член Санкт-Петербургского союза краеведов
Егоров Юрий Иванович,
В 1889 году вышла в свет и сразу же приобрела необычайную популярность книга замечательного отечественного писателя, краеведа и журналиста Михаила Ивановича Пыляева «Забытое прошлое окрестностей Петербурга». По собственному признанию автора в книге были собраны сведения составленные «по разным историческим источникам и по устным преданиям, сохранившимся среди старожилов».¹ Все эти сведения были проверены и насколько возможно исправлены, правда «без малейшей претензии на ученую серьезность». ² Такое авторское замечание как бы оправдывало появление в книге возможных неточностей или допускало свободную трактовку некоторых эпизодов из прошлого нашей истории.
Так рассказывая, о селениях расположенных на левом берегу Невы вдоль шлиссельбургского тракта на страницах посвященных Рыбацкой слободе Пыляев сообщает своим читателям, что во время русско-шведской войны 1788-1790 годов «в нашем флоте, под начальством адмирала Грейга, недоставало гребцов для гребной флотилии, необходимой при войне в шхерах и по прибрежьям. Рыбаки Рыбацкой слободы, на народной сходке, условились идти в гребцы флота поголовно, оставляя дома только стариков и детей. Их усердие было принято Екатериною и храбрые охотники участвовали во всех наших приморских победах. Благодарная государыня приказала в Рыбацкой слободе воздвигнуть памятник подвигам рыбаков». ³ Так в Рыбацкой слободе появился памятник из дикого камня - гранитный обелиск, с «похвальной надписью» выполненной золочеными буквами.⁴
Далее, уже повествуя о селе Усть-Ижоре, он отмечает, что «Близ церкви есть такой же, как и в Рыбацкой, монумент в память сформирования здешними крестьянами отряда в шведскую войну 1789 года» ⁵.
Действительно появление в обоих селениях гранитных обелисков было связано с событиями русско-шведской войны 1788-1790 годов. Это была не первая и не последняя война в истории взаимоотношений двух соседних государств, правда имевшая характерную особенность, которая заключавшуюся в том, что к моменту ее начала Россия в силу определенных обстоятельств оказалась совершенно не готовой к отражению шведской агрессии.
Дело в том, что в это время практически все российские вооруженные силы были сосредоточена на юге страны, где уже второй год шла очередная война с Турцией. В Финляндии же, прикрывая северное направление к столице, находились лишь небольшие крепостные гарнизоны, а Балтийский флот готовился к походу в Архипелаг, для ведения боевых действий с Турцией в бассейне Средиземного моря.
Начало войны со Швецией потребовало принятия ряда чрезвычайных мер, среди которых главными были те, которые позволили бы срочно увеличить численность войск необходимых для защиты столицы.
¹ Пыляев М.И. Забытое прошлое окрестностей Петербурга. - СПб.,1889. – От автора.
² Там же.
³ Там же. – С.78.
⁴ ЦГИА СПб Ф.1163 Оп.1 Д.82 С.1.
⁵ Пыляев М.И. Забытое прошлое окрестностей Петербурга. - СПб.,1889. – С.84.
Императрица, как никто другой, осознавая опасность, нависшую над страной, энергично принялась за исправление ситуации. Это становится известно из ее многочисленных Именных указов, распоряжений, записок, писем и дневниковых записей ее статс-секретаря Храповицкого.
На следующий день после публикации «Манифеста о причинах войны против Швеции»,¹ 1 июля, в качестве чрезвычайной меры был объявлен Именной Указ петербургскому генерал-губернатору графу Брюсу о приеме рекрут по добровольной от помещиков поставке крепостных крестьян в возрасте от 18 до 50 лет. Было обещано, что после окончания Шведской войны они будут возвращены своим владельцам, а те, кто помрут или окажутся убиты, будут зачтены в будущие рекрутские наборы. ²
Еще через день, 3 июля, был объявлен Именной Указ, на этот раз касающийся государственных крестьян. Желающим предлагалось добровольно вступить в воинскую службу также на льготных условиях, которые были дополнены обещанием, что «семейство сих людей освобождены будут от 20 рекрутских наборов, полагая каждый набор с 500 душ одного». ³
Конечно, пример здесь должны были подать собственные императорские вотчинные крестьяне. Поэтому, уже 4 июля глава Царскосельской конторы тайный советник Аристарх Петрович Кашкин получил Именной Указ, организовать добровольный набор желающих вступить на воинскую службу в подведомственных конторе селениях – «рыбачьей Слободе» и Усть-Ижоре, а затем доложить «сколько таких набрано будет». ⁴
Как проходила процедура записи добровольцев на крестьянском сходе можно только предполагать. Тем не менее, условия набора вызвали живейший интерес у поселян «рыбачьей Слободы», поскольку они обещали их семьям прямую выгоду, как в очередном рекрутском наборе, указ о котором уже вскоре, 29 августа, был опубликован, так и в последующих наборах. Когда подсчитали число записавшихся, то оказалось, что 40 из 194 крестьянских семей, по одному из каждой, добровольно отправили своих мужчин на военную службу. ⁵ В Усть-Ижоре прошел аналогичный сход, там 25 из 128 крестьянских семей последовали примеру своих соседей. ⁶ Императрице было доложено, что ее инициатива нашла живой отклик, как среди помещиков, так и среди государственных крестьян. Особую радость, конечно, доставила активность ее собственных крестьян.
