Двуплановость, является тем свойством, которое объединяет, с одной стороны метафору, а с другой - образность и ассоциативность. Так, при метафоре взаимодействуют две системы признаков, образ также создается за счет сопоставления двух явлений и, наконец, ассоциации связывают между собой представления о двух реалиях.
В поэтическом тексте ассоциативность играет особую роль. Здесь важнейшим фактором, влияющим на семантику слов, является ритм (см. Якобсон 1987; Тынянов 2007; Максимов 1975; Ковтунова 1986 и др.), и поэтому в тексте могут появляться слова, на первый взгляд, тематически не связанные с основной идеей произведения, – они нужны для поддержания именно ритмической, интонационной структуры. Однако именно ассоциации – и звуковые, и семантические, и даже грамматические – способны в подобных случаях объединить несочетающиеся друг с другом слова, обеспечивающие «единство и тесноту стихового ряда», создать парадоксальные, но от этого еще более экспрессивные образы, сгладить противоречия.
Такая тенденция в значительной степени свойственна, например, поэзии Б.Пастернака в целом, в которой подчеркивается случайность и необязательность элементов, «каждую подробность можно заменить другою… Любая на выбор годится» (Якобсон 1987: 333), части действительности взаимозаменяемы. Например:
Рассвет холодною ехидной
Вползает в ямы
А в джунглях сырость панихиды
и фимиама (Пастернак: 58).
В данном случае активны ассоциации различного характера, которые делают это достаточно нестандартное соединение таких отдаленных друг от друга предметов, как рассвет и ехидна, джунгли, панихида и фимиам, понятным и ощущаемым. Слово ехидна вне зависимости от внешнего вида животного и свойственных ему признаков, а только по причине того, что является обозначением неприятного человека, ассоциируется с чем-то отталкивающим (т.е. имеет общеоценочное отрицательное значение). Прилагательное холодный (в раной степени относимое как к ехидне, так и к яме), которое поддерживается существительным сырость, привносит в создаваемый поэтом образ неприятное ощущение раннего осеннего темного «промозглого» утра. Кроме того, на подобные семантические ассоциации, являющиеся ассоциациям по содержанию, накладываются ассоциации фоносемантические – по форме. По наблюдениям А.П.Журавлева (1991), звуки [ ф ] и [ х ] в русском языке являются наиболее редкими и поэтому наиболее заметными в слове. Поэтому именно они предопределяют фонетический облик слова в целом. Звук [х], по экспериментальным данным относится к грубым, темным, шероховатым, тусклым, угловатым, а звук [ф] – плохой, темный, отталкивающий, шероховатый, тяжелый, грустный, страшный, злой, т.е. и тот, и другой обладает целым набором отталкивающих характеристик (Журавлев 1991: 31). В результате - совместное давление звучания и значения создает яркий экспрессивный эффект построенный именно на ассоциативности слов.
Итак, любая метафора построена прежде всего на игре ассоциаций различного характера – чувственных и абстрактных, интеллектуального и эмоционального характера. Именно они, подключая эмпирический и жизненный опыт читателя, активизируют его воображение, делая образ зримым, ярким и от этого экспрессивным.
Языковым, семантическим механизмом образования метафоры является процесс перегруппировки сем в семантической структуре слова, в результате чего периферийные - коннотативные, потенциальные элементы исходного значения - начинают занимать в семантике нового, метафорического значения лидирующую позицию, переходя в разряд ядерных, денотативных.
Проследим подобный процесс в метафоре, созданной И.А.Буниным:
Вот знакомый погост у цветной Средиземной волны,
Черный ряд кипарисов в квадрате высокой стены,
Белизна мавзолеев, блестящих на солнце кругом
Зимний холод мистраля, пригретый весенним теплом,
Шум и свежесть валов, что, как сосны, шумят за стеной,
И небес гиацинт в снеговых облаках надо мной (134).
Окраска гиацинта варьируется от белой до желтой, розовой, красной, синей и фиолетовой. В данном контексте речь идет об игре холодных оттенков - от синего до фиолетового. Эти зрительные ассоциации поддерживаются осязательными, точнее температурными (зимний холод, пригретый теплом), а в целом призваны подчеркнуть свежесть, морозность морского воздуха весной. Здесь особую роль играет «мерцание» прямого (‘цветок’) и переносного (‘цвет’) значения лексемы «гиацинт», внутренняя форма слова, послужившая основой образности. Первичное значение привносит в метафору неба образ нежного цветка, а вторичное не только сообщает ей игру красок, но и добавляет обонятельные ассоциации: свежий запах холодного моря напоминает лирическому герою запах цветов. В семантической структуре слова происходит перераспределение сем: на первый план выходят дифференциальные семы ‘цвет’ и ‘запах’, а бывшая архисема ‘цветок’ перемещается на периферию, тем не менее оставляя свой след во взаимодействии смыслов. При этом нестандартная сочетаемость двух этих лексем, которые можно отнести к поэтическим, подчеркивает настроение лирического героя: забыв о реальности перед лицом двух «поглощающих» человека стихий – неба и моря - он мечтает о красоте (воплощением которой и служит тонкий, нежный цветок – гиацинт). В целом вся данная строфа, построенная на синкретизме восприятия, создает необычный, явно не имеющий аналогов, яркий, зримый, образ, вызывающий у читателя яркие зрительные, температурные и обонятельные ощущения.
