу, что хочу,
И хожу в благодати, как нищий в обновке.
Пусть движенья мои в этом платье неловки,
Я себе его сам выбирал по плечу.
Но Добро, как известно, на то и Добро,
Чтоб уметь притворяться и добрым и смелым,
И назначить при случае чёрное белым,
И весёлую ртуть превращать в серебро.
Всё подвластно Добру; Всё причастно Добру.
Только с этим добрынею взятки негладки.
И готов я бежать от него без оглядки.
И забиться, зарыться в любую нору.
Первым сдался кофейник. Его разнесло.
Заливая конфорки и воздух поганя.
И Добро прокричало, стуча сапогами,
Что во всем виновато беспечное Зло.
Представитель Добра к нам пришёл поутру,
В милицейской, как помнится мне, плащ-палатке,
От такого попробуй, сбеги без оглядки
От такого поди-ка, забейся в нору.
И сказал представитель, почтительно строг,
Что дела выездные решают в ОВИРе,
И что Зло не прописано в нашей квартире,
И что сутки для сборов достаточный срок.
Что ж, прощай моё Зло, моё Доброе зло.
Ярым воском закапаны строчки в псалтыри,
Целый год благодати в безрадостном мире,
Кто из смертных не скажет, что мне повезло.
Что ж, прощай, мое Зло!
Набухает зерно, корабельщики ладят смолёные доски.
И страницы псалтыри в слезах, а не в воске,
И прощальное в кружках гуляет вино.
Я растил эту пашню две тысячи лет,
Не пора ль поспешить к своему урожаю?
Не грусти: я всего лишь навек уезжаю,
От Добра и из дома, которого нет.
14 июня 1974 года
Из к/ф «Бегущая по волнам»
Все наладится, образуется,
Так, что незачем зря тревожиться.
Все, безумные образумятся,
Все итоги, непременно подытожатся.
Были гром и град, были бедствия –
Будут тишь да гладь, благоденствие,
Ах, благоденствие!
Все наладится, образуется,
Виноватые станут судьями
Что забудется, то забудется
Сказки, сказками, будни – буднями
Все наладится, образуется,
Никаких тревог не останется
И покуда не наказуется
Безнаказанно мирно будем стариться
Вот он скачет, витязь удалой,
С чудищем стоглавым силой меряясь.
И плевать ему на ту, что эту перевязь
Штопала заботливой иглой.
Мы не пели славы палачам,
Удержались, выдержали, выжили
Но тихонько, чтобы мы не слышали
Жены наши плачут по ночам…