Поэтому 9 июля она поручает тайному советнику Кашкину передать «поселянам ведомства Царского Села Слободы рыбачьей и Усть-Ижоры за их усердие и добрую волю с какими они сами между себя выбирали людей на службу от имени Нашего Спасибо » и препроводить сих людей «для определения к генералу графу Брюсу». ⁷
¹ Полное собрание законов Российской империи (ПСЗРИ) Т.22, №16.679 - СПб.,1830. - С.1081.
² Там же. Т.22 №16.681- С.1084.
³ Там же. Т.22 №16.682- С.1084.
⁴ ЦГИА СПб. Ф.1163 Оп.1 Д.23 Л.5.
⁵ ЦГИА СПб. Ф.1163 Оп.1 Д.23 Л.8-8об.
⁶ ЦГИА СПб. Ф.1163 Оп.1 Д.23 Л.8об-9.
⁷ ЦГИА СПб. Ф.1163 Оп.1 Д.23 Л.7.
Через несколько дней 17 июля уже в письме князю Г.А.Потемкину она с явным удовольствием будет сообщать: «У нас теперь в Финляндии 20 батальонов пехоты, казаков 800, два полка кирасир: я думаю, что сроду в Финляндии столько не было…. Рекрут ведут и посылают отовсюду: мое одно село Рыбачья слобода прислало добровольных охотников 65душ». ¹
Спустя год, летом 1789 года императрица явно находясь под впечатлением удачно складывающейся против Швеции военной компании и вспоминая как в не простое время, когда «у всех тряслись губы»,² благодаря самолично принятым мерам, удалось выправить ситуацию, изъявила желание в изящной форме оставить память в истории об этом периоде своего правления.
Как нельзя, кстати, пришла на память история с собственными крестьянами, живо откликнувшимися на ее инициативу о добровольном призыве на военную службу.
И тогда 12 июля в дневнике статс-секретаря императрицы Храповицкого появляется запись о Высочайшем повелении установить «Столб с похвальной надписью для Рыбачьей слободы, за добровольную дачу людей в нынешнюю Шведскую войну и такие же для других деревень Царскосельского ведомства». ³
В скором времени Казенная палата публиковала объявление в газете Санкт-Петербургские Ведомости за 26 октября: Приглашая принять участие в торгах желающим «построить в Рыбачьей слободе и в селе Усть-Ижоре по сделанному плану пирамиды из дикого морского камня…» ⁴
Когда был установлен этот памятник и кто автор его проекта точно не известно. В Государственном историческом архиве сохранился документ, который сообщает, что 19 мая 1791 года в Кабинет Ея Императорского Величества поступило «письмо от гофмейстера и кавалера Безбородко с повелением об отпуске здешнему вице-губернатору Новосильцову на заплату за строящиеся, в Рыбачьей слободе и селе Усть – Ижоре 2 пирамиды 4.255 р. 21 к.». ⁵ Здесь обращает на себя внимание то, что речь идет еще только о «строящихся» пирамидах, т.е. в середине 1791 года памятники еще не были построены.
Что касается авторства проекта этого памятника, то многие сходятся во мнении, что автором был придворный архитектор Антонио Ринальди, полагая, что памятник несет на себе особенности его художественного почерка, который можно наблюдать в каменных верстовых столбах на царскосельской дороге, в Кагульском и Чесменском обелисках. При этом они видимо упускают из вида, что уже в 1784 году знаменитый итальянец покинул Россию и уехал на родину в Рим. Поэтому можно считать, что вопрос об авторстве этого памятника остается открытым.
Пройдут годы и в 1889 году М.И. Пыляев в своей книге «Забытое прошлое окрестностей Петербурга» сообщит, что по приказу благодарной Императрицы в Рыбной слободе воздвигнут монумент, имеющий вид гранитной пирамиды с надписью на чугунной доске золочеными буквами:
¹ Екатерина II и Г.А.Потемкин. Личная переписка 1769-1791, М., Наука, 1997. Л.303.
² Дневник А.В.Храповицкого 1782-1793. СПб. 1874, С.137.
³ Там же. С.297
⁴ СПб Ведомости, объявления. №81.1789, С.1593; №86, 1789, С.1671.
⁵ РГИА Ф.468 Оп.36 Д.117 Л.67.
«Сооружен повелением благочестивейшей самодержавнейшей императрицы Екатерины Вторыя в память усердия Рыбачьей слободы крестьян, добровольно нарядивших с четырех пятого человека на службу Ея величества и отечества во время шведской войны 1789 г. июня 15-го дня». ¹
Два года продолжалась эта война насыщенная многочисленными героическими и одновременно драматическими событиями, когда после блестящих побед следовали обидные поражения. Наконец 3 августа 1790 года в местечке Вереле был подписан мирный договор на условиях сохранения довоенных границ.² Спустя месяц, 6 сентября Именным Указом Генерал-Аншефу Салтыкову было велено немедленно отпустить домой, людей, данных добровольно на время войны в воинскую службу. ³
В фондах ЦГИА СПб сохранились Именные списки крестьян царскосельских селений, которые во время шведской войны 1788 года вследствие высочайших указов добровольно выразили желание пойти на воинскую службу.⁴
Они содержат имена 40 рыбацких и 25 ижорских крестьян. В этих же документах сообщается, что из сорока записавшихся, на службу были взяты только 38 рыбацких крестьян - двое 17 августа были возвращены из СПб губернского правления домой с формулировкой «за неспособностью», а так же и то, что с войны не вернулись пять рыбацких крестьян – один погиб и четверо умерли на службе.
Там же хранятся паспорта и отпускные билеты, которые были выписаны в полковых канцеляриях по месту их действительной службы при возвращении домой после окончания войны. ⁵
Таких билетов уволенным со службы рыбацким крестьянам было выписано в канцеляриях Лейб-Гвардии Семеновского полка - 10, Лейб-Гвардии Преображенского полка – 8, Лейб-Гвардии Измайловского полка - 9. Один билет был выписан в пехотном полку. Пятеро вернулись домой без отпускных билетов. Что касается усть-ижорских крестьян, то восьмерым паспорта были выписаны в канцелярии Лейб-Гвардии Семеновского полка, пятерым - Лейб-Гвардии Преображенского полка, шестерым - Лейб-Гвардии Измайловского полка. Один паспорт был выдан в канцелярии Софийского пехотного полка. Пятеро крестьян вернулись домой без паспортов.
Можно предположить, что все не имевшие паспортов крестьяне служили в одном Лейб-Гвардии конном полку, о котором 7 февраля 1801 года упоминал в своем рапорте на имя Почетного опекуна Александровской мануфактуры князя Н.Г.Вяземского «рыбацкой слободы староста Семен Костроминов». ⁶
Теперь снова возвращаясь к сообщению Пыляева о том, что упомянутые крестьяне «условились идти в гребцы флота поголовно, оставляя дома только стариков и детей» можно смело утверждать, что благодаря сохранившимся в ЦГИА СПб документам это сообщение не соответствует действительности ни в части количества добровольно ушедших на войну, ни тем более в том, что они служили гребцами на флоте.
¹ Пыляев М.И. Забытое прошлое окрестностей Петербурга. - СПб.,1889. – С.78.
² ПСЗРИ Т.23 №16.893 - СПб.,1830. - С.161-162.
³ ПСЗРИ Т.23 №16.903 - СПб.,1830. - С.169.
⁴ ЦГИА СПб. Ф.1163 Оп.1 Д.23 л.8, 8об.
⁵ ЦГИА СПб. Ф.1163 Оп.1 Д.23 Л.12-58, 60.
⁶ ЦГИА СПб. Ф.1163 Оп.1 Д.23 Л.3.
Сохранившиеся документы свидетельствуют об ином - почти все они служили в Лейб-Гвардейских полках – Семеновском, Преображенском, Измайловском и Конном, т.е. тем самым графом Брюсом был буквально исполнен Именной указ о употреблении этих рекрутов «для комплектования полков Нашей Гвардии ». ¹
Скорее всего, уважаемый автор в данном случае заблуждался, но как говорится «дыма без огня не бывает». И вероятнее всего причиной тому могли послужить события уже другой войны - Крымской 1853-1856 годов.
Эта война была вызвана обострением противоречий возникших между великими державами в начале 50-х годов 19 века по так называемому «Восточному вопросу». К этому моменту Османская империя настолько ослабла, что заставила задуматься ведущие европейски державы о судьбе ее обширных владений в Европе и Азии. Этот же вопрос занял одно из центральных мест и во внешней политике России, которая стремилась укрепить свои позиции на Балканах и в Закавказье, а также поставить под контроль черноморские проливы Босфор и Дарданеллы.
Против ее замыслов сплотились европейские державы – Англия и Франция, которые не желали усиления российского присутствия на Ближнем Востоке. Под предлогом защиты Османской империи в конце марта 1854 года эти страны объявили войну России. Объединенная англо - французская эскадра вошла в Черное море, а английская под командованием лорда Чарльза Нэпира в Балтийское море.
Как только об этом стало известно, в Петербурге развернулась лихорадочная деятельность по приготовлению к встрече неприятеля в Балтийском море. Особое внимание Морского министерства было обращено на увеличение гребной флотилии, предназначенной для обороны Кронштадта и финляндских шхер. Для чего 2 апреля 1854 года Именным указом Правительствующему Сенату было велено сформировать резервную гребную флотилию, а для ее комплектования гребцами образовать четыре дружины Морского ополчения, которые составить вызовом охотников в губерниях С.-Петербургской, Новгородской, Олонецкой и Тверской.²
На следующий день 3 апреля было опубликовано Положение о морском ополчении, в котором был определен порядок приема и условия службы. Прием в ополчение лиц всякого звания проводился только «по собственной охоте».
Принятые на службу получали: жалованье по восемь рублей серебром ежемесячно, провиант и морскую провизию наравне с нижними чинами морского ведомства, одежду крестьянского покроя (кафтан, кушак, порты и шапка с крестом), а попечение семейств охотников во время их службы поручалось местному начальству и обществу. Срок службы устанавливался на период действия навигации на Балтике, до 1 ноября 1854 года.
Ознакомившись с условиями набора в морское ополчение подписку о своем желании вступить на службу в слободе Рыбацкой дали 19 человек,³ а в селе Усть-Ижора 15 человек.⁴
¹ ПСЗРИ Т.22 №16.681- СПб.,1830 - С.1084.
² ПСЗРИ Т.29, №28121 - СПб.,1855 - С.398-399.
³ ЦГИА СПб Ф.1163.Оп.1 Д.1158 С.27, 27об, 57.
⁴ ЦГИА СПб Ф.1163.Оп.1 Д.1158 с.37-38.
После формирования дружины морского ополчения отбыли к месту службы гребцами на канонерские лодки. Однако проявить себя в полной мере, по всей видимости, им не пришлось. Несмотря на то, что летом к англичанам присоединилась французская эскадра, и подошло собственное подкрепление, объединенная эскадра союзников проявляла крайнюю нерешительность и их действия ограничились в основном набегами на прибрежные территории, где матросы занимались грабежом местного населения.
Единственным успехом союзников в военную компанию 1854 года был захват недостроенной русской крепости Бомарзунд, расположенной в Ботническом заливе между Швецией и Финляндией.
На этом удовлетворив свое воинское тщеславие уже в начале сентября, адмиралы получили приказ вывести флот из Балтийского моря. 1 ноября закончился срок службы охотников в рядах морского ополчения и они здоровые и невредимые вернулись домой.
В то время когда Пыляев собирал материал для своей книги «Забытое прошлое окрестностей Петербурга», в памяти современников еще свежа была история этого морского ополчения. Взяв ее за основу и полагая, что раз рыбацкие и усть-ижорские крестьяне участвовали в этой войне в качестве гребцов на канонерских лодках, то, вероятнее всего он посчитал, что и в русско-шведской войне 1788-1790 годов они тоже могли участвовать ни как иначе как гребцами. Так родился миф, который будучи подхвачен другими авторами до настоящего времени повторяется в различных информационных изданиях, хотя сохранившиеся архивные документы сообщают нам иное.
Возможно, приведенные аргументы убедят читателей в справедливости сделанных выводов. Но, как бы то ни было, в заключение следует отметить, что права была императрица, велением которой на невских берегах появились эти гранитные обелиски – материальные хранители нашей исторической памяти. Они, как и прежде, всегда будут в пытливых умах возбуждать интерес к делам давно минувших дней.