Таким образом, полное или частичное видоизменение значения слова, которое происходит в семантической структуре слова при метафоризации в результате перегруппировки сем, сообщает метафоре такие свойства, как наглядность, яркую образность и, следовательно, экспрессивность, обеспечивающую значительную воздействующую силу и эмоциональную напряженность.
Образные, нестандартные, индивидуально-авторские метафоры способны осуществлять как синкретичное, комплексное, разностороннее описание объекта речи, так и аспектно-характеризующее. Это позволяет использовать различные приемы создания метафор, а значит, варьировать ее выразительные возможности.
Если для описания и характеризации одного и того же объекта используется одна метафора, то она является, по словам Л.А.Шестак (2003: 7) смысловым контрапунктом. В этом случае она, несомненно, привлекает, задерживает внимание адресата речи, активизирует читательское восприятие и воображение. Так, например, в поэтических произведениях И.А.Бунина море, океан, вообще вода чаще всего обозначены как зыбь (зыби). При этом данный образ передает различные смысловые и эмоциональные оттенки, являясь отражением настроений автора, лирического героя, ситуации. В ряде контекстов они носят мрачный, устрашающий характер:
Гул бури за горой и грохот отдаленных
Полуночных зыбей, бушующих в бреду.
Звон, непрерывный звон кузнечиков бессонных
И мутный лунный свет в оливковом саду (95).
Над чернотой твоих пучин
Горели дивные светила,
И тяжко зыбь твоя ходила,
Взрывая огнь беззвучных мин (98).
В то же время отмечаются контексты, в которых образы водной стихии передают светлый, позитивный настрой:
Остановясь на лестнице отвесной,
Гляжу в окно. Внизу шумит прибой
И зыбь бежит. А выше – свод небесный
И океан туманно-голубой (41).
Был, жена, я в пытках и на дыбе,
восемь лет из плена видел воду,
Белый парус в светлых искрах зыби,
Голубые горы – и свободу… (64).
Противоположный способ введения метафоры в текст – когда различные метафоры обозначают один и тот же предмет в различных контекстах, образуя полифонию смыслов, – также несет в себе значительный экспрессивный заряд, предопределяет углубленную рефлексию читателя по поводу этого образа. Например, у Г.Иванова во многих произведениях присутствует образ отражения:
Как в источник ясный, над которым
Путник наклоняется страдой,
Видя с облаками и простором
Небо, отраженное водой (67).
В небе над дымными долами
Вечер растаял давно,
Тихо закатное полымя
Пало на синее дно (68).
Поблекшим золотом, холодной синевой
Осенний вечер светит над Невой.
Кидают фонари на волны блеск неяркий.
И зыблются слегка у набережной барки (72).
Постоянное обращение поэта к мотиву отражения свидетельствует о том, что в этом образе отразилось нечто существенное, значимое для понимания мировидения автора. И в ряде стихотворений, а также в работах о поэзии символистов (см. Борухов 1991; Галинская 2006) находим подтверждение тому, что для представителей этого течения характерно своеобразное восприятие жизни: она только тогда становится реальной, когда находит свое отражение в искусстве: поэзии, живописи, музыке, театре. Деревья, цветы, небо, вода, земля - словом, любой предмет обретает право на жизнь, только в том случае, если Художник отразил его в своем творчестве.
Таким образом, метафора построена на богатых ассоциативных связях. Именно ассоциативная основа метафоры и такие свойства, как диффузность и двуплановость, и создают ее экспрессивный потенциал. Языковым механизмом образования метафоры является процесс перегруппировки сем, когда периферийные элементы значения становятся основными выразителями новых смыслов. Их коннотативный характер также относится к тем факторам, которые обеспечивают метафоре впечатляющую силу воздействия. И наконец, различные способы концентрации метафорического содержания (смысловой контрапункт или полифония смыслов) способны в еще большей степени усилить эмоциональную напряженность и экспрессивный заряд метафоры.
Задание: подобрать любой поэтический текст, на примере которого проиллюстрировать изложенные выше теоретические положения - выявить в метафорах из текста:
1) ассоциативность;
2) языковой, семантический механизм образования метафоры;
3) смысловой контрапункт;
4) полифонию смыслов.