Критика Евномианской теории имён и положительное раскрытие православного учения о познании принадлежат великим Каппадокийцам - Василию Великому, Григорию Богослову, Григорию Нисскому, а также святителю Иоанну Златоусту. Прежде всего, отцы Каппадокийцы отвергли, как недопустимый антропоморфизм, представление Евномия о том, что Бог в каких-либо произносимых именах нарекал сущность предметов.
В противовес Евномию они утверждали, что Бог творит Своей всемогущей волей и не нуждается, подобно человеку, в каких-то слышимых словах. В этом смысле именование вещей, т. е. сочетание звуков, посредством которых означается та или иная вещь есть продукт рассудка, и имеет случайный характер.
При этом святые отцы утверждали, что не существует такого понятия, которое могло бы наиболее точно выражать божественную сущность. Нельзя сводить наше знание о Боге к какому-либо одному понятию. Святитель Григорий Богослов писал (Слово 38 // Твор. ч. 3, с. 196):
"Божественная природа есть как бы море Сущности, неопределенное и бесконечное простирающееся за пределы всякого понятия о времени и природе".
Наиболее глубокую критику евномианства дал святитель Василий Великий. Святитель Василий отверг разделение имён или понятий на онтологически значимые и пустые. В самом деле, все понятия и имена, которыми пользуются люди, существуют не просто так, они создаются людьми с определённой целью.
Если эти понятия позволяют человеку, так или иначе, познавать окружающий мир. Ориентироваться в этом мире. Анализировать окружающую действительность (а это действительно так — без понятий мы не можем логически рационально выразить свой опыт). Это значит, что эти понятия не являются пустыми, они несут на себе определённую смысловую нагрузку, и в силу этого никаких абсолютно пустых понятий, которые бы не давали нам никакого знания, просто не существует. Точно так же, как не существует пустых, ничего не значащих понятий, невозможно принять и теорию так называемых софийных имён, т. е. некоторых понятий, которые заключали бы в себе наиболее точное выражение сущности вещей.
По существу, как справедливо замечал святитель Василий, учение Евномия ведёт к отрицанию в деле познания, в том числе и богопознания, человеческой активности. Получается, что познание — это пассивный процесс, который заключён исключительно в установлении соответствия между вечными именами-понятиями, которые изначально насаждены в человеческой душе, и вещами, человека окружающими.
Учение Евномия полностью игнорирует опыт. В сущности, Евномий ничего не говорит о том, что всякое познание предполагает личный опыт, тем более это справедливо по отношению к богопознанию.
С одной стороны, наш опыт может быть значим для нас только в том случае, если он рационально выражен посредством понятий, но, с другой стороны, сами понятия предполагают опыт и возможны только через опыт и в опыте.
В самом деле, если сказать человеку о некоторой вещи, которую он никогда не видел и никогда ничего о ней не слышал, то само название вещи останется для человека пустым звуком, никакого знания она ему не сообщит, поскольку все человеческие понятия возникают из опыта и опыт предполагают. Однако, опыт ни в коей мере не может быть сведён к понятиям. Анализ действительности предполагает созерцание, но никогда созерцание не исчерпывает.
Всегда в нашем опыте остается некоторый иррациональный остаток, неразложимый на признаки. Это означает, что вещи, в том числе и тварные вещи, в своей последней сущности являются для нас непостижимыми. Тем более, справедливо это по отношению к Божественной реальности. Святитель Василий говорил, что:
"Нет ни одного имени, которое обнимало бы всё естество Божие, и было бы достаточно для того, чтобы выразить его вполне".
Кроме того, имена существуют не сами по себе. Имена всегда связаны с познающим, связаны с субъектом познания, и они говорят не о вещах вообще — они говорят о предмете познания, о познаваемом для познающего.
Имена как бы устанавливают мерило наших суждений о предметах, и в этом смысле имена всегда суть "после вещей", они логически последуют вещам. Применительно к Богу это означает, что Бог познаётся постольку, поскольку Он открывает Себя в мире.
Святитель Григорий Богослов писал: "Представлять себя знающим, что есть Бог, есть повреждение ума". Бог познаётся “не в рассуждении того, что есть в Нём Самом, но что окрест Его…"
В 28-м "Слове о богословии" («О богословии», Ч. III, 1846, С. 27) святитель Григорий объяснял, почему невозможно знать, что есть Бог?
"Божество, — говорит святитель Григорий, — необходимо будет ограничено, если Оно постигается мыслью. Ибо и понятие сие есть вид ограничения".
В самом деле, понятийное познание всегда связано с ограничением, дать определение чему-либо — это всегда означает подвести нечто конкретное к общему знаменателю, унифицировать, отбросив индивидуальные качества и свойства предмета.
Однако, если святитель Григорий Назианзин и святитель Василий Великий представили блестящую критику евномианства, то положительная разработка православного учения о богопознании принадлежит в большей части святителю Григорию Нисскому.
Григорий Нисский отмечал, что для Евномия познание есть "искусство слова", само богословие Евномий превратил в логический и философский анализ высказанных понятий. Однако, Божество, по святителю Григорию, находится "там, куда не восходит понятие".
Поэтому, попытки Евномия с точки зрения святителя Григория выглядели не только теоретически несостоятельными, но и духовно вредными. Он усматривал в построениях Евномия своего рода интеллектуальное идолопоклонство:
"Всякое понятие, составляемое по естественному уразумению и предположению, согласно с каким-нибудь удобопостигаемым представлением, созидает Божий кумир, и не возвещает о самом Боге", так как "естество неопределимое не может быть объято никаким именем".
Бог настолько превосходит всякое понятие, настолько превосходит всё сотворенное, что познание его недоступно не только для человека, но также и для умных сил, т. е. для мира ангельского.
"Бог не может быть охвачен ни именем, ни понятием, не иной какой постигающей силою ума... Он пребывает выше всякого не только человеческого, но даже ангельского и премирного постижения".
Однако для святителя Григория Нисского, также как и для всех Каппадокийцев, непостижимость Божественной сущности вовсе не означало невозможность или недоступность Богопознания:
"Невидимый но естеству делается видимым в действиях, усматриваемых в чём-нибудь из того, что окрест Его".
Это учение о богопознании получило название учения о непознаваемости Божественной сущности и о познаваемости Бога в Его действиях или энергиях.
Сущность этого учения точно передана в следующих словах святителя Василия Великого:
"Мы утверждаем, что познаём Бога нашего по действиям, но не даём обещания приблизиться к самой сущности. Действия Его к нам нисходят, но сущность Его остаётся неприступною".
Однако, учение о непознаваемости Божественной сущности, с точки зрения Каппадокийцев, вовсе не означает, что человеческое богопознание является ущербным. Конечно, знать Бога во всей полноте кроме Бога никто не может, но, тем не менее, даже при познании Бога в его действованиях или энергиях мы вполне можем получить знание о Нём, достаточное для спасения, для правильной организации духовной жизни.
Вот слова святителя Григория Нисского (Против Евномия, кн. XII, гл. 2, ч. VI, с. 304-305):
"Естество Божие, само по себе, по своей сущности, выше всякого постигающего мышления: оно недоступно и неуловимо ни для каких рассудочных приёмов мысли, и в людях не открыто ещё никакой силы, способной постигнуть непостижимое и не придумано никакого средства уразуметь неизъяснимое". Но в то же время "Божество, как совершенно непостижимое и несравнимое ни с чем, познаётся по одной только деятельности. Нет сомнения, что в сущность Божию разум проникать не может, но зато он постигнет деятельность Божию и на основании этой деятельности получает такое познание о Боге, которое вполне достаточно для его слабых сил".
Непостижимость божественной сущности не полагает богопознанию никаких пределов. Богопознание также неограниченно, как неограничен путь восхождения человека к духовному совершенству, богопознание так же бесконечно, как и Сам Бог.
Последнюю точку в полемике с евномианством поставил святитель Иоанн Златоуст, который полемизировал уже не столько с самим Евномием (это было уже на рубеже IV-V столетия), сколько с его последователями.
Примером того, каким образом двигалась мысль Иоанна Златоуста, являются его слова из третьей Беседы против аномеев, представляющие собой толкование на шестнадцатый стих из шестой главы Первого Послания к Тимофею Святого апостола Павла. Стих этот звучит следующим образом:
"Единый, имеющий бессмертие, Который обитает в неприступном свете, Которого никто из человеков не видел, и видеть не может".
А вот слова Иоанна Златоуста, высказанные в беседе третьей, «Против аномеев»:
"Обрати внимание на точность выражения Павла. Не сказал он "сущий светом неприступным", но: "во свете живый неприступнем", дабы ты знал, что если жилище неприступно, то гораздо более живущий в нём Бог... Притом не сказал: "в свете живый непостижимом", но "неприступном", что гораздо более непостижимости. Непостижимым называется то, что хотя бы исследовано и найдено, но остаётся непонятным для ищущих его, а неприступное — то, что не допускает и начала исследования, к чему никто не может приблизиться" [1, с. 69-76].
Заключение
На рубеже XVI-XVII столетий, Габриэлем Васкесом (1551-1604), учёным-иезуитом, преподавателем богословия в Испании и Риме, одним из толкователей сочинения «Сумма теологии» Фомы Аквинского, радикальным образом был поставлен вопрос. Вопрос этот звучал следующим образом: может ли действительно учение некоторых греческих отцов, и, прежде всего, святителя Иоанна Златоуста, на сочинения которого Фома Аквинский давал ссылки, согласоваться с тем понятием вúдения Божественной сущности, каким было это вúдение у богословов-схоластов на Западе? В своих попытках отыскать ответ Васкес дошёл даже до того, что в известной степени оправдывал тезис Евномия, защищавшего возможность совершенного постижения Божественной сущности человеческим умом. Васкес говорил: «Не был Евномий всё же таким безумцем, чтобы утверждать, что понятие, которое он может иметь о Боге, равнозначно понятию и познанию, которое Бог имеет о Себе Самом. Равноценность познания, которую Евномий утверждал против учения отцов, относилась единственно к объекту этого познания. Всё формальное содержимое Божественной природы, раз оно является объектом познания Божественного, может быть видимо им, Евномием. И оно, несомненно, должно быть даровано блаженным, которые видят Бога “как Он есть”; ведь всё, что формально содержится в Боге, есть Бог, будучи тождественно Его сущности; таким образом, ничего из того, что есть в Боге и является объектом Его постижения, не может оставаться сокрытым для блаженных». Переместив рационалистическую гносеологию – теорию познания Евномия в сферу мистическую, в сферу интуитивного вúдения блаженными, Васкес отождествляет это вúдение со схоластическим учением вúдения Божественной сущности прославленными, и ставит отцам в вину то, что они отрицают возможность постигать Бога “как Он есть”. Васкесом во всей своей сложности была поставлена проблема: невозможно должным образом толковать святых отцов, оставаясь в обычных рамках схоластического образа мыслей. В этом богословском споре, стремясь примирить святых отцов и схоластов, была предпринята попытка приписывать то одним, то другим учения, никогда ни теми, ни другими не проповедовавшиеся [2, с. 6-7, 8, 11], и одновременно возродить имя Евномия и его “интеллектуальное идолопоклонство”.
Призрак доктрины Евномия и его последователей длительное время маячил на горизонте Богословия и посеял многочисленные плевелы на поле деятельности единой Святой, Соборной и Апостольской Церкви, устремляясь кискажению православной направленности многих догматов [3]. Тем не менее, вторжения эти ни в коей мере не затмили сути этих догматов – истин откровенных, истин, преподаваемых Церковью, истин, преподаваемых Церковью, как непререкаемых и неизменных правил спасительной веры. Нападки эти не разрушили и живой, самой тесной связи между догматами веры и законами нравственности христианской. В подобном же, непоколебимом состоянии связь эта должна пребывать и в наш век умственного шатания и вычурного псевдо интеллектуального мудрствования, поскольку все самые точные догматы и законы земного бытия уже сообщены нам Богом на страницах Евангелия – Его благой вести. Приблизиться же к познанию непостижимой Бесконечности сей, способны лишь те, ум которых защищён от проникновения суетных пожеланий получения скоропроходящих почестей.
Список использованной литературы
1. Содержание доктрины Евномия и святоотеческого учения о Богопознании сообщено из книги: Давыденков Олег, иерей. Догматическое богословие. Курс лекций. Ч. I и II. – М., Православный Свято-Тихоновский Богословский Институт, 1997.
2. Лосский В.Н. Боговидение. – Минск, Белорусский Экзархат, ООО «Харвест», 2007.
3. Подробнее об этих нападениях смотри в содержании почти всего первого тома “Православно-догматического богословия” Митрополита Московского и Коломенского Макария (Булгакова). – М., «Паломник», 1999.
4. Догматическое богословие по протоиерею Н. Малиновскому. – Л.: Ленинградская Духовная семинария, 1